Fucking feelings

Шуга знал, что Зейн переживал за него, знал, что он сейчас плакал. И блондину так сильно хотелось увидеть его лицо, но, зная Малика, никто не должен был видеть его слез. Блондин лишь сильнее прижался к нему и ласково провел ладонью по его длинным черным волосам. Сам Зейн прекрасно понимал, что Юнги обо всем знал, но в тот вечер у него не получалось вести себя как обычно. Брюнет не мог избавиться от тех отвратительных ощущений, которые он испытал, когда увидел практически до смерти избитого Шугу. Он все еще испытывал этот непривычный страх, который заставлял сердце до боли быстро биться. — Зи, все хорошо, — Шуга приподнял голову, тем самым заставив Малика тут же утереть слезы. — Рано или поздно это должно было случиться. — Ты обязан мне сказать, кто это был, — твердо ответил Зейн, шмыгая носом и наклоняясь к лицу друга. — Из-за него у нас снова долго не будет секса. — Не говори так, будто это все, что тебя волнует, — Улыбаясь, Шуга провел пальцами по острой скуле и в ответ потянулся к лицу Зейна. Малик почувствовал резкий запах крови, рот Юнги все еще был похож на одно сплошное окровавленное пятно, а практически черная запекшаяся на уголках губ кровь выглядела крайне отвратительно. Для кого угодно, но не для Зейна. Он тихо вздохнул и провел большим пальцем прямо по алой жидкости. Белокурый поморщился и снова улыбнулся. Его улыбка в последнее время всегда сводила с ума. Она была такой... сахарной, сладкой, нежной. Брюнет мог подобрать множество эпитетов, но ни один из них не мог описать тех ощущений внутри, когда сердце хотело выскочить из груди, а сам парень непроизвольно тянулся к этим пухлым губам. Он держался из последних сил, оставаясь верным своим убеждениям и принципам, но Шуга всегда был тем, кто ломал все его правила. Блондин исполнил желание их обоих — поцеловал его. Зейн мгновенно ответил взаимностью, крепче обняв друга. Он боялся сделать ему больно и был крайне нежным. — Ты же знаешь, что мы сейчас не переспим из-за твоего состояния, — пробормотал он сквозь поцелуй. — Знаю, поэтому и пользуюсь моментом. — Ну ты и мудак. Зейн усмехнулся и сам прилип к его губам. И почему ему так нравилось заниматься этим? Он хотел заставить себя отстраниться и продолжить напоминать им обоим: "никаких поцелуев не во время секса", но вряд ли бы это остановило блондина. Тем более, после того, что случилось всего пару часов назад, им обоим нужно было расслабиться. Он сжал Шугу в своих сильных руках, словно напрочь забыв о его измученном теле. Малик сжимал его так, будто стоит ему ослабить хватку, как тот ту же испарится. — Я прикончу любого, кто сделает тебе больно. — Случайно выпалил он то, о чем думал во время очередного поцелуя. — Ты ведь не можешь покончить жизнь самоубийством. Они оба заулыбались, но улыбка старшего была, скорее, разочарованной, чем веселой. Он понимал, что был единственным, кто причинял этому парню боли больше, чем кто-либо другой. Он понимал, что все эти ссадины и гематомы, вероятно, были ничем на фоне того, как порой Юнги было больно внутри. — Прости, — едва слышно проговорил Зейн так искренне, как только мог. — Должны ли меня бить чаще, чтобы ты был таким каждый день? Шуга шутил, но Зейн снова лишь неловко улыбался. Теперь он осознал, что радовал этого парня слишком редко. Насколько же сильно он ненавидел все это осознавать. Копаться в себе было самым отвратительным занятием. И казалось, что младший понимал это. Он всячески пытался отвлечь друга, целуя его и исследуя руками его тело. Они целовались много и долго, будто это было нормальным для них. И это длилось до тех пор, пока ослабленный Шуга не начал слишком часто зевать, прерывая их трогательные касания и вызывая у старшего усмешку. — Ложись спать. — Хочешь уже отделаться от наших поцелуев, потому что они не вписываются в твой образ жизни? — Хочу, чтобы мой избитый друг просто уснул нахрен и не мучился. — Пообещай тогда ему не копаться в себе. Тоже спи. Зейн промолчал, но снова улыбнулся. Шуга еле улыбнулся в ответ, прекрасно понимая, что эта теплая улыбка говорила все лучше любых слов. Он прижался к груди Зейна и, крепко обхватив его рукой, буквально мгновенно погрузился в сон. В эту ночь Малик выполнил его просьбу. Несколько минут он просто пялился на спящего друга, пытаясь понять, что вообще происходило в последнее время, но совсем скоро сам уснул. Из всех мыслей, сливавшихся из "я дерьмовый друг" и "убью подонка, тронувшего его" в одно целое, брюнет понял лишь одно — он влюблялся. Да, использовать это слово очень не хотелось, но Малик еще не придумал, чем можно было его заменить. Утром их разбудила Синди, чем только разозлила старшего. За весь прошлый вечер она даже не удосужилась зайти к сыну, но, кажется, Шуга был рад даже такому вниманию с ее стороны. Белокурый лениво потянулся, не вылезая из объятий друга, и слабо улыбнулся. — Милый, тебе уже лучше? — Спросила она, опуская на прикроватную тумбочку поднос с завтраком. — Да, — соврал тот, буквально чувствуя, как его тело ломило, а голова раскалывалась на множество маленьких кусочков. — Позаботишься о нем сегодня? Мне нужно на работу. Малик кивнул, и Синди тут же ушла. Брюнет проводил ее недовольным взглядом, отмечая про себя лишь то, что ее точно волновал больше зародыш внутри нее, нежели сын, который уже больше семнадцати лет терпел ее. — Не смотри так, будто это она вчера меня избила, — Шуга усмехнулся и кое-как принял сидячее положение. — А теперь скажи честно, как ты. — Хуево. Такое ощущение, будто меня всю ночь хуярили битой по голове. — Ты вчера здорово ударился ей, — Малик провел пальцами по перебинтованной части его головы, и блондин тут же дернулся. — Кажется, там практически настоящая дырка. — Не преувеличивай, папочка. — Зато у нас отличный повод пропустить школу, — брюнет ухмыльнулся и потянулся к подносу. Рассмотрев на нем две тарелки с овсяной кашей, Малик сдавленно посмеялся. — И часто мамочка кормит тебя кашей? Маленький малы-ыш. — Отъебись, — Шуга улыбнулся и толкнул друга в плечо, — вторая тарелка для тебя, между прочим. И, наверное, она приготовила кашу, потому что мне сейчас нужно питаться полезным. Да блин, я не знаю, нафига она ее приготовила, отвали. — Ты же понимаешь, что я не буду кашу? — Проговорил старший, набирая в ложку немного овсянки и поднося ее ко рту блондина. — Тебе придется есть за нас двоих. — Собрался меня с ложечки кормить, что ли? — Шуга потянулся губами к ложке и заглотнул кашу. — Твои запястья перевязаны. Пожав плечами, Зейн набрал еще одну ложку. Он не хотел даже самому себе объяснять, почему делал это, поэтому молча кормил друга, наблюдая за тем, как на уголках губ Юнги появлялись белые пятна. Брюнет аккуратно вытирал их, пошло улыбаясь собственным мыслям. Блондин уловил его пошлый взгляд и не менее пошлую улыбку, отчего тут же облизнулся, пытаясь раздразнить друга еще больше. Зейн отвел в сторону взгляд и молча всучил ему очередную ложку. Его тело начало гореть от возбуждения, а низ живота наполнился ноющим чувством. Видеть, как Шуга впускал в свой рот еду, а после медленно облизывал верхнюю губу, было выше его сил. Ни одна девушка с огромными губами не могла сравниться с этим неуверенным в себе парнем. Он ведь по-прежнему был не уверен в себе? — Знаешь, — обратился к Зейну младший, поворачивая его лицо к себе, — я не хочу провести весь день вот так вот. Давай сходим куда-нибудь вечером. — Сходим? Серьезно? — Да. Почему нет? Посидим где-нибудь, можем даже снова всю ночь целоваться. — Мы стали слишком часто целоваться. — Насрать. — Лучше подождать пока тебе станет лучше, а потом сразу переспим. — Мне нравится целоваться. В конце концов, ты можешь сосаться со своими шлюхами, а мне не с кем. — Ладно, но до этого я кого-то трахну. — Обязательно трахать баб, чтобы чувствовать себя хоть немного натуралом? — Я трахаю их, чтобы ты не думал, что я влюблен в тебя. — Если я скажу, что больше так не думаю, ты забьешь на них? — Ты соврешь, если скажешь так. — Что мне нужно сделать, чтобы ты забил на них? — Думаю, я перестану их трахать, когда влюблюсь. — Мне нужно влюбить тебя в себя? — Тебе нужно заткнуться и дальше есть свою кашу. И Зейн протянул ему очередную ложку, которую блондин все так же соблазнительно заглотнул. Вскоре он улегся головой на плечо друга, а тот накрыл его ладонь своей. Еще тогда, когда этих двоих не объединяло ничего, кроме крепкой дружбы, их руки порой касались друг друга, порой им нужно было браться за руки, и это всегда нравилось Малику. Мягких, но холодных ладоней Юнги хотелось касаться как можно чаще, но было ли это правильно? Ни тогда, ни сейчас брюнет не считал подобное желание верным, но порой бороться с такими невинными желаниями было невозможно. — Ты взял меня за руку. — Сам знаю. — Резко ответил тот, крепче хватая блондина за руку, напрочь забывая о его травмах. Шуга скривился от боли, и Зейн ласково сплел их пальцы. — Прости. — Так, значит, тебе нравится держаться за руки как сладкая парочка пидорков? — Тебе следует заткнуться, если не хочешь, чтобы я отпустил тебя. Шуга тихо посмеялся, немного сжимая его руку в своей. Для влюбленного парня этим утром в маленькой, пропахшей спиртным спальне творилось настоящее волшебство. Какой-то придурок, решивший, что может решать, кому быть геем, а кому — нет, объединил их так, как, наверное, не смогли бы они сами. Возможно, порой плохое и в самом деле тянуло за собой хорошее. Удовлетворенно прикрыв глаза, Юнги почему-то вспомнил Сэма, его довольное, но в то же время и каменное лицо. Шуга распахнул глаза и быстро заморгал. — В чем дело? — Вчера, когда этот придурок избивал меня, я видел Сэма. Малик нахмурился и внимательно посмотрел на Шугу. На мгновение он вспомнил, как блондин коснулся вчера его губ, и тут же невольно поморщился. — Что он делал? — Смотрел. Стоял и смотрел. — На то, как тебя избивали? — Да. И я могу поклясться, что это было лучшее, что он видел в своей жизни. Мне кажется, он это и подстроил... — Ты не перепутал Сэма и Джима? — Оборвал его Зейн. — Сэм — это такой белобрысый тощий идиот, который даже разговаривает тихо, потому что боится быть замеченным. — Я сам знаю, как это звучит, но это так. Там был Сэм. — Может, он был под кайфом? Знаешь, наркоту принял. — Ты сам просил назвать того, кто был вчера там. — Да, но того, кто бил тебя, а не стоял и втыкал. Может, он даже не видел вас? — Видел. Черт, ты не веришь мне? Думаешь, я так сильно долбанулся вчера головой, что не могу отличить правду от галлюцинаций? — Я так не говорил, но довольно смотрящий на то, как тебя избивают, Сэм, звучит очень нелепо. — Ладно, похуй. Можешь идти ебаться, я посплю. — Только не строй из себя обиженную принцессу. Даже если Сэм и был там, я не могу его избить за то, что этот хлюпик не бросился тебе помогать. — Я сказал, что он смотрел на это с удовольствием. Может, это он сказал ему избить меня. — Да не мог он. — Как скажешь, — Шуга отпустил его руку и отвернулся, подминая подушку под себя. — Я зайду вечером, ладно? Наше свидание ведь еще в силе? Зейн коснулся губами его виска и принялся одеваться, наблюдая за недовольной гримасой Шуги. — Свидание? — Блондин распахнул глаза и уставился на Малика непонимающим взглядом. — Дружеское? — Вряд ли оно будет дружеским, если всю ночь мы будем сидеть и целоваться. — Ты приглашаешь меня на настоящее свидание? — Да, и это одна из тех вещей, о которых никто, кроме нас, не должен знать. — Сначала ты говоришь, что уйдешь трахаться, защищаешь какого-то уебана, а потом зовешь меня на свидание. Серьезно, Малик? — Сначала я зову тебя на свидание, потому говорю, что уйду трахаться, а уже потом защищаю какого-то уебана. — А если я откажусь? — Но ты ведь не откажешься. Брюнет усмехнулся и в очередной раз поцеловал Юнги в висок. Шуга поджал губы и затаил дыхание. Это был не сон? Все это утро было не продолжением ночи? — Надеюсь, у тебя не встанет на нее, — сказал он, сладко улыбаясь и вновь закрывая глаза. — Если у меня не встанет на нее, тебе придется сегодня отсосать мне, и мне будет плевать на твои разбитые губы и проломленную башку. Блондин растянулся в широкой улыбке и кивнул, соглашаясь с такими условиями, Малик же удовлетворенно вздохнул и ушел. И только тогда, когда он покинул дом друга, брюнет задумался над его словами. Пускай Сэм и выглядел невинным парнем, но он вполне мог быть рад тому, что Шугу кто-то избивал. Вчера он признался Зейну в любви и сказал, что его влюбленность в Юнги была слишком очевидной. Шуга был его соперником. Нет, Зейн даже представить не мог, чтобы вечно незаметный Сэм с глазами котенка мог с удовольствием смотреть на что-то подобное. Впрочем, сейчас важным для него был далеко не замкнутый в себе одноклассник. Малик пересматривал номера в своем телефоне. Он путался в женских именах и не знал, как отличить девушек, с которыми уже спал, от тех, с которыми должен был это сделать. Выбрав наугад номер какой-то Роуз, брюнет позвонил ей. Вскоре они встретились у ее дома. Шатенка выглядела далеко не на семнадцать лет. Слой макияжа и глубокий вырез старили ее. И с каких это пор Зейн думал о подобном? Кажется, он слишком привык к чистому лицу Шуги и его просторным вещам, которые не открывали участки его тела. — Я боялась, что ты уже никогда не позвонишь мне. Она помнила его и, скорее всего, помнила то, как Малик брал ее номер, чего нельзя было сказать о нем самом. Ее лицо казалось ему знакомым, но при любой попытке вспомнить хоть что-нибудь, связанное с ней, голова начинала тяжелеть. Брюнет криво улыбнулся, на что девушка лишь соблазнительно сверкнула глазами. Наигранно и неестественно. Почему девушки, окружавшие Зейна, делали все так неестественно? Он лишь представил, как бы нечаянно и совершенно неосознанно это сделал его друг. Почему он думал о нем сейчас? Малик привык думать о друге во время секса, но никак не во время простого разговора. С каждым днем все становилось только хуже. До вечера он должен забыть о Шуге. Есть только Зейн и его привычная жизнь, которая успела стать какой-то чужой. То, что происходило в доме Юнги было куда ближе, чем этот наигранный флирт двух озабоченных подростков, которые только и думали, как лучше предложить перепихнуться. Нет, его жизнь не должна была так кардинально меняться. — Может, сразу к тебе? С каких пор он так ничтожно предлагал переспать? Обычно этот парень сражал девушек своим взглядом, своими прикосновениями и повадками, но теперь он просто хотел поскорее закончить это. Войти в нее, закрыть глаза и видеть его лицо. Его влажное от пота и абсолютно удовлетворенное лицо. Перебивать мыслями ее стоны и всячески вспоминать, как звучит голос Шуги, когда он достигает оргазма. Роуз согласилась. Как обычно. Интерес Малика начал угасать. Девушки слишком легко давали ему. С Шугой все было куда интересней. Их мило-напряженные отношения слишком привлекали Зейна. И все эти мысли о блондине не давали сосредоточиться на буквально прилипшей к его губам шатенке. Он не хотел ее. Настолько не хотел, что был готов послать, но тогда он окончательно потеряет любую веру в прежнего себя. — Я тебе не нравлюсь? — Спросила она, прерывая поток мыслей Малика. — Такое ощущение, что ты впервые целуешься. Мне не такое рассказывали о тебе. — Просто твои губы уже давно должны быть немного ниже. Глаза девушки сверкнули пошлым огоньком, и она, опустившись на колени, принялась расстегивать его джинсы. — Надеюсь, там все именно так, как мне рассказывали, — Роуз усмехнулась и, стянув с Малика джинсы и нижнее белье, довольно облизнулась, — все именно так. — Меньше текста, — брюнет схватился за ее волосы и надавил, буквально заставляя девушку заглотнуть его член. Ее губы. Они были пухлыми, но совершенно не теми. Зейну было нужно не это. Почему ему перестали нравиться все эти резкие движения языком и отвратительные звуки? Почему ему даже не хотелось смотреть на нее? Почему он больше не возбуждался от подобного? — Ладно, хватит, — резко выпалил парень, отталкивая девушку. — Но он даже не встал. — Он и не встанет с таким-то минетом. — Зейн недовольно поморщился и принялся одеваться. — Серьезно? — Да. Поищи себе кого-нибудь, кто не знает, что такое настоящий минет. Ты отвратительна в этом. Юноша качнул головой и ушел. Он поверить не мог, ведь это был уже не первый раз, когда с девушкой ничего не получилось. И Малику хотелось поскорее забыть об этом. Увидеть Шугу и забыть обо всем на свете было именно тем, в чем бесконечно нуждался этот парень. Но дабы его друг не смог догадаться о том, что Зейн ни с кем не спал, ему нужно было убить время. Решив купить, а лучше стащить, выпивку, брюнет пошел в тот самый магазин, где обычно отоваривалась Синди. Взяв бутылку текилы, он поплелся к кассе, где увидел маму Шуги. На первый взгляд ему показалось, что женщина любезно беседовала с продавщицей, но только потом Зейн заметил, как она, вытирая слезы, рассказывала о покойном Фреде. — Они с Юнги никогда не ладили, — говорила она, буквально заливаясь слезами, — но он был намного лучше его отца. Фред так заботился обо мне и нашем еще не родившемся ребенке. Он всегда хорошо отзывался о моем сыне, стараясь уберечь его от Зейна, который ужасно влияет на него. Малик сдвинул брови и решил помешать им, громко поставив на кассу бутылку. — Юнги с радостью поел вашу кашу, — сказал он, натянуто улыбаясь. — И, знаете, он так радовался завтраку. Думаю, вам стоит почаще радовать сына подобными мелочами. Мешкая, Синди утерла слезы и хмуро уставилась на него. Она всегда считала Малика младшего совершенно не таким, как его семья. Его сестра была тихой, прилежной ученицей, мать отличалась правильностью, а отец в омут с головой уходил в работу. Но Зейн, он был непохожим на них. Он жил в свое удовольствие и совершенно не думал о завтрашнем дне. Его тон всегда был немного надменным, а со старшими он общался без доли уважения. С ним Юнги стал хуже учиться, больше думать только о себе, и это безумно злило Синди. — Я сама решу, как мне обращаться со своим сыном. — Конечно. — Зейн хитро прищурился, улыбаясь точно кот, своей неприятной, но чертовски привлекательной улыбкой. Кассирша тем временем молча пробила бутылку, и когда брюнет расплатился и принялся уходить, Синди вновь обратилась к нему: — Надеюсь, ты несешь это не моему сыну. — Ох, нет, что вы. Я ведь и без этого отравляю его жизнь. Не стоит мне еще и спаивать его. Фред бы этого не оценил, не так ли? — Он изогнул одну бровь, намекая женщине на то, что она во всем потакала своему возлюбленному, открыто игнорируя то, сколько он пил. Если бы не тесная дружба с матерью Зейна, Синди бы с радостью запретила ему приближаться к ее сыну, но она лишь фальшиво улыбнулась, сдерживая гневный взгляд. Брюнет же, в свою очередь, все с той же отталкивающей улыбкой покинул магазин. — Ебаный Фред, — выпалил он, открывая бутылку, — промыл бабе мозги. Какие же женщины убогие существа. Брюнет прилип губами к горлышку и принялся большими глотками осушать содержимое бутылки. Дешевый алкоголь быстро ударил в голову, отчего случившееся в магазине казалось ему совершенно не таким, как пару минут назад. Юноша прокрутил в голове ее слова о Фреде и горькие слезы. Каково ей было, когда она узнала о смерти того, кого любила? Пусть ее любимый и был последним отморозком, но она любила его. И что было бы с Маликом, окажись он в подобной ситуации? Стоило ему всего на секунду представить свою жизнь без Шуги, как захотелось снова выпить. В голове была пустота. Без Юнги была только пустота. Если с ним что-нибудь случится, Зейн останется совершенно один. Нет, понимать Синди совершенно не хотелось. — Нахуй. — Отмахнулся он, продолжая делать огромные глотки обжигающей горло жидкости. Почувствовав себя опьяневшим, Зейн не хотел больше ждать. Он хотел сейчас же увидеть Шугу. Малик направился к его дому и тут же настойчиво позвонил в дверной звонок. Блондин медленно плелся на первый этаж, преодолевая болезненные ощущения. — Ты рано, — широко улыбаясь, Юнги повис на его шее. — Ты че, — убирая его от себя, Малик всмотрелся в лицо друга, — успел набухаться? — Как и ты. Вообще-то, мне хотелось забить на твой секс с очередной шлюхой, а еще так меньше болит все мое ебаное тело. — Охуенно начинается наше свидание. — Почему бы не пойти на него пьяными? — Как ты себя чувствуешь? Точно в состоянии куда-то идти? — Да. Зейн кивнул. Он подождал, пока его друг оденется, и они вышли из дома. — Куда пойдем? — Похуй. Лишь бы не было никого рядом. Пьяный Малик любил делать то, на что не решился бы трезвым. Он потянул Юнги в сторону озера. Все того же озера, на котором они не раз проводил вместе время. — Знаешь, теперь оно вызывает во мне не самые лучшие ассоциации. — Я исправлю это, — он притянул его к себе и, опустив ладони на упругие ягодицы, пошло улыбнулся. — Я больше не оставлю тебя одного. — Но ты уже сделал это, когда ушел ебаться. — У нас ничего не было. Язык пьяного Зейна так быстро развязался, что брюнет удивился самому себе. Но, увидев радостное лицо Шуги, он даже не смог пожалеть об этом. — Поцелуй меня, если у вас ничего не было из-за того, что тебя тянет ко мне. Малик прикрыл глаза и потянулся к его лицу. Наконец, он чувствовал их, его любимые сочные губы. Сердце блондина забилось в бешеном ритме, ноги стали ватными, а губы трепетно касались губ Зейна. Шуга прижался к его телу вплотную и тихо вздохнул, опаляя кожу горячим дыханием. — Знаешь, есть кое-что, что я должен тебе сказать. — Белокурый не отставал от друга, желая сказать то, что скрывал, будучи трезвым. — Зейн, мне кажется, что я... Малик прекрасно видел по его лицу, что Шуга собирался сказать, но он не был готов к этому. Он не был достаточно пьян, чтобы ответить правдой. — Не говори ничего. Мне просто хочется целоваться с тобой. Это ведь наше свидание. Зейн поцеловал его. Поцеловал так нежно, как только мог. Он не хотел заставлять Шугу чувствовать себя плохо рядом с собой, не хотел его обрекать на страдания, которые дарила неразделенная любовь. И пускай для старшего слово "любовь" все еще было чуждо, он прекрасно понимал все эти трепетные ощущения и ту боль, когда желание быть с кем-то было всего лишь глупой мечтой.