Коллекционная кукла.

В обозначенный день боевые товарищи собрались чуть ли не полным составом. Старк с Пеппер под руку шли чуть поодаль, Бэннер, заявивший, что ему очень интересно посмотреть на живую куклу, беседовал с Бартоном, и лишь Тор шел молча, искренне надеясь, что нарастающее беспокойство - это лишь плод воспаленного сознания, уставшего за минувшие недели до невозможности. Их было пятеро - человек должен был прийти один. И принести куклу. Если, конечно, это не чья-нибудь неудачная шутка, совпавшая по времени с настоящим несчастьем... Громовержец шел, не замечая косых взглядов Тони, который тот то и дело бросал на него через плечо. Да, Старк волновался за иномирца, ставшего ему хорошим другом. Миллиардер даже пожалел, что вообще сказал богу о таинственном письме, что поторопился, спеша поднять настроение Громовержца. Вдруг все это окажется розыгрышем? А филантропу очень не хотелось бы видеть горькое разочарование повелителя молний, которое обрушится на головы простых смертных в случае неудачи. Мистер Старк, у меня есть вещь, которая заинтересует Вашего божественного друга. Кукольный Мастер. Короткое послание, пришедшее на почту ранним утром, перевернуло с ног на голову ставшее привычным отчаянное бездействие. Отправитель предлагал встретиться в три часа дня на углу одного из многочисленных скверов, зелеными оазисами пестрящих в сером окружении безликого города. Без десяти минут три, четверо героев и одна секретарша были на месте, озадаченно осматриваясь по сторонам. Никаких опознавательных примет таинственный Мастер не оставил. Секундная стрелка часов, расположенных на старомодном фонаре, спокойно кружилась в ритмичном вальсе с минутной, периодически пересекая путь часовой. Люди жили обычной жизнью, разве что на улицах стало заметно оживленнее - впервые за несколько недель серое небо над головами не поливало толпу дождем. Пять голов крутились во все стороны, пытаясь выхватить из мельтешащих, словно муравьев, английских джентльменов и леди кого-то необычного, кого-то, кто мог бы назвать себя Кукольным Мастером. Асгардец не имел ни малейшего понятия, как мог бы выглядеть человек с таким прозвищем. Он полагался на зоркие глаза Сокола и смекалку Старка, на разум Пеппер и внимательность Брюса, пришедших с ним сюда, подаривших хоть какую-то опору. Громовержец боялся, боялся потерять робкую надежду, ядом проникшую в самое сердце. Надежду увидеть брата, пусть и заколдованного, пусть и сломанной куклой покоящегося в чьих-то руках, но своего, родного, живого Локи. Небесные глаза бессмысленно вырывали из толпы отдельно взятых людей, рассматривали их и теряли всякий интерес, переключаясь на следующего хоть как-то выделяющегося человека. А то и не выделяющегося вовсе. Вон идет юная дева, дробно стуча невысокими каблуками по тротуару, перекинув через плечо косу и держа в руках какие-то чертежи, явно спеша перебежать дорогу на этот зеленый. Вон группа совсем юных мальчишек, весело гоняющих в глубине сквера мяч. Высокий старик в плаще и котелке, крепко зажавший в руке потертый кожаный портфель. Несколько статных дам, беседующих о чем-то на ближайшей лавочке. Тройка ребят в одинаковых костюмах, украдкой глазеющих на стоящих людей и нелюдей, когда-то спасших мир от страшного злодея, потерявшего себя во вселенной. Гудящие машины, подгоняющие друг друга на светофоре, бабушка, выгуливающая собачку, молодая мать с плачущим ребенком на руках, кормящая голубей пара, хлопки птичьих крыльев, шелест листьев на ветру - Тору казалось, что, если он закроет глаза, то попросту растворится в этой какофонии звука, в безудержном шуме чьей-то пустой жизни. Он стоял и смотрел на суетящихся людей, мелочных, жалких, жестоких, замкнутых людей... В очередной раз загорелся зеленый, впуская на проезжую часть гомонящую серую массу. Чопорные джентльмены и утонченные леди, растрепанные юноши и ухоженные девушки, пожилые и молодые устремились друг на встречу другу, стремясь поскорее попасть на другую сторону, смешиваясь, создавая непроходимый затор. И некоторые скользкие типы безнаказанно пользовались этим, муреной проскальзывая меж толкающимися людьми. Вот, например, тот человек в темном капюшоне, нагнувший голову и держащий руки в карманах, который, проходя мимо одного из джентльменов, выхватил у него из рук портфель, мгновенно прибавив скорости, стремясь затеряться среди локтей и пестрых шляпок. Старик отчаянно вскрикнул, попытавшись схватить украденное имущество, но молодой поганец оказался намного проворнее. - Вот урод. - Хмыкнул Клинт, недовольно глядя на творящееся. От глаз стрелка не укрылось безобразие, произошедшее на переходе в долю секунды. Он недовольно скривился, всматриваясь в лицо старца, ставшее таким, словно он потерял в жизни самое ценное. А вдруг в том портфеле и вправду было, скажем, колье его любимой умершей жены, которым он дорожил больше, чем жизнью? Недолго думая, Бартон выхватил из рук ближайшего прохожего не успевшую стать открытой банку газировки, не обратив никакого внимания на возмущенный крик, и метко швырнул её в толпу, угодив прямо по темечку воришке. Тот пошатнулся и рухнул на землю, чтоб почти мгновенно вскочить и, затравленно озираясь, припустить куда глаза глядят, наплевав на несостоявшуюся добычу. Седой джентльмен бросился к куску потертой кожи, едва ли не падая на колени перед ним, хватая, прижимая к сердцу трясущимися руками. Однако переживания перехода мало волновали водителя, явно заждавшегося разрешающего сигнала. Едва в толпе переходящих дорогу оказалась брешь, как он тут же ударил по газам, заставляя сделать машину стремительный рывок вперед, чтоб проскочить между людьми и никого не задеть. Если бы он дождался, если бы не нарушил правила, он бы увидел беспомощного старика, пытающегося подняться с асфальта, то и дело хватающегося за сердце. Человек, сжимавший руль, успел увидеть испуганные яркие глаза за золотистой оправой прямоугольных очков, смотрящих на встречу своей смерти с искренним недоумением. Словно человек не понимал, как же так может быть. Успел он и нажать на тормоза, пытаясь приструнить заскользившую по мокрому покрытию машину. Старец же, широко раскрытыми глазами смотря на приближающуюся смерть, крепко прижимал к груди свой портфель, что когда-то, давным-давно, подарила ему ныне покойная жена и думал, как недолговечна жизнь. Дикий визг колес и какой-то неясный, оглушающий грохот стали последним ясным воспоминанием на ту страшную секунду в его доблестной, но такой короткой жизни.