Fucking feelings

Шуга совершенно ничего не понимал. Это было отвратительное состояние, когда хотелось злиться и обижаться, но еще сильнее — помириться. Юнги пытался быть гордым, из последних сил сдерживаясь, чтобы не позвонить Зейну. И он держался. Отвлекаясь на всякие мелочи, вроде уборки или чтения книги, Шуга отвлекался. порой он ловил себя на мысли, что снова думал о Зейне. В какой момент он вообще начинал думать о нем? И почему каждый раз не понимал, как начинал это делать? Мать все чаще появлялась дома, что отлично давало юноше понять — отношения с новым будущим отчимом постепенно обрывались. Только вот теперь он не знал, было ли это хорошо. Чем чаще Синди была дома, чем чаще она обращалась к нему, тем сильнее Юнги раздражался. Он не хотел, чтобы с ним разговаривали или просили о помощи. И уж тем более в это время жалобы матери особенно раздражали. Она давила на жалость, всякий раз напоминая о своей беременности. Юнги же сдерживался, чтобы не наговорить ей чего лишнего . Все же жалость всегда была у Шуги в приоритете. Его мать часто плакала в комнате, горюя о своей одинокой судьбе, а он молча проходил мимо и старался лишний раз не задумываться, ведь так он поймет, что его судьба недалеко ушла от ее. Перед сном всегда становилось намного сложнее. Каждый раз мысли были настолько разными, что голова просто шла кругом. Он вспоминал то хорошее, отчего хотелось бросить все и помириться, и то ужасное, что, собственно, и помогало удерживать гордость. Какую же большую ошибку совершают люди, веря в то, что им хватит одного человека для того, чтобы прожить всю жизнь. В такие минуты люди верят, что никогда не потеряют его и даже не могут представить, что когда-нибудь это случится. И самым отвратительным было то, какими угнетенными казались все эти наивные мысли, когда этот человек исчезал. Но стоило ему вернуться, как все надежды брали верх, и казалось, плохо быть просто не может. Этой ночью внутри Шуги было именно это состояние. Он хотел помириться и верил в лучшее. Синди давно спала крепким сном, а он, наполненный верой в лучшее, хотел решить, как вести себя дальше. Как дразнить Малика и не терять с ним общение. Юноша не хотел сидеть дома. В последние дни он слишком много времени провел в собственной постели. Хотелось обойти все их с Зейном места и точно убедиться в том, что в его голове больше не было плохих мыслей. Он хотел помириться. Все люди совершали ошибки, никакие отношения не были идеальными. А сила любви и была в том, чтобы мириться с этими ошибками. Настоящая любовь никогда не была спокойной. Она была счастливой, но счастье было в том, чтобы принимать другого человека со всеми его минусами. Шуга хотел принять Зейна. Он отправился к озеру. Место, где они впервые всю ночь просто целовались. Место, где он спас Малику жизнь. Место, где был их небольшой домик. Наверное, это было слишком наивно, но Юнги хотел пойти туда лишь с одной надеждой — увидеть там Зейна. Блондин, улыбнувшись собственной влюбленности, подошел к хижине. Казалось, с тех пор никто в ней не был. Открыв дверь, которая тут же издала громкий скрип, Юнги вошел внутрь. Ничего не изменилось. Все так же беспорядочно сложенное на кровати одеяло, все так же неровно лежащая у изголовья подушка. Мгновенно нахлынуло разочарование. Зейн говорил, что приходил сюда, когда ему было плохо. Что же, вероятно, он не хотел вспоминать то, что произошло здесь. Блондин уселся на край кровати, проводя ладонью по простыни и вспоминая то, какая она на ощупь. Моментально его полные губы одарила грустная усмешка. В ту ночь им было по-настоящему хорошо, а теперь он сидел здесь один и почему-то не мог уйти. Нет, он знал, почему, но не хотел признаваться самому себе, что мог быть настолько глупым. Шуга надеялся, что Зейн еще придет. Они ведь всегда чувствовали друг друга. Неужели теперь нет? Он опустился головой на подушку и прикрыл глаза. Теперь все не казалось таким радужным. Где сейчас был Зейн? Спал у себя дома или у какой-нибудь девушки? Он ведь мог спать с ними, если они больше не были парой? Мог. Но Шуге хотелось верить, что его бывший парень не хотел никого другого. И, вероятно, это было слишком эгоистично, но он не хотел, чтобы Малику сейчас было лучше, чем ему. Вскоре Юнги не заметил, как погрузился в сон, но его разбудил скрип двери. Блондин распахнул глаза и удивленно заморгал. Зейн? Он спал? Малик стоял не менее удивленный, что хоть немного давало понять, что все происходило на самом деле. Шуга уселся на кровати и протер глаза. — Что ты здесь делаешь? — Малик прошел внутрь. — А ты? Ты не был здесь уже столько времени, а сейчас приперся. Шуга отвечал не особо приветливо, но внутри он был по-настоящему рад. Еле сдерживая улыбку, парень не отрывал от Зейна глаз. — Не хотелось настолько сильно приближаться к воспоминаниям, — ответил Зейн, не веря своим глазам. Он шел сюда, чтобы хоть что-нибудь понять, а теперь он был сбит с толку. Как нужно было себя вести? Как нужно было говорить с ним? Малик замялся на месте. — После нас здесь никого не было, — блондин решил сменить тему. Вряд ли, им стоило сейчас говорить о чувствах. — Да-а, — Малик почесал затылок, — однажды я оставил здесь 20 баксов, а когда вернулся, они по-прежнему лежали на месте. Вероятно, никто сюда не заходит. — Или человек не стал их брать, — Шуга пожал плечами, сам прекрасно понимая, что это совершенно не было похоже на правду. Зейн усмехнулся: — Ты всегда будешь таким наивным? — Я просто хотел поддержать разговор. Усмешка Зейна стала чуть шире, и он подошел к Шуге. Он уверенно посмотрел на него и, наклонившись к его лицу, поцеловал долгим поцелуем. В один момент они просто посмотрели друг другу в глаза и поняли, что это был тот самый момент. Особенный момент, когда Малик уже не мог найти себе места, а Шуга умирал от желания помириться. Младший потянул его на себя, и вскоре они оба лежали на кровати, разрывая губы друг друга требовательными поцелуями.

***

Они оба не верили, что переспали. Но это совершенно не было похоже на те примирения, что были когда-то. Они не помирились сексом. Они занялись им, потому что помирились. Зейн крепко обнял Шугу, а тот, в свою очередь, крепко прижался к его груди. — Мы помирились? — Малик спросил крайне тихо. Он боялся услышать ответ, отчего совершенно не мог скрывать волнение. Его губы поджались, а сам он громко сглотнул. Шуга поднял голову и улыбнулся. — Ты хочешь, чтобы так было? — Спрашиваешь. Тот чуть шире улыбнулся и поцеловал Зейна в губы. — Тогда мы вместе. — Почему ты так легко согласился? — Я больше не могу без тебя. Я старался, но у меня не получается. Обижаться и считать тебя козлом, конечно, легко, но смиряться с твоими выходками намного легче. Зейн улыбнулся и поцеловал его. — Ты уже в который раз наступаешь на одни и те же грабли. — Ты сказал, что подобного больше не будет. — Да, но никто не застрахован. — Тогда я могу побыть идиотом, который всю жизнь будет жить с этой проблемой. — Ну, или тебе надоест. — Тоже вариант, — блондин улыбнулся и опустился обратно ему на грудь. — И я не хочу, чтобы ты шел на многое ради меня. Пускай все думают, что у тебя есть что-то с Сэмом. — Это самое отвратительное, что можно думать обо мне. Но все узнают о нас, я обещаю тебе. Шуга недоверчиво хмыкнул. Наверняка, у Малика было то самое состояние, когда все налаживается и хочется верить в лучшее, давая неисполнимые обещания. В такие моменты всегда кажется, что можно переступить через себя и побороть все свои страхи. Только позже. Все это можно сделать позже.

***

Прошла неделя, и отношения Зейна с Шугой и в самом деле оставались прекрасными, словно им дали второе дыхание. Парни сидели на диване в гостиной Малика. Шуга опустил голову Зейну на плечо, и они разговаривали, совершенно не обращая внимания на шумевший перед ними телевизор. Фиона тихо спустилась к ним. В последние дни она совершенно перестала с кем-либо общаться. Девушка сутками сидела в своей комнате и все больше становилась похожей на своего брата. Стоило к ней обратиться, как блондинка нервно огрызалась и сразу же уходила к себе. Признаться, это немного волновало ее старшего брата, но он не совал нос в ее дела точно так же, как никто в этом доме не совал в его. Что же, внутри него была настоящая обида, которую он прикрывал общим безразличием. — Кто это у нас вышел из спальни, — Малик ухмыльнулся и посмотрел на сестру, — вышла на Шугу посмотреть? Тебе придется платить мне за то, что ты смотришь на искусство. — Отвали, — блондинка уселась в рядом стоявшее кресло и опустила голову. Она собиралась что-то сказать, но совершенно не решалась. — Что-то случилось? — Шуга уставился на нее, и губы блондинки задрожали. Малик нахмурился и принялся сверлить сестру взглядом. Та, наконец, подняла голову и посмотрела на них совершенно безжизненными глазами. — Когда вы уехали, я переспала с Джимом, — она замотала головой и посмотрела на друзей, — ... п-потом был еще один парень. — Нихуя ты в разгул пошла, — Зейн рассмеялся, но тут же перестал. Фиона выглядела такой встревоженной, что даже он занервничал. — Больше у меня никого не было, — тихо оправдалась девушка, а после выдержала долгую паузу. — я узнала, что... в общем, подруга сказала, что тот второй болен спидом, и я... я сдала тест... — Фиона сразу же закрыла лицо руками, пряча слезы. — Ты сделала тест и что? — Зейн немного повысил тон, не желая верить собственным догадкам, но когда блондинка только сильнее расплакалась, Малик запрокинул голову назад, раздраженно пялясь в потолок. Они с Фионой всегда не ладили и у них никогда не было той ситуации, в которой они могли бы почувствовать себя настоящей семьей. И, кажется, сейчас был именно тот момент, когда они могли себя ей почувствовать. Малик впервые почувствовал, что готов был на многое ради сестры. — Как зовут того второго? — Наконец, спросил он, разъяренным взглядом глядя на Фиону. — Б-брайан или... Райан. Я не запомнила его имени, но фамилия у него точно Никсон. Он, вроде как, тоже из выпускников. Только не рассказывай родителям, прошу тебя. Зейн нахмурился, вспоминая всех знакомых с такой фамилией. И совсем скоро он вспомнил одного. Райан Никсон был еще тем задирой и бабником. Они с Зейном не особо ладили, обычно только обменивались колкими фразочками и соревновались, у кого больше девушек. Брюнет молча встал с дивана и принялся одеваться. Шуга видел в глазах своего парня что-то странное. Обычно он так на все смотрел, когда был по-настоящему зол. Они вышли на улицу, и Юнги сразу же схватил его за руку. — Что ты задумал? — Фиона, блять, идиотка! — Зейн выдернул руку и ударил ногой по стене, — насколько, блять, нужно быть тупицей, чтобы трахаться с незнакомцем без ебаного презерватива? Какого хуя она такая тупая? Шуга снова взял его за руку, пытаясь успокоить. — И что ты сейчас будешь делать? Изобьешь его? — Я не знаю, — он громко выдохнул, пытаясь взять себя в руки, — если ему уже есть 18, его ведь могут посадить? — Да, но это ведь было с согласием Фионы. — Блять, соврет, значит. — Думаешь, она сможет? — Сука! Почему такие люди, как вы с Фионой, готовы терпеть всю хуйню, которая с вами происходит, лишь бы другим было хорошо? Этот подонок заслуживает сидеть. — Ты хочешь отомстить ему? Найди способ получше. Он и так скоро сдохнет. — Из-за него Фиона тоже! — От одного понимания этого факта Зейну стало нехорошо. Он прикрыл глаза и обнял Шугу, — помоги мне отомстить. — Впервые вижу в тебе такую любовь к сестре. — Фиона тупая идиотка, но она — моя сестра. — Ладно, давай подумаем, что мы можем сделать. Избить его точно не вариант, засадить за совращение несовершеннолетней или за то, что он ее заразил — муторно, тем более, с политикой нашей полиции... — блондин цыкнул, — Старшеклассники всегда ебутся между собой и половина из них спидозные. — И что ты предлагаешь? — Не знаю, — Юнги пожал плечами, а Зейн уселся на ступеньки у входа. Он пытался вспомнить о Райане как можно больше и кое-что таки вспомнил. — У меня есть идея, как его засадить. — И как же? — Он не особо любит педиков. А у Майклсона, который задерживал меня... Томми же был его сыном... — Нет, Малик, — уловив его мысль, Шуга неодобрительно посмотрел на него, — это ведь обман. — Неизвестно, умер Томми только из-за Джима или из-за всех гомофобов, которые издевались над ним. — И ты скажешь, что его сын покончил с собой из-за Райана? — И убитый горем отец, и ублюдок получат свое. Разве Майклсон не успокоится, когда будет думать, что отомстил за сына? — Ты ужасный человек, Зейн. — Будто ты меня не за это любишь, — Зейн усмехнулся и встал на ноги, — пошли. Нужно в участок. — Ты псих, — ворчал младший, покорно следуя за своим парнем. Совсем скоро они подошли к участку, и в приемной Зейн спросил на месте ли шериф Майклсон. Когда их провели к нему, Малик невольно вспомнил, как его допрашивали. Воспоминания были не из самых приятных, и юноша поежился. Они оба подошли к письменному столу Майклсона, и мужчина тут же пронзительным взглядом уставился на них. — Я помню вас двоих, — начал он, — Дело отчима. Удивительно, что вам хватило наглости явиться сюда, когда убийцу так и не нашли. — Зато мы нашли вам другого. — У меня мало времени. — Вам ведь, наверняка, интересно, из-за кого ваш сын покончил с собой? — Из-за гомофобов, — резко ответил мужчина, пряча глаза, которые мгновенно заблестели от слез. — Не всех, — продолжал Малик, — один доставал его изо дня в день. Я часто видел это, поэтому... — Ты уверен в том, что говоришь? — Глаза шерифа загорелись ярким огоньком, и он с безмерным интересом уставился на Зейна. — Более чем. Я помогал Томми. Эм... предложил ему встречаться с моей сестрой, чтобы гомофобы отстали от него. И отстали все, кроме этого. Я более чем уверен в том, что Томми не выдержал именно из-за него. — Как его зовут? — Руки Майклсона дрожали от ожидания, а сам он не сводил с Зейна глаз. — Райан Никсон. Он учится в параллельном классе. Мужчина принялся быстро убирать со стола все свои документы, а его руки только сильнее задрожали. Поблагодарив парней, он сказал им уходить. Послушно покинув участок, Шуга и Зейн отправились к последнему домой. — Тебя не грызет совесть? — Спросил младший. — Ничуть. Юнги слабо улыбнулся. Все же это была именно та сторона плохого Зейна, которую он обожал. Когда они вернулись, Фиона снова была в своей спальне. Малик подошел к ее спальне и тихо постучался. — Нужно поговорить. — Зачем? — Да открой, блять. Через несколько секунд Фиона выглянула из-за двери. — Разрешишь нам войти? Блондинка кивнула и вернулась в кровать. — Будешь меня отчитывать? — Лучше бы ты и дальше мечтала быть только с Шугой, — Зейн вздохнул и оперся спиной о стену. Юнги встал рядом с ним, поджав губы и пробегаясь взглядом по комнате. — Чтобы ты ненавидел меня? — Я никогда не ненавидел тебя. Ты меня раздражала, но я всегда любил тебя. По-своему, но любил. Блондинка слабо улыбнулась и заморгала, удерживая слезы. — Куда вы ходили? Ты избил его? — Сделал кое-что круче. Завтра оценишь, — Зейн улыбнулся сестре. Утром следующего дня возле школы стояла полицейская машина, и Майклсон арестовал Райана. Остальным оставалось только догадываться, что с ним там сделают. Фиона же не верила своим глазам. Зейн сделал это для нее? Она понятия не имела, за что увезли Никсона, но прекрасно понимала, что это дело рук ее брата. Джим же, знавший о том, что Фиона спала с Райаном, тут же подошел к Зейну и Шуге. — Твоих рук дело, Малик? — Как узнал? — Спидозный поимел твою сестру, очевидно же. — Давно ведь поимел. Мало ли, что он мог натворить за два месяца. — Твоя довольная физиономия говорит о том, что это твоя заслуга. — За которую ты должен быть мне благодарен. Я сказал ему, что Томми покончил с собой из-за него. И видел бы ты победное выражение лица Майклсона. — Ты больной ублюдок, — Джим усмехнулся.