Fucking feelings

Зейн сам не понимал, почему этой ночью решился на подобное. Он лишь ловил себя на мысли, что в последнее время все чаще и чаще становился покорным. Покорным только для одного Шуги. Было ли это правильным в его глазах? Точно нет, но насколько же прекрасно было видеть его нежную улыбку и полный возбуждения взгляд. И даже, когда все закончилось Малик все еще чувствовал те приятные ощущения, которые дарил ему блондин, неумело, но старательно двигаясь в нем. Тело горело и болело, но это, определенно, было одним из самых лучших чувств. Все было совершенно иначе. В постели Шуга был совершенно не таким, как его друг. Он был нежным и аккуратным, точно до последнего боялся причинить ему боль. В эту ночь Зейн сходил с ума по-новому. Он чувствовал его невесомую власть над собой, которая даже нравилась. Он позволил кому-то доминировать над собой? Да, Шуге он мог это позволить. Ведь только он после того, как все закончилось мог улечься ему на грудь и сладко улыбаться, будто все было как обычно. Он испытал что-то новое, совершенно не схожее с тем, что дарил секс прежде. Но почему-то Юнги хотел оставить этот раз первым и единственным. Ему понравилось удовлетворять Малика и быть именно тем, из-за кого он стонал и прогибался в спине так сильно, как только мог. Но у него всегда будет для этого другой способ. — Кажется, это было неплохо. — Да, для первого раза ты был очень даже хорош. — Знаешь, мне больше нравится чувствовать тебя в себе. Малик растянулся в кошачьей улыбке и притянул его к себе: — Ты хоть понимаешь, насколько ты пидор, раз тебе больше нравится быть подо мной? — Разве это не одна из причин, по которой я тебе нравлюсь? — Шуга улыбнулся немного шире и потянулся к его губам, на что тот захотел возразить, в очередной раз напомнив, что после секса они не должны целоваться. Но блондин покачал головой, давая понять, что ему было абсолютно все равно, а после нежно коснулся его губ своими. После он улегся обратно ему на грудь и протяжно вздохнул. Волшебная ночь в который раз подошла к концу, и они снова стали обычными друзьями, а суровая реальность окутала их с головой, заставляя вынырнуть из сладких объятий и поцелуев. Выдержав небольшую паузу, белокурый чуть тише добавил. — Моя мама беременна. — Серьезно? — Зейн нахмурился и немного приподнялся. Он до последнего верил, что все слова Фреда о беременности Синди были не больше, чем планами, которые он не успел воплотить в жизнь. — Если она родит, ты вряд ли сможешь убраться отсюда. — Он рухнул обратно на подушки и накрыл лицо руками. — Почему он даже с того света все, блять, портит? — Разве я обязан сидеть с матерью, если она родила от какого-то подонка, как глупая старшеклассница? У меня есть своя жизнь. — Ты пытаешься мыслить как я, но мы оба знаем, что ты останешься ей помогать и будешь нянчить это существо, в половине которого гены Фреда. — Думаю, ребенок не виноват в том, что его отец мудак. — Скажешь мне это, когда он вырастет и будет воровать ваши деньги. Шуга снова заулыбался и, немного приподнявшись, потянулся к его губам, проговаривая последующие слова прямо в них: — Папочка переживает? Боится, что я брошу его и разобью наши мечты? — Папочка слишком хорошо тебя знает, чтобы понять, что ты не бросишь свою мать. — Она найдет себе нового мужа, и я снова не понадоблюсь. Забыл? — Одно дело жениться на женщине, которая сама не прочь избавиться от своего сына, другое же — на женщине, которая только родила. Кому нужны такие хлопоты? Юнги промолчал. Малик был прав. Но в тот момент он был уверен в том, что уедет несмотря ни на что. Он невесомо коснулся губами его подбородка и спустился незаметными поцелуями к шее. Шуга не хотел больше разговаривать. Он хотел хотя бы на несколько минут вернуть их небольшой мир, в котором не было ни забот, ни их семей. Блондин оставил на его коже небольшой засос, после чего брюнет тут же крепче обнял его, сжимая хрупкое тело в своих руках. Они хотели одного и того же, и порой их молчание было намного важнее слов. В какое-то мгновение Шуга почувствовал те самые приятные порхающие в его животе бабочки, которые каждый раз вызывали на его лице дурацкую влюбленную улыбку. — Зи, — сдерживая неловкий смех, он поджал губы и тихо добавил, — что такое римминг? Малик тут же разразился звонким смехом, а после, прокашлявшись, ответил: — И откуда же принцесса узнал об этом? Смотрел всякие сайты для взрослых? — Не-ет... Джон сказал, чтобы я ему это сделал. Зейн тут же скривился, ревнуя и крепче прижимая Шугу к себе: — Я бы убил и тебя, и его, если бы ты лизал ему зад. — Я никому никогда не... — на щеках блондина выступил румянец, — стой. В прямом смысле? Фу, ну и мерзость. — Ну-у, не сказал бы, что мерзость, когда это делают тебе. — Ты? Тебе? Тебе его делали? Кто? — Я не помню ее имени. — И ты делал ей? — Нет, конечно. Она вообще была, мягко говоря, особенной. Я позвал ее поебаться, а она отсосала мне, сделала римминг и сказала, что удовлетворена. Ебанутая. — Ты настолько милый, когда тебе сосут, что я ее понимаю. — Ты тоже ебанутый. — Я не целую тебя в задницу, вообще-то. — А не мешало бы. — Ну уж нет. Вот где, а в твоей заднице мой язык не будет. — Тебе противно, что ли? Охуел? — Да я даже понятия не имею, как его делать, но дальше твоего члена мой язык не пойдет. — Ну ты и уебок, Шуга. — Тебе впервые отказали? — Он снова заулыбался и наклонился к его губам, — может быть, когда-то и сделаю, когда ты перестанешь спать со своими шлюхами и сам покажешь мне, как это делается. — Сколько условий, — на этот раз Зейн сам словил его губы и едва коснулся их. — Кстати, той ночью я ни с кем не спал. — Намекаешь на то, что уже на пути к риммингу? — Намекаю на то, что когда мы ссоримся, я не хочу спать с другими. — Трахаешь своих баб только, когда у нас все хорошо? — Юнги опустил уголки губ, словно проговаривая "неплохо", и потянулся к стоявшей у кровати бутылке с пивом. Он протянул ее другу, и когда тот сделал несколько жадных глотков, младший впился губами в горлышко, чуть ли не залпом осушая ее. Зейн смотрел на него с лицом полным непонимания и удивления. С каких пор Шуга мог так присосаться к бутылке со спиртным? Отчасти брюнет понимал, что это все было из-за него, но он отказывался верить в то, что его другу могло быть настолько плохо даже сейчас. — Сколько ты не просыхал? Все время, как мы не общались? — Когда Шуга кивнул, Зейн выхватил из его рук практически пустую бутылку и грубо поставил ее на прикроватную тумбочку. — Ты понимаешь, что это называется "запой"? — Кажется, плохие парни на подобное говорят "насрать". — Я понимаю, почему ты бухал все эти дни. Но нахуя ты бухаешь сейчас? Разве ты не получил того, что хотел? — Не получил. — Серьезно? Ты, блять, поимел меня и все еще чем-то недоволен? — Хорошо. Ты дал мне выебать тебя, потому что ты поступил как самый последний уебан. Ты извинился, загладил вину. Что дальше? Ты признаешь, что влюблен в меня? Нет. Поэтому не смей мешать мне пить столько, сколько я этого хочу. Каждый справляется со своими проблемами так, как может. — Ты не так справляешься с ними. Ты слишком умный, чтобы просто запивать свои проблемы. — Знаешь, есть проблемы, которые я не в состоянии решить сам. В конце концов, может, мне надоело быть умным? Почему все вокруг могут быть такими, какими они хотят быть, а я должен быть умным? Вся эта ебанутая жизнь свалилась мне на голову слишком внезапно, чтобы я оставался тем рациональным Шугой. Просто, блять, не останавливай меня, когда я тянусь к бутылке. Малик вздохнул. Он понимал, что его друг всегда был самым мудрым человеком из всех, кого он знал, и, если Шуга смог добраться до алкоголя, то, вероятно, он чувствовал себя более чем паршиво. Зейн сел рядом с ним и крепко обнял, прижимая его к себе. Он гладил его волосы, аккуратно целуя в макушку. — Ты целуешь меня? — Что? Нет. Просто обнимаю. — Ты поцеловал меня в макушку. В голосе Шуги была слышна искренняя улыбка, которую Зейну не хотелось убирать, поэтому он просто продолжил молча прижимать его к себе, все так же гладя мягкие волосы.

***

На утро следующего дня друзья решили прогулять школу. Украв из магазина бутылку абсента, они решили приберечь оставшиеся деньги Шуги для чего-нибудь более важного. Отправившись к тому самому озеру, где они всю ночь целовались, двое друзей тут же открыли бутылку и принялись распивать ее, по очереди глотая обжигающее содержимое. — Еще недавно, если бы мне кто-нибудь сказал, что ты сбежишь с уроков, чтобы побухать, я бы ни за что в это не поверил. — Не думаю, что так будет всегда, но сейчас я просто хочу бухать и трахаться. Так я ни о чем не думаю. И знаешь, что? Мне нравится не думать. Похуй на все. Мне даже похуй, любишь ты меня или нет. — Даже если когда-то я и скажу, что люблю тебя, мы не сможем быть вместе. Не здесь. Малик был абсолютно трезвым, поэтому не мог даже самому себе объяснить, почему говорил это. Он допускал мысль, что встречаться с Шугой было бы прекрасно. Просто так целовать его полные губы, не бояться коснуться его холодной кожи, не бояться сказать ему то, что они оба хотели услышать — все это казалось ему именно тем, что было им нужно. Но этот город тянул их на дно, каждый раз заставляя ссориться и топить свою жизнь на дне социума. Юнги опьянел достаточно быстро, поэтому слова Зейна показались ему особенно приятными. Он расплылся в сладкой улыбке и повис на его шее, крепко сжимая в руке бутылку. — Но ты ведь предпочтешь сдохнуть, чем сказать мне это, — он проговорил это практически ему в губы, а после усмехнулся и облизнул и без того влажные свои. — Ты же знаешь, как меня возбуждают твои губы? — Знаю. Поэтому и облизываю их. — Может, прямо здесь? — Не боишься, что нас может кто-то спалить? — Насрать. Я хочу тебя пьяного прямо здесь и сейчас. — Тебе насрать на то, что нас может кто-то застукать? Ты растешь, Малик. Жадным поцелуем Шуга впился в губы Зейна и потянулся к его куртке. С каждым последующим разом страх притуплялся все больше и больше, и эти двое не могли вынырнуть из своего мирка даже на секунду. Они целовались и слышали чьи-то шаги позади себя. Малик захотел обернуться, но блондин вернул все его внимание себе. И почему-то ему даже не хотелось снова отрываться от него самого и его чувственных прикосновений. Кто бы это ни был, он не осмелится помешать им. И только когда Зейн испытал оргазм, он смог осознать, что переспал с лучшим другом на улице, когда кто-то ходил возле них. Брюнет тут же принялся поспешно одеваться, оборачиваясь по сторонам. — Тебе же было насрать, — блондин потянулся к бутылке и, сделав пару глотков, последовал примеру друга. — Ты же знаешь, что это проходит, когда я кончаю. — Тебя снова возбудить? — Ты перестанешь мне нравиться пьяным, если слишком часто будешь таким. — Ох, мне перестать пить, чтобы у тебя вставал на меня? Сколько еще способов ты найдешь, чтобы я отказался от выпивки? Говорю тебе, это не навсегда. Я закончу, когда ты либо признаешь свои чувства, либо я смирюсь с тем, что ты упертый баран. — Либо сопьешься. Что вероятнее всего. — Ты так сильно переживаешь из-за меня? — Нет. Не знаю. Просто постарайся поменьше пить, это не похоже на тебя, и я не хочу привыкать к тебе такому. — Тебе и не придется, — Шуга слабо улыбнулся и подошел вплотную к нему, — если ты перестанешь обманывать самого себя, все может измениться. — Просто попытайся ради меня. — Тогда поцелуй меня. Сперва Малик хотел возразить, но в последнее время он начал понимать, что любые игры с сердцем этого парня могли быть слишком опасны. Тем более, когда его моральное состояние было настолько подорванным. Брюнет притянул его за подбородок и накрыл пропитанные алкоголем губы своими. Их поцелуй был недолгим, но по-настоящему чувственным. Блондин улыбнулся, облизывая губы и пытаясь кончиком языка уловить вкус этого поцелуя. — И чем мы займемся теперь? — Знаешь, изначально я был уверен, что ты ни за что не пропустишь школу, поэтому у меня были кое-какие планы. — Под "планами" ты имеешь в виду своих телок? — Зейну не нужно было отвечать, чтобы по его виновато-надменному взгляду можно было понять, что он собирался к девушке. — Малик, мы только что переспали. Если тебе мало секса, просто трахни меня еще раз. Черт, ты говорил, что после баб ты можешь хотеть меня, но после меня ты никого другого не хочешь. — Я и не хочу. — Тогда зачем? — Так нужно. — Нужно трахать баб? Ты сейчас серьезно? Тебе уже мало меня, что ли? — Я, правда, не хочу сейчас никого, кроме тебя, но так должно быть. — Кто сказал, что так должно быть? Разве тебе плохо, когда все так, как сейчас? Шуга был уверен в том, что Зейн останется, он видел в его глазах желание быть сегодня вместе. В тот день он заметил в его взгляде что-то иное, что-то, чего никогда не видел прежде, но привычная надменность сразу же все перекрыла, дав едва заметные изменения. Малик качнул головой и сделал пару шагов назад. В тот момент сердце блондина забилось в бешеном нервном ритме. — Ты же понимаешь, что тогда я точно не перестану пить? Малик поджал губы, немного колеблясь, а после развернулся и ушел. Он понимал, что снова сам все рушил, но в последние дни их отношения слишком изменились, чтобы все оставлять как было. С недавних пор рядом с Юнги он чувствовал себя совершенно иначе, совершенно по-новому. И это новое приятное чувство ему не нравилось. Брюнет привык все портить и получать ненависть, и сейчас все снова встало на свои места. Зейн не мог себе позволить спать только с одним Шугой. Он заставлял себя хотеть девушку, заставлял себя считать, что поступал правильно, заставлял себя не думать о том, как его друг распивал их абсент, люто ненавидя его. Впрочем, в чем-то Малик и был прав. Юнги сидел на берегу, допивая абсент и стараясь найти хоть какое-нибудь приемлемое оправдание Зейну. Блондин пытался заставить себя ненавидеть его, снова послать, но бурливший внутри него алкоголь только заставлял любить этого несносного парня еще сильнее. И, пожалуй, в подобных ситуациях алкоголь был не лучшим другом. Внутри проснулась излишняя сентиментальность, и по горячим щекам полились слезы. Юноша пытался заглушить свои эмоции содержимым бутылки, но все попытки успокоиться только заставляли плакать еще сильнее. — Парень бросил, что ли? За спиной Шуги раздался незнакомый голос. Подняв голову на парня, блондин тут же отметил то, каким высоким и накаченным он был. Ему казалось, что он уже его где-то видел, но пьяный мозг не мог сообразить, где и когда. — Может, ты хотел сказать "девушка"? — Кажется, ты забыл, что все знают о том, что ты ебешься с такими же пидорами, как и ты. Голос этого незнакомца дернулся на последних словах, что заставило Шугу напрячься. Он аккуратно поднялся с земли и попятился назад. Юнги был слишком пьян, чтобы говорить внятно, но он еще мог соображать. — Не знаю, что тогда наплела эта дура, но я не педик, как тебе кажется. Но, кажется, он вовсе его не слушал. Схватив Шугу за воротник, парень изо всех сил толкнул его, после чего принялся бить. Сперва блондин пытался сопротивляться, но когда его макушка встретилась с булыжником, он едва соображал, просто получая один удар за другим. И буквально чувствуя, как силы покидали его, Шуга успел увидеть недалеко от них Сэма. Его лицо было равнодушным (впрочем, как и обычно), но его взгляд был таким, будто он наблюдал за самой лучшей картиной в своей жизни. Белокурый даже не успел понять, почему тот просто смотрел на них, как отключился. Тем временем Малик шел от девушки. Все это время он не мог перестать думать о Шуге. Он смотрел в глаза возбужденной брюнетки и видел глаза Юнги. Он шел по улице и видел в прохожих его. Зейн знал, что снова все испортил, знал, что заслуживал ненависть, и он был готов к ней. Был готов видеть его огорченное и подавленное выражение лица, был готов любой ценой искупить свою вину. Порой логика этого парня заходила в тупик даже для него самого, но он просто не мог позволить себе жить счастливой жизнью, считая, что попросту не заслуживал ее. Он был уверен в том, что Юнги продолжал напиваться, сидя на берегу, поэтому, даже не задумываясь, направился к месту, где они разошлись. Зейн шел быстро и уверенно и даже не заметил, как прошел мимо Сэма, который тут же окликнул его. Малик остановился, оборачиваясь к нему. — Если ты не хочешь, чтобы я надрал тебе зад, съебись, а. — Почему ты так ненавидишь меня? — Ох, знаешь, сейчас не самое лучшее время, чтобы ты пытался узнать меня. Но я не ненавижу тебя, поэтому можешь валить и не донимать меня. — С ним ты тоже такой? — Отъебись. Брюнет продолжил идти к озеру, но Сэм снова заставил его остановиться. — Ты ведь к нему идешь? — Тебя нужно реально уебать, чтобы ты отвалил? — Ты бы мог игнорировать меня и идти дальше. — И когда Зейн удосужился повернуться к Сэму лицом, тот слабо усмехнулся и добавил. — И ты хотел, пока я не заговорил о нем. Теперь ты не уйдешь, пока я не сменю тему. Наверное, тебе катастрофически мало разговоров о нем. Уверен, ты даже не можешь поделиться с самим собой этими чувствами, что уж говорить о других. Слова блондина резали слух. Неужели все вокруг видели его влюбленность, кроме него самого? Но Малик не был готов принимать все, что говорил этот, как ему казалось, ненормальный. Он толкнул его и вновь захотел уйти, но этот парень точно знал, как остановить его. — Я видел вас тогда в палатке, я видел вас и сейчас на озере. Руки Зейна сжались в кулаки, и он заехал ему по лицу. — Ты ничего, блять, не видел. — Ты можешь утверждать, что я все выдумал, ты можешь даже обмануть весь мир, но ты никогда не обманешь нас троих — себя, его и меня, который знает о вас. Более того, я вижу, как ты смотришь на него. Ты влюблен в него Зейн. — Иди нахуй. Зейн в очередной раз толкнул его, но Сэм лишь усмехался и, вытирая окровавленные губы, продолжал: — Ты смотришь на него так, словно никого красивее ты никогда не встречал. Ты целуешь его так, будто в любой момент он может испариться. Ох, да, мне стоит говорить о том, как нежно ты трахаешь его, или ты совсем убьешь меня? Хотя, думаю, тебе стоит знать, что это далеко не похоже на порку двух озабоченных подростков, которые просто хотят поскорее кончить. — Чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы я тебя избил до смерти? — Какой же ты слепой, Малик. — Сэм подошел к нему вплотную и ухмыльнулся, откровенно пялясь на его губы. — Знаешь, каждый год я влюбляюсь в тебя только больше, и с каждым годом я замечаю, как ты становишься все ближе к нему. И в этом году я вижу, что твой взгляд стал другим. Он стал влюбленным. — Зейн перестал соображать. Он пытался хоть что-нибудь понять, но давление этого парня было слишком сильным, поэтому он просто молчал, сам не понимая, почему не мог развернуться и уйти. Блондин же потянулся к нему и поцеловал. Губы другого парня. Насколько же это было омерзительным для Зейна. Он оттолкнул его и сразу же принялся вытирать рот, кривясь и морщась. Выругавшись, брюнет был готов ударить Сэма, но тот лишь облизнулся и шире прежнего ухмыльнулся: — Ты любишь его. Он тут же ушел, а Малик только и смог одними лишь губами произнести "нет". Юноша попытался забыть это отвратительное ощущение, застывшее на его губах, казалось, намертво приковалось к нему, и ничто не могло его убрать. Вкус его влажного языка был таким другим. Таким... не тем. Зейн сходил с ума по губам Юнги, но не менее пухлые и соблазнительные губы Сэма были ему противны. Брюнет еще несколько раз протер рот, пока шел к озеру. И после этого поцелуя, наплевав на утверждения блондина, Малик больше всего хотел просто поцеловать Шугу, ощутить этот любимый вкус. — Принцесса! — Зейн громко окликнул его, уже представляя, как младший подбежит к нему, сладко улыбаясь своей пьяной, но безмерно счастливой улыбкой. Но насколько же наивным он был, когда искренне верил в это после того, как ушел. — Ладно, прости. Можешь подойти и ударить меня. Я же знаю, что ты здесь. Давай, включи психолога. Расскажи мне, что я неправильно живу и пытаюсь скрыться от самого себя. За полтора часа я успел соскучиться по этому. — Брюнет медленно направлялся к воде, высматривая блондина. И когда он захотел уйти, решив, что, наверняка, тот мог спиваться уже где-то в баре или у себя дома, заметил разбитую бутылку абсента. — Шуга? — Зейн был уверен, что тот распсиховался и швырнул свое успокоительное в дерево, но сделав еще несколько шагов и заглянув за огромный камень, который местные подростки еле вытащили на берег, чтобы за ним прятаться, пока они будут заниматься сексом, он заметил и самого Юнги. С разбитым лицом его друг лежал без сознания. Кончики его блондинистых волос порозовели от крови, а правое запястье изогнулось в неестественной позе. Первые секунды Зейн ошарашенно смотрел на него. Он хотел тут же кинуться к нему, но тело будто кто-то сковал и не собирался отпускать. И если бы не понимание того, что Юнги нужно было срочно отправить в больницу, он бы, вероятно, так и стоял дальше. Опустившись перед ним на колени, Малик попытался привести Шугу в себя, и когда тот лишь жалостно что-то простонал, он взял его на руки и понес в больницу. Врачи немедленно оказали ему помощь, и тогда-то им и понадобились прибереженные младшим деньги. Расплатившись за оказанную помощь, Зейн понял, что у них совершенно не было денег, чтобы продержать здесь Шугу еще хотя бы пару дней. Приведя его в чувства, наложив швы и жгуты, они вкололи ему обезболивающее, после чего блондин мгновенно погрузился в сон. Крепко прижав его к себе, брюнет отнес друга к нему домой. Синди открыла двери почти сразу же, как он коснулся дверного звонка. — Бог мой, что с ним? — Кажется, связался с кем-то, кто был похож на вашего любимого, — Малик бесцеремонно прошел в дом и занес измученного Шугу в его же спальню. В какой-то момент брюнет почувствовал вину перед Синди. Только что он чуть не потерял Шугу, и от одной мысли тело бросал в дрожь, а переносица начинала неприятно ныть. — Давай же, приходи в себя. — Зейн бережно опустил его на кровать и ласково провел по испачканным волосам. Смотреть на его лицо было практически невозможно. В груди почему-то сжималось от одного взгляда на избитого Шугу. Брюнет аккуратно взял его за поврежденную руку и поднес к губам перевязанное запястье. — Давай, малыш. Врачи сказали, что ты сильный и легко перенесешь это. — Ты назвал меня малышом? — Хриплый голос блондина еле слышно раздался из еле приоткрытых губ, и Малик тут же выпустил его руку, отчего младший поморщился и едва усмехнулся. — Я умер и попал в Рай, или ты сейчас сидел и переживал? — Кто это сделал с тобой? — Я не знаю его. — Ты обязан показать мне его. — Хочешь убить второй раз? Не думаю, что тема с тем, что ты мой парень, снова прокатит. Зейн заулыбался, опускаясь рядом с ним на соседнюю подушку и проводя кончиками пальцев по его щеке. — Прости меня. Если бы я не ушел, этого не было бы. — Знаешь, я бы мог тебе сказать, что это тебе урок, но ты все равно продолжишь трахать своих шлюх. Зейн видел, как тяжело ему было разговаривать, поэтому, ничего не ответив, придвинулся к Шуге и прижал его к себе. Он винил себя за все, что произошло в этот день, и понятия не имел, почему Юнги не делал то же самое. Зейн опустил голову, чтобы видеть его лицо, и их взгляды встретились, заставив щеки обоих покрыться густым румянцем. — Поцелуй меня. — После неловкой улыбки старшего, Шуга тоже улыбнулся и скривился от боли в уголках губ. — Я знаю, ты думаешь, что слишком много поцелуев за один день, но если этого не сделаешь ты, тогда это сде... — И он не успел договорить, как Зейн нежно коснулся его губ, боясь сделать ему больно. Шуга удовлетворенно прикрыл глаза, придвигаясь еще больше. — Я просто не хотел, чтобы ты много говорил. Я же вижу, как тебе сложно. Тут же пояснил Малик, на что Юнги лишь сделал вид, что поверил ему. Зейн прижал его голову к своей груди и вздохнул. Он не хотел, чтобы младший видел его лицо сейчас. Он все еще выглядел взволнованным и все еще не мог перестать мелко дрожать от нахлынувших эмоций. Перед его глазами все еще было изуродованное кровью лицо друга и его еле вздымавшаяся грудь. Зейн не мог забыть это даже сейчас, когда буквально чувствовал его улыбку. На друге практически не было живого места, и брюнет сам не заметил, как по его щеке пробежалась горячая струйка. Он шмыгнул носом и тут же смахнул ее, надеясь на то, что Юнги ничего не заметил.