Изгой

«Ты в порядке?» — ровно в полночь я получила от Дины СМС. У меня руки задрожали, когда на дисплее телефона я увидела её имя. Чёрт, что же я наделала? Что мы наделали? До сих пор не укладывается в голове, как я могла поцеловать её? — «Са-а-а-аш!!!» — пришло следом минут через пять, но я никак не могла найти в себе силы, чтобы ответить. Я ума не приложу, как мне теперь общаться с Ростовцевой? Как посмотреть в глаза при встрече? — «Надеюсь, ты спишь, а не игнорируешь меня», — да, пусть думает, что я уже сплю. Отвечать я так и не стала. Благо, что Динка отвязалась после этого. Выключив свет в комнате, я легла в кровать и укрылась одеялом с головой. Я старалась не думать ни о маме, ни о Дине, ни о предстоящем переезде к отцу, но это оказалось слишком сложно. Мысли не хотели отпускать меня, и я то плакала по маме, то горела от стыда от воспоминаний о сегодняшнем вечере, то с трудом перебарывала в себе злость, когда представляла своего папашу и его ебучую семейку, в которой я должна теперь жить. Кажется, уснула я лишь часам к пяти утра. Хорошо, что сегодня воскресенье. Андрей разбудил меня к двенадцати, сказал, что нужно к маме на могилку съездить. У нас на кухне сидел какой-то парень, пил кофе. Я так растерялась, увидев его, что даже не поздоровалась и сразу прошмыгнула в ванную. Как оказалось позже, этот парень — знакомый Андрея, они вместе работают. Мой брат попросил его, чтобы тот отвёз нас на машине на кладбище. Я собралась быстро, была готова уже через десять минут. Всю дорогу слушала свою музыку с телефона в наушниках и смотрела в окно. Я люблю осенние пейзажи. Мне кажется, что деревья красивее всего именно в это время года: золотистые кроны с редкими зелёными и красными пятнами. Были бы у меня краски — нарисовала бы. Могилка мамы была на самом краю кладбища, там же, где и могилка бабушки. Но, если со смертью бабушки я уже давно смирилась и успокоилась, то со смертью матери никак примириться не могла. Так ужасно, когда понимаешь, что единственное, что останется от тебя после смерти — бугорок земли и крест с фотографией. Похоже, ночью ветер был. Все венки с цветами как попало разбросаны. — Как первую зарплату получу, нужно будет оградку поставить. Потом памятник сделаем, как у бабули, — сообщил мне Андрюха, поправляя искусственные цветы на могиле. — Зачем мы приехали? — спросила я, рассматривая мамин портрет. Какая она красивая на нём, какая молодая! Ну почему ей было суждено заболеть такой страшной болезнью? — Ну, положено так… — мой брат и сам не особо понимал все эти традиции. — Нам ещё поминки надо будет устроить на девять дней, потом на сорок. — Мне плохо, можно я в машину пойду? — сказала я погромче, чтобы друг Андрея услышал. Он тусовался где-то в стороне, рассматривая чужие памятники. — А? Да, конечно! — он достал ключи из кармана джинсов, подошёл поближе и протянул мне. — Вот. Сама откроешь? — Постараюсь, — я вместе с ключами пошла к машине, пытаясь не разреветься по дороге. Мне стало тяжело дышать, рыдания так и рвались наружу, а слёзы крупными каплями падали на траву. Волю чувствам я дала лишь тогда, когда оказалась в салоне. Упёрлась лбом в спинку водительского сидения, вцепилась в него руками и громко заревела. Знаю, боль со временем пройдёт, но вот сейчас очень больно. Нестерпимо. Как будто от меня кусок плоти оторвали. Андрюха и его товарищ пошли к машине через десять минут. Я уже успокоилась, но всё равно было видно, что я плакала. Красные глаза и лицо меня выдавали. Но никто не полез ко мне с расспросами. Это было бы просто бессмысленно. По дороге домой мы заехали в магазин. Парни вышли, а я осталась, вновь погрузившись в мир музыки. И если бы машина не качнулась, то я бы и не заметила, что брат и его друг вернулись. Андрей потрогал меня за коленку, чтобы я обратила на него внимание и вытащила наушники. После этого он протянул мне мороженое в рожке. Удивительно, что он знает о том, что я просто обожаю такое. Хотя, возможно, это просто совпадение. — Спасибо, но сейчас я ничего не хочу, — нет, я не пыталась выглядеть недотрогой, которой нахрен ничего не нужно. Просто у меня действительно не было аппетита. Андрей убрал мороженое обратно в пакет с остальными продуктами, и мы поехали дальше. Домой мы зашли почти в два часа. Я снова чуть не разревелась, когда почувствовала запах ещё не выветрившихся лекарств, которые так навязчиво напоминали мне о маме. Я прошла в её комнату и сразу открыла балкон, чтобы впустить в квартиру свежий воздух. Андрюха поплёлся на кухню продукты разбирать. Потом он загремел посудой. — Саш, ты яичницу будешь? — крикнул он из кухни. — Нет, спасибо, — громко ответила я и скрылась в своей спальне. Солнце светило прямо в окно и слепило. Пришлось закрыть шторку. Не хотелось вообще ничего: ни есть, ни пить, ни разговоров, ни развлечений. Хотелось просто лежать на кровати с закрытыми глазами и мечтать о чём-нибудь хорошем, но вместо мечтаний голову посещали воспоминания и раздумья. Например, я вдруг резко осознала, что это мой последний день дома, и завтра я уже буду жить в другом месте. Потом я подумала о кухне, где по-прежнему Андрей чем-то гремел, и вспомнила о том, что мы вчера с Динкой там делали. Сердце опять начало биться быстрее, и стало жарко. Я так хотела провалиться в сон без сновидений и, возможно, у меня бы получилось, но звонок телефона нарушил мой покой. Это была Ростовцева. У меня голова кружилась от одной мысли, что мне придётся говорить с ней. Я должна взять трубку, иначе это будет совсем уж по-свински. — Да… — тихо сказала я, унимая дрожь в руках. — Ну, слава Богу! — выдохнула она. — Я уже начала бояться, что ты меня игнорируешь. Чего на СМС-ки не отвечала? — Извини, вчера я их не видела, а утром некогда было — мы на кладбище ездили, — ну, я сказала почти правду. — Вот, только домой вернулись. — А-а-а… — понимающе протянула Дина. — Ясненько… Ну ты как там, в норме? — До нормы мне ещё далеко, — ответила я спокойным голосом. — Никак не могу перестать плакать, когда вспоминаю о маме. Наверное, так у всех и всегда, когда они теряют близких. Мне просто нужно ещё немного времени. — Всё будет хорошо, — сказала она, когда я закончила. — Я верю, ты справишься. — Спасибо за поддержку. — Может, сходим погулять? На улице прекрасная погода… Раньше я бы с удовольствием пошла, но после вчерашнего мне страшно оставаться с Диной наедине. Я постоянно буду думать о том, что между нами произошло, и не смогу нормально общаться. Наверное, будет лучше, если я воздержусь от встреч с ней на какое-то время. А потом всё это можно будет списать на бушующие гормоны и желание избавиться от одиночества. — Извини, я сейчас совсем не в настроении, чтобы идти гулять, — подумав секунд десять, ответила я. — Как-нибудь в другой раз. — Позвони мне, если передумаешь, — она положила трубку, а я тяжело вздохнула. На душе остался неприятный осадок после этого разговора. Словно я сделала что-то плохое. Словно я обидела её, хоть в моих словах, кажется, и не было ничего обидного. Я полностью разбита. Я запуталась. Нащупав телефон на кровати, я начала звонить Дине. Она не брала трубку какое-то время, потом ответила. Голос у неё был грустным. — Я передумала, — почти шёпотом сказала я. — Давай погуляем. *** Дина встретила меня у подъезда, я не ожидала, что она так быстро придёт. Я сразу же отвела взгляд от её лица и посмотрела куда-то в сторону. Даже без зеркала я могла с уверенностью сказать, что у меня порозовели щёки. — Может, в кафе посидим? — предложила Ростовцева. Я видела, что она тоже смущается. — Ты не голодна? — Нет. Аппетит вообще пропал. — Тогда, может, в кино? — Давай просто погуляем по улице, — осмелилась предложить я. Ну куда мне в таком виде переться? Я же как чмошница выгляжу… — Хорошо, — она кивнула, и мы пошли на выход со двора — к тротуару. Никто из нас не решался заговорить. Ну, я точно, а насчёт Дины утверждать не могу. Возможно, она просто не знала, о чём говорить. Я знаю, что это тяжело. Так, в тишине, мы и дошли до аллеи, где одноклассница предложила немного посидеть. Я была не против. Ходьба всегда меня утомляла. Мы расположились на скамейке среди кустов. Под ногами валялась опавшая пожелтевшая листва акаций. — Ты придёшь завтра в школу? — спросила Дина. Видимо, просто для поддержания хоть какого-то разговора. — Да, на первый урок. Потом мы с отцом в органы опеки поедем. — А где живёт твой отец? Далеко ты теперь будешь? — В соседнем микрорайоне, — я кивнула в его сторону. Этот микрорайон начинался как раз за аллеей. — До школы теперь почти полчаса придётся ходить. Она ничего не ответила, лишь вздохнула и покачала головой. Потом Дина закурила, и когда её сигарета истлела до конца, мы пошли дальше. Наверное, мы обошли за день весь город, изредка перекидываясь парой фраз. Когда начало темнеть, мы пошагали в сторону дома. Как обычно, одноклассница проводила меня до подъезда. — Извини, я сегодня не разговорчивая, — теребя края карманов куртки, произнесла я. — Ничего, я всё понимаю, — она улыбнулась краешком губ и опустила взгляд. — Ну, значит, до завтра? — Да, до завтра, — я сделала пол-оборота и застыла, почувствовав касание Дины на своей руке. Всё тело пробила мелкая дрожь, язык онемел, а одноклассница осторожно развернула меня обратно к себе и поцеловала. На её губах отчётливо ощущался вкус ментола и табака. Меня словно парализовало, пару секунд я вообще пошевелиться не могла, потом начала слабо шевелить губами, как бы отвечая на поцелуй, а чуть позже ко мне вернулся трезвый рассудок, и я отпряла от чужих мятных губ и вырвала свою руку из руки Ростовцевой. — Не делай так больше… — промямлила я зачем-то. Мне не был противен этот поцелуй. Не была противна и Дина. Но что-то внутри упорно отторгало нашу связь. Это ведь ненормально. — Почему? — спросила она, смотря на меня глазами, полными грусти и непонимания. — Тебе ведь это нравится, разве нет? И вчера ты, кажется, сама этого хотела… — То, что было вчера — просто нелепая ошибка, — я даже понять не могла, вру ли сейчас или действительно так считаю. — Мне было так плохо, хотелось просто человеческого тепла, ласки. Я не соображала, что творила. — Тебе же хорошо со мной, зачем это отрицать? — я заметила, как дрожат её губы, будто ей холодно. — Хорошо. Как с другом и не более того, — а вот это уже была чистая ложь, потому что с Диной мне было хорошо во всех смыслах. Но для нас обеих, пожалуй, будет лучше, если дальше не зайдёт. — С другом, значит… — она пристально посмотрела на меня. — И больше ты вообще ко мне ничего не чувствуешь? — Ничего, — и снова я соврала, даже не столько однокласснице, сколько себе. Ведь я понятия не имею, что чувствую к ней. — И… Извини… — отворачиваясь от меня, полушёпотом произнесла Дина. — Обещаю, такого больше не повторится. Увидимся завтра, — и она ушла, очень быстро удаляясь от меня всё дальше и дальше, пока окончательно не скрылась за домом.