Спасти рядового Андерса

      Парень был не жилец, это Андерс понял практически сразу.       Последние несколько недель по трущобам Киркволла гуляла крысиная лихорадка; мерзкие твари перебирались в город на торговых кораблях и были сущим бедствием. Клоаке досталось больше всего, хоть пробовали и отраву, и огонь. Вывести крыс было едва ли не сложнее, чем остановить Мор.       Небольшая клетушка лечебницы задыхалась от обилия людей – кто мог, добирался сам, тех, кто уже был не в состоянии ходить, дотаскивали другие. Казалось, сам воздух здесь истекал болезнью, запах был всюду – запах давно немытых тел, пота, гноя и рвоты. Андерс едва стоял на ногах, его мутило от одного лишь вида лириума. Разбавленный отвар из эльфийского корня, который варили постоянно и раздавали больным, немного сбивал жар, но для исцеления этого было недостаточно.       За вчерашний день лихорадка унесла четверых.       Парень закашлялся хрипло и жутко, ворочаясь в полубреду. Веки его были распухшие и красные, по рукам расползались пятна – болезнь вступила в последнюю фазу. Андерс знал зелья, что могли бы помочь, но это были сложные составы из дорогих ингредиентов, а у него не было ни золота, ни времени.       А этому, который сегодня умрет, сколько уже – пятнадцать лет? Шестнадцать?       Андерс тяжело выдохнул, потянулся к собственной магии, и беззвучно охнул от скрутившей внутренности боли. Дар целителя был бессилен, если внутри не оставалось силы, лазурной искры, подчиняющей Тень.       Умрет, - с отрешенной ясностью подумал Андерс.       Прикрыл глаза и заставил себя вспомнить гнев.       …Там, в багрово-рыжем мареве гнева и возмездия была гибель, разорванная плоть и выхлестывающаяся кровь, было пламя, охватившее лес, безумье, охватившее мир. Там было искаженное животным страхом лицо Ролана, предателя Ролана, который хотел его смерти, и был гнев, справедливый гнев, и был клинок, пронзивший его грудь – и он, оставшийся живым, ибо смертность – удел людей.       Гнев, гнев, гнев падет на них, ставших на пути справедливости, кровь и огонь, и гибель станет им расплатой, и сила пылает в его руках – что сможет остановить ее?..       Он взглянул прямо перед собой, ощущая пронзительно ясно жизнь и Тень, и в маленьком смертном, распростершемся на грубом лежаке, почти не оставалось ни того, ни другого. И это было неправильно. Это было бессилием.       Это было несправедливостью.       Он протянул руку вперед, раскрытой ладонью, и пылающая лазурная сила, способная плавить прочнейший сильверит, рванулась наружу откуда-то из межреберья – выжигавшая прежде лес и плоть, теперь она выжигала болезнь.       Так же беспощадно и бескомпромиссно.       …Андерс втянул воздух сквозь стиснутые зубы – воздух пах пронзительной свежестью грозы. Несколько пар рук помогали ему подняться на ноги, поддерживая после накатившей слабости, и чей-то незнакомый голос все повторял со смущенной радостью:       - Здоровей быка будет, господин целитель, здоровей быка.