Fucking feelings

Маленький городок под Довером вот уже который месяц жил привычной ему жизнью. Ничего не менялось: гомофобы по-прежнему ненавидели каждого парня, который хотя бы немного походил на гея. Последние же все больше светились в клубе, который, к счастью и всеобщему удивлению, еще стоял. Полиция все так же лениво исполняла свой долг, из-за чего почти что каждый житель чувствовал себя в опасности. Ничего не менялось, но многое усугублялось. Например, Джим, который все глубже уходил в героиновую зависимость. Его ничего не интересовало, кроме наркотиков. С ними он забывал о Томми. На носу был выпускной, а Бейли по-прежнему не мог спокойно вспоминать этого парня или хотя бы слышать его имя, не вздрогнув. Хлоя всячески пыталась ему помочь, но любые попытки вернуть Джима к прежней жизни он считал бесполезными. Парень отталкивал ее, и вскоре их общение сошло на нет. Зейн и Шуга порой встречали Джима в каком-нибудь баре, где он изливал им душу. Ему было одиноко, но он учился с этим жить. Брюнет стал по-настоящему ужасно выглядеть. Мешки и синяки под глазами не сходили с его до неузнаваемости бледной кожи. Он сильно похудел и стал слишком нервным. Жизнь этого парня скатилась на самое дно. Он завел несколько друзей среди наркоманов. Временами они встречались и просто кололись, после чего поддавались кайфу. Бывшие друзья никак не контактировали с ним, а девушки, ранее готовые отдать все за ночь с ним, совершенно забыли, кто такой Джим. Впрочем, как и Зейн. После слухов о его романе с Сэмом многие косо смотрели на него. Разумеется, слухи утихли, но ведь никто их не забывал. Юнги безумно ревновал. В один день он избил Сэма, когда тот, одарив его крайне неприятной ухмылкой, отпустил шутку о том, что Зейн никогда не признается всем в том, с кем на самом деле встречался. Сам же Малик и в самом деле не был готов признаваться в этом. Он хотел спокойно окончить школу, уехать и начать абсолютно новую жизнь. И тем не менее в их отношениях не было проблем. Они ссорились, но тут же мирились. После стольких скандалов и драк не хотелось ничего, кроме спокойствия. Но именно в день перед выпускным появилась та самая проблема, которая могла повлиять на эти, с недавних пор, идеальные отношения. Выпускной. Идеальный шанс для влюбленных парочек, которые могли пойти на него вместе. Все приглашали друг друга и ни о чем больше не думали. Девушки без умолку обсуждали свои платья, парни же спорили, кто переспит с большим количеством выпускниц. И, казалось, это было прекрасно для подростков, но точно не для двух влюбленных друг в друга парней, которые просто не могли появиться там вместе. — Ты уже кого-нибудь пригласил? — Шуга сидел на кровати Зейна, пока тот, стоя в костюме перед зеркалом, выбирал галстук. — Да, — совершенно безразлично ответил Малик, рассматривая свое отражение. — И кого же? — в голосе блондина стала слышна нотка ревности. Он до последнего верил, что его парень одумается и пригласит его, но, кажется, Зейн был серьезно настроен окончить школу "натуралом". Что же, как и бывало обычно, в момент примирения люди давали обещания, которые потом не могли выполнить. Юнги не обижался, хотя очень хотелось это сделать. Он слишком дорожил тем, что у них было, чтобы упрекать Зейна. — Хлою. — тот продолжал рассматривать себя, приставляя к шее уже который галстук, — блять, — вздохнул он, — может, вообще бабочку? — Какая разница, как ты будешь выглядеть? — поморщился Юнги, — ты хочешь соблазнить Хлою? Решил переиметь всех выпускниц? Конечно, тебя же должны запомнить... Зейн не дал ему договорить. Он улыбнулся и, усевшись рядом, поцеловал Шугу. Он любил его ревнивое выражение лица, но еще больше любил, когда оно сменялось спокойствием. — Я хочу нравиться тебе. Мы ведь будем постоянно переглядываться, а потом можем выйти в туалет, и там я поимею только тебя. — Врешь, — Шуга недоверчиво нахмурился, но не смог не улыбнуться, — ты точно переспишь с Хлоей или с кем-нибудь еще. — Только с тобой, — Малик снова накрыл его губы ласковым, но требовательным поцелуем. — Я не собирался идти. — Почему? Не пригласишь мне назло Фиону? — Нет. Просто останусь дома. — Будешь ждать меня? — Да. Позволю тебе вдоволь натрахаться. — Прекрати, — Малик снова поцеловал его, — я буду весь вечер думать только о тебе, а после вернусь, и мы проведем вместе целую ночь. Блондин не стал отвечать. Он даже толком не понимал, к чему ревновал. Хотя нет, прекрасно понимал. Его парень проведет свой выпускной в компании длинноногой блондинки и будет весь вечер сдерживаться, чтобы не поддаться общему искушению. На последней вечеринке Малик именно это и сделал. Поддался. И последствия были крайне отвратительными. Но ему хотелось верить в лучшее. Все же в последние дни все было совершенно по-новому. Словно у их отношений открылось второе дыхание. Но пусть и хотелось верить в лучшее, мысли о том, что Зейн мог что-то натворить не покидали его.

***

Зейн до последнего пытался уговорить Шугу пойти на выпускной, но в итоге он пришел туда один. С Хлоей они встретились уже в школе. И, наверное, стоило засыпать ее комплиментами, ведь блондинка выглядела неотразимо, но Малик и слова не сказал. Он не хотел быть здесь без Юнги, но некое желание позволить всем в последний раз посмотреть на него и стать королем вечера было сильнее. Впрочем, самая красивая пара выглядела вместе крайне нелепо. Хлоя постоянно высматривала Джима, а ее спутник регулярно доставал телефон, проверяя сообщения от своего парня. — Надеюсь, когда нас объявят королем и королевой вечера, ты не будешь стоять при всех и пялиться в телефон, — тихо проговорила Ривьер, обращаясь к Зейну, но по-прежнему высматривая в толпе Джима. — А ты и там будешь искать его? Не пришел он. Расслабься и наслаждайся вечером. — Мы оба знаем, что хотели бы пойти с другими, так что помалкивай, Малик. А Джим придет. — Он тебе пообещал? — Он не упустит шанс перетрахать напоследок половину школы. — Только если за это получит дозу. — На что ты намекаешь? — Хлоя покосилась в его сторону и скрестила руки на груди. — На то, что Джима сейчас ничего не интересует, даже ты... ну, кроме наркоты, разумеется. — Заткнись. — Он не придет. И ему не нужна мамочка, Хлоя. — Много ты знаешь, Малик. — Просто я не живу иллюзиями. — Ну да, — девушка снова уставилась в толпу. Она внезапно ахнула и схватила Зейна за руку, на что тот только закатил глаза, — он пришел. Джим зашел в зал и сразу же направился к стойке с пуншем. Никто не обратил на него внимания, и Хлоя уже было хотела кинуться к нему, но Зейн притянул ее к себе. — Не смей даже подходить к нему. Он послал тебя, а ты собралась бегать за ним? Где та уважающая себя Хлоя, которая и подойти к себе никому не разрешала? — Ему нужна помощь. — Ему нужна наркота. Если не хочешь испортить себе настроение, то любуйся им издалека. Блондинка едва кивнула. Рядом с Джимом она становилось совершенно другим человеком, и это совершенно не радовало. Она взяла Зейна за руку и была готова простоять так весь вечер. Малик сказал ей, что делать, чтобы не испортить настроение, но оно уже было испорчено. Год начинался так прекрасно, а заканчивался по-настоящему ужасно. Классный руководитель снова поднял тему смерти Томми. Он стоял на сцене и говорил о бессердечии людей, которые довели его до этого. Говорил о слабости, которая позволила Майклсону сломаться. И Зейну с Хлоей хотелось просто уйти. Противно было слушать, как учитель говорил об этом всем, ведь именно учителя и родители ломали уверенность в себе и веру в свои силы. — Мне тоже есть, что сказать, — громко проговорил Джим, перебивая его речь. Парень поднялся на сцену, игнорируя протест учителя, и забрал у него микрофон. — Мне есть, что сказать каждому из вас. Сначала я хочу признаться, что я стал наркоманом. Ваши слухи — правда. Поздравляю всех, кто угадал, — парень закатил глаза и, усмехнувшись, продолжил, — вся эта память Томми — полная хуйня. Да, я называю его Томми, а не херов педик. Потому что он был хорошим человеком. И, знаете, каждый из вас сраный ублюдок, потому что, уверен, вы сейчас стоите и ждете, когда это закончится, чтобы напиться, потанцевать и потрахаться. И вам глубоко насрать, что все вы довели его. Может быть, многие из вас не трогали его. Но вы доводите таких, как он. Да, блять, я доставал его больше всех. Хотите знать? Моя жизнь пошла по пизде, когда я понял, что виноват в его смерти. Блять, да я отдал бы все, чтобы вернуть время назад и не трогать его. Но вы — уебки, поэтому никогда ничему не научитесь на моей ошибке. И дальше будете лезть не в свое дело, ебать мозги педикам и всем остальным. Поэтому нахуй вас всех и приятного вечера, уебки. Спрыгнув со сцены, Бейли показал средний палец учителю и вернулся к столу с пуншем. Поднялся шум, но тут же прекратился, когда включилась музыка. — Вот больной ублюдок, — Зейн как-то даже гордо улыбнулся и подал Хлое руку, тем самым приглашая ее на танец. — Почему ты не пришел с Юнги? Это был бы отличный каминг аут, не думаешь? — Это не то, что нужно. В жизни подобное не выглядит эффектно и красиво. — Мы сами решаем, Зейн, будет наша жизнь похожа на сказку или на то, в чем мы живем. — Он сам не хочет подобной хуеты. — Ты хочешь, чтобы он не хотел. Но после слухов о тебе и Сэме это именно то, чего он хочет. — В любом случае, его здесь нет. — Он придет. — Нет. — Посмотришь, он придет. Придет, потому что верит, что ты решишься. — Знаешь его лучше меня? — Просто не подведи его, когда он придет сюда именно за тем, чтобы ты поступил как настоящий мужик. — Как настоящий мужик? Я должен признаться всем, что гей. Это даже звучит не по-мужски. — Ты все еще хренов гомофоб, Зейн. Неважно, кого ты любишь. Ты мужчина, если не боишься этого. — Он не придет. — Он придет, потому что верит в тебя. — Какие же вы, девушки, сказочницы, — Зейн усмехнулся. Хлоя, ничего не ответив, решила просто дождаться того момента, когда окажется правой. Малик видел уверенность в ее глазах и все больше умилялся тому, насколько наивными были девушки. Наконец, настало время выбора короля и королевы. Все выпускницы надеялись на победу, хоть и прекрасно понимали, кто победит. Вскоре все так и произошло. Хлоя и Зейн поднялись на сцену, где на них надели короны, но ни он, ни она не выглядели по-настоящему радостными. Белокурая подошла к микрофону и несколько секунд молча рассматривала толпу. Она вздохнула и начала свою речь. — Я должна благодарить всех за эту победу, будто я получила титул "Мисс мира", но мне не хочется. Несколько часов назад Джим сказал правильные вещи. И я хочу поддержать его. Знаете, в детстве нас заставляют верить в светлое будущее. Нам внушают, что с возрастом все станет проще, что мы научимся решать свои проблемы. Но идет время, а нам становится только сложнее. Мы становимся хуже. В выпускном классе мы превратились в по-настоящему плохих людей. Я не знаю, какими вырастают дети из благополучных семей. Говорят, они добрее, они не становятся тварями, лишь бы выжить в дерьме, в котором они живут. Я не верю в это, но я верю, что любой человек может стать хорошим. Просто посмотрите на себя. Наш маленький городок мог быть местом, где все друг друга поддерживают, но мы живем в ненависти. Я знаю одного парня, который был вынужден строить из себя гомофоба только потому, что так он бы жил в безопасности. Нет, я знаю таких двоих. Это неправильно. Многие могут сказать, что быть геем — неправильно. Но это ведь не ваше дело. Никто не заставляет вас быть частью всего этого, но вы сами становитесь. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на других. Дело ведь касается не только геев. Дело касается того, что вы дерьмо во всем, что делаете. И, знаете, в чем еще был прав Джим? В том, что все вы ублюдки. Я говорю вещи, которые касаются почти каждого из вас, но вы не слушаете меня. В ваших глазах пустота. Мне очень жаль, что я выпускаюсь с такой кучей дерьмовых людей. Я не говорю обо всех вас, но о большинстве. И, знаете, быть королевой среди дерьма не то, чего я хотела. Сняв корону, девушка уступила микрофон Зейну. Тот, наклонившись к нему, не смог проговорить и слова. Он удивленно смотрел вперед, совершенно не веря своим глазам. Все обернулись, пытаясь понять, кого он увидел. У входной двери стоял Шуга. Он смотрел на Зейна взглядом, который буквально умолял его поступить правильно. И сейчас Малик понял, о чем говорила Хлоя. Брюнет вопрошающе посмотрел на нее, и девушка кивнула ему, довольно улыбаясь. Это было трудно, но он должен был переступить через себя. Сейчас или никогда. Или их жизнь останется прежней, или они сами ее сделают лучше. Зейн снял корону и, швырнув ее на пол, прошел к Шуге сквозь толпу. Он несколько секунд смотрел в его глаза, после чего, притянув к себе за пиджак, поцеловал долгим поцелуем, который давал понять, что был далеко не первым. — Ты сделал это? — нехотя оторвавшись от Зейна, Юнги восторженным взглядом пробежался по его лицу. — Я же говорил, что готов пойти на это ради тебя. — Кажется, я сделал правильно, что пришел. — И теперь мы можем вместе уйти отсюда. — А как же толпа шлюх, которые ждут тебя? — Нахуй их. Нахуй всех, кроме тебя. Зейн снова наклонился к его лицу и поцеловал. Хлоя тем временем спустилась к Джиму и аккуратно опустила руку ему на плечо. — Знаешь, я не хочу быть твоей мамочкой. Не хочу отговаривать тебя от героина, но я хочу быть рядом. Джим поднял на нее глаза и еле заметно кивнул. Вероятно, ему не стоило отталкивать единственного в своей жизни человека, который хотел быть рядом с ним. Блондинка улыбнулась ему и обернулась, чтобы посмотреть на Зейна и Шугу, но тех уже не было. Парни не хотели провести остаток ночи в компании выпускников, поэтому направились на спортивную площадку. — Поверить не могу, что ты сделал это. Ты видел их лица? Особенно Сэма. У этого придурка на лице было написано, что он не переживет этого. Не удивлюсь, если он ушел следом за нами, а завтра мы узнаем, что он перерезал себе вены. Юнги сиял от счастья, крепко сжимая руку Малика. Тот шел не менее довольный. Совсем скоро он толкнул Шугу на траву и навис сверху. — Как насчет того, чтобы потрахаться здесь? — Звучит горячо, — блондин оттянул зубами нижнюю губу Зейна и приспустил его пиджак. — Мы могли бы потом заняться сексом где-нибудь еще. Пусть ебаные гомофобы ходят по местам, где трахались геи. — Эй, не трахайся со мной назло им, — игриво оттолкнув его, Шуга запрокинул голову и вздохнул. Губы Зейна накрыли его шею, и тот едва сдержал стон. Теперь эти двое точно знали, какая ночь была самой лучшей. На холодной траве, под доносившийся шум из школы, но абсолютно свободные — для них это было идеально.