Демоны дальнего космоса

      У их валькирии был угловатый плоский нос, нахмуренное стекло панорамных глаз, два пулемета под тупой мордой – изъеденные временем и болезнями бивни – и пара округлых крыльев, которыми она ворочала, как старый зверь потерявшими чуткость ушами, выискивая едва переставлявших ноги землян. Однажды отец рассказал Тору, что за воинами древности, павшими в битве, приходили валькирии – прекрасные полубогини-полудухи в белых одеждах и волосами цвета утренней дремы. Через две тысячи лет после того, как языческие верования изгладились в людской памяти, за павшими приходил тяжело бронированный робот-уборщик и с уважением, вложенным в него по уставу, собирал бурые цветы из мяса и тех, кто еще мог дышать, в специальные контейнеры. А уж далее, на базе, добычу робота исследовали либо руки врачей в сканирующих перчатках, либо тонкие лапки сканеров, заворачивая ее в кокон из стерильного металла, чтобы отправить в обратный путь, домой.       Стив что-то кричал, махал рукой конвертоплану, а пробуждавшийся рассвет лениво ворочался в холодном стеклянном пространстве. В воздухе стыла ночная ярость, и лес, протянувший меж искореженных пальцев солнечные нити, с удивлением следил, как они проседают и колеблются под ее тяжестью. Искусственный ветер лопастей хлестал Тора по лицу отрезвляющими пощечинами, когда крылатая машина с сердитым орлиным клекотом начала спускаться к десантникам, и ее ночная тень накрыла землян. Металлический пол кабины ударил плечи штурмана, и конвертоплан свечой рванул в небо, тряхнув Тора мягко, точно свежее мясо в его груди утрамбовывая. В вену с шипением вошла еще одна игла – и Тор наконец-то потерял сознание.       Белые лампы – чистейший звездный свет в узких трубочках, дымчатый вкус металла на языке. Стив стоял, прислонившись плечом к перегородке в медицинском отсеке, и смотрел сквозь прозрачную лупу окна, как сквозь стерильный воздух движется белая фигура в шелестящем коконе проводов, всклокоченных, точно волосы древней старухи, а дрожащие датчики разливают по стенам яркие зеленые пятна. Руки доктора Беннера выполняли странный, почти магический ритуал, путаясь с ручьями голограмм – а Стиву думалось о том, что, не появись тогда Брюс на конвертоплане вместе с лучами занимавшегося рассвета – и капитан бы бросил обоих товарищей, послал весь мир и эту планету в частности в ад, рухнул на спину и, до рези в глазах всматриваясь в чужое небо, взмолился бы о смерти. Впрочем, усмехался про себя Стив, так всегда кажется после того, как провидение или дьявольский разброс вероятностей вытаскивает тебя из очередного колодца отчаяния. Прилети Беннер на пару минут позже – Стив все так же бы полз, в грязи, в крови, с ногами, спутанными отчаянием. Не появись Брюс вообще – и ползли бы десантники до самого корабля, сколько бы ни ушло на это времени, чтобы окончательно лишиться сил на самой границе.       А сейчас механические руки доктора, обнаженные до плеча, двигались над восковой куклой на больничной койке, погружали чуткую сталь пальцев в алое развороченное чрево, осторожно тянули потемневшие ленты мяса, рассекали душно-малиновую плоть и кружили в центре глубокого провала, расправляя, расширяя, вычищая, чтобы затем собрать в единое целое давший сбой механизм. За пальцами Брюса, косыми линиями дождя купаясь в царстве стерильного света, тянулись серебристые паучьи лапки, глубоко вонзавшиеся в алую упругую влагу – робот-помощник, дикая по своей стоимости машина, из тех, что обязан иметь на корабле каждый корабельный медик. Благодаря введенным в прошлом веке стандартам безопасности любая ракета могла при необходимости превратиться в небольшой, но укрепленный и относительно современный госпиталь. Паучьи лапки, управляемые доктором Беннером, ворошили воздушные лоскуты легких, тянули бледную нить эластичного шнура, сшивая иссеченные куски мяса, шелестели стальными колосьями, вычищая темную, влажную глубину тела десантника и выгребая мятые комки загустевшей крови. Они двигались осторожно, как ювелир, извлекающий драгоценный камень из налипшей на него вековой грязи и неприглядно бурой породы, заставляя рану заиграть чистыми красками неразбавленной акварели. По острым жальцам стекали прозрачные бисерные капли, склеивая питательным раствором, ускорявшим срастание тканей, вычищенные участки и связывая порванные волокна – тысячи струн ткали алое полотно человеческого тела. Громоздкий прибор, похожий на круглого паука с торчащими во все стороны гибкими лапками, висел над операционным столом. Из центра его бил луч света, такой яркий, что узоры плоти, по которым он шарил этим лучом, казались размокшей от дождя и вывернутой наружу бесплодной почвой. Замерзали под прозрачными слезами анестетика вздрагивающие нити оборванных нервов, а каждый электрический импульс, рождавшийся в глубине тела – целого мира, объятого пожаром – сбегал по проводам, точно роса по паутине, чтобы зажечься рублеными цифрами перед лицом корабельного врача.       За все то время, что земляне летели от чащи до ракеты, за все время операции, пока прозрачные черви трубок обвивали Тора, точно втискиваясь в каждую клеточку его тела – доктор Беннер не проронил ни слова. Стив наблюдал за ним в полном молчании, ощущая тянущее, пустое онемение на месте левой руки: сдавленная колоссальной силы челюстями, кость не выдержала, и сейчас не хотелось опускать глаза, чтобы не раздражаться от синяков и отеков, лиловыми островками плесени выступавших на руках. Капитан на мгновение прикрыл глаза – блаженная изнанка век вместо безупречной белизны операционной, кропотливо поддерживаемой Брюсом в чистоте, просто неприличной на фоне общей засранности ракеты. Безмолвная команда телу – и рука опадает ватным грузом, в один миг утратив чувствительность. Лучше уж так, чем отрывать Брюса от операции, требуя обезболивающего. В конце концов, ничего страшного не предвидится: раз рука еще не отвалилась, значит, зарастет.       От усталости воздух казался мутным, точно мыльная вода, а едкие запахи медикаментов основательно выжгли язык и горло, когда Брюс, наконец, вышел из операционной, с пальцами, обернутыми в ржавчину крови.       - Жить будет, - в ответ на немой вопрос в глазах капитана бросил он и, не переводя дыхания после операции, потянулся к налившейся черничным соком руке Стива.       - Спасибо, док, не надо. Вам нужно отдохнуть.       - Отставить, капитан, - здесь, в царстве бледной архитектуры колб и гибких трубок, был только один командир. И Стив покорно умолк, присев на узкую металлическую койку, пока упругие бинты обвивали начавшую распухать руку, а в вену вонзалась шипящая игла обезболивающего и сыворотки, ускоряющей срастание костей.       - Тору нужна неделя для полного заживления раны. Потом – несколько дней разрабатывать руку, избегая нагрузок. Я ускорю восстановление, но на это время Тор – не боец.       Стив неопределенно мотнул головой, пока не осознав, насколько сильно его опечалила эта новость: чертово предчувствие подсказывало, что пользы что от больного, что от здорового Тора особо не будет. Здесь нельзя воевать так, как их учили.       - А что с Клинтом? – спросил Стив. Взгляды одновременно метнулись к соседней койке, где лежал Клинт, обвитый проводами так плотно, точно из него всю душу хотели вытянуть. Когда Беннер умудрился еще и стрелка к приборам подключить, капитан так и не понял.       Тишина в медотсеке стала еще глубже, так, точно не снаружи шла, а зарождалась где-то внутри, выливалась из глаз и затопляла весь корабль. Некоторое время Брюс щурился на показания мониторов, и казалось, что он смотрит сквозь них. Его шершавые, как зачерствевший хлеб, губы шевелились, словно перешептываясь с приборами и отвечая то ли невнятному бормотанию его мыслей, то ли неслышимому гулу токов в проводах.       - Я не знаю, что с ним, Стив, - ученый, так легко признающийся в собственном бессилии, – это заставило капитана, нахмурившись, поднять на корабельного врача глаза. – По всем показателям выходит, что Клинт впал в кому. Такая кома протекает как очень глубокий сон. Он медленно дышит, медленно думает, его сознание сейчас похоже на горное озеро – вроде бы неподвижное, но глубоко под поверхностью бурлят ключи. К сожалению, я не нашел в его крови никаких веществ, способных вызвать кому. За те несколько часов, что мы пробыли в операционной, ничего не изменилось: Клинт не шевелится, не меняется ни темп дыхания, ни частота ударов сердца, - док вздохнул, с какой-то отцовской усталостью глядя на светлый лоб стрелка, не омраченный ни единой мыслью – и покачал головой. – Из комы либо выходят, либо нет. Я не знаю, как долго он пробудет в этом состоянии.       - А как же… - слова оцарапали горло изнутри, оставив во рту гнусный привкус обреченности. – Док, вы не можете попытаться его растормошить? Он очнется? – самый жалкий из вопросов, что можно было бы задать в такой ситуации, – отрешенно заметил про себя капитан.       - Я не уверен, что он вообще выживет, Стив, - тихо ответил док, с убийственной, свойственной людям его профессии честностью глядя в лицо капитана.       Что-то скрипнуло в горле Стива – точно в шестерни песок попал – и капитан, ни на миг не изменившись в лице, оперся спиной о пустую койку. В голове шумел дождь, выполаскивая, вычищая, вылизывая рассудок до тех пор, пока не осталось блестящее и чистое сознание, не тронутое ни единой тенью мысли – а мысль, как известно, год за годом старит человеческий разум, как улыбка перерывает морщинами лицо.       - Стив, - мягко позвал его доктор, и капитан поднял на него затянутые паутиной глаза.       – Мне нужно знать, что там произошло.       Капитан спохватился: и в самом деле, за все время полета ему даже не пришло в голову рассказать Брюсу о том, что случилось на рассвете, - почему-то казалось, что док и сам все знает лучше, чем они сами – и, украдкой порадовавшись возможности отвлечься, Стив быстро изложил события прошедшей ночи, не утаив ни их со штурманом позорные просчеты, ни дикие видения Асгардского леса, не побоявшись показаться сумасшедшим.       Несколько мгновений Брюс молчал, сжимая пальцами колючий от двухдневной щетины подбородок, в котором Стив с удивлением заметил светлый мазок проседи. Взгляд его все так же был направлен мимо капитана, сквозь гирлянды зеленых всплесков и матовую черноту экранов.       - В твоем рассказе все кажется правдоподобным. Кроме одного: вы промахнулись.       - Все тот же гипноз? – спросил капитан, опираясь здоровой рукой о медицинскую койку: невыносимо хотелось дать отдых избитому и изломанному телу.       - Допускаю, что частичный. Какой-то зверь точно был, он ранил Тора. Но куда делось тело хищника? - стальные пальцы опустились на стол – по комнате разнесся чистый звук удара металла о металл. – Неизвестно. В какой момент исчез сам зверь, и сколько вы воевали с его призраком? Думаю, волк мог сбежать сразу же после того, как прокусил тебе рукав костюма – больше он с вами не контактировал. Был ли это действительно такой волк, как вы описывали, – с шерстью цвета солнца. Существовало ли хрустальное дерево на самом деле? Никогда, кстати, не встречал упоминания таких пород. Было бы интересно слетать на ту поляну и посмотреть…       - Нет! – точно очнувшись от ледяного сна, отрезал капитан.       - Увы, - вздохнул Брюс, хотя за зеленым туманом его зрачков промелькнула мечтательная улыбка. – Я размышлял над твоей ночной встречей с Тони. Как так вышло, что кот тебя загипнотизировал, но при этом Джарвис его не засек?       - Господин кот покинул ракету до того, как начались вышеупомянутые события, - оскорблено заявил Джарвис с потолка.       - А в душе? – неожиданно вспомнил Стив рассказанный Тором пикантный эпизод с линяющим Локи и отвалившимися рогами.       - Простите, но у меня отсутствуют программы слежения за экипажем при гигиенических процедурах, - насмешливо заметил железный мозг. - Но если вы настаиваете…       Роджерс, раздраженно рыкнув, отмахнулся, отгоняя от себя назойливую усмешку: не к лицу капитану межзвездного корабля смеяться в такой ситуации.       - Не важно. Локи выходил из душа?       - Никак нет, капитан, - сообщил Джарвис с задержкой на полсекунды – очевидно, поднимал в памяти корабельные архивы. – Душ покидал только мистер Одинсон. Господин Тони покинул корабль за несколько минут до того, как мистер Одинсон вышел из душа. Господин Локи корабль не покидал. Предупреждая ваш вопрос: в ду́ше его нет.       - У тебя же нет там камер слежения? – ехидно спросил Стив.       - Но есть датчики температуры и движения, - спокойно парировал электронный разум.       - В любом случае, хвостатая тварь ракету не покидала, - спокойно усмехнулся капитан, а глаза его стали подобны окнам, за которыми, не прекращаясь, идет дождь.       - Что ты думаешь? – Брюс оперся на койку напротив, перехватив себя стальными пальцами за локоть - металл мягко погрузился в снежный крахмал ткани.       - Что Локи еще на корабле, - простое пожатие плеч отозвалось тянущим воем боли в разбитой руке, и капитану пришлось задержать дыхание, чтобы не разразиться бурной бранью.       - Где-нибудь, где нет камер слежения Джарвиса? - предположил док, бросив быстрый, как вспышка молнии, взгляд в сторону герметичной операционной – и стальной паук над столом со штурманом дрогнул, засучил тонкими лапками, ощупывая медленно вздымавшуюся грудь пациента – точно струи ртутного дождя, с металлическим шелестом втекавшие в развороченную плоть.       - Где угодно, - кивнул капитан. – Вентиляция, служебные переходы. В ду́ше было горячо – отключились детекторы температуры, двигался Тор, двигался и Локи, - широкая ладонь Роджерса громыхнула по столику с инструментами, но он не обратил на это внимания. – Сколько времени нужно было этой змее, чтобы проникнуть в душевую вентиляцию? Как часто они со своим братом (да кто знает, братом ли?..) следили за тем, как мы работаем? Даже самый отсталый дикарь способен выучить, как открыть крышку вентиляционного люка.       - Можно запустить робота для очистки вентиляции, - неожиданно вспомнил Брюс. – Вроде тех, что применялись на Хельхейме. Когда местные крылатые паразиты повадились селиться в вентиляции и воздухозаборниках наших кораблей и грызть проводку. Стив поморщился: он помнил хельских летучих грызунов, остромордых, сморщенных и пищащих. Размером они были с земных кошек. Их пожухлая, точно старая бумага, кожа отливала тошнотворным, младенчески-розовым цветом, и кусались они так, что могли легко прокусить руку до кости.       - Нет, - немного поразмыслив, покачал головой капитан, тихо удивляясь: и угораздило же их таскать за собой этот доисторический хлам. – Робот перерубит Локи в фарш, а нам это не нужно. По крайней мере, до того момента, пока не вызнаем у кота, что тут вообще происходит.       - Думаешь, скажет?       - Разумеется, нет, - Стив легко пожал плечами, точно стряхивая ненужные мысли.       Медик хмыкнул в ответ, зажав паузу между напряженных губ.       - Ну что ж. Нам осталось только как можно скорее вышвырнуть Локи с корабля, - о том, почему бы просто не выпотрошить хвостатую тварь, врач спрашивать не стал, заранее зная ответ. – Есть другая проблема: судя по всему, дикари сильны в гипнозе, и сильны настолько, что их гипноз, - он кивнул в сторону лежащего Клинта, – довел нашего стрелка до комы. Я впервые за свою практику сталкиваюсь с такими последствиями. Признаюсь, даже не представлял, что такое возможно.       - Но, док, когда меня накрыло в рубке, - Стив дернул скулами – точно стальные шарики скользнули под поверхностью щек, - Тони рядом не было. Джарвис утверждает, что он покинул корабль.       - Это не столь важно, капитан. Можно запрограммировать человека так, чтобы гипноз рухнул на него спустя некоторое время, как реакция на какое-то действие, слово или образ.       - А как же выстрел бластера? У меня был израсходован один заряд, – чуть сощурив светлые глаза, вспомнил Стив.       - А как давно ты проверял заряд? - фыркнул доктор. – Бластер лежал заряженный уже несколько недель, так? Ты мог выстрелить и ранее, где-нибудь за пределами корабля, когда тебя не видел ни экипаж, ни камеры слежения Джарвиса.       Капитан тихо выдохнул. Запрокинул голову, посмотрел на режуще-белые пятна люминесцентных ламп на потолке, облизнул горькие губы.       - Док, - наконец, спросил он. – Как нам с этим бороться? Какие есть методы против гипноза?       - Это сложно, мальчик мой, - глухо отозвался Брюс, стальные пальцы вновь царапнули по его щетине. - Гипноз – это как сон, аномально изменяется частота электромагнитных колебаний в мозгу человека. Кажется, против этого дела неплохо помогает алкоголь…       - Будь оно так, на нас бы вообще никакой гипноз не действовал! – буркнул себе под нос капитан, поймав усмешку в глазах медика.       - Гипноз может стряхнуть короткий судорожный припадок. Можно, например, спровоцировать эпилептический приступ. Частоты в мозгу обнулятся, и разум перезагрузится в нормальное состояние. Вопрос только… - тут доктор смерил десантника долгим оценивающим взглядом. – Как вас, лосей таких, довести до короткого эпилептического приступа? Высокочастотными вспышками и инфразвуком? Ни черта это на вас не подействует, пробовали уже. Интоксикация алкоголем, угарным газом и другими ядами?.. Разве что яд бабочки асгардской вколоть. Но травить вас будет сложно, долго и нерезультативно. Хотя, конечно, было бы интересно в качестве эксперимента… Кхе-хм, о чем это я? Ах, да. А вот электрошоком...       - Током дернуть? – тут же заинтересовался капитан.       - Да. Хорошая встряска для организма – главное, не переусердствовать, а то сердце может отключиться…       - Аккуратнее электроды крепить надо, - буркнул Стив.       - Отлично! – и Брюс расцвел той самой улыбкой, от которой по спине капитана точно поток ледяной воды скатился: с таким же выражением лица корабельный врач обычно препарировал своих жертв. – Пара электродов на висках, провода за ушами – к спине прилепим батарейку. Не переживай, Стив, дернет током – про всех котов Асгардских забудешь! – и, воодушевившись, хлопнул капитана по плечу тяжелой металлической ладонью так, что у бедолаги белые круги перед глазами поплыли.       - Вы мне, добрый доктор, главное, мозг не сварите! – тоскливо попросил Стив, украдкой разминая онемевшее от боли плечо.       - Это да, такая неприятность может быть… - на мгновение задумался медик, ослепленный собственным профессиональным вдохновением. – Да мы невысокое напряжение возьмем, не до ожогов. Так, красный след останется.       - Ну офигеть теперь, - лаконично оторвался капитан, пытаясь мысленно смириться с ролью курицы-гриль в микроволновке. – А переключатель, замыкающий цепь, прикрепим к передающему браслету: там как раз для незапланированных девайсов есть свободные порты.       - Это уже сам запаяешь, - нетерпеливо отмахнулся Брюс, глядя на Стива с первобытным исследовательским восторгом. Так, пожалуй, радовался первый из австралопитеков, взяв палку в лапы, чтобы лупить своих незадачливых сородичей.       А Брюс уже носился по операционной, с грохотом выдвигал блестящие короба ящиков, что-то в них искал, громыхал инструментами, точно стальными костями, бросал на стол перламутрово-бледные пластинки медицинских электродов, похожие на выпитые солнцем лепестки пустынных цветов.       - Эй, док, - тихо окликнул его Стив, приближаясь со спины к врачу и скользя взглядом по устало опущенным, точно крылья ночной птицы, плечам Брюса. – А нельзя также… ударом тока… Клинта?       Натренированным взглядом он заметил едва уловимое содрогание, заставившее на полсекунды уплотниться воздух – так содрогаются скалы островов, порожденных вулканом, за много недель до того, как вновь рухнуть в бездну в объятиях огня и грома.       - Нет, Стив, - голос его прозвучал мягко и спокойно, так старики увещевают неразумную молодежь. - Этим мы уже не поможем. Клинт долго был в коме, его состояние стабильно – и я боюсь, что в его мозгу могли произойти необратимые изменения.       Стив опустил глаза на лицо стрелка: красивое, очень молодое лицо человека, которому посчастливилось забыть обо всем на свете. Интересно, дорого ли это: заплатить жизнью за несколько часов собственной звенящей, округлой, солнечно-зеленой юности?       - Док, постарайтесь сделать все, что в ваших силах, - наконец, точно отчеркнув все, что было до этого, жирной чертой, сказал он. – Сообщите мне, если Клинт очнется…       - Он не проснется, - тихий голос, сонный вздох воды под настилом старого моста, прикосновение луча к кончикам ресниц – прозвучал в холодном больничном воздухе.       Но этого было достаточно, чтобы Стив стремительно развернулся – и через мгновение холодная бездна смотрела из дула капитанского бластера, оскалившего черный клык мушки в сторону безмятежного лба Локи.       - Здравствуй, Локи, - холодно и спокойно сказал капитан, и из-за белого света больничных ламп дневная щетина, выступившая на его скулах, показалась колючим налетом инея.       - Здравствуй, Стив, - узкий разрез безучастных губ, резкие линии скул, запечатлевшие забытый облик красоты какого-то древнего бога. Дикарь смотрел куда-то мимо капитана, туда, где за прозрачным озером стекла лежал Тор.       Локи стоял на границе света и тени – касаясь его кожи, резкий белый свет смягчался, размывался, лаская фигуру дикаря молочно-бледным туманом – таким расплывчатым и дрожащим, что казалось, будто смотришь на него сквозь слезы.       - Клинт не проснется, - спокойно произнес Локи.       - Почему? – вопрос сорвался прежде, чем Стив успел его осознать.       - Потому что ночи, давно забытые, тонут быстрее, чем свет успевает расплести им волосы. Потому что ливни, рожденные из старых слез, питают почву глубже, чем самый громкий крик. Потому что память теплее бытия – а где бы вы ни оказались, пространство выталкивает вас, как вода – мертвое тело.       Стиву пришлось потратить несколько мгновений на борьбу с собой, чтобы задавить ярость, что гремучей змеей, свернувшейся в груди, подняла плоскую голову и зашипела, скаля пропитанные ненавистью зубы.       - Я понял тебя, Локи, - спокойно продолжил он, испытывая смутное омерзение к себе самому из-за того, что от дикаря не укрылся лавовый всплеск бешенства в глазах. – Зачем ты пришел?       - От поцелуев солнечного волка, - безмятежно ответил Локи, и его глаза заволокло дымкой – той самой дымкой пастельно-струящегося света, что скрывает ранним утром зеркальную гладь озер, - Клинт не захочет проснуться. Никто бы не захотел. Сейчас же он – там, где небо мягче теплого хлеба.       - Что это был за волк? – ни единой эмоции – лишь мысли сильнее врезались в переносицу Стива, оставляя темный след морщин. Капитан опустил оружие с хищно вытянутым дулом, но Брюс прекрасно знал ту быстроту, с которой оно может взлететь вновь и выплюнуть концентрированную ярость.       - Солнечный волк, - спокойно заявил Локи так, точно это что-то объясняло. – Он не хотел вашей смерти. У того, чьи глаза плетут пламя, а язык касается звезд, дыхание не стынет на ладонях.       - Да, я заметил, как он не хотел, - хмыкнул Стив, бросая красноречивый взгляд на фигуру из гипса и металла на операционном столе. Локи, впрочем, и ухом своим заостренным не повел.       - Но если ты хочешь, чтобы Клинт проснулся, - продолжал дикарь, и его хвост взметнулся, написав пушистым кончиком в воздухе какую-то неизвестную ноту, - мой брат отведет тебя туда, где зашивают сны и вспоминают бесконечные истины.       Губы капитана дернулись – будто на мгновение оскалился какой-то очень веселый и очень жестокий зверь. Локи этого точно не заметил, а Брюс, рассеяно крутивший в пальцах колбочку шприца, подумал, что не раз замечал, что у космических десантников клыки чуть длиннее и чуть острее, чем у обычных людей. Интересная особенность, надо бы исследовать на досуге.       - Тони? Отведет меня? Туда, где могут вылечить Клинта? – предгрозовой рокот звучал в голосе Стива, несмотря на то, что глаза оставались ясными, как небо.       - Да.       - Почему только меня?       - Потому что вашему старшему, - взгляд скользнул по Брюсу, точно ветер, - проводник не нужен.       - Вот как, - капитан хмыкнул, а бластер с металлическим лязгом лег в кобуру. – Передай своему брату, - ироничный смешок, - что я согласен.       - Я знаю, - впервые за весь вечер Локи открыто посмотрел Стиву в глаза, а тот внезапно почувствовал, что в лицо дохнуло жаром, точно он заглянул в плавильную печь, а к вискам словно приложили лед. – Он ждет тебя снаружи, - и, стремительно развернувшись, Локи направился к выходу.       - Подожди! – дикарь замер, повернув на голос капитана острое черное ухо. – Почему Тони послал тебя, а не пришел сам?       - А ты готов к встрече со своим страхом, Стив? – в голосе туземца – сожалеющий, чуть усталый смешок. Капитан стиснул зубы так, что скулы прострелило болью: стало ясно, что Локи знает обо всем, что произошло этой ночью в рубке. Но как и когда коты друг с другом успели договориться?       Если, конечно, все это не было задумано и оговорено заранее.       - Он – не страх. Как и ты, - Стив вскинул голову – задиристое, волчье движение. – Что вы оба такое? Чего вы от нас хотите?       Быстрый поворот, улыбка – и вот уже капитану кажется, что он стоит на краю утеса, а далеко-далеко под ногами ластящиеся волны лениво облизывают оскаленные скалы. Одна ошибка – и сорвешься.       - Каждый раз, как вы приставляете нож к горлу мироздания – он оказывается у вас между лопаток, - голос густой и упругий, точно ветер, который никогда не спускается с гор. – Поэтому дай времени развернуться так, как оно само этого захочет – и ты все поймешь. Если жаждешь постичь суть моего брата, то она скрыта, ибо суть его есть непостижимое, – дикарь мягко улыбнулся, глядя на то, как во взгляде капитана вскипают грозовые тучи. – Однако я знаю то, что он дарит таким, как ты.       - И что же? – пальцы зависли в холодном воздухе, в миллиметре от рукояти бластера.       - Будто встреча с собственной наготой. Тишину в сердце он наполнит криком, а крик в голове заставит замолчать. Он отнимет давление, что бьет в виски, и выпустит на свободу всех демонов, которые раньше кормились с рук. Нет ни одного замка́, который он не в состоянии сломать, и ни одной души, что он не в состоянии воспламенить. Самый чистый лед он обратит в пламя, которое невозможно поднять в ладонях, а самый холодный разум – в страсть, что оставляет от плоти один пепел. Он не принесет ничего чужеродного – лишь чуть поправит асимметрию и дарует время, которое можно удержать, прижав рукой к груди. Что растет как вглубь, так и ввысь, и может немногим больше, чем неподвижное «сейчас», - улыбнувшись на прощание, Локи стремительно развернулся и покинул медотсек, и казалось, что холодный воздух чуть слышно шелестит, перекатываясь через его угловатые плечи.       На несколько мгновений в помещении повисла тишина, во время которой Стив с удивлением отсчитывал участившийся пульс. Свет от ламп тек между землянами, как холодная вода.       - Док, что вы поняли из того, что говорил Локи про Тони? – наконец, спросил капитан, глядя в темноту за дверным проемом, еще хранившую тепло дикарского тела. – Что он имел в виду? Гипноз? Сумасшествие?       - Они изучали наш язык по обрывкам эмоций – может быть, именно поэтому, смысл их речи больше основывается на ассоциациях, - Брюс на мгновение прикрыл глаза ладонью, сдавливая пальцами виски. – Локи мог иметь в виду все, что угодно: гипноз, наркотики, психотерапию или секс, - врач отнял ладонь от лица и, поймав непонимающий взгляд Стива, спокойно улыбнулся. – Чему ты удивляешься? Существует много способов скинуть внутреннее напряжение, и этими способами широко пользуются шаманы и колдуны таких вот цивилизаций, находящихся на заре своего существования. Любая цивилизация и любое общество накладывает внутренние ограничения на человека. Если то, что говорит Локи – правда, то, отбросив туман дикарских формулировок, получаем то, что Тони позволяет своей… хм, жертве? Забыться на некоторое время. Отключиться от реальности, скинуть условности, отдохнуть духовно.       - Действительно, лучший способ помочь человеку духовно – выбить у него из рук оружие, когда его собираются сожрать! - не выдержал Стив.       - Почему бы и нет, - пожал плечами медик, которому, казалось, сейчас были безразличны все насущные проблемы. – Может, это была небольшая месть за то, что его гипноз не подействовал на тебя тогда, в каюте. Ни о чем нельзя судить точно. Умело сплетенная страсть, влечение, наркотический и алкогольный дурман, умение очаровать речью и легким гипнозом собеседника – этими приемами пользовались даже на заре нашей истории гейши и гетеры.       - Шлюхи? – оторопело спросил Стив.       Брюс чуть поморщился.       - Не так грубо. Это были девушки и иногда – юноши исключительного ума и незаурядных способностей, - капитан недоверчиво хмыкнул. – Историю надо было лучше учить, капитан Роджерс. А то, что Тони пытался тебя соблазнить, указывает на то, что управление страстью входит в ряд его навыков. Контролирование чувственности – очень логичный и удобный способ манипуляции.       - И чего бы он добился, если б я его?.. – хмыкнул Стив, но лицо его стало суровым, как каменная маска.       - О, думаю, у Тони был припасен для тебя сюрприз, - Брюс позволил себе тонко улыбнуться, разглядывая хмурого капитана. – Может быть, сорвавшись один раз окончательно, ты не смог бы вернуться к прежнему сознанию. Или лежал бы, как Клинт, в коме. Однако учти, что все это – лишь гипотезы. Мы знаем арсенал и возможности дикарей – но не знаем их целей.       - Я не верю в «благо», о котором говорит Локи, - упрямо мотнув головой, отозвался Стив. – Посмотрите, что они сделали с Клинтом.       - Я тоже склоняюсь к тому, что все это делается с целью ослабить наш дух. Но тогда почему ты согласился на встречу, Стив? – док чуть сощурился, внимательно скользя взглядом по породистому лицу капитана, а голос у него вновь стал усталым, как шум осеннего моря.       - Док, - Стив расправил плечи – прямой взгляд, острый, как заточенная бритва. – Здесь вы в безопасности. Ни за что не покидайте корабль. Как только я выйду – задрайте за моей спиной все люки. Вернусь – откроете. Не вернусь – лечите Тора и Клинта. Как старший после меня по званию, новым капитаном будет Тор. Если не вернусь – не вступайте ни в какие переговоры с дикарями. При появлении их в поле видимости возле корабля – расстреливайте.       - Ты все-таки собираешься идти вместе с Тони? – брови Брюса поднялись, собирая лоб в тяжелые морщины.       - Господин Локи покинул корабль, - бесстрастно сообщил Джарвис. – Господин Тони ждет возле выходного шлюза.       - Спасибо, Джарвис, - Стив быстро кивнул и вновь обратился к Брюсу. - Нет. Скорее всего – нет. Но если кот жаждет встречи – значит, он нас не боится. А у него должны быть основания для того, чтобы нас не бояться. Я хочу выяснить, что это за основания. Хочу выяснить, чего добиваются от нас эти твари. Сейчас мы уже имеем представление о том, на что они способны – а значит, мы не так беззащитны, как раньше. К тому же, Тони точно знает что-то про волка. Если кома Клинта – дело лап этой огненной твари, то, возможно, удастся у дикарей что-то вызнать. В конце концов, это их планета и они знают о ней больше, чем наши напыщенные исследователи.       - А если вновь будут обманывать? Если будут гипнотизировать, вновь лить воду в уши? Что тогда?       - К вранью мы уже привыкли. Но я не теряю надежды, что удастся вызнать, чего на самом деле добиваются дикари и что они от нас хотят. А насчет гипноза… давайте-ка сюда свои электроды, док!