Демоны дальнего космоса

- Мы - доблестные воины света, Мы - избранные рыцари Святого Завета, - торжественно пел Тор своим густым басом, дирижируя адски дымящимся паяльником. - Смело мы в бой пойдем! Чмырям клыкастым запросто мы жопу надерем, - низко мурлыкал Роджерс, нежно выламывая кусок стены, чтобы добраться до перебитых труб охлаждения. - Сам Христос нам за командира, Мы - спецназ, истребители вампиров!!! – счастливо пел Бартон в полный голос, громыхая инструментами в вентиляции, и его пение, многократно усиленное гулкими кишками труб, разносилось от носа до кормы ракеты, заставляя Брюса в своей лаборатории тихо стонать и закрывать ладонями чувствительные уши человека с тонким музыкальным слухом. Ремонт «Вдовы» был в самом разгаре: Клинт ползал по вентиляции, точно уж с подпаленным хвостом, Стив и Тор все глубже забурялись в стальные потроха корабля, туда, где дышали вечным льдом и холодом мрачно-серые трубы охлаждения. Мужчины обжигали руки о заиндевелые узлы кишок трубопровода с жидким азотом, сдирая до мяса кожу с ладоней, и тревожно косились на оплавлено-бурый остов единственного из уцелевших двигателей. Остальные три двигателя, изрубленные плевком лазерной пушки, молчали древними склепами, демонстрируя взгляду вывороченные наружу сизые внутренности, потекшие тонкими струйками расплавленного в один миг металла, искрили лиловыми венами проводов и тоскливо потягивали к людям стальные клочья вспоротых корпусов. Но дни ползли за днями, сплетаясь в бесконечный водоворот, лица солдат загорели от сварки, а не от жаркого Асгардского солнца – постепенно ремонтные работы подходили к своей развязке. На горизонте неотвратимо маячил переломный момент, когда бы выяснилось, что все, что могли, земляне уже сделали: заварены и проверены последние швы на внешней броне ракеты, платы не воняют горьким дымом спаленных элементов, невидимый насос размеренно и ровно качает ледяную кровь в пышущее жаром сердце корабля. Казалось, одно движение руки, один рывок штурвала – и по джунглям прокатится торжествующий рык пробуждавшейся ракеты, а небо распорет огненная полоса шлейфа. Однако ресурсы подходили к концу, тени залегли под глазами астронавтов и в складках меж бровей - но корабль по-прежнему намертво врастал с землю, точно скелет доисторического монстра. Реактор мерно урчал, работая на холостом ходу, и Тору даже каким-то чудом удалось восстановить один из безнадежно поврежденных двигателей: улавливающая магнитная система скромно плюнула сгустком плазмы на почву под кораблем, вырубая на теле планеты угольно-черный шрам. После пробного запуска Тор и Стив, периодически порыкивая друг на друга, пришли к выводу, что полное напряжение на воскрешенный двигатель подавать нельзя: слишком велика вероятность разрушения отклоняющей системы, из-за которой плазма из реактора начнет вырываться на внутренние палубы и, что хуже, на систему охлаждения. Для защиты Стив предложил наварить вокруг обрывки распоротой во время падения брони: при выбросе плазмы это могло даровать им драгоценные секунды на отключение поврежденной системы до того, как будут разрушены трубы с азотом и «Вдова» превратится в неуправляемую термоядерную бомбу. Но полторы работающие магнитные ловушки не способны поднять на себе всю махину космического корабля, и без замены безнадежно испорченных отклоняющих систем все усилия военных сводились на нет. Десантники с тревогой ждали наступления того дня, когда осядут яркие брызги металла, смолкнет шипение сварочных автоматов, первая искра пройдет по намертво спаянным проводам, а из развороченной бездны на полу реакторного отсека перестанет разить ледяным холодом, точно из пасти доисторического чудовища, что долгие тысячелетия спало на дне океана. Тогда они будут стоять плечом к плечу, как стояли все эти годы, вслушиваться в непривычную тишину, от носа до кормы окутавшую корабль, и понимать, что настали первые часы трагичного финала. Единственным, кого не удручала подобная ситуация, был Беннер, который, будь его воля, навечно поселился бы на этой планете, изучая пышное разнообразие здешних видов и доканывая Локи бесконечными вопросами о телепатии. К слову сказать, само появление нового пришельца на корабле не вызвало особого энтузиазма. Брюс после неудачной попытки побеседовать с Локи, во время которой на все вопросы рогатый отвечал все той же мелодичной ахинеей, махнул рукой и ограничился слежением с камер внутреннего и внешнего наблюдения, количество которых на «Вдове» с некоторого времени начало параноидально расти. Бартон же, смерив синехвостого оценивающим взглядом, лишь тихо хмыкнул себе под нос, хитро посмотрел на Тора, широко улыбнулся и уполз к себе в вентиляцию, проворчав на прощание: - Допился до синих человечков, называется! Развели тут общепит для дикарей! Мож к нам в ракету все их хвостатое племя переселится жить?! Однако гастрономические опасения стрелка оказались напрасными. Локи, царственно поблагодарив десантников за заботу о брате, заявил, что отныне ухаживать за ним будет лично и, испарившись с корабля, уже через час притащил какие-то странные синие фрукты, по виду напоминавшие помесь земных груш и апельсинов, которые оба дикаря с удовольствием сжевали. Кот порывался накормить синей грушей неудачно вывалившегося из вентиляции Бартона, но стрелок, недоверчиво понюхав предложенный кусок, заявил, что у него аллергия на фрукты синего цвета и поспешил смыться. Однако отныне всюду, где бы ни работали военные: варили ли они металл, накачивали ли азотом раскаленное нутро реактора или же торопливо пили холодный кофе из металлических фляжек – за ними следили две пары ярких дикарских глаз. Затаившись в темном углу или же устроившись на свитых узлом трубах, туземцы внимательно следили за каждым шагом астронавтов. Лицо Локи не выражало ни малейшего интереса к происходящему – казалось, все его внимание было направлено на то, чтобы никто не причинил вреда брату. Единственное, чем заинтересовался синехвостый, была оранжерея: он почти три часа просидел среди искусственно освещаемых деревьев, гладил узорчатые тропические листья, точно ласковых котов, и зачем-то подносил их к ушам, прислушиваясь. Тем временем расплавленный янтарь кошачьих глаз его брата все с тем же мальчишеским энтузиазмом изучал каждый дюйм корабля, каждое движение разводного ключа в окаменевших от напряжения пальцах: кот по-прежнему совал любопытный нос во все щели ракеты и усмехался всякий раз, когда ловил на себе задумчивый взгляд капитана. Стив, озабоченный присутствием асгардской делегации на корабле, ради такого дела даже побрился и заставил всю команду отстирать рабочую одежду, непреклонно заявив, что не желает, чтобы его экипаж выглядел, как кучка бомжей. Межпланетная кучка бомжей мрачно поворчала в спину удаляющегося капитана, но покорно побрила физиономии и даже помылась, и теперь было не встретить Клинта, разгуливающего в пижамных штанах с желтыми птичками. А Тор украдкой следил за Локи, осторожно намечая планы наступления и сближения с дивным существом. Строить отношения с инопланетянами всегда было сложнее, чем с землянами, и это-то и привлекало Тора, красивого, видного мужчину, давно пересытившегося доступностью и чужим нарциссизмом. С дикарями обычно все было иначе: долгий путь от изучения обычаев до покорения объекта, таинственных ритуальных танцев и заигрывания – все это доставляло не меньше удовольствия, чем одержанная победа, и, быть может, даже большее. Тор был коллекционером: все его любовники и любовницы были яркими и запоминающимися, ни одного нельзя было поставить в безликую плеяду и стереть на фоне дождевой завесы обывательских лиц. Эти люди и нелюди сияли, как светочи в темноте человеческого океана, и их запоминал и бережно коллекционировал штурман Тор Одинсон всю свою долгую жизнь. Но никогда ранее, за всю сотню лет, Тор не встречал такого существа, как Локи. Дикарь смотрел на него своими чуть раскосыми глазами, в глубине которых плескалась загустевшая кровь, внимал осторожным ухаживаниям Одинсона, когда им удавалось случайно столкнуться в коридоре, но ни единой тени понимания скрытых намеков не мелькало в ясном взгляде, а от случайных прикосновений туземец бросался прочь, точно дикий зверь. - Телепат хренов…. – ворчал про себя Тор, с большей силой, чем нужно, засаживая сердечники в магнитные ловушки, и наблюдавший за ним Роджерс тихо усмехался себе под нос. – Все ж ты нам заливаешь, тварь синехвостая… Но Локи действительно не понимал ни подтекста, ни попыток сблизиться. Бордовые кристаллы глаз сверлили десантника острыми пиками взглядов, заостренные уши настороженно вздрагивали, когда Тор или кто-то другой из команды приближался к дикарям – но разговор Локи вел все с той же неторопливой безмятежностью, петляя в лабиринтах мистических формулировок и понижая голос, точно он перешептывался с ветром. И раз за разом Тор отходил от дикаря запутавшийся, помрачневший, прокручивая в голове потоки странных образов и ассоциаций, которые искусно впрыскивали в его разум речи дикаря. Локи говорил о горах, которыми скалится чрево планет, о небе, которое слишком сильно прижимается к верхушкам деревьев, и острые пики царапают его грудь, о цветах, которые вянут от дыхания, стоит лишь улыбнуться полудню. Тор не понимал, как в рассказах Локи ветер может быть белым, кровь – слепой, а река – слишком тяжелой для плеч тех, кто ведет тишину за руку. Раз за разом заглядывая в безмятежно-невинное лицо дикаря, Тор все больше запутывался, не понимая, что за паутину видений ткет это непонятное существо, искусными руками мешая абсурд и реальность. А вот брат Локи, вездесущий и неугомонный кот, все понимал и все видел. Каждый раз, когда нахмурившийся Тор уходил прочь, а синий дикарь смотрел десантнику вслед, то ли не ведая, то ли искусно изображая, будто он не понимает, что же на самом деле было нужно от него этому непонятному мужчине, хвостатый прозорливо усмехался, сверкая темными каштанами глаз, свивал кольцом длиннющий хвост и, фыркая, хлопал брата по плечу. ____________________________________________ Провод вспыхнул обжигающим снопом искр под пальцами, опаляя кожу, и Стив, тихо рыкнув, отдернул руку, с неудовольствием обесточивая заискривший щиток: с этим работы предстояло еще на полдня. За спиной солдата дышали льдом и космическим холодом трубы охлаждения, вымывая жар и огонь плазмы из самого сердца корабля, потому что стоит этого не сделать – и сердце раскалится добела и взорвется, разметав оплавленные куски ракеты на многие сотни километров вокруг. - Здесь кто-то уснул, - тихий голос прозвучал за спиной, точно вздохнула лесная чаща. – Кто здесь уснул? И почему не проснулся? - Прости, что? – Стив резко развернулся, но ничего не увидел. Голос был незнакомый, со странными вибрирующими нотами. Десантник заметно напрягся. Час назад Братон, подхватив лазерное ружье, объявил, что ему надоели концентраты и витаминные каши, и он хочет МЯСА. Благо, в первый же день знакомства с Локи он выяснил, на какую дичь здесь можно охотиться. Дичью оказались небольшие плотные зверьки на шести ножках, чем-то напоминавшие земных кабанов, только чуть меньшего размера. Одну такую хрюшу Стив уже подстрелил, когда та вздумала бодаться с плазменным щитом, приняв его за нового противника. Беннер извел всю тушку на анализ и удовлетворено сообщил, что существа вполне пригодны в пищу. Тор, согласившись со стрелком, вызвался быть пилотом конвертоплана, а Брюс отпросился с охотниками, благо, далеко они отлетать не собирались. Локи растворился в лесах еще с утра, объясняя свое отсутствие какой-то высокопарной ахинеей и обещая вернуться к вечеру. А значит, на корабле оставался только… - Кот? – дикарь сидел на сваренных под прямым углом трубах, неподвижный, точно медное изваяние языческого бога, а в черных глазах плясали голубые огоньки: то ли от камня в груди, то ли светились сами по себе. - Меня зовут Тони, - возразило существо, приглушив яркое мерцание глаз, и взирая изучающее на солдата, от усталости ссутулившего широкие плечи. Стив мягко усмехнулся: удивляться астронавты разучились уже давно. - Почему ты раньше не разговаривал? - А надо было? – фыркнул кот. - Очень приятно, Тони. Меня зовут Стив, - с нескрываемым сарказмом бросил Роджерс, усаживаясь на пол и приваливаясь спиной к прохладному боку реактора. Мышцы прошило резкой болью – последний час ему приходилось держать на весу полтора центнера перекрытий, прежде чем запаять щитки – и солдат едва заметно поморщился. Стремительная тень бесшумно скользнула по полу: это кот перебрался на трубы напротив капитана, и теперь его глаза тлеющими угольками светились в каком-то метре от Стива. Длинный хвост свободно свешивался, и офицер отрешенно следил за тем, как потоки воздуха из вентилятора шевелят черный мех. Повисло шепчущее молчание, во время которого золотые взгляды дикаря беззастенчивым потоком обтекали расслабленную фигуру, а Стив мечтал о глотке горячего кофе или чего покрепче. - Так кто уснул здесь? – повторил свой странный вопрос Тони, видимо, устав от молчания, и указывая на пустое место возле реактора. - В каком смысле? – легкий шорох – кот подобрался еще ближе, и теперь Стиву казалось, что он ощущает в морозном воздухе тепло, исходившее от тела дикаря. – Никто здесь не лежал. И не спал. Тут вообще спать нельзя… - Ошибаешься, - мягкий голос перетек в мурлыканье, и капитан непонимающе открыл глаза. Кот смотрел на него, выпрямившись на трубах гордо, словно на троне, а в его глазах чертята отплясывали сальсу. – Здесь кто-то уснул, и не проснулся до сих пор. И сейчас спит, спит, потому что ему хорошо и холодно. Ты ведь знаешь, что хорошо спать, когда холодно? А вы все спите в огне. Ваши головы объяты пламенем, в легких клубится пепел, вы живете в огне и сами же его порождаете. И почему-то боитесь уснуть. Почему? Боитесь, что ваш огонь сожжет вас во сне, порвет ваши ткани, пока вы будете спать, Стив? – голос дикаря звучал мягко, обволакивающе, точно туман морфия, растекающийся в венах. Капитану показалось, что стены реакторного отсека вдруг раздулись до необъяснимых размеров, вознеслись ввысь, стряхнули потолок, точно прошлогоднюю листву, и высоко-высоко над его головой прорезались печальные Асгардские звезды. Онемение накатило на руки теплой волной морского прибоя, пошло по телу, рвало и путало жемчужные нити мыслей, и голос дикаря доносился точно из-за пелены дождя, перерываемый белым шумом барабанивших в виски капель. Однако капитан заставил себя стиснуть зубы и тряхнуть головой, вырываясь из оцепенения. За спиной все так же мерно урчал насосами реактор, а напротив сидел кот, светя во мраке желтыми фонарями глаз. - Что ты делаешь? – хрипло спросил Стив, обводя горчившим языком шершавые губы. - Хочу, чтобы ты уснул, - тонкая рука с темными когтями потянулась к его лицу, но капитан резко встал, уходя от прикосновения. Теперь туземец смотрел на него снизу вверх. – Тебе нужно спать, Стив. Ведь теперь твои кошмары не кричат больше на весь железный дом. - Ты поэтому пришел той ночью? - Да. - Здесь, на этом самом месте, несколько месяцев назад, уснул мой друг и боевой товарищ Фил Коулсон, - холодно, чеканя слова, сказал десантник. – И он не уснул, а умер. Понимаешь это, Тони? Ты знаешь, что такое смерть? - Ты не прав, - легкий шорох, точно в помещении кто-то вздохнул, и вот уже лицо дикаря бронзовым видением замаячило напротив глаз. - Смерти нет, и никогда не было. Вы сами придумали свою смерть. Когда ты закрываешь глаза, мир вокруг не исчезает. - А вдруг? – запальчиво ответил Стив, резко отворачиваясь от дикаря и протягивая руки к инструментам. – Мне нужно работать, извини. Кот тихо рассмеялся в ответ, и на широкие плечи капитана легли узкие ладони, мягкие, как шелковый шарф. - Почему ты больше ни о чем не спрашиваешь? – Стив замер, точно пораженный громом. Возле бледного лица солдата, отражавшегося в покореженном от времени боку реактора, алыми маками полыхали глаза туземца. - Откуда ты узнал про Фила? - Он до сих пор лежит здесь, - медленное движение – и шеи капитана касается черный хвост, обвиваясь вокруг, точно бархатная удавка. - Зачем вы его держите? - Ты телепат, как и твой брат? - Я не знаю этого слова, - хвост на горле чуть напрягся. - Не важно, - Стив развернулся, внимательно рассматривая лицо дикаря – безмятежное, точно лесное озеро в летний полдень. – Тогда что ЭТО такое? – капитан решительно протянул руку к мерцавшему синим колодцу на груди Тони. - Осторожно, - предупредил кот, и тонкие пальцы перехватили запястье десантника и, что удивительно, смогли удержать. – Оно заберет тебя к себе, если прикоснешься. Вы пусты, как небо, а сами – стеклянные. Оно пожелает вас заполнить, и этим может убить. А ты не хочешь смерти, хоть мне этого и не понять… - хвост с шелковым шелестом соскользнул по груди капитана, на прощание пощекотав мехом кожу. «Понятно, экспонат руками не трогать» - Тони. - Да? - Зачем вы здесь? Кот хмыкнул, задумчиво поводя кончиком хвоста, и склонил голову набок, бросая на Стива искрящийся, как бразильская петарда, взгляд: - Должен же хоть кто-нибудь вас учить.