Демоны дальнего космоса

Агардская ночь встретила астронавтов непроглядной чернотой тихо стонавшего леса, мягким прикосновением ветра к волосам и приглушенным, струившимся с листьев, мерцанием постепенно угасавших ночных цветов, отчего джунгли казались зыбким видением, миражом, медленно отступающим куда-то во мрак. Над головой офицеров холодным ночным светильником мерцала одна из трех асгарсдких лун – пронзительно-голубая жемчужина на густом фиолетовом бархате усыпанного звездами неба. Клинт обнаружился на самом носу корабля: он сидел, привалившись спиной к носовому стабилизатору, а далеко внизу под его ногами разливалась чернильная тень «Вдовы». Приглушенный лунный свет тек с темно-лилового асгардского неба, и в его свете стрелок на потемневшей и оплавившейся броне казался гипсовым изваянием с потухшими глазами из серого стекла. Тор, первым вскарабкавшийся на нос ракеты, ощутил терпкий запах алкоголя, и с первого же взгляда понял, что пилот напился в драбадан. - Хэй, Клинт, - штурман опустился на колени рядом с товарищем, осторожно встряхнув его за плечо: хорошо еще, что парень умудрился не свалиться с носа ракеты. – Чувак, что с тобой? Роджерс безмолвным призраком появился рядом, поддерживая Бартона за плечи. Из ослабевших пальцев стрелка выскользнула полупустая фляжка с коньяком и с обреченным звоном укатилась куда-то во тьму, с металлическим звоном скользя по обшивке корабля. Клинт запрокинул голову: взгляд его был сухим и горящим – и в лица офицеров ударила жгучая волна запаха спирта. - Парни… - сухие губы дернулись, искажаясь какой-то полубезумной, точно молящей улыбкой, - парни, не могу я больше так… Смотрит она на меня, сука, смотрит, душу тянет, тварь… - Бартон, Бартон, угомонись! – стальные пальцы встревоженного капитана с силой сжали плечо стрелка, встряхивая его. – Кто на тебя смотрит? Клинт повернулся, печально улыбаясь Стиву – в голубоватом свете луны его лицо казалось восковым, безжизненным, а волосы серебрились, отливая сединой – и устремил тоскующий взгляд в густую стену леса. -Планета, эта, парни… - Тор бросил обеспокоенный взгляд на капитана поверх головы товарища, - планета эта сраная, такая красивая, ебанный курорт, - дрожащие пальцы поползли по грубой обшивке корабля, точно нашаривая потерянную бутылку, но Тор перехватил стрелка за запястье. - Ебанный курорт, - с наслаждением повторил Клинт, смакуя брань на языке. - Следит за нами, сука, выжидает, когда растеряемся, ослабим бдительность… хищниками своими цветастыми отвлекает… Вы думаете, эти кусучие-саблезубые – самое опасное, что тут есть? Не-е-ет, парни, она тварь хитрая, заманит, одурманит, душу высосет… Валить надо отсюда, лететь к чертовой матери! - Тих, тих, мужик, - примирительно пробормотал Тор, по-братски потрепав Клинта по макушке. - Что-то ты совсем расклеился, ну… Давай, поднимайся, ни одна планета нас еще не обставила и не обманула, и не такие уж они хитрожопые, эти планеты. - Много ты понимаешь! – с неожиданной яростью выкрикнул пилот, отталкивая руку штурмана. – У вас хоть есть, куда возвращаться, есть, за что уцепиться! У вас есть воспоминания, там, до того, как все это началось: академия, войны, космос… А мне что? Очнулся на пороге Академии с чемоданом и рекомендацией, зажатой в руке. И нихрена, нихрена ведь не помню… - Ты можешь еще все разузнать, Клинт, - одобряюще отозвался Стив. Бартон усмехнулся, как-то зло и обреченно: - А ты думаешь, я не узнавал, кэп?.. – он развернулся всем корпусом к Роджерсу, глядя на него с какой-то дикой отрешенностью. – Думаешь, не искал зацепок?.. И ведь нашел, нашел, черт побери, на свою голову нашел! – пилот с силой ударил кулаком по обшивке, ободрав кожу о шершавую броню. – Место рождения – Силиконовая долина! Неужели сын ученых, работающих там?! Да как бы не так!!! Знаете, сколько лет мне было, когда я поступил в Академию? Знаете, сколько лет стояло в моих документах? – мужчины синхронно покачали головами. – Десять лет, - сухо рявкнул стрелок, вновь отворачиваясь к лесу, а его глаза вспыхнули тоскующими, почти волчьими огоньками, - десять сраных лет, а выглядел я на все двадцать. А кто у нас взрослеет всего за десяток лет, а?! Тор стиснул зубы, встречаясь взглядами с нахмурившимся капитаном. Клоны. Второй сорт людей, люди из пробирок, черный люд и прислуга. Создание клонов было запрещено Федерацией две сотни лет назад, но подпольно, для военных целей и в лабораториях ради исследований, еще создавались искусственные люди. - Слушай, чувак, - ласково произнес штурман, легко похлопывая товарища по плечу, - вот ты реально думаешь, что нам не насрать на то, откуда ты взялся? - Да будь ты даже женушкой Лафея, - мягко усмехнулся Стив с другой стороны, дружески толкнув стрелка, - мы бы все равно, скрепя сердце, одобрили твой выбор… Клинт нервно хмыкнул: - У Лафея муж. - Что? – тупо спросили десантники. - Етуны – гермафродиты, любой из них рожать может. Повисло гробовое молчание. - Вот зачем ты это рассказал? – мрачно спросил капитан. Мужчины рассмеялись, постепенно ощущая, как на душе становится легче, и тысячи глаз, которыми взирала на них тоскующая асгардская ночь, уже не так их тревожат. - Мне же теперь кошмары сниться будут про мамочку-Лафея… -утирая веселые слезы, пробубнил Тор. - Так, Клинт, харе тут торчать, жопу о броню отморозишь, пошли трезветь! Роджерс, помогай! – вдвоем с капитаном они осторожно подняли обмякшего стрелка на ноги и, удерживая под руки, повели вниз к люку. Бартон было протестующее замычал, но Стив строго пресек все попытки сопротивления. - Клинт, похмелье не является уважительной причиной для отлынивания от работы! – и стрелок больше не возражал, и лишь когда они приблизились к люку, вывернул голову, с тоской бросив последний взгляд на асрагдский лес, в котором ветер медленно ласкал струящиеся малахитовые лианы, отчего казалось, что на деревьях развеваются чьи-то длинные волосы. - Надо отвести его в каюту и дать снотворного, - почему-то шепотом пробормотал Стив, когда перед астронавтами распахнулось чрево переходного отсека. – Утром разберемся, почему его понесло наружу… Одинсон лишь хмыкнул в ответ, выпуская Бартона и передавая его на попечение капитану. - Ты уложи его, а я здесь подежурю. Неохота спать. - Как знаешь, - кивнул Стив, перехватывая задремавшего от алкоголя и глубоких душевных переживаний стрелка поудобнее, - но учти: если ты тоже нажрешься – палубы драить заставлю! - Слушаюсь, капитан, - сверкнул в темноте зубами Тор и, наклонившись, подхватил незаметную флягу с земли. Уже уходя вглубь корабля с обмякшим телом второго пилота, Стив задумался о правильности своего решения оставить Тора снаружи. Слишком уж внезапным и необычным казался нервный срыв Бартона: даже в самом ужратом виде Клинта никогда не развозило до такого состояния. Максимум все его душевные страдания ограничивались стандартным «Она меня бросила! – А как ее звали? – Да я уже забыл!». С одной стороны, казалось, Тору снаружи ничего не угрожало, да и Одинсон был не из тех людей, которые легко поддаются внушениям – но, с другой, происходящее с Клинтом было слишком уж похоже на психологическое вмешательство, если бы капитан не был так твердо уверен в стойкости своих людей. Когда кэп сгрузил обмякшее тело товарища на койку в его каюте, стрелок уже тихо похрапывал, чуть улыбаясь во сне, и Стив, хмуро посмотрев на лицо спящего, развернулся и стремительно вышел в коридор. Ни один звук ночной планеты не проникал сквозь толстую обшивку корабля, и возникало ощущение, что «Вдова» вновь в открытом космосе, глухом и безмолвном. Капитан бесшумно двигался в запутанном чреве спящей ракеты. Его путь освещал приглушенный лед ночных светильников, в мерцании которых вырисовывалась гулкая пустота переходов, не раздражаемая ни единым дыханием, и лишь сухой шелест вентиляторов, гоняющих обрывки мусора по наклонным металлическим полам, нарушал тишину замершего корабля. Протягивая руку к панели управления на своей двери, Роджерс с неудовольствием ощутил, что в висках вновь нарастает ноющая боль и, как только он закроет глаза, его наверняка будут поджидать кошмары. Стиву неожиданно подумалось, что в чем-то Тор был прав, оставшись в тишине под бездонным куполом звездного асгардского неба. От раздумий мужчину оторвало ощущение того, что за ним кто-то пристально наблюдает: стремительно развернувшись, капитан встретился взглядом с яркими черными глазами, следившими за ним из полумрака коридоров. - А, это всего лишь ты, - Стив чуть улыбнулся, открывая дверь в каюту. Туземец, прислонившийся к стене так, чтобы его не касался свет ближайшей лампы, настороженно повел ушами и медленно, держась ладонью за поручни, шагнул к Роджерсу. Круглый камень на его груди на этот раз был темным, и в приглушенном ночном освещении казался почти черным, зияя пустым провалом. С трудом оторвав глаза от глухой дыры, что резко выделялась на смуглой коже туземца, Стив с беспокойством скользнул взглядом по его ногам, отметив, как безвольно повис распушившийся от прохлады черный хвост. Последние несколько дней дикарь начал понемногу ходить на своих двоих, морщась от боли и периодически присаживаясь, чтобы отдохнуть, и злобно шипел на все попытки вернуть его обратно в каюту. Беннер то и дело порывался сделать рентген, чтобы проверить процесс срастания костей во избежание сдавливания мягких тканей, но ушастый так свирепо рычал и царапался, что врачу пришлось смирить свое любопытство. – Чего ты тут бродишь, котяра? Иди спать, утром разбудим же грохотом… - капитан ободряюще улыбнулся настороженным глазам, отмечая, что за прошедшие дни ни единого огонька доверия не появилось в их янтарно-черной глубине. Кивнув напряженному туземцу, кончик хвоста которого чуть заметно подрагивал, Стив вошел в каюту, не закрывая за собой дверь и слыша за своей спиной почти бесшумные, невесомые шаги. Светлый прямоугольник узкой койки манил уставшее тело, и военный с облегчением опустился на нее, по-прежнему не оборачиваясь на дикаря. Тонкая темная фигура скользнула на краю зрения, замирая у письменного стола, и капитан скосил глаза, встречаясь взглядом с ушастым. - Что-то случилось, кот? – Роджерс не двигался, заложив одну руку на голову, но его тело было напряжено, точно пружина. Стив не ощущал угрозы, исходившей от хвостатого – скорее, ласковое, но настойчивое любопытство, с которым скользили глаза туземца по распростертой мощной фигуре перед ним – однако все еще не позволял себе расслабиться. Гибкий силуэт скользнул ближе, зашелестела простыня, натянутая легким движением, и ушастый присел к капитану на кровать, по-прежнему внимательно всматриваясь в его лицо. Роджерс лежал, не шевелясь, и даже задержал дыхание: что-то подсказывало ему, что неслучайно это дикое существо прокралось за ним в каюту. Невесомое касание к вискам заставило военного вздрогнуть всем телом, и туземец, улыбнувшись, тут же отвел руки от головы Стива – а тот неожиданно ощутил, как прохлада прикосновения волнами растекается по коже, гася ворочавшуюся под черепом боль, уже ставшую привычной. - Что же ты за чудо-то у нас такое… - с изумлением выдохнул капитан, рассматривая сверкавшее острыми клыками лицо над собой и торжествующие, смеющиеся глаза. Кот довольно фыркнул – совсем так, как он фыркал, когда Роджерс тайком от Беннера притаскивал полюбившееся ушастому шоколадное печенье – и неожиданно легко запрыгнул к Стиву на постель, перевалившись через обнаженный торс десантника. - Что ты… - непонимающе начал капитан, но хвостатый уже свернулся клубком между горячим боком солдата и стеной, устроил взъерошенную ушастую голову на широкой груди мужчины, зевнул, сверкнув клыками-сабельками, и, прикрывшись собственным хвостом, сладко засопел. - Это что еще за наглость?!... – шокировано возмутился капитан, за что его тут же хлестнули пушистым хвостом по лицу, да еще и за плечо укусили. После этого довольный туземец вновь засопел, а Стив умолк, ошарашенный происходящим. Нахальный длинный хвост щекотал его подбородок, а на груди покоилась лохматая темная голова с чуть дергавшимися во сне ушами. Всколыхнулась запоздалая тревога о том, что во сне дикарь легко может попытаться перегрызть ему горло – даже сейчас Роджерс ощущал острые когти на маленьких руках туземца, расслабленно лежавших на животе капитана. В прочем, инстинкты бывшего вояки редко подводили десантника, позволяя даже во сне контролировать происходящее вокруг, и Стив, обреченно вздохнув, расслабился, машинально опуская широкую ладонь на взъерошенную макушку, и тут же испугался того, что котяра сейчас проснется и закатит очередную истерику. Однако ничего не произошло, и военный, осмелев, незаметно почесал дикаря за ушком, точно большого, ласкового кота. Отклик возник почти мгновенно, теплой волной мурлыканья вылившись из груди спящего туземца и затопив сознание измотанного ночными похождениями капитана. «А ведь коты часто спят вместе со своими хозяевами…» - успел подумать Стив за полвздоха до того, как провалиться в сон, густой и бархатный, как укрывавшая корабль асгардская ночь. ________________________ Тор стоял в тени покореженного ударом о землю стабилизатора и курил. Курил штурман редко, не получая особого удовольствия: тело военного не позволяло испытывать любого вида зависимостей, и курил Одинсон в основном для того, чтобы собраться с мыслями, зажимая в покрытых масляными пятнами пальцах бледную палочку сигареты и ощущая, как щекочут губы быстрые струйки сизого, таявшего в лунном свете, дыма. Странная это была планета, очень странная. Дикая и опасная, слишком красивая, чтобы быть реальностью – а сейчас еще и это тревожное поведение Клинта, никогда не отличавшегося особой впечатлительностью. Тор ощущал острую необходимость обсудить это с Роджерсом – вот уж кто всегда держит нос по ветру – но вид у того сегодня был настолько вымотанный, что бывший десантник предпочел отложить этот разговор. Сухие губы штурмана сжали сигарету, ярко вспыхнул тлеющий огонек, резко вычертив из мрака мощные скулы и волевой излом широких бровей мужчины. Призрачный дым медленно поднимался над его лицом, сносимый невесомым ночным ветром, вплетался в растрепавшиеся космы пшеничного цвета, делая Тора похожим на варвара из древних легенд. Над горизонтом разливалось светло-золотистое сияние: то всходила вторая из трех асгардских Лун, ярко-желтая, словно круг сыра, разбрызгивая по небосклону золотящиеся лучи, мешавшиеся с лазурным мерцанием первой луны. Штурман поморщился и, запрокинув голову, выпустил струю табачного дыма в сторону синей луны. Сизое облачко тут же встрепенулось, изгибаемое смелым порывом ночного ветра и засветилось изнутри голубоватым серебром, пронизанное лучами небесного светила. И тогда Тор увидел его. Тонкая человеческая фигура, облаченная лишь в мерцание смешанного света небесных лун, замерла на опушке леса, на самом краю защитного купола. Сигарета выпала из пальцев штурмана на выжженную огнем дюз почву, но Одинсон даже не заметил этого. Затаив дыхание, он смотрел точно на сотканную из лунного света фигуру, все еще не веря, что это – не обман зрения и не порождение причудливых изгибов асгардского леса. Фигура вздрогнула, скользнув ближе к куполу, и в горле Тора пересохло. Хотелось крикнуть, предупредить о том, что сейчас существо может ударить током - но штурман не смог произнести ни слова. Словно зачарованный, Одинсон смотрел на то, как ночной гость подошел к краю плазменного щита и, чуть помедлив, легко шагнул внутрь, точно никакого защитного поля и не было. Штурман открыл рот от изумления: весь его опыт военного механика протестовал против только что увиденного. А фигура тем временем плавно приближалась к Тору, не отрывая от лица десантника внимательного взгляда огромных, пронзительно-ярких глаз, в глубине которых танцевали бордовые отблески. Гость двигался легко, ступая неслышно, грациозно, точно скользя над землей, и, чем ближе он подходил, тем больше поражался Одинсон. У существа была изящно выточенная, аристократично посаженная голова, острые скулы, тонкий хребет носа и густые, смоляно-черные волосы, гладко зачесанные назад и крупными кольцами спускавшиеся ниже пояса. На вид ему было не больше двадцати лет; ростом юноша был не выше Роджеровского кота, но уже в плечах и значительно тоньше сложен: хрупкие линии груди и длинной шеи подчеркивало спускавшееся струящимися нитями золотистое ожерелье. Такие же золотые нити обхватывали тонкие запястья и лодыжки дикаря, вплетались в вороные пряди, а на лоб спускалась плетеная золотистая диадема. Бедра неожиданного гостя укрывала короткая набедренная повязка, серебрящаяся и колышущаяся на ветру, точно паутина. Кожа туземца была дымчато-синей, вызывая в памяти почти забытое вечернее небо на Земле, с ажурными темно-синими разводами, похожими на татуировки, которые диковинным узором оплетали узкие плечи и стройные бедра существа. Такие же темные линии пролегли на его скулах, подчеркивая гармоничную форму лица. В целом дикарь очень походил на человека, если бы его голову не украшали тонкие золотистые рожки, каждый в длину сантиметров двадцать, а за собой он не нес грациозно изогнутый синий хвост с черной кисточкой на конце. Тор замер, потрясенный: никогда прежде, ни на одной планете, ему не доводилось встречать столь необычных и прекрасных в своей странности существ. Дикарь приблизился почти вплотную, едва не касаясь мощной груди бывшего военного, и запрокинул голову, без страха или смущения всматриваясь в грозное лицо мужчины перед собой. Бордовая радужка заливала все глаза туземца, и Тор с удивлением отметил, что кожа гостя состоит из маленьких, плотно прилегающих друг к другу, чешуек. - Мой брат, - неожиданно разнеслось тихое над выжженной поляной перед разбившимся кораблем. – У вас мой брат. Верните мне его.