Fucking feelings

Томми настолько сильно не хотел после каникул идти в школу, что попросту прогулял ее. Обычно он этого не делал, но после "измены" Фионы и мерзкого поцелуя Джима ему не хотелось никого видеть. Временами Том вспоминал вкус его губ и морщился, чувствуя, как по телу пробегались мурашки. Отвратительный вкус его губ. Конечно же, он не мог сказать, что Бейли ужасно целовался, напротив — он был очень хорош, но разве Тома это волновало? Его поцеловал человек, которого Майклсон ненавидел и боялся. Он не испытывал к Джиму никаких положительных чувств. И тот поцелуй юноша принял за еще большее оскорбление, чем все побои. Этот год был по-настоящему трудным. Только Томми нашел человека, который понимал его, как ненавистному Бейли захотелось все испортить. Разумеется, попав в реанимацию, парень Томми сразу же бросил его. Отец хотел помочь, но он совершенно ничего не знал о своем сыне. Тот не позволял ему что-либо знать о себе, говорил "если ты хочешь моего доверия — не интересуйся мной". Юноша хотел научиться самостоятельно справляться со своими проблемами, но шли годы, а его успехи становились только хуже. Казалось, жизнь вышла из-под контроля. Он чувствовал, как становился кем-то, кем не хотел быть, кем не видел себя в детстве. В последние дни он даже не мог влюбиться. Его не привлекал ни этот мир, ни все, кто в нем жили. Ему даже не хотелось, напившись, забыться или на трезвую все изменить. Казалось, жизнь изжила себя. Выслушав нотацию отца, на следующий день Томми все же решил явиться в ненавистном ему месте. Порой шатен мечтал о том, чтобы просто взять и исчезнуть. Он ненавидел свою жизнь. Так было не всегда, но с каждым годом эта мысль прокрадывалась в его сознание только глубже. Каждый день парень надеялся, что его жизнь станет лучше, стоит только вырасти и окончить школу. Что же, наверное, все дети верят в то, что после школы их жизнь станет лучше. С аттестатом они научатся решать свои проблемы и правильно относиться к жизни. В глубине души Майклсон понимал, что это было не так. Заботливый отец-полицейский никогда не перестанет беспокоиться о своем жалком сынишке, а ублюдки вроде Джима всегда будут существовать и от скуки ненавидеть. — Эй, пидор, — Томми не нужно было даже смотреть, был ли кто-нибудь рядом, чтобы понять, что обращались к нему. Голоса Джима и его дружков он узнавал из тысячи. С шумом выдохнув, Томас развернулся к окликнувшему его лицом и устало осмотрел. Это был Мартин. На удивление, один. Тот одарил его ядовитой ухмылкой, — чё это тебя вчера не было? Ебался со своими пидорами? — Если тебе хочется избить меня, пожалуйста, сразу приступи к делу, — устало проговорил он. Томми устал бояться, устал надеяться, что кто-нибудь из этих придурков не тронет его. Мартин сдавленно посмеялся, кусая пересохшие от холода губы. И стоило Майклсону только подумать, что тот ударит его или, как обычно делал, — схватит за волосы и впечатает лицом в стену, как тот лишь рассмеялся самым паскудным смехом, на который только был способен, и ушел. Что же, эти неприятные звонкие звуки еще надолго застрянут в его голове. На удивление, день в школе прошел спокойно. Томми не получил ничего больше насмешек и озлобленных взглядов. Ему даже успело показаться, что жизнь налаживалась, что Джим и его придурки утихомирились, но после понял, как сильно ошибался. К нему подошла Фиона. Выглядела она крайне виноватой, а за все каникулы даже не решилась подойти. — Прости, что тогда бросила тебя и ушла с Джимом. — Все в порядке. Такие парни, как Джим, всегда нравятся девушкам. — Так ты не в обиде? — блондинка радостно заулыбалась. — Нет, но теперь он считает, что я лох, у которого можно увести девушку. — Прости-и, — Малик простонала с присущим ей женским кокетством. На что парень мягко улыбнулся и понимающе кивнул, — ты лучший, Томми. — Спасибо. — Мы ведь еще "встречаемся"? — Если только ты не встречаешься с Джимом. — Ох, нет. После секса он повел себя как настоящий подонок. Впрочем, ничего другого я от него не ожидала. Знаешь, было бы здорово, если бы ты не был геем. Том рассмеялся и, приобняв блондинку за плечо, предложил ей сходить пообедать. Определенно, первый его день после каникул был удачным. Но спустя несколько минут он удивился тому, как всего один человек мог испортить абсолютно все. Джим стоял, подпирая стену и шмыгая носом. Не было похоже, что он плакал. Скорее, заболел. Он, потирая нос, пересчитывал деньги. И пока Бейли был занят, Томми хотел тихо пройти мимо, но тот поднял глаза и тут же ухмыльнулся. Казалось, он и его друзья где-то учились так противно ухмыляться. — Сладкая парочка снова вместе? — Джим подошел к ним, не скрывая своего удивления. В ту минуту Томми злорадствовал, ведь он был уверен, что Бейли хотел отбить у него девушку. Поэтому недовольное выражение лица брюнета расценивал только как проигрыш. Тот же выглядел крайне возмущенным. Разрушив их отношения, он был рад оставить Томми одного, оставить его для себя. Но он снова сошелся с Фионой? Неужели влюбился? Ревность душила так сильно, что Джимбо даже не мог толком соображать. Он чувствовал себя настолько плохо, что был готов упасть в обморок, но довольный вид Томми оживил его. — Если ты не против, мы пойдем дальше, — Фиона робко улыбнулась ему и потянула Томми вперед. Джим крепко схватил ее за запястье: — Маленькая шлюшка теперь будет избегать меня? — Мне больно, — заскулила она, и Том тут же попытался освободить ее руку, за что Бейли толкнул его в грудь. — Отпусти ее, — разозлившись, Томас толкнул Джима в ответ. Прежде он никогда не делал подобного, но Бейли уже один раз унизил его в глазах Фионы, и позволить ему сделать это снова, юноша не был готов. Сам же Джим был настолько удивлен, что даже не сразу сообразил, что происходило. Он только сильнее поверил в то, что тот был влюблен. Вскоре между ними завязалась драка. Прохожие довольно быстро разняли их, а блондинка тут же припала к разбитому лицу Томми. Джим попытался снова кинуться на него, но какой-то парень из собравшейся толпы оттащил его. — Ты покойник, Томми! — Вопил брюнет, совершенно не замечая, как эти слова срывались с его уст, — только попадись мне на глаза, я убью тебя! Вскоре он удалился, а толпа разошлась. — Какой же он мудак, — проворчала Фиона, бросая в сторону Джима какой-то даже восторженный взгляд. Что же, как бы блондинка этого не отрицала, а плохих парней она находила сексуальными. — Прости, нам не удастся пообедать, — Томми заметил ее взгляд, заметил то, каким жалким был даже сейчас, когда заступился за нее. И, даже не желая выслушивать Фиону, парень быстрым шагом направился к дому. Он хотел закрыться в комнате и сбежать от всего мира. С недавних пор одиночество было его лучшим другом. Томми не хотел, чтобы так было, но, закрываясь в спальне, он оставался наедине со своими мечтами. Он жил в каком-то своем мире, где все было иначе, где никто его не беспокоил и не ненавидел. Возможно, кто-то назовет это началом шизофрении, кто-то — слабостью, но Том называл это фантазиями. Он любил фантазировать, придумывать в своей голове диалоги, которые никогда не прозвучат в жизни, видеть людей такими, какими он никогда их не увидит. И обычно, после таких погружений в другой мир, юноша ненавидел реальность сильнее прежнего. Он не понимал, почему люди создавали проблемы другим людям, почему их волновала чужая жизнь. "Почему" сопровождало Томаса практически каждый день, но он так и не находил ответ. Впрочем, недолго думая, он снова погружался в свой мир. Лучшие из своих фантазий Том записывал в плотную тетрадь. Все было написано небрежно, беспорядочно, но в целом составляло сумбурную историю об идеальном мире. Мечтой Томми было однажды выпустить свои фантазии как полноценную книгу. Но еще большей мечтой было попасть в этот мир. И от одной мысли, что он мог это сделать, только умерев, хотелось поскорее покончить с собой. Юноша нередко думал о самоубийстве, но что-то держало его: то ли отец, то ли вера в лучшее. И в этот раз он снова нашел причину жить. Он лег на кровать и, закрыв глаза, погрузился в свои мысли. Насколько же красочным был мир его мечты. Но, увы, долго мечтать не пришлось. Отец вернулся домой и окликнул сына. Тот тут же вышел к нему, тепло улыбаясь. — Привет, пап. — Как прошел твой день? — Мужчина осмотрел лицо сына и улыбнулся, когда не нашел на нем ссадин. После он предложил ему поужинать, на что тот вежливо отказался и вернулся в спальню. Все же идеальный мир был лучше даже приятного ужина с отцом. Том провел в себе около пяти часов, и если бы не сообщение, он бы пролежал так до самой ночи. Неохотно потянувшись к телефону, Томми увидел смс от неизвестного номера, но его текст дал четко понять, что это был Джим. Он так устал от угроз в свой адрес, от Джима и его компании. Он так устал находиться среди всего этого. Откинув телефон, юноша уставился в потолок. Что его держало здесь? Если хорошенько подумать, то ничего. За семнадцать лет он любил только раз, и из-за Джима этот человек больше не хочет знать его. Наивный Томми верил, что больше никогда не полюбит. Именно так любили люди в его идеальном мире — раз и навсегда. Порой он сходил с ума, путая реальность с фантазиями. — Ненавижу эту жизнь, — слова вылетели сами собой, и Том почувствовал, как скупая слеза скатилась по его щеке. Парень тут же смахнул ее. Нет, он не будет плакать из-за Джима, из-за того, что тот завтра изобьет его так сильно, как только сможет. Все это не должно иметь никакого смысла. И чем больше он думал о том, что не должен был плакать, тем сильнее текли слезы. Мысли нагнетали, и даже дикое желание погрузиться в свой собственный мир не спасало от того, что ждало его завтра. Почему в один момент могло разрушиться все, что удавалось годами держать под контролем? Томми совершенно не заметил, как навзрыд повторял о ненависти ко всему, что его окружало. Он думал о Джиме, думал о том, что позволил этому подонку сломать себя. До конца учебного года оставалось совсем ничего, но дотянуть до конца уже совершенно не хотелось. Сейчас парень даже не боялся, что отец мог услышать его, увидеть его страдания, убедиться в том, что ему не было плевать на то, как сильно его унижали в школе. Томми устал задаваться вопросом, почему Бейли выбрал именно его и больше не хотел доставлять ему удовольствие избивать себя. Один, как ему казалось, смелый шаг, и все оборвется. Неважно, куда он попадет: в свой идеальный мир или в место еще более ужасное, чем это. Лишь бы не оставаться здесь. Он разлюбил жизнь, он давно не хотел бороться. Возможно, Томми был слишком слабым для этого мира, возможно, мир был слишком жестоким для него. Но постепенно эти мысли всегда подбирались, и Майклсон знал — в один день он лишит себя жизни. В день, когда не найдет причин, чтобы жить, он точно сделает это. Разве сейчас они были? Отец? Он не мог жить для него. Впрочем, люди были слишком эгоистичными, чтобы в трудные моменты жить ради других. Возможно, у каждого человека был момент отчаяния, но он всегда мог его пережить. В жизни этого парня таких моментов было слишком много. Недавно он пережил нервный срыв, после которого купил много снотворного. Нет, Том не хотел побороть бессонницу. Он знал, что однажды они ему понадобятся. Томас был в постоянной депрессии, которую не хотел принимать. Он давно не улыбался по-настоящему, давно не заботился ни о своем внешнем виде, ни о внутреннем мире. Он не видел причин стараться жить, и порой его депрессия становилась глубже, порой, казалось, исчезала. Наверное, рано или поздно должен был настать ее пик. Написав короткую записку, Томми дрожащей рукой потянулся к таблеткам и, высыпав в ладонь их горсть, принялся глотать. Он не знал, сколько было достаточно, поэтому пил так много, как только мог. Попасть в больницу было для него самым худшим вариантом.