Дело улыбающейся Евы

Джон Уотсон ―1― Вчерашний вечер не принёс никаких неожиданностей. Уже около десяти заглянул Уиггинс и отчитался: кучер Джон Мэрдок вёл себя спокойно, оказался добрым малым и дал мальчишкам подзаработать. Кучер холост и ночует в маленьком флигельке при конюшне. Юным агентам удалось вытянуть из него кое-какие сведения о работе: возит он, оказывается, не только старшего, но и младшего Эллингтона, когда тот приезжает в Лондон. В такие дни он поступает в полное распоряжение молодого хозяина. Смышлёный парень этот Уиггинс. «Услышав про такое, я натурально начал гоготать, сэр. Получил тычка, но объяснил, что меня так рассмешило. Говорю: молодые господа любят развлекаться, вы, мол, мистер Мэрдок, поди, его по всяким злачным местам возите. «Нет, ― говорит, ― молодой мистер ― приличный человек, в субботу с утра обязательно навещает отца, а вечером обычно я вожу его в театры». «А! Актрисульки!» ― говорю. Тут Мэрдок чего-то помрачнел и сказал, чтобы я лучше работал, а не болтал». ― Заметьте, Уотсон, какой бдительный отцовский контроль, ― сказал Холмс. ― И ведь молодой Эллингтон не возражает. Что ж, мы можем быть уверены, что адвокат знал о Еве и ничего не имел против. Он сказал правду. ― Может, нам не стоит ехать в Оксфорд, ― заметил я. ― Лучше вызвать молодого человека телеграммой в Лондон? Завтра же пятница. ― Я тоже подумал об этом. Завтра рано утром пошлём телеграмму в колледж. Но утром наш ждал сюрприз. К завтраку доставили письмо от Эллингтона-старшего. Прочитав пару строк, Холмс по привычке слишком глубоко затянулся сигаретой и закашлял. ― Нет, вы послушайте, что он пишет, Уотсон! «Дорогой сэр! Я надеюсь, вы должным образом воспримете моё решение. Я вызвал сына телеграммой в Лондон, и в полдень он будет у вас. Лишние расспросы в колледже мальчику ни к чему. Надеюсь, что этот разговор окажет вам содействие в розысках девушки и поможет её родственникам. С уважением…» Ну, и подпись. Или я идиот, или он ― хитрая бестия. Думаю, что эта троица, включая кучера, заранее отрепетировала всё, что следует говорить в случае расспросов. Он вскочил и бросился было к двери, но я напомнил ему про звонок для прислуги. Надо сказать, что криком миссис Хадсон вызвать оказалось легче, чем звонком. ― Спрашивается, зачем тут висит этот шнур? ― язвительным тоном спросил Холмс. ― Извините, сэр, я не сразу сообразила ― не привыкла, ― тем же тоном ответила ему наша хозяйка. ― Полно, ― мой друг уже строчил телеграмму. ― Отправьте в Скотланд-Ярд. Макдональду просто необходимо присутствовать, ― пояснил он мне. До полудня он весь был как на иголках: расхаживал по комнате, а если садился, то принимался барабанить пальцами по подлокотнику. Без пятнадцати двенадцать явился Макдональд. ― Наконец-то что-то интересное, ― он довольно потёр руки. ― Сообщаем Эллингтону о найденном теле? ― Угу, ― кивнул Холмс, ― но не сразу. Сначала посмотрим на молодого человека. Ваше присутствие вполне понятно: ведь девушку якобы ищут. Джеффри Эллингтон отличался пунктуальностью ― он явился, как только часы закончили бить. «В мать лицом пошёл», ― подумал я. В молодом человеке не было ничего от отца. Он выглядел совсем юным, но держался уверенно, обладал изящными манерами. И, кажется, постоянное нахождение за кулисами театра кое-чему его научило. В его глазах читалась смесь лёгкой озабоченности и предупредительности ― но ни тени беспокойства. Увлечение Евы им легко было понять ― молоденьким девушкам нравятся такие романтические красавцы, словно сошедшие с полотен прерафаэлитов. ― Добрый день, джентльмены. ― Здравствуйте, мистер Эллингтон. Позвольте представить вам моего друга и коллегу доктора Уотсона и инспектора Макдональда. Садитесь в это кресло, пожалуйста. ― Инспектор? ― переспросил Джеффри, садясь. ― Что ж, это очень разумно ― подключить к поискам полицию. Признаюсь, я и сам начал беспокоиться, когда получил от отца известие. ― А почему не раньше? ― спросил Холмс. ― Но мы же не переписывались, ― пояснил Эллингтон. ― Это было бы неуместно ― получать в колледже письма от девушки. Я был уверен, что мисс Уэбстер будет ждать меня в субботу в театре, как обычно. Холмс посмотрел на инспектора и чуть прикрыл веки. ― Должен вас огорчить, мистер Эллингтон. Тело мисс Уэбстер было найдено рано утром в воскресенье в Темзе. На губах моего друга промелькнула лёгкая улыбка. Я догадался, чем она вызвана, и готов был признать, что Мак умён ― он не упомянул точное место. Джеффри побледнел. ― Боже мой… Я закурю, если позволите. ― Конечно-конечно, ― сказал Холмс и даже поднёс молодому человеку спичку, потому что у того дрожали руки. ― Какой ужас… ― пробормотал тот. ― Как такое могло случиться? ― Это мы и пытаемся выяснить, ― сказал инспектор. ― Постойте… Мистер Холмс, мой отец писал мне, что вы ведёте поиски Евы, но получается, что вы уже знали о её смерти? Вы ввели нас в заблуждение. ― Да, ― просто ответил мой друг. ― И это вполне естественно, учитывая, что вы были последним, кто видел девушку живой. Чему, кстати, есть множество свидетелей. Тем не менее мы разговариваем с вами здесь, а не в Скотланд-Ярде. Джеффри провёл рукой по лицу. ― Мы встретились после спектакля, и я повёз Еву ужинать, но она была не в настроении ― её расстроил скандал, учинённый примой. Вероятно, вы про него слышали. Поэтому Джон после ужина отвёз её домой. Это наш кучер. ― Мы в курсе, ― кивнул инспектор. ― Значит, кучер последним видел её живой? ― Джентльмены, Джон ― порядочный человек, он давно служит у отца, он и мухи не обидит. Уверен, что всё разъяснится. ― Что ж, раз он такой добропорядочный, как вы говорите, мистер Эллингтон, значит, он не откажется побеседовать со мной в участке, ― улыбнулся инспектор. ― А вас мы больше не задерживаем, сэр. Примите наши соболезнования. Эллингтон вопросительно посмотрел на инспектора. ― На мисс Уэбстер была брошь, которую вы ей подарили. Молодой человек кивнул. ― Я бы хотел забрать её, если можно. ― Мы ожидаем сегодня отчима девушки. Он приезжает из Клэра. Если хотите, вы можете поговорить с ним. Сначала он посетит Ярд, заберёт те вещи, что были на падчерице, а потом поедет к ней на квартиру. Думаю, около трёх вы сможете его там застать. ― Благодарю. ― Эллингтон встал и отвесил общий поклон. ― До свидания, джентльмены. Когда за молодым человеком закрылась дверь, Холмс и инспектор почти в унисон тихо рассмеялись. ― Так, а теперь, Мак, не теряйте времени! Кучер ― ваш. Макдональд пожал плечами. ― А куда мне торопиться? Получив вашу телеграмму, я тотчас послал за ним констеблей. Он уже в участке. Холмс откинулся в кресле и с восхищением посмотрел на инспектора. ― Браво, Мак! Браво! Вы далеко пойдёте в своей профессии. ― Спасибо, сэр, ― улыбнулся тот. ― Но когда доходит до арестов, мы тоже в Ярде на что-то годимся, правда? ― Нет, у вас просто прекрасная интуиция! ― Не сглазьте. Но приятно слышать от вас такие слова, мистер Холмс. ― Так, а теперь позвольте мне попытаться блеснуть каким-никаким интеллектом, ― рассмеялся я. ― Дорогой друг, прошу, ― Холмс в самом радужном расположении духа сделал приглашающий жест. ― Итак, ― я встал и решительно достал из погребца бутылку бренди, ― нас хотят уверить, будто мисс Еву благополучно доставили до дома где-то около одиннадцати вечера. Поскольку хозяйка её не видела, что остаётся кучеру? ― И что бы вы сказали на его месте? ― спросил Холмс. ― Мне бы оставалось только солгать, что девушка сошла раньше ― на той улице, где она живёт, относительно безопасно. ― А дальше полиция путается в различных вариантах развития событий, ― кивнул Холмс, принимая бокал. ― Только в полиции служат не идиоты, ― хмыкнул Мак. ― Он даже не спросил о причинах смерти, олух. Ох и попадёт ему от папаши! ― И не спросил, где именно нашли тело, ― заметил я. Холмс кивнул. ― Тело могло отнести течением, оно могло оказаться на берегу с отливом. Не столь важно, где именно его нашли, с его точки зрения, он вообще боится об этом спрашивать. ― Не могу поверить, что он убийца, ― покачал я головой. ― Всему своё время, Уотсон. Мы всё узнаем. Я усмехнулся. А Мак допил бренди и заторопился в Ярд. Ему, видимо, не терпелось приступить к допросу кучера. Шерлок Холмс ―2― У меня не было особых причин нервничать ― во-первых, простые люди обычно упрямы и упорно держатся за своё, так что добиться от них правды бывает крайне трудно. Маку придётся повозиться с кучером. Во-вторых, загадка практически уже разрешилась, оставалось только некое любопытство, связанное с участниками драмы ― как они поведут себя, когда всё раскроется? Уотсон посматривал на меня мрачновато: ему хотелось услышать объяснение, а я не спешил с ним. Пусть хоть он получит от разгадки какое-то удовольствие. Тем более он любит подобные истории. К счастью, миссис Хадсон принесла мне телеграмму из «Диогена». Видимо, у Майкрофта всё-таки было ко мне какое-то дело, раз он настойчиво зазывал меня к себе. ― Ужинайте один, дорогой, ― сказал я. ― И Мака не выпускайте, если я задержусь. ― Есть, сэр, ― рассмеялся Уотсон. Я не поехал прямо на Пэлл-Мэлл, а попросил высадить меня у парка. Ветер менял направление, унося дождевые облака прочь от города. Я всё же немного посидел у пруда, глядя на снующих уток и лебедей. Пользуясь приличной погодой, детей вывели на прогулку. Бонны, гувернантки или родители подводили их к пруду, и дети бросали птицам кусочки хлеба. Кажется, водоплавающие уже не могли смотреть на корм без содрогания. Вполне возможно, у брата есть ко мне какое-то дело, но мне казалось, что оно станет всего лишь предлогом для встречи. Мы редко виделись, особенно я избегал встреч в те дни, когда предавался своим не слишком-то полезным привычкам. От Майкрофта ничего нельзя скрыть. Он старается не выказывать лишний раз неодобрения, но этого и не требуется. Глядя на детей, тянущих взрослых за руку, чтобы подвести поближе к пруду, я вдруг вспомнил себя в детстве. Мы с братом одновременно стали замечать друг друга, когда мне исполнилось примерно три с половиной года — именно с того времени я себя вполне осознанно помню. Матушка была ещё жива, но часто болела, и мной занималась только нянька. Лето давало обильную пищу моему любопытству, а сельская местность и масса всякой живности вокруг этому только способствовали. Нянька же, полагая, что я ещё совсем мал, ужасно меня раздражала своей непонятливостью и глупыми ответами на вопросы. Приехавший на каникулы брат ― высокий и важный мальчик ― показался мне вполне достойным слушателем. Нянькино воспитание вкупе с некоторой эксцентричностью отца сделали меня довольно непосредственным ребёнком. Когда представилась возможность, я схватил брата за руку и потащил его в сад ― смотреть на пчёл и бабочек. Подростку надо обладать колоссальной выдержкой, чтобы терпеть получасовой бред ребёнка, который к тому же ещё плохо выговаривает слова, зато болтает без умолку. Со своей стороны, я, разумеется, не понял и трети того, что объяснял мне Майкрофт, но он занял в моём сердце место домашнего божества. Некоторые обстоятельства моей юношеской жизни привели к тому, что брат так и не сошёл со своего пьедестала. Когда он узнал о моих склонностях ― а это было нетрудно: слишком часто я писал ему о своём университетском друге и, видимо, в таких восторженных выражениях, каких за мной не водилось, ― Майкрофт никак не изменил ко мне отношение, ни в чём не упрекнул ― лишь попросил при встрече не забывать о несовершенстве наших общественных взглядов и быть осторожнее. К «Диогену» я подошёл ровно за семь минут до назначенного времени. Я бы с радостью поверил в версию, что этот клуб ― пристанище чудаков и мизантропов, если бы не умел наблюдать и делать выводы. Отметив у сидящего с краю молчаливого джентльмена свежее чернильное пятнышко на пальце, я поспешил за лакеем, который ввёл меня в святую святых ― кабинет учредителей клуба. Я говорю «учредителей», но я до сих пор не слышал других имён и не встречал тут никого, кроме брата, да и комната свидетельствовала о том, что бывает в ней только он. Более того ― фактически живёт в этой части клуба. ― Добрый вечер, Майкрофт. Я покосился на уже накрытый стол, который возникал тут лишь изредка ― по случаю родственных обедов. ― Шерлок. Рад тебя видеть. Ты хорошо себя чувствуешь? Обычно Майкрофт встречает меня, сидя за письменным столом ― он всегда успевает убрать в ящики то, чего мне видеть не следует. Сегодня же он восседал в большом кресле возле книжных шкафов и даже поднялся мне навстречу. ― Спасибо, ― ответил я, пожимая ему руку, ― уже вполне оправился от простуды. ― Весна ― опасное время года. ― Он выдержал многозначительную паузу. ― Я имею в виду простуду, конечно. Проходи, мой мальчик. Рад, что ты выкроил время. Ужин подадут через пятнадцать минут. Я улыбнулся и сел в соседнее кресло. ― Ты же знаешь, что я практически бездельничаю последнюю неделю. Смерть мисс Уэбстер ― лишь повод не сойти с ума от скуки. ― Мне жаль, что я не могу предложить тебе пока никакого нового расследования. Но у меня есть небольшая просьба к тебе, Шерлок. Рутина, но я не хотел бы до поры до времени насторожить заинтересованное лицо, обращаясь официально к специалистам. К тому же есть небольшой шанс, что я ошибаюсь... Что ты помнишь о Карле Девятом Французском? ― Варфоломеевская ночь, ― пробормотал я машинально. ― Майкрофт, дорогой, что это ещё за роман Дюма? ― Ты будешь смеяться, брат. Но один высокопоставленный французский... э... друг Великобритании получил в подарок от анонимного дарителя книгу об охоте. С запиской, что это подарок на день рождения. А день рождения у него не так чтобы совсем скоро ― тридцатого мая. Мои люди нашли отправителя. Это оказалась женщина, ухаживающая за безнадежно больным человеком, впавшим недавно в полное беспамятство. Она разбирала его вещи, нашла неотправленный пакет и решила послать по адресу. Карл Девятый умер как раз 30 мая, и книга об охоте меня насторожила. Могу я попросить тебя проверить? ― Только не говори, что там на обложке экслибрис «Из книг Ла Моля», ― я деликатно покашлял. ― Я проверю, конечно, чтобы ты не волновался. Но разве та книга, если она вообще существовала, не была уничтожена? Я чуть не сказал, что король Карл уже успел разделить все страницы, слюнявя пальцы, но брат, кажется, был настроен серьёзно. Впрочем, не исключалась возможность, что какой-то сумасшедший решил воссоздать способ отравления. ― Не могу утверждать, мой мальчик, была ли уничтожена та самая книга, но видишь ли... у человека, которого я подозреваю, эти романы были едва ли не настольными книгами. К тому же у него есть повод не любить... получателя посылки. Я просто прошу тебя проверить. Для начала ― вот пакет. ― Майкрофт легко для своей комплекции поднялся с кресла, подошёл к столу и указал на объёмный свёрток. ― Книга запакована. И я понимаю, что не обязательно это говорить, но всё-таки ― будь очень осторожен, пожалуйста. У меня всего один брат. Кстати, я не думал, что ты читал Дюма. ― Дюма я читал лет в девять, ― усмехнулся я, пытаясь скрыть некоторое волнение от такого неожиданного признания в родственных чувствах, ― таскал из отцовской библиотеки. Я проверю этого продолжателя дела старушки Екатерины. ― А ты мне не писал тогда, что читаешь Дюма, ― заметил Майкрофт. ― Я постеснялся. Нас прервали деликатным стуком в дверь. Пришло время ужина, и пока лакей заканчивал накрывать на стол, мой приступ сентиментальности прошёл. ― Как продвигается твоё расследование? Мы уже уселись за стол, и вопрос такого рода лучше всего свидетельствовал, что брат, как и я, не считал дело мисс Евы сложным и важным ― иначе бы он не стал говорить о нём за трапезой. ― Собственно, мне там уже делать нечего, ― заметил я, наскоро введя брата в курс дела. ― Макдональд сам разберётся с кучером, получит необходимые признания. Я присоединюсь к инспектору, когда тот вновь будет говорить с молодым Эллингтоном. На всякий случай. ― Как тебе работается с этим полицейским? ― спросил Майкрофт, отдавая дань форели под белым соусом. ― Он, кажется, преисполнен к тебе уважения. ― У него, несомненно, большие перспективы в профессии. Он умён и любит учиться. ― Давно хотел спросить, с какими инспекторами тебе проще работается? С теми, что умны, или с теми, что просто не мешают? ― улыбнулся Майкрофт. ― Грегсон обычно не мешает, но с ним скучно. Ладно, признаю: здешняя кухня соблазнит даже святого. Вот и я не устоял и принялся за еду. ― Лестрейд не глуп, но он упрям как баран и держится старых методов. Так что вся надежда на новичков. ― Ешь, ешь. Ты всё-таки слишком бледный. Доктор не рано выпустил тебя из постели? Я рассмеялся. Из постели Уотсон меня как раз не выпускал. ― Эти дни я вёл себя и так слишком примерно ― даже почти не курил. ― Если бы я имел возможность, то лично выразил бы доктору Уотсону благодарность, ― как бы между прочим заметил брат. ― Он хорошо влияет на тебя, я думаю. Я отложил вилку. ― Ты хочешь с ним познакомиться? ― Я никогда не стремился лично встречаться с твоими... приятелями, не так ли? Но доктор кажется мне исключением из общего ряда. Если я прав, то, возможно, нам уже пора быть представленными друг другу. Собственно, я обсуждал с братом свою личную жизнь лишь в тот раз, когда это касалось моего университетского увлечения. Прочие незначительные эпизоды, конечно, мимо Майкрофта не прошли, но там и не было причин говорить о чём-либо серьёзном. ― Доктор, несомненно, единственный… в своём роде, ― я опустил взгляд на тарелку. ― Познакомить близкого друга со своей семьёй ― это естественно... Но решать тебе, мой дорогой. Извини, если тороплю события. Эта мягкая вкрадчивость меня не обманула. Майкрофт бы никогда не сказал такого, если бы не был уверен, что время пришло. Подозреваю даже, он нашёл бы способ узнать Уотсона лично, вздумай я заартачиться. Мне, конечно, хотелось познакомить двух любимых мною людей, но я не мог не думать о том, что брат станет Уотсона некоторым образом оценивать. ― Почему же? В конце концов, мы с Уотсоном друзья. «Помимо всего прочего», ― подумал я. ― Конечно, Шерлок. Как много времени может занять анализ? ― Майкрофт бросил взгляд на стол, где лежала книга. ― Если тебя интересует просто факт наличия яда, то это зависит от того, как скоро у миссис Хадсон попадётся в ловушку мышь, ― ответил я с непроницаемым лицом. ― Варварские методы... ― проворчал брат. ― В первую очередь меня волнует сам факт, и если он подтвердится, ты можешь не тратить лишних усилий на установление конкретного яда... разве что это тебя развлечёт. Когда у тебя будет что сказать мне по этому поводу, сообщишь, сколько гостей ждать к ужину. Как тебе форель? Соус не густоват? Возьми салат, пожалуйста. Я не удержался от смеха. ― Извини. К сожалению, я никого не могу предложить в качестве испытуемого, кроме мыши. Всё-всё, прости. Если мышь скончается во благо клиента, я мог проверить разве что наличие мышьяка или исключить его. Или же следить за бедным животным и, возможно, заметить симптомы отравления растительным алкалоидом. Чтобы как-то утешить брата, я похвалил форель и не отказался от салата. А вино тут всегда отличное. Майкрофт знает в винах толк. ― Химикам давно пора найти новые более гуманные способы хотя бы для определения ядов, ― продолжал он ворчать. Из него вышел бы прекрасный естественник. Более того — гениальный исследователь, но, увы, мысль о том, что придётся резать лягушек и проводить опыты на живых существах, приводила его в ужас. Майкрофт производит впечатление сухого и совершенно невозмутимого человека, но он на самом деле мягче и добрее меня ― это я усвоил с детства. Я видел его редко, поэтому и выучился довольно рано читать и писать, чтобы посылать письма в школу. Я поглощал книги, дабы писать о том, что было ему интересно. Постепенно старший брат заменил мне отца. Переизбыток информации не есть хорошо для ребёнка ― порой мне снились кошмары, и я падал с кровати. Когда Майкрофт бывал дома, он ночевал в соседней комнате и слышал, когда я, путаясь в одеяле, приземлялся на полу. Он заходил ко мне в спальню и помогал улечься, делая мягкое внушение, что не стоит бояться глупых снов. Я не помню, когда он стал называть меня «мой мальчик». Кажется, после смерти матушки. Улыбнувшись от мгновенно промелькнувших воспоминаний, я взглянул на Майкрофта, восседавшего за столом, словно жрец перед жертвенником. Полнота его не портит ― кто станет обращать на неё внимание, раз взглянув на его лицо? Не будь он моим братом, я бы влюбился. ― Не будь я твоим братом, Шерлок, ты не вытерпел бы меня и недели. Слишком велика разница темпераментов. Тебе бы быстро надоело. И как, спрашивается, я себя выдал? Поглаживанием сгиба салфетки, или же одобрительным взглядом на его элегантный галстук? Или же у меня на лице всё было написано... ― Не думаю, ― я улыбнулся. ― А я практически уверен. ― Майкрофт посмаковал вино. ― Тот же инспектор... Впрочем, у меня есть одно преимущество перед всеми остальными. Ты во мне не сомневаешься. Так же, впрочем, как и я в тебе. Надеюсь, что я не всегда буду в этом смысле единственным. ― Я бы тоже хотел надеяться на это, но боюсь, ты ― единственный человек, который способен выносить мою натуру. И то потому, что видимся мы редко ― реже, чем мне бы хотелось. ― Ты всегда знаешь, где меня найти. Мы видимся настолько часто, насколько ты готов терпеть моё занудство. Впрочем, мы, кажется, «обмениваемся любезностями»? На самом деле, мой мальчик, способность выносить или не выносить чью-то натуру очень мало зависит от самой натуры, скорее от отношения к ней. Так что есть все шансы, что наши надежды сбудутся. Самое время было закурить. ― Я никогда не терпел твоё, как ты это называешь, занудство. Я его просто не вижу. Поднявшись с места, я подошёл к столику у кресел и взял с него пепельницу. ― Хочешь, чтобы я, как в детстве, надоедал тебе всякими глупостями? Первая затяжка отдалась в горле першением, но оно скоро прошло. Выздоравливаю. ― Вопрос в том, чего хочешь ты, Шерлок. В детстве ты нуждался в слушателе. И мы оба знаем, что есть вещи, которыми больше ни с кем поделиться нельзя. ― Боюсь, для Уотсона я что-то вроде временной гавани, ― решился я на признание. ― Он влюблён, конечно, и даже ревнует иногда ― не физически, разумеется… ― Ты думаешь так, потому что он ласков с тобой? ― спросил Майкрофт. Я уставился на брата. ― Кажется, я не говорил, что… ― Не говорил. Но я хорошо тебя знаю. Это то, что тебе необходимо. К сожалению, когда ты был ребёнком, я этого не понимал. А когда понял, было уже поздно. Но я всегда знал, что если у тебя появится... близкий друг, ― Майкрофт улыбнулся, ― он будет именно таким. Я выдохнул дым и попытался отшутиться. ― Вот так привыкнешь… ― вышло мрачновато. ― Нет, это просто нелепые страхи. На самом деле всё хорошо. «Пока», ― добавил я про себя. ― Именно это и нужно, Шерлок. Привыкнуть. ― В моей жизни ты ― исключение, Майкрофт. А они только подтверждают правила. ― Мы братья, это всегда исключение. Наши чувства безусловны ― они не нуждаются в объяснениях и доказательствах. Но если тебе повезло иметь в жизни больше одного близкого человека, может быть, надо просто разрешить себе это? Какими бы доверительными ни были отношения с братом, всё-таки даже при нём мне трудно признаться в собственных страхах. ― Наверное, ты прав, ― сказал я после паузы. ― Я стараюсь не показывать свои опасения Уотсону. У меня даже нет никаких реальных причин для них. Но иногда я ловлю себя на мысли, что всё слишком хорошо, чтобы быть правдой. Майкрофт достал табакерку. Он не курит ― никогда не понимал эту его старомодную тягу к нюхательному табаку. ― Я, конечно, не знаком пока с доктором, но люди такого склада тем и отличаются от нас, что, даже не видя очевидного, умудряются чувствовать некоторые вещи... ― пауза на понюшку, ― в том числе наши опасения или неуверенность. Их невозможно обмануть, Шерлок. Твоя неуверенность передаётся ему, это вне логики и слабо поддаётся объяснениям, но таковы люди. Мы должны просто принять это, если не хотим терять то, что нам дорого. ― К пятидесяти годам нос у тебя будет похож на картофелину, ― усмехнулся я. ― Насчёт Уотсона соглашусь, что многие вещи он чувствует ― там где мы придём к выводу путём умозаключений. Но ты и сам составишь о нём мнение. Майкрофт усмехнулся. ― Надеюсь, мое впечатление не пойдёт вразрез с моими умозаключениями. ― Он стряхнул с лацкана пиджака табачную крошку. ― И не могу же я, в конце концов, курить трубку? Столько возни... ― Ты не только лишнего шага не сделаешь, ты и трубку набить ленишься? ― рассмеялся я, вставая. ― Спасибо за ужин и за беседу, мой дорогой. Мне пора домой ― я жду вестей от инспектора. Думаю, что он уже добыл нужные сведения и поспешит ими поделиться. ― Не забывай ужинать и дома, пожалуйста, ― Майкрофт протянул мне руку. ― Доктор следит за моим питанием, ― заверил я, пожимая ему руку. ― Жду известий о судьбе несчастной мыши. Это напоминало бегство, но я был уверен, что Макдональд и в самом деле добился результата. Он умел вести допросы свидетелей из низших слоёв. Когда я вернулся домой и поднялся в нашу с доктором гостиную, моя совесть окончательно успокоилась: Мак сидел в кресле и пил чай. Уотсон исполнял роль радушного хозяина, воспользовавшись бульоткой, чтобы не утруждать лишний раз миссис Хадсон. На столе была приготовлена и третья чашка ― для меня. Наша хозяйка внесла свой вклад, приготовив сэндвичи. ― Давно меня ждёте? Здравствуйте, Мак. Инспектор широко улыбнулся, отставил чашку и от души тряхнул мне руку, жизнерадостно сообщив, что только приступил к чаепитию. ― Присоединитесь к нам? ― спросил Уотсон. ― Не откажусь. О нет-нет, только чай. Я едва живой после ужина, ― усмехнулся я. ― Перекормили? ― рассмеялся Уотсон, добавляя в чашку молоко. ― Ужасно. Я был в гостях у брата, ― пояснил я Макдональду. ― Не знал, что у вас есть брат, ― промолвил он. ― Можно полюбопытствовать, чем он занимается? ― Он всего лишь скромный министерский служащий. Но рассказывайте же, Мак! Какие новости? ― Мне пришлось повозиться с этим малым. Знаете, он такой образчик преданного слуги, но при этом, к счастью, мозгов ещё не растерял и на виселицу не собирается. Сначала он твёрдо держался той версии, которую ему вложили в голову. Он якобы повёз девушку домой, но она захотела сойти раньше. Он не хотел её отпускать ― она закатила скандал. ― Ева? ― переспросил Уотсон. ― Вот-вот, как будто речь шла совсем о другой девушке. В общем, по его словам, он высадил её двумя кварталами раньше. Сокрушался, что не проследил, добралась ли она до дома. Но, как вы понимаете, где мост, а где ― окраина Уайтчепела. Так что я на кучера насел. ― Сообщили, где нашли тело девушки? ― спросил я. ― Да, и бедняга чуть не грохнулся в обморок. Правда, когда оправился, вздумал поиграть со мной в игру: «ничего не знаю, я там не был». Мне пришлось ему очень долго втолковывать, что он единственный подозреваемый и что хозяева палец о палец не ударят, чтобы его вызволить. Надо сказать, он им доверяет. Уотсон слушал инспектора, нахмурившись. Я был уверен, что он вновь и вновь вспоминает все известные факты и пытается увязать их в единую нить. Кажется, он уже был близок к разгадке. ― Наконец, Мэрдок признался во всём, ― сказал Мак. ― Погодите… ― прервал я его. ― Я знаю, что он вам рассказал. Но давайте отложим на завтра. Пусть уж молодой Эллингтон сам поведает печальную историю. ― Но мне бы хотелось узнать сегодня, ― сказал Уотсон. Макдональд нерешительно посмотрел на меня. ― Попробуйте сами сделать нужные выводы, дружище, ― предложил я. ― Ну знаете, Холмс! ― Пойду-ка я домой, пожалуй, ― улыбнулся Макдональд. ― День был долгим. Я пришлю за вами завтра экипаж, джентльмены. Вы ведь захотите присутствовать при разговоре с Эллингтонами? ― Разумеется. Мы попрощались с инспектором. Уотсон всё ещё дулся на меня. Поэтому я решил его отвлечь. По счастью, когда я спустился вниз и изложил свою просьбу миссис Хадсон, она сообщила мне радостную весть, что в ловушке сидит мышь и её ещё не успели утопить. Когда я вернулся в гостиную с мышеловкой и поставил её на стол для опытов, Уотсон молча уставился на меня и так же молча следил, как я надеваю резиновые перчатки, распаковываю книгу и беру свой кинжал для прикалывания писем ― каюсь, грешен, но надо же мне было хоть как-то расшевелить моего сердитого друга. Я пощупал острие клинка… ― Холмс, вы с ума сошли? ― не выдержал Уотсон. Я рассмеялся, отложил кинжал, просто оторвал часть страницы из начала книги и сунул бумагу узнице за решётку. ― Надеюсь, она не успела полакомиться от щедрот миссис Хадсон и пожуёт бумагу, ― сказал я. ― И что должно произойти? ― Уотсон сменил гнев на милость и подошёл ко мне. ― Она или переварит бумагу и попросит ещё, или нам придётся исследовать труп. ― Мыши? ― Да, провести анализ на наличие яда. ― Господи. Где вы взяли эту ужасную книгу? ― Вы посмотрите, какая это книга, мой друг. Я открыл фронтиспис. ― Ба! Не может быть! ― на лице Уотсона появилось непередаваемое выражение мальчишеского восторга. ― Неплохая подделка, правда? ― Это вам брат передал для исследования? ― Конечно. Книгу прислали одному его знакомому. ― И листы слипшиеся? Холмс, упакуйте книгу обратно ― вдруг мышьяк? Ещё надышимся испарений. В комнате тепло. ― Разумно, мой дорогой. Я завернул книгу в бумагу и убрал в шкаф с химикалиями. ― Будем следить за мышкой, ― сказал я. ― Вы её дома собираетесь препарировать? ― Боюсь, что нам придётся ехать в Бартс. Сняв перчатки, я бросил их в камин и прибавил ещё угля. ― Миссис Хадсон недавно вызывала трубочиста, так что тяга хорошая. Но всё же поднимемся к вам. ― На всякий случай? ― улыбнулся Уотсон. ― Исключительно ради безопасности, ― я поцеловал его в щёку. ― Погодите, мой дорогой, я помою руки…