Ярость тигра

       ЧунМён и ЧонИн медленно брели по постепенно темнеющей улице. Ночных фонарей в Сольчане не было, поэтому путь им освещали чужие окна, уютно мерцавшие в сумерках.    Учитель и антрополог всё говорили и говорили, как будто пытаясь втиснуть прошедшие одиннадцать лет в пятнадцать минут пути. Что ж, это было вполне объяснимо.    Они остановились перед несуразным кирпичным строением с пристроенным крылом. Над дверью были криво прибиты буквы, сложившиеся в слово "Доктор". – Так ты живешь здесь? – спросил ЧонИн, наблюдая за тем, как его спутник достает из кармана ключи.    ЧунМён кивнул. – Исин – наш врач – позволил мне тут перекантоваться, когда я приехал, – объяснил он, отмыкая запор и пропуская гостя вперед. – А потом временное стало постоянным.    Антрополог кивнул и прошел в просторную прихожую, из которой вело три двери. – Нам налево, – пришел на помощь преподаватель, звеня ключами. – По лестнице наверх, дверь в торце этажа.    ЧонИн послушно раскрыл указанную дверь, поднялся по ступеням и, пройдя коридор, вошел в комнату друга.    Проморенные олифой стены сохранили всю красоту и прелесть натурального дерева, но вот белый потолок несколько контрастировал с ними. Одно-единственное небольшое окно было распахнуто настежь, и серые занавеси с геометричным рисунком колыхались на ветру.    Узкая кровать, тумба, солидный и внушительный письменный стол, кресло на колесиках, шкаф, комод и книжный стеллаж – вся эта мебель была расставлена довольно толково. На столешнице – основном месте обитания хозяина – стоял портативный компьютер, который в данный момент был выключен. – И как давно ты здесь? – ЧонИн без приглашения уселся на кровать и, отклонившись назад, оперся о постель обеими ладонями. – Около пяти лет, – ЧунМён включил свет и, пройдя через комнату, закрыл окно и задернул шторы. – Сначала работал на одну археологическую компанию, помотался по свету, а потом... Потом всё как-то резко надоело, и я, уволившись, осел здесь. – Как тебе пришло в голову уйти работать в школу? – гость из Нью-Йорка подвинулся, освобождая место для хозяина помещения. – Всё произошло как в классической сказке, – подмигнул учитель, присаживаясь на кровать и доставая из тумбы небольшую запечатанную бутыль. – Место само выбрало меня. Их старый преподаватель как раз выходил на пенсию, вот мне и досталась эта должность. Детей здесь не особо много, так что освоить всю программу оказалось мне вполне по силам.    ЧунМён, порывшись в недрах самой нижней полки, достал несколько пластиковых стаканчиков и поставил их на поверхность тумбы. – Я знаю, что пить французский коньяк из этой дряни – это кощунство, но других у меня нет, – весело заметил он. – Тем более, мы не в высшем обществе, – вторил ему гость, приняв свой стакан и отсалютовав им. – За реанимацию нашей дружбы! – И за наши разбитые сердца! – ЧунМён, поставив бутылку на тумбу, поднял свою порцию.    Они выпили превосходный коньяк практически залпом, и радушный хозяин налил в оба стакана ещё немного. – Ты же вроде никогда не пил? – поднял брови ЧонИн. – Я и сейчас не злоупотребляю, – хихикнул учитель. – Только лишь в тех случаях, когда ко мне вдруг приезжает лучший друг, которого я не видел одиннадцать лет! – Это точно, – антрополог с теплотой наклонился к товарищу. – Я даже почти рад, что ты мне врезал. – Извини за это, – ЧунМён мягко улыбнулся и потрепал собеседника по плечу. – Хотя, если подумать, ты это заслужил. – Ты прав, – ЧонИн пригубил коньяк ещё раз. – Расскажи мне, как ты тут живешь?    Преподаватель махнул рукой. – Это неинтересно, – заявил он. – В Сольчане живут сплошь милые люди, и не происходит ровным счетом ничего. Твой приезд стал событием огромного масштаба и забудется еще не скоро. Сам понимаешь, это маленькая деревушка, и потому влиться в это сообщество не так-то просто. Например, меня до сих пор называют "учителем из города". – Вот как.., – антрополог задумчиво улыбнулся, глядя на свой стакан. – По дороге в бар со мной случилось одно презабавное приключение: я набрел на одинокого цыпленка. Я поднял его с земли, и почти тут же подоспел фермер, чтобы забрать птицу. Он сказал, что его имя О СеХун. Ты слышал о таком?    ЧунМён моментально посерьёзнел. Поджав губы, он медленно вымолвил: – На твоем месте я бы старался упоминать это имя как можно реже, уж слишком много негатива связано с ним. – А что случилось? – ЧонИн склонил голову набок. – Мне он показался вполне безобидным, только слегка мрачноватым...    Учитель глубоко вздохнул. – Если кратко, то он убил свою одноклассницу, сел за это на восемь лет и вернулся три месяца назад, – с неохотой процедил он.    Антрополог присвистнул, отдавая свой стакан хозяину комнаты. – Он же совсем мальчишка, – заметил он, с недоверием хмуря брови. – Двадцать пять лет, – кивнул ЧунМён. – Он приехал на ферму своих родителей и начал работать на ней, как ни в чем не бывало. Местные жители периодически устраивают юноше не очень приятные сюрпризы, но тот не переезжает – ему попросту некуда идти. Когда он сидел в тюрьме, его мать покончила с собой, а вскоре за ней последовал и отец, не выдержав всего того, что на него свалилось. СеХун остался совсем один на этом свете, и это ещё и усугубляется враждебностью всех остальных жителей поселка. – Тебе его жаль? – удивился ЧонИн. – Даже несмотря на то, что он кого-то прихлопнул?    Учитель ещё раз вздохнул и, поставив оба стакана на тумбу, потёр висок указательным пальцем. – Дело в том, что, как мне кажется, он её не убивал, – тихо сказал он. ***    ЧонИн добрался до гостиницы уже ближе к полуночи. Несмотря на усталость, из-за которой его ноги буквально наливались свинцом, молодой человек был в приподнятом настроении: с его плеч вдруг упал груз одиннадцати лет.     Антрополог уже давно не разговаривал с кем-то так открыто, так по-простому; с ЧунМёном же беседа лилась сама собой. Когда-то давно они были как братья, и теперь, когда проблема с ЙеЫн была разрешена, это волшебное ощущение вернулось.    Учитель убедил своего товарища переехать к нему, заверив, что Исин возражать не будет, а также предложил место в школе, за что ЧонИн был безумно благодарен. Смуглый юноша планировал провести эту ночь в отеле у МинСока, а завтра с утра переехать в одну из комнат, расположенных над приемной врача.    А ещё его несколько интриговал СеХун.    Друзья так и не смогли детально обсудить трагическую судьбу молодого человека: оба они были не отсюда, а местные без особой охоты делились подробностями давнего убийства.    Уверенность ЧунМёна в невиновности молодого фермера базировалась исключительно на причинах лирических: учитель считал, что СеХун чисто психологически не способен на подобное.    В университете преподаватель был когда-то лучшим в криминологии и профайлинге, но здесь, в глубинке, эти его знания и регалии, по мнению местного населения, ничего не стоили.    Однако ЧунМён был твердо уверен в том, что тот юноша пострадал безвинно, а к мнению друга антрополог в студенческие годы всегда прислушивался.    В любом случае, теперь, когда тень ЙеЫн не стояла между ними, былая дружба возродилась в момент. Скула, которой не слишком нежно коснулся кулак учителя, уже не болела, так что сегодняшний день смело можно было назвать удавшимся.    Антрополог вошел в здание гостиницы и, взяв со стойки ключ, оставленный для него вместе с запиской, поднялся к себе.    Быстро приняв душ в примыкавшей к номеру ванной, юноша скользнул под одеяло. Он не стал ни распаковываться, ни искать пижаму: на это уже не было сил. Едва его голова коснулась подушки, молодой человек забылся крепким сном. ***    ЧонИи и ЧунМён довольно споро разбирали старую кладовую на втором этаже школе. Несмотря на небольшой размер, эта комната каким-то непостижимым образом вмещала в себя столько, что требовалось несколько часов работы, чтобы её освободить.    У учителя всё никак не доходили до этого руки, но теперь, с приездом знакомого из прошлого, он решил-таки заняться сим неприятным делом, подрядив друга в подмастерья.    Оба они работали споро и слаженно, как когда-то давно над университетской стенгазетой. Разделявшие их одиннадцать лет обид, ревности и печали попросту испарились, и молодые люди непринужденно общались друг с другом, искренне наслаждаясь беседой.    Напротив двери стояло ведро с водой, уже давно окрашенной пылью и грязью в довольно неприглядный оттенок серо-коричневого. Рядом пристроилась швабра – её время ещё не пришло и не обещало быть скоро, так как кладовая оказалась подобием черной дыры, и вещами, извлеченными оттуда и заботливо протертыми, было заставлено уже полкоридора. – Тебе нравилось в Нью-Йорке? – ЧунМён поднял коробку со старыми учебниками и вынес её из помещения так непринужденно, будто она была наполнена пухом. – Да, жилось неплохо, – улыбнулся ЧонИн, вытирая глобус и фыркая от пыли, взметнувшейся в воздух. – Город был как раз из тех, что мне нравились, да и работа, на которую меня пригласили, оказалась интересной: я занимался криминальной антропологией. В общем, я не жалел о переезде. – А ЙеЫн? – преподаватель произнес это имя совершенно спокойно, будто не оно встало когда-то стеной между ними двумя. – Как она восприняла Америку? – Она просто обожала Большое Яблоко, – ЧонИн отставил в сторону глобус и прошел вглубь кладовой, чтобы помочь товарищу вынести большой деревянный ящик с таинственным содержимым. – Сначала она училась, потом передумала завершать образование, устроилась секретарем в тот самый отдел ФБР, где трудился и я, а через год ушла, но продолжала часто навещать меня на рабочем месте.    Они с грохотом поставили ящик на пол, и ЧунМён начал разбирать его, вытаскивая одну вещь за другой. – Звучит довольно трогательно, – заметил он.    Антрополог горько усмехнулся, вымолвив: – Это верно, только вот на деле было вовсе не так.    Учитель, вертя в руках старую проволочную молекулярную модель, поднял глаза на друга и серьёзно спросил: – И кем он оказался? – Эдвард Кроули, – проговорил ЧонИн, поморщившись. – Мой ассистент. Типичный американец: крупный блондин с голубыми глазами, тяжелой челюстью и косым пробором. Он водил джип и постоянно жевал "Орбит". – Джип?! – поднял брови ЧунМён. – Я припоминаю один не очень приятный слушок про ребят, которые покупают такие машины. – К сожалению, ничего не могу тебе сказать по этому поводу, – развел руками смуглый юноша. – Настолько близко я его не знал.    Преподаватель расхохотался, откинув голову назад. – Видимо, ей захотелось экзотики, – вставил он, промокая глаза тыльной стороной ладони. – И как давно она сошлась с мистером Мини? – Она обманывала меня четыре года, представляешь? – антрополог выдал эту фразу без малейшего сожаления в голосе и в душе, сам себе удивляясь: неужели он когда-то безумно любил эту женщину?     ЧунМён подошел ближе и положил другу руку на плечо. – И ты ничего не подозревал? – тихо осведомился он. – Абсолютно ничего, – пожал плечами ЧонИн. – Наверное, я бы так и не узнал об адюльтере, если бы не их прокол. – Бедняга, – учитель сочувственно сжал пальцы. – И ты уехал?    Смуглый молодой человек опустил глаза и задумался. – Мне сложно это объяснить, – медленно протянул он. – Внезапно я как бы посмотрел на свою жизнь со стороны и не увидел самого главного. Я был уважаемым профессионалом в глазах коллег, примерным семьянином для общества и честным налогоплательщиком для государства, но вот кто я для себя самого? Я не смог дать ответ, поэтому просто бросил всё: развёлся с ЙеЫн, ушел из ФБР, улетел из страны на родину. – А почему именно Сольчан? – учитель склонил голову набок. – Чистой воды случайный выбор, – шаловливо улыбнулся антрополог. – Так что можно сказать, что нас с тобой свело вместе провидение.    ЧунМён рассмеялся и похлопал товарища по плечу. – Я предлагаю прерваться ненадолго, – проговорил он. – Пошли к ЧанЁлю, пообедаем вместе с ребятами со стройки.    ЧонИн согласно кивнул и метким движением бросил тряпку в ведро. ***    ЧанЁль оказался высоким и нескладным юношей, руководившим местной лесопилкой. Облаченный во фланелевую рубашку в крупную красно-синюю клетку, рабочие брюки из плотной ткани и грубые ботинки, этот молодчик казался просто эталоном сельского трудяги, усердного, но недалекого. Но в глубине круглых, чуть навыкате, глаз сверкали искорки интеллекта, а широкая улыбка была настолько заразительной, что рот сам по себе растягивался в ответной гримаске.    Он устраивал обеды не только для своих работников (коих на лесопилке насчитывалось трое), но и для трудившихся неподалеку иностранцев, которые и являлись теми самыми пресловутыми "ребятами со стройки".    Кроме уже знакомого ЧонИну Лу Ханя, среди иноземцев было ещё двое.    Первый – сказочный красавец, которому, скорее, пристало сниматься на обложках модных журналов, чем ходить в грязном комбинезоне, – обладал несколько властными манерами, не совсем сообразовавшимися с его должностью, и откликался на необычное имя "Крис". Второго – смуглого, с глазами цвета пустынного заката и фигурой атлета – звали Тао, и он предпочитал больше молчать, чем говорить.    Самым общительным оказался Лу Хань. Этот человек явно привык к роли души компании, и он сыпал остроумными шутками, как из рога изобилия, неизменно вызывая оглушительный хохот хозяина лесопилки.    Последний же, подав на стол весьма обильную и сытную стряпню, скромно заметил: – Это мои мать и тётя готовят.     Еда, конечно, была не такой, к какой привык ЧонИн в Нью-Йорке, но, тем не менее, обедал он с удовольствием. Ему досталось место рядом с ЧанЁлем, и гостеприимный хозяин с радостью поделился с иногородним гостем информацией о том, кто есть кто, периодически наклоняясь к антропологу и без стеснения указывая палочками для еды на того или другого из сидевших за столом.    Несколько раз ЧонИн ловил на себе взгляд Криса. Как только их глаза встречались, рослый китаец тут же уделял всё своё внимание тарелке, стоявшей перед ним. Но эти красивые с поволокой глаза производили на антрополога странное впечатление: они словно просвечивали его рентгеновскими лучами. Это ощущение было весьма знакомо ЧонИну по Нью-Йорку, потому что подобный взор был у определенного сорта людей.    А именно: у агентов-оперативников особого назначения с обширным боевым опытом.    Антрополог решил повнимательнее приглядываться к этому таинственному человеку, но иностранец, словно почуяв интерес к себе, стал вести себя весьма скромно. Лу Хань же, напротив, принялся проявлять недюжинное любопытство, задавая ЧонИну вопрос за вопросом.    Городской гость начал отвечать китайцу, и вскоре уже все, кто сидел за столом, были вовлечены в беседу о жизни в Большом Яблоке.