Трясина сладкого кошмара

Слуга помогает ему облачиться в струящиеся одежды. Оправляет длинные, белые как платина волосы и водружает на голову тонкую серебряную диадему, отливающую серо-голубым в свете велкиндских камней, подвешенных в ажурной люстре под потолком. Уставший от искусно выкованных, но тяжёлых и опостылевших эльфийских доспехов, он наслаждается прилегающими к телу тканями, лёгкой и парящей накидкой, россыпью драгоценных камней на облегающих бархатных перчатках. Хваткие и цепкие от бесконечных тренировок руки сжимают увесистый резной посох, источающий такой же голубоватый свет, какой разливается по опочивальне от сверкающих велкиндов. Вермина наблюдает за ним сквозь пелену Квагмира вот уже не первый десяток лет. Вчера он вновь вернулся на родину, сопровождаемый небольшой группой солдат и верных слуг, оставив семью на побережьях залива Иллиак. Он возвратился домой, в родной полуразрушенный город Неналата. – Мой господин, завтрак подан на длинный стол в главную столовую, – оповещает его один из слуг, короткостриженый рябой юноша-нед. Он лишь неторопливо кивает. Тишина родных стен давит на него, звенит в ушах и мешает сосредоточиться. Вермина чувствует тяжесть его бремени. Айлейдский король, бежавший от Алессианского ордена, гонимый не принявшими его вассальной клятвы недами из родных земель больше сотни лет назад, он снова здесь. Вермина пытается проникнуть в его мысли, но лишь тени прошлого застилают владычице глаза. Его же сапфировые глаза скользят по уставленному серебряными приборами столу. На секунду он смотрит в отражение на тонко заточенном столовом ноже. Грубые морщины вокруг глаз и носа. Вермина смотрит его глазами. И видит лишь кровь былых сражений. Тогда, во время битвы при Гленумбрийских Вересках, он коваными сапогами втаптывал головы поверженных алессианцев во влажную землю, разрезая воздух багровым клином, и кричал своим солдатам, надрывая горло, о тяжёлой и кровавой победе над недским скотом. Пик его славы: он – Лалориаран Динар – Последний король айлейдов, навсегда войдёт в историю. Он глотает вино и облизывает шершавые губы. Когда начались самые первые эльфийские погромы, ни один захудалый раб не посмел поднять против него клинка. Последний король не имел привычки калечить недских рабов, считая неразумным портить свою же собственность. Он даровал им проживание под солнцем, оставляя в глубинах айлейдских городов-подземелий лишь избранных, покрывал своим могуществом от вражеских набегов соседних городов и требовал от них того, чего и следует требовать от рабов – рабского повиновения. Но неды пошли дальше – вместо слепого раболепства они платили своему королю самоотверженной преданностью. Когда алессианцы добрались до Неналаты, то вынуждены были смешать кровь айлейдской расы с кровью своих братьев и сестёр – таких же недских рабов, которые не пожелали менять жизнь вольных крестьян при суровом айлейдском правителе на существование в новом королевстве людей, где им пришлось бы выживать самим, без надёжного крыла эльфийского короля. Разбитые наголову, войска Неналаты отступали в Хай Рок, пока алессианцы праздновали победу, мародёрствуя в стенах былого величайшего города айлейдской эпохи. Их радостные крики сменились криками боли и ужаса на поле брани в Гленумбре сотню лет спустя. Король был беспощаден к тем, кто отнял у него родной город – он размазывал кровь алессиацев по своим острым скулам, выкрикивая солдатам-айлейдам призывы биться за отнятое могущество и растоптанную честь. Тогда они победили. Но эта победа была лишь агонией угасающей эпохи айлейдов. Черёд теперь остался лишь за Последним королём, который своим существованием не давал покоя многим по другую сторону измерения. Незримые плети тянулись к нему со всех сторон, сотни глаз смотрели на него, желая заполучить его сильную душу. Вермина не могла позволить величайшему айлейду, последнему королю могущественной расы тихо скончаться в кругу родных. Он был этого недостоин. В анналах истории он должен отпечататься лишь как ещё один смертный, погрязший в Её Трясине. И ничей больше. Город Неналата давно спал мёртвым сном. Он умер в тот день, когда король покинул его в спешке и кровавой суете, забыв оглянуться на свои владения в последний раз. Неналата спит и уже никогда не проснётся. Король сидит на потускневшем каменном троне посреди усыпальницы предков, чьи останки давно осквернены и преданы забвению. Айлейд прикрывает глаза рукой в перчатке. Он чувствует, как стучит его сердце, как пульсирует венка на шее, как корона давит на виски. Он чувствует, как в нём бьётся жизнь посреди мёртвых владений. Нет, Вермина. Ты не получишь мои сны. Никогда. Он не погружался в дрёму несколько лет, поддерживая бодрость тела искусственно, черпая энергию из неистощаемого айлейдского колодца во внутреннем дворе белокаменных чертогов. Король знал, что, если погрузится в забытие хоть на секунду – его разум и подсознание, полные ужаса от пережитых кровавых боен прошлого, попадут в цепкие фиолетовые руки Вермины. Он знал, что владычица уже давно жаждала получить его самые страшные видения, заполнить ими Трясину, пытать его собственными кошмарами, при этом насыщаясь и становясь сильнее с каждой прожитой им ужасающей секундой из прошлого. Секундой, когда падают, испуская дух, его солдаты, роняя белокурые головы на холодную землю, когда неды выжигают вместе с айлейдами своих собратьев и когда он оставляет позади белые стены Неналаты, окрашенные с тех пор в багровый цвет заходящего солнца айлейдской расы. Последний король пережил многое. Он всё ещё дышит среди призраков прошлых лет. Фиолетовая владычица слишком слаба, чтобы обладать душой смертного айлейда. Вермина не может дотянуться до сапфировых глаз Последнего короля, раздражаясь и насылая кошмары на его рабов. Трясина бушует. Что это? Соперник? Кто посмел теснить владычицу? Меридия? Нет. Король не спит уже десятый год. Но каждый раз, как только он закрывает глаза, к его горлу тянутся, размыкая фиолетовые объятия, когтистые холодные руки Молаг Бала. Будущий пленник Хладной Гавани так никогда и не узнает, что в ласковых объятиях фиолетовой владычицы его кошмар прекратился бы раз и навсегда.