Fucking feelings

Первые пару минут Шуге было абсолютно наплевать на все, что сказала Синди. Он просто хотел побыть наедине с собой и с тем, что теперь его отношения с родной матерью, вероятно, превратятся в сущий кошмар. Юноша понимал, что стал для нее настоящим разочарованием, но он ничуть не считал себя виноватым. Разве можно чувствовать вину за то, что у тебя есть к кому-то чувства? Разве любовь может кого-то оскорбить? И, вероятно, любовь, которой страдал Юнги, была куда более горькой и разочаровывающей, чем та, которая могла бы быть у него с девушкой. Но почему-то в подобной ситуации блондин только сильнее думал о своем лучшем друге. Он хотел уйти из этого дома и пойти к нему, но разве он мог, когда тому нужно было серьезно все обдумать? Юнги вздохнул. Он хотел послать все куда подальше. И что вообще мешало это сделать? Раздумья Зейна? Подобное, наверняка, уже было давно решено в его голове. Нет, белокурый больше не желал откладывать все на следующий день или искать оправдания своей нерешительности. Он хотел и мог сейчас уйти к Малику. Спустившись на первый этаж, блондин увидел мать, которая продолжала пить, держась за голову и что-то бубня себе под нос. Шуга промолчал. Он вышел из дома и ринулся к другу. — Хорошо же ты дал мне подумать, — вскоре брюнет открыл ему двери и усмехнулся своей соблазнительной усмешкой. — Уверен, ты страдаешь херней, а не думаешь, — Шуга прошел внутрь и уставился на светящийся экран телевизора, — в приставку режешься. — Просто я уже все решил. — И что же ты решил? — Разве я не должен тебе сказать об этом утром? Блондин недоверчиво сощурился и покачал головой, повторяя, что тот ни о чем не думал. — А ты нафига приперся? Решил отсосать мне, чтобы я решил все в твою пользу? — Малик обнял его за плечи, после чего медленно стащил темно-зеленый шарф и черную куртку. — Или ты не можешь без меня прожить и сорока минут? — Прошло всего сорок минут? — Скорее, не больше тридцати. — Юнги промолчал, и его лицо тут же помрачнело, когда он вспомнил настоящую причину своего прихода. — Что случилось? — Мама, она... все узнала. — Что "все"? — В первую очередь брюнет подумал об убийстве Фреда, но когда Юнги сказал, что на самом деле она узнала, Зейн даже не знал, что было хуже. Он приоткрыл рот, издавая тяжелое "ах", а после рухнул на диван. — И что она сказала? — Что ты меня испортил, старый хрен был прав, а я отвратителен. — Ты ушел из дома? — Нет. Не знаю... я просто пришел к тебе. — Хочешь чего-нибудь выпить? — Просто обними меня. Шуга опустился рядом и положил голову ему на плечо. Малик тут же крепко прижал друга к себе, ласково поглаживая его волосы. — Ты бы мог пожить у меня, если тебе понадобится. — Не думаю, что она вышвырнет меня, но это мило с твоей стороны. — Да, порадуешь Фиону. Блондин улыбнулся и поцеловал Зейна в губы. Ему нравилось, что теперь он мог позволить себе это делать каждый раз, как пожелает. — Та-ак, что ты решил? — Закусив губу, Шуга влюбленными глазами посмотрел на него, почему-то даже не боясь ответа. В последние дни этот парень практически не делал той фигни, что творил прежде. — Мы не можем. — Не можем что? — Улыбка мгновенно исчезла, а сам он невольно отстранился. — Встречаться. Ты нравишься мне, по-настоящему нравишься, но не в этом городе. Мы не должны палиться или вести себя хотя бы так, как пару часов назад. Я не хочу, чтобы тебя избил еще кто-нибудь. — И это вся причина? Ты не перестал бояться? — Я боюсь за тебя... — Не нужно, — перебил его Шуга, не желая выслушивать еще кучу заботливых отговорок, — мне не нужна забота. Мать всегда пыталась оберегать меня от этого ебучего мира, теперь тебя волнует херовы гомофобы. Нахуй их всех. — Тебе насрать, но я не хочу подвергать тебя такой опасности. Мы ведь можем подождать до выпуска, а потом начать встречаться, когда свалим? — Там тебе тоже будет что-то мешать. Если мы не начнем здесь, в этом гребаном городе, мы не начнем нигде. — Что за чушь? Я хочу быть с тобой. — Тогда сделай это сейчас, когда я признался своей матери, когда у меня не осталось никого, кроме тебя. Зейн молчал. Он мог продолжить искать причины и оправдания, а мог все изменить. В его руках была их судьба, и брюнет хотел правильно распорядиться ей. Он попытался вспомнить все разы, когда делал именно то, чего хотел, и к чему они привели. Но почему-то сейчас, глядя в глаза Шуги, не хотелось ни о чем думать, ничего вспоминать. Он просто кивнул, чем вызвал на губах блондина сияющую улыбку. — Что? — Шуга боялся радоваться раньше времени, поэтому лишь улыбался, словно надеясь улыбкой заставить друга выдать правильный ответ. — Давай попробуем, засранец. — То есть теперь ты, парень, переебавший половину школы, официально мой парень? — Тайный парень. — Главное, чтобы ты не искал нам бороды. — Не буду. — Блять, я не верю, — Юнги заулыбался еще шире, а после почувствовал на своих губах губы Зейна. Нежный и чувственный поцелуй, в котором он чувствовал некое непривычное тепло. — Ты никогда не целовал меня так. — Знаешь, — старший оторвался от него и посмотрел Шуге прямо в глаза, заставляя его краснеть, — сейчас я чувствую какую-то свободу. Будто я освободился от ненужного груза. Я могу целовать тебя по-другому, обнимать нежнее прежнего, блин... всего одна фраза могла так все изменить? — Дело не в фразе, Зейн. Когда ты сказал ее, ты перестал бояться и искать всему своему дерьму оправдание. Ты ведь отпустил все это, не так ли? — Не думаю, что до конца, но мне кажется, теперь между нами не должно быть этой дурацкой недосказанности. Теперь ты точно знаешь, чего я хочу от тебя, и мне не нужно это скрывать. — И как давно ты хотел, чтобы я стал твоим парнем? — Закусив нижнюю губу, блондин улегся Малику на колени и поудобней устроился головой на его паху. — Я вижу, тебя совсем не волнует, что твоя мать узнала о том, что ты пидор. Зейн запустил пальцы в его волосы и, принявшись перебирать их, решил сменить тему разговора. Все же ощущения были слишком новыми, чтобы парень мог сформулировать свои мысли. Он просто чувствовал спокойствие. Теперь он мог целовать его нежнее и совершенно не бояться, что это могло выглядеть неправильно. Малик давно хотел позволить себе смотреть на Шугу именно так, как он того заслуживал. Хотел принадлежать ему и знать, что они были настоящей парой. Он так устал искать оправдания своим излишне заботливым поступкам. Зейн устал врать самому себе. Все эти годы он отказывался принимать любовь во всех ее проявлениях, а свою близость с Шугой называл исключительно дружбой, боясь осквернить ее словом "любовь". В этом городе, в этом мире никто не умел любить. Избитое поэтами и философами слово висело на волоске своего значения, оставив от своих черт только эгоизм и ревность. Проявляя свою любовь, люди всегда ревновали и лишали друг друга свободы. Отношения заключались лишь в том, чтобы не выглядеть одиноким, чтобы не выглядеть хуже других, чтобы удовлетворять свои нужды. Малик презирал фразу "я не могу без тебя жить", ведь заменить можно было кого угодно. Люди лишь цеплялись за кого-то другого, чтобы подавить собственный страх остаться одними, никому ненужными. Они никогда не понимали, что всегда были одни. Любовь — порождение собственных страхов и слабости. Но теперь он считал иначе. Теперь он часто повторял себе, что просто не мог без Шуги. Заставлял себя думать, что мог, но тут же отрицал. Ему до отвращения не нравилась эта зависимость, которая загоняла в самые тоскливые ситуации, но в конечном итоге именно она и заставляла собраться с силами. С недавних пор Зейн считал себя слабым и ничтожным, и винил он в этом только любовь, которая добралась и до него. Все годы он закрывался от нее, но проклятое чувство добралось и до него. И только сейчас брюнет понимал, что и с любовью внутри себя люди могли быть сильными. Боясь потерять кого-то, они также могли быть сильными. И дабы разум не взорвался от дилеммы в голове этого парня брюнет заставил себя думать, что все зависело исключительно от человека. Но одно он понял точно — его губила не любовь. Это был страх. Страх, от которого он никогда не пытался скрыться, ведь боязнь самого себя всегда называлась элементарно — сомнением. Сомнением ввязаться в драку или избежать ненужной трепки. Сомнением отстоять свою точку зрения или промолчать. Сомнением поцеловаться с парнем и признаться ему в своих чувствах или запрятать свои желания поглубже. Внутри Зейна сомнение всегда было порождением страха. И сейчас он, наконец, смог избавиться от него. Перебороть себя всегда похоже на победу над главным врагом. И этот парень прекрасно понимал, что даже Сэм не ненавидел его так, как поглощенное страхом сознание. Но теперь оно было свободным. Частично, но свободным. Легкость и тепло внутри напоминали то время, когда их дружба только зарождалась, когда они только начинали позволять друг другу долго смотреть в глаза или отпускать пошлые шутки. Только лучше. Намного лучше. — Сплети наши пальцы, — во время потока мыслей Зейна Шуга обращался к нему и отвечал, но, поняв, что, вероятно, тот его не слушал, он лишь прикрыл глаза и взял его за руку. — И не вздумай сомневаться в нас. Прекрати бояться за меня. То, что есть сейчас, важнее опеки. Брюнет послушно сплел их пальцы и немного сжал его руку в своей, по-прежнему не проронив ни слова. Он не знал, что говорить. Хотелось молчать, свободной рукой перебирая его платиновые волосы и поглаживая белоснежную кожу. Этим вечером, когда, казалось, стоило бы уделить время проблеме Шуги, им обоим хотелось просто держаться за руки и молчать. Старший гордился своим другом, порой ловя себя на мысли, что тоже был бы рад избавиться от своей тайны. В глубине души ему хотелось быть таким, как те парни в клубе, что совершенно не боялись и не оглядывались, боясь увидеть осуждающие взгляды. Но стоило спуститься Фионе, как парни мгновенно расцепили руки, и Шуга поднялся, усевшись рядом. Блондинка мило улыбнулась ему, но, ничего не сказав, ушла на кухню. — Чё это с ней? — Ревнует, — ответил Малик. — Я не ревную, дебил, — из кухни раздался голос Фионы, и вскоре девушка вернулась к ним со стаканом сока в руках. — Отлично выглядишь, Юнги. — Чего не скажешь о тебе, — снова вставил Зейн. — Не понимаю, как у парня может быть пмс. — Просто ты рядом. — Я помешала вашей, — она изобразила кавычки, — дружеской идиллии? — Да нет, — ответил Шуга, после чего тут же получил толчок в ребро. — Братец так скучал по тебе, когда вернулся домой, — блондинка уселась в кресло и посмотрела на их смущенные лица, после чего громко рассмеялась и попыталась как можно сексуальней закинуть ногу на ногу. Но, не словив на себе даже малейшего взгляда Юнги, Фиона с абсолютно серьезным выражением лица принялась пить свой яблочный сок. — Обязательно пить здесь? Девушка только пожала плечами и продолжила пить с таким видом, будто чувствовала свое превосходство над старшим братом. Лицо Зейна скривилось в недовольной гримасе, и парень возмущенно взмахнул руками: — Знаешь, если хочешь любоваться Шугой, плати. — Я не в музее, чтобы любоваться прекрасным за деньги. — Тогда тебе должно хватить мозгов, чтобы понять, что мы хотим побыть наедине. — Знаешь, Зейн, ты и так постоянно с ним наедине. Запираешься с Шугой в своей комнате и даже не собираешься показывать его мне. Лучше бы свою травку прятал так, как прячешь друга. — Что? — Брюнет искренне удивился, прекрасно понимая, о чем говорила его сестра. — Да, дерьма кусок, — повысила тон Фиона, — я спасла твою задницу. Мать убиралась в гостиной и чуть не нашла твою травку. Тебе просто повезло, что я нашла ее раньше. — Какого хрена ты сразу не отдала ее мне? — Ты так беспечно ходил по дому, думая, что умнее всех. Мне было интересно увидеть твое лицо, когда ты бы не нашел ее. — Но мозгов дождаться этого момента не хватило? — Просто вырвалось. — Отдай ее мне. — А поблагодарить меня не хочешь, мудила? — За что? За то, что ты точно потребуешь что-то взамен? — Я могу отдать ее матери, если хочешь. — Не факт, что она вообще нашла бы ее, тупица. — Это ты тупица, Зейн! Она открывала ту вазу, в которую ты засунул свою наркоту. И, знаешь, я там прячу заначки, поэтому поищи другое место для своей дряни. — Что с тобой нужно сделать, чтобы ты отдала мне ее? — Станешь моим рабом? — Фиона усмехнулась, облизывая с губ сок, что Шуга снова не оценил. — Или вали в комнату и дай мне побыть с Юнги. — Серьезно?! — Брюнет выражал такое негодование, что ни Шуга, ни Фиона не смогли сдержать смех. — Выбирай. — Пошла нахуй. — Хорошо, — поднявшись на ноги, блондинка зашагала к лестнице, но Зейн обреченно окликнул ее. — Так-то лучше, братец. — Фиона вернулась к ним и снова усмехнулась, — что ты выбрал? — Завтра. С завтрашнего дня я буду твоим рабом, но на сутки. Не дольше. — Тяжело тебе будет, — блондинка не была удовлетворена его выбором, но все же победно улыбнулась и достала из кармана джинсов небольшой пакетик. Небрежно кинув его Зейну в руки, Фиона все-таки ушла наверх. — Наркота? Серьезно? — Шуга осуждающе посмотрел на Малика. — Ты снова торгуешь ей? — Мне были нужны деньги. — Тогда продай ее поскорее. — Ладно, принцесса. — Почему ты согласился выбирать, если мог просто заломить ей руки и отобрать? — Помнишь, я говорил, что однажды уже продавал наркоту? — блондин кивнул, и Малик добавил, — в тот раз она тоже нашла ее, пришла ко мне в комнату и случайно нашла. Понятия не имею, что она забыла в моей спальне и как эта сучка нашла ее, но в тот раз она умудрилась сразу же позвать мать. Та спустилась и узнала, что я собирался отобрать у Фионы. К счастью, я успел ее забрать и свалить... — Это, случайно, не тот раз, когда ты пришел ко мне и, ничего не объясняя, остался на ночь? — Кажется, да. Блондин улыбнулся, прикрывая глаза и задумываясь. После он повернул голову в сторону Зейна и уставился на него вопрошающим взглядом, на что тот удивленно вскинул бровь, и Юнги, наконец, заговорил: — И часто вы так торгуете мной? — Не-ет. Это было впервые. — Слабо верится. — Даже если это и происходит, я выбираю любой вариант, в котором ей не придется общаться с тобой. — Да, я был уверен, что ты "продашь меня". — Ты стоишь дороже, чем пакетик с наркотой, — Малик усмехнулся и, поцеловав Шугу в висок, поднялся с дивана, — пойдем ко мне. В постели вести себя как настоящие бойфренды будет проще. Блондин охотно поднялся следом за ним. Вскоре парни заперлись и улеглись на кровать. Они не собирались заняться сексом или еще чем-то подобным. Зейну нравилось просто лежать с Шугой, целуя его кожу и губы, и прекрасно понимать, что теперь он не был обязан перекрывать все это сексом. — Кажется, мы ведем себя как самая настоящая ванильная парочка, — Малик улыбнулся, качая головой, — чувствую себя педиком из фильма о геях. Нам осталось только начать разговаривать о гребаной ерунде, от которой зрители засыпают. — ... Занавески, — недолго думая, ответил Шуга, чем заставил своего парня удивленно взглянуть на него. — Мне не нравятся твои занавески. — Что с ними не так? — Старший уставился на свое окно и слегка нахмурился. Кажется, Юнги собирался и в самом деле обсуждать всякую ерунду, дразня его тем, в кого он превратился. — Было бы лучше, если бы они были темнее. — И мне нужно поменять их из-за тебя? — Было бы неплохо. — Ладно. Зейн пожал плечами, но Шуга тут же рассмеялся, целуя его в губы. — Видел бы ты свое лицо. Расслабься, мы будем не тем типом бойфрендов, но занавески и в самом деле отстойные. — Пошел ты, — Зейн рассмеялся следом и закрыл лицо руками, — я думал, ты ебу дал. — Скорее, ты, потому что ты только что согласился их поменять только потому, что они не нравятся твоему парню, — Юнги повернулся к Малику всем телом и навалился на него сверху, теребя его густые волосы и немного оттягивая их. — Теперь ты моя послушная сучка? — Я просто пытаюсь вести себя как это должны делать все бойфренды. — У тебя херово получается, — Шуга улыбнулся и лег обратно Зейну на плечо, — просто давай полежим и послушаем музыку. — Музыку? — Ну, или посмотрим фильм. — Ладно, — брюнет кивнул и потянулся к своему телефону. Вставляя один наушник себе в ухо, а второй — аккуратно Шуге, он включил первую песню, которая была в плей-листе, и прикрыл глаза, — не знал, что тебе нравится моя музыка. — Думаю, она мне понравится, если начнет ассоциироваться с тем, как ты стал послушной сучкой. Белокурый прикрыл глаза и сладко вздохнул, опуская ладонь на грудь Зейна и слабо улыбаясь. Он мычал, пытаясь подпевать песне, слова которой совершенно не знал. Он никогда не говорил другу, что иногда закрывался у себя и слушал его песни только потому, что они нравились Зейну. Юнги считал, что так он терял собственное мнение, когда слушал то, что ему не нравилось и находил не таким уж и отстойным. И почему влюбленные люди так сильно погружались в объекты своего обожания? Но Шуга слушал его режущие слух треки уже несколько лет подряд, оправдывая все самому себе тем, что он просто интересовался вкусами лучшего друга. Но сейчас, когда чересчур громкие ударники и писклявый звук гитары во всю раздавались в его ухе, парень просто наслаждался, целуя скулы своего новоиспеченного парня и стараясь запомнить этот момент как можно на дольше. Ведь он не мог позволить себе верить, что подобная идиллия могла продлиться долго. Но, так или иначе, весь вечер и всю ночь эти двое провели, ни на шаг не отходя друг от друга. В школе они с нетерпением ждали каждую перемену, чтобы поскорее уединиться в какой-нибудь плохо закрывающейся каморке или кабинке туалета. И после очередного урока Зейн и Шуга направились в кладовку. Она была старой и совершенно ненужной. Завхозу выделили новую, более просторную и светлую, поэтому в этой стояло ненужное барахло, а замок был настолько непрочным, что стоило по нему ударить пару раз, как дверь тут же со скрипом открывалась. — Здесь так тесно, — проворчал Юнги. — Нам не следует закрываться в туалете, когда туда пошел Джим. — Я не боюсь его. — Мы только второй день пара. Зачем нам проблемы? — Ладно, — Шуга был готов назвать своего парня трусливой сучкой или как-то еще, но тот, словно чувствуя это, тут же заткнул его поцелуем. Блондин обвил его шею руками и улыбнулся сквозь поцелуй. Но вскоре единственный лучик света, доносившийся из щели в двери, погас — кто-то оперся спиной о дверь. — Блять, — тихо простонал брюнет. — Блять в квадрате, это Джим и его шестерки, — не менее тихо добавил Юнги, прислушиваясь к голосу. — Нам нужно что-то решать с этим дерьмом, — Джим говорил раздраженно и с напором, перекладывая собственные проблемы на плечи своих бестолковых друзей. — Ну-у, — замялся один из них, — мой дядя работает в полиции, может, он сможет помочь. — А раньше ты не мог до этого додуматься? — Джим сердито уставился на него. — Я не думал, что все зайдет так далеко. — Не хочу, чтобы из-за этого уебка у меня начались настоящие проблемы. — Может, нам грохнуть его? — Идиот?! — Бейли повысил тон, после чего между ним и его друзьями зародилась недолгая тишина, которую он вскоре оборвал, — с ним нужно разобраться. И мне, блять, слишком сложно это сделать. Мы заставили его молчать, но мы не можем заставить других ничего не видеть. Он слишком смелый, если все еще не перевелся. — Если он переведется, ты не сможешь ему мстить. — Моя месть оборачивается мне же и провалом. Нет, должен быть способ выжить этого подонка. — Мы придумаем, — один из друзей ответил так мягко, что даже Шуга с Зейном смогли почувствовать его отдачу и доброту по отношению к Джиму. Снова зародилась тишина. Вероятно, Бейли не нашел слов для ответа. Он только устало вздохнул, после чего раздался звонок, и вскоре из двери снова стал виден свет. — Отлично провели время, — буркнул Юнги и раздраженно толкнул дверь вперед, отчего та со скрипом открылась. — Этот мудак постоянно обламывает мне кайф. — У вас есть что-то общее, — усмехнулся Шуга. — В таком случае к херам уроки, пошли проведем время вместе. Не хочу ждать следующей перемены. Шуга улыбнулся и, схватив Зейна за рукав, потащил к выходу. Покинув пределы школы, старший сразу же прижал своего парня к ближайшей стене и впился в его губы долгим поцелуем. Он так сильно любил касаться его языка, ощущать влажные следы на своей коже. Сейчас Малик умудрялся думать только о том, сколько же времени они потратили на ссоры и драки. — Прекрати возбуждать меня прямо на улице. — Я ничего не делаю, — блондин тихо посмеялся и сразу же снова поцеловал его. Он поверить не мог в то, что Малик целовал его и не оглядывался по сторонам после каждого поцелуя. Но долго их идиллия не продлилась. Парни услышали чье-то хныканье и, боясь быть замеченными, сразу же отстранились. Недалеко от себя они увидели Томми, того самого сына копа, которого Джим особенно ненавидел. — Парни, — вытирая нос и щеки, он поплелся к ним. — О нет, сейчас он начнет искать утешения, — проворчал Зейн. — Разве ты не должен поддерживать своих братьев? — Шуга усмехнулся и принялся рассматривать лицо парня. Что ж, синяки на нем не успевали даже исчезать, как поверх них появлялись новые. — Разве Джим не перестал лезть к тебе? — Нет, — тот сглотнул и потер переносицу, — вы прогуливаете? — Вроде того, — ответил Малик, не скрывая своего желания поскорее избавиться от этого парня. — Тебе бы стоило завести какого-нибудь сильного, но туповатого друга, который бы защищал тебя от Бейли, — Шуга с пониманием смотрел на Томми, прекрасно понимая, как сильно ему была нужна поддержка. — Разве кто-то захочет дружить с геем, который сын копа? — Ты должен сделать что-нибудь, чтобы люди знали тебя не только как сына копа и гея. Уверен, это не те слова, которыми тебя можно описать. — О нет, принцесса включил психолога, — Малик простонал и потянулся за сигаретой. — Найди себе девушку, — продолжал блондин. — Кто согласится со мной встречаться? На лице Шуги засияла хитрая усмешка, которую брюнет прекрасно понял. — Даже не смей сводить мою идиотку-сестру с парнем, который за себя постоять не может. — Ей нужно отвлечься от меня, или ты хочешь, чтобы она до конца своих дней хотела меня? Зейн развел руками и затянулся: — Делай как знаешь, милый. Шуга победно улыбнулся и вернул свое внимание Тому. — У Зейна очень красивая и умная сестра. Знаешь, недавно она пережила неразделенную любовь и... я бы мог вас познакомить. — Не думаю, что это поможет. Джим никогда не успокоится. — Знаешь, в этом городе есть геи, которых не трогают только потому, что они трутся около девчонок. Все зависит от образа, который ты создашь. — Почему тебя так заботит моя проблема? — Мне тоже интересно, — вставил Зейн. — Ты ведь слышал обо мне, разве нет? — Разве это не оказалось слухом, который разнесла одна шлюха, с которой ты отказался спать? — Потому что я дружу с правильным человеком. У меня правильный образ, и все давно забили на то, с кем я сплю. Тебе нужно прикрытие, если ты не можешь давать ему сдачи. После слов Юнги Зейн вспомнил, как из-за Сэма Шугу избили, и он невольно потянулся к следующей сигарете. Подобные воспоминания были болезненней тех, когда жизнь трепала самого Малика. — Да уж, Джим не подойдет к тебе, когда рядом Зейн. — И знаешь, почему никто не подозревает Зейна? Потому что вокруг него всегда трутся девушки. — А Зейн, что.... Посмотрев на ошарашенное лицо Малика, Юнги залился смехом и ответил Томми: — Нет. Но он вполне мог бы быть им, и никто даже не стал бы его подозревать. — Зейн безнадежно вздохнул и вновь затянулся. Шуга снова обратился к Томми, — завтра я познакомлю вас. — Никогда не думал, что ты можешь быть таким хорошим. — Разве? — Да. Ты дружишь с Зейном, а Зейн — это Джим, только не гомофоб. — Джим — это я, никак не наоборот, — задето вставил Малик. — Прости. — Больше не смей так ошибаться. Томас кивнул. Его лицо мгновенно стало таким испуганно-виноватым, будто он ожидал, что его сейчас ударят. Отчего Юнги вздохнул и мягко улыбнулся. — Знаешь, мы здесь немного разговаривали, и ты не вовремя. — Хорошо, — занервничал тот, — спасибо... вам. И он тут же ушел. — Блять, до чего же он странный. — Думаю, он не может быть другим. Этот ублюдок до смерти запугал его. — Лишить Джима единственного повода избивать Томми — это, конечно, отличная идея, но давай, наконец, останемся одни, безо всяких одноклассников. — Ох, ты, наконец, начал ценить то, что мы проводим время вместе? — Заткнись, — Малик томным взглядом окинул любимые губы и впился в них страстным поцелуем. Он был готов переспать с Шугой прямо на улице, но младший аккуратно сводил все его настойчивые поцелуи к невинным.