Ярость тигра

        Когда ЧонИн и ЧунМён вернулись к своему муторному занятию, было уже далеко за полдень, и лучи мартовского солнца, ещё неуверенные и по-весеннему нежные, ласкали землю. Зелень, окончательно сбросившая с себя зимнее оцепенение, поражала своей сочностью.    Погода стояла прекрасная, но, увы, это воскресенье двоим друзьям было суждено провести в помещении.    Но никто из них и не думал жаловаться.    ЧонИн вытащил из самого дальнего угла кладовой какую-то картонную коробку и, ловко миновав сидевшего на корточках ЧунМёна, направился дальше по коридору, но дно хрупкого ящика внезапно упало на пол. – Черт! – антрополог, в сердцах отбросив коробку, присел и начал собирать рассыпавшиеся фотографии. – Надо бы приспособить под них другой контейнер... – Конечно, – учитель, сходив дальше по коридору, вернулся назад с выдвижным ящиком в руках. – Это подойдет? – Вполне, – ЧонИн, кивнув, принял ящик у товарища и начал складывать туда карточки, но внезапно остановился.    Взяв за уголок один из фотопортретов, он поднес его к глазам. – Вот этот, – он ткнул пальцем левой руки на одного из мальчиков, улыбавшихся фотографу. – Это не СеХун? – Да, это он, – преподаватель, присев рядом, с тоской покачал головой. – Тут они кажутся такими счастливым, как будто все жизненные невзгоды проходят мимо... – Так и есть, когда тебе семнадцать, – передернул плечами антрополог. – Ведь как раз в том году он?.. – Да, – согласно склонил голову ЧунМён, распрямляясь. – Через некоторое время после того, как была сделана эта фотография. Подумать только... Такая трагедия произошла тогда...    ЧонИн прищурился и приблизил карточку к глазам. – Кое-кто на фото кажется мне знакомым, – пробормотал он. – Неудивительно, – учитель с трудом подавил зевок, глядя в сторону. – Тут должны быть ещё БэкХён и ЧанЁль – они все трое учились в одном классе и очень крепко дружили... До того случая, разумеется. – Значит, дружили.., – эхом повторил антрополог, всматриваясь в смеющиеся лица мальчишек на портрете. ***    Как и почти все люди, живущие на этой планете, ЧонИн был в какой-то степени рабом стереотипов. Он долгое время прожил в Штатах, и поэтому при слова "ферма" в его сознании рождались яркие образы привольной сельской жизни с розовыми поросятами, гогочущими гусями, зеленой травкой и огромным амбаром, обязательно покрашенном в темно-красный цвет.    Видимо, из-за этих сложившихся установок ферма СеХуна слегка обескуражила городского гостя.    Довольно сильно проржавевшие железные ворота украшала уродливая и полустертая надпись: "Убийца", намалеванная красной краской из баллончика. Дом покосился и нуждался в срочных покраске и ремонте. Из животных тут были лишь куры, пара петухов и тощая коза, уже давно дышавшая на ладан. Амбар располагался в старом фургончике, снятом с колес и водруженном на землю в году эдак семидесятом; краска с его металлической поверхности слезала некрасивыми клочьями, а крыша прохудилась.    Грядки были не особо аккуратными – сразу становилось очевидно, что хозяин не так давно занялся сельским хозяйством. У одной из вспаханных борозд валялась пятилитровая фляга со средством от колорадского жука, а на шесте для сушки кожи – неизменном атрибуте всех ферм – висело клетчатое одеяло.    Каждый квадратный сантиметр этих владений дышал отчаянием и запустением. Казалось, что ещё чуть-чуть – и молодой человек окончательно опустит руки, бросив всё на самотёк.    Сам хозяин весьма подходил ко всему этому великолепию: его осунувшееся и посеревшее лицо с вечно нахмуренными бровями и каким-то совсем не юношеским выражением извечной тоски ничуть не удивляло и ещё больше подчеркивало общий унылый фон.    Учитель и антрополог зашли во владения молодого человека по пути к Исину: они решили как следует отметить переезд ЧонИна, и по такому случаю было бы неплохо обзавестись свежим мясом.     Сам хозяин тщательно рыхлил землю на одной из грядок, просеивая почву вилами и разбивая комки. При виде гостей он резко выпрямился и напрягся, но, узнав одного из них – ЧунМёна – тут же расслабился и отвесил полупоклон в знак приветствия. – Вам как обычно? – спросил он, глядя на учителя.    Последний задумчиво закусил губу и протянул: – Думаю, сегодня нам потребуется несколько больше: у нас праздник. Кстати, СеХун, ты, наверное, уже знаком с ЧонИном – моим университетским товарищем? – Знаком, – юноша стрельнул глазами в сторону антрополога. – Так что вам угодно?     "Из парня выйдет первоклассный маркетолог", – подумал ЧонИн, усмехнувшись про себя и наблюдая за тем, как преподаватель перечисляет фермеру довольно длинный список покупок.    Антрополог постарался проанализировать юношу, его характер, а также возможную предрасположенность к всякого рода девиациям, но лицо СеХуна было настолько бесстрастным, что прочитать что-либо в этих тонких чертах представлялось невозможным.     Да и вообще, психологией и профайлингом больше увлекался ЧунМён. ЧонИн тепло улыбнулся, вспомнив, как его друг удивлял преподавателей своими смелыми выводами, оказывавшимися неизменно меткими и точными.    Но можно было понять, почему учитель пришел к выводу, что этот человек убийства не совершал: не было в нем той подспудной наглости, которая, пусть и неявно, порой проклёвывается в любом преступнике. СеХун казался каким-то надломленным, как тоненькая веточка на ветру, будто в жизни его постигло страшное потрясение.    А ведь так и было...    Сначала мальчика арестовали и судили за преступление, которого тот не совершал, потом родители его трагично ушли из жизни один за другим. Молодой человек вернулся в родной городок и обнаружил, что остался совсем один на белом свете, да ещё и угодил в атмосферу враждебности и злобы, которая, судя по алой надписи на воротах, так и не утихла за те годы, что фермер провел за решеткой.    ЧонИн с досадой посмотрел на тонкие запястья СеХуна, довольно ловко нарезавшего заказанный ими пушистый салат. Ведь этот страдалец – совсем ещё мальчишка! Он должен быть счастлив, радоваться жизни, дорожить каждой минутой!    А что вместо этого?    Уныние, отчаяние и безысходность. – Вам выпотрошить цыплят? – спросил фермер, укладывая салат в холщовый мешок и затягивая тесемки. – Да, пожалуйста, – кивнул ЧунМён, принимая у юноши ношу. – Внутренности могу положить вместе с мясом, – предложил молодой человек. – В полиэтиленовом пакете. Многие используют их для супа. – Нет, мы, пожалуй, обойдёмся без этого, – криво улыбнулся учитель.    СеХун кивнул и направился к курятнику, представлявшему собой опасно покосившееся деревянное строение, пристроенное к амбару. Через сорок минут он вернулся в темном резиновом переднике, неся в руках пакет. Юноша раскрыл его и протянул преподавателю, который, едва заглянув внутрь, кивнул и потянулся за кошельком. – А тот маленький беглец, которого я встретил на дороге, – начал ЧонИн, приподняв уголки рта. – Надеюсь, мы не им будем ужинать? – Это не он, а она, – поправил гостя фермер, даже не улыбнувшись. – Её зовут ЮнДжин, и эта курочка не мясной породы. Она растет крайне медленно, и пройдёт ещё много времени, прежде чем она начнет нестись. Просто ума не приложу, что с ней делать.    Будто бы в доказательство его слов, желтый цыпленок гордо вышел из курятника, протиснувшись в небольшую щель под дверью, и, встряхнувшись, деловито зашагал куда-то прочь. – Она совершенно не слушается, – молодой человек проговорил эту жалобу настолько ровным и будничным тоном, что казалось, будто ему абсолютно всё равно.    Распрощавшись с хозяином, два друга вышли с территории фермы, и ЧунМён, переложив пакет с цыплятами в левую руку, доверительно наклонился к ЧонИну. – И как он тебе? – спросил учитель, пристально глядя на товарища. – Глубоко несчастен, – антрополог опустил голову и пнул небольшой камушек, который, отлетев в сторону, скрылся в придорожной траве, уже успевшей вырасти довольно густой и высокой, несмотря на то, что на дворе стояла лишь ранняя весна. – Мне кажется, что ты прав: он вряд ли подходит на роль коварного преступника... ***     ЧонИн заступал во владения доктора только второй раз, но они уже воспринимались, как родной дом, и не в последнюю очередь благодаря стараниям ЧунМёна. Антрополог ожидал, что предательство любимого человека и огромное потрясение, последовавшее за этим как результат, может привести к тому, что он начнет чураться общества, но старый друг, с которым было так легко, смог залечить душевные раны вполне естественным образом.    Исин, вышедший встречать своих соседей во фланелевой рубашке и поношенных джинсах, мило улыбнулся и принял у учителя мешок с продуктами. – Пожалуй, я займусь праздничным обедом, – решил он, взвешивая сумку в руках. – А вам обоим стоит сконцентрироваться на переезде. – Ты уверен, что тебе не нужна помощь? – уточнил Чунмён, склонив голову набок и сощурившись. – Абсолютно, – уверенно ответил врач. – Извини, но ты на кухне – это стихийное бедствие, так что один я справлюсь быстрее и, главное, качественнее. – Как скажешь, – пожал плечами преподаватель. – Хотя я заявляю официальный протест на твою тираду и завтра же с помощью великолепного омлета на завтрак докажу её несостоятельность!    Доктор поднял левую руку и шутливо проговорил: – Сдаюсь. Помоги ЧонИну, хорошо? Я думаю, к тому моменту, как вы закончите с вещами, наш пир как раз подоспеет.    ЧунМён кивнул и, развернувшись, повлёк за собой товарища. – Честно говоря, Исин абсолютно прав, – понизив голос, проговорил учитель, обходя невысокое здание почты. – Я и кулинария – это два взаимоисключающих понятия, и, насколько я помню, ты тоже, так что хвала богам, что он взялся за приготовление праздничного стола и отказался от нашей помощи! – Точно, – кивнул антрополог, приноравливаясь к темпу шагов приятеля. – Помню, как-то раз я попытался накормить вас каким-то блюдом, рецепт которого нашел в интернете... – Не напоминай! – застонал преподаватель, поморщившись. – Этот мерзкий вкус держался у меня во рту ещё трое суток!    ЧонИн рассмеялся и шутливо ткнул бывшего однокурсника в плечо. – Будем надеяться, что у Исина с готовкой получше, чем у нас, – вымолвил он. – Ещё как! – ЧунМён с почти виртуозной ловкостью обошел небольшую лужу прямо посреди дороги. – Наш доктор – прекрасный кулинар, можешь не сомневаться.    За разговорами и шутками они оба не заметили, как преодолели расстояние до гостиницы МинСока. Сам хозяин обнаружился в сарае – он что-то мастерил на большом рабочем столе и тут же отвлекся от своего дела,увидев двоих визитеров. Внимательно выслушав ЧонИна, владелец отеля расплылся в улыбке.    Да, конечно, он всё понимает. Нет, он вовсе не в обиде на то, что постоялец съезжает так быстро; МинСок и сам бы предпочел поселиться поближе к другу. Да, разумеется, он поможет со сбором вещей, и не стоит забывать о том,что в гостинице можно позавтракать по очень демократичной цене, ведь заведение БэкХёна открывается поздно.    При помощи хозяина, его супруги и ЧунМёна ЧонИн был собран за десять минут. Расплатившись за номер и добавив чуть сверху в качестве любезности, смуглый молодой человек заверил МинСока и СоХи, что он обязательно зайдёт к ним на днях.    Учитель попытался было взять сумку антрополога, но последний, решительно запротестовав, взвалил свой скарб на собственные плечи, и они потихоньку направились назад – к жилищу врача. – А сколько лет хозяину отеля? – внезапно спросил ЧонИн, с любопытством глядя на скромную черную вывеску, гласившую: «Полиция». – Примерно наш ровесник, – махнул рукой ЧунМён. – Он, КёнСу и ЧонДэ – последнего ты ещё не знаешь, он наш шериф, – друзья с детства, учились вместе. – Вот как, – антрополог остановился и хмыкнул. – Забавно: все люди тут выстроены по тройкам. Ты, насколько я помню, говорил, что ЧанЁль, БэкХён и СеХун тоже бывшие одноклассники? – Верно, но после тюрьмы с бедным юношей почти никто не общается, так что можно сказать, что дружба второй тройки умерла, – с горечью в голосе вымолвил преподаватель. – Но давай не будем о грустном,ведь сегодня мы отмечаем твой приезд! – Ты прав, – ЧонИн снова пошел вслед за товарищем. – Прошлое нужно уметь оставлять позади. ***     Ан ИльХун был одним из нескольких сотен жителей Сольчана и, по сути дела, ничем не выделялся. Он являлся средним из трех братьев, работал на почте и был помешан на здоровом образе жизни.    Сей во всех отношениях достойный субъект вставал в пять утра, выпивал натощак стакан холодной воды, совершал пробежку от своего дома до берега моря, потом возвращался, принимал душ, завтракал отрубями и уходил на работу до вечера. Именно по такому графику он и жил семь дней в неделю.    И воскресенье, четырнадцатое марта, не стал исключением.    ИльХун, проглотив свою ледяную воду, облачился в видавший виды спортивный костюм и трусцой побежал в сторону океана.    Его путь лежал через лес, и бегуну досталось несколько не очень приятных минут, так как тропинка была весьма узкой, а трава – скользкой из-за росы.    Но вскоре деревья поредели, а потом и вовсе ушли в небытие. Ещё немного, и пейзаж полностью сменился на пляж.    В беловато-буром песке то и дело встречалась галька, а то и камушки покрупнее, но ИльХуна это не беспокоило: во-первых, он считал себя бегуном со стажем, во-вторых, на нем были кроссовки.    Доблестный работник почты остановился и завершил свой славный моцион бегом на месте, стараясь поднимать бедра как можно выше. Несколько наклонов, пара махов ногами – и ИльХун приготовился было начать обратный путь, но его внимание кое-что привлекло: у самой кромки воды лежал довольно большой белый камень, отполированный солеными волнами так, что практически блестел.    Бегун приблизился и с любопытством присел на корточки, отодвинув в стороны темно-красные жесткие водоросли. Он с энтузиазмом начал рыть вокруг таинственного булыжника, используя для этого собственные пальцы и отбрасывая в стороны мелкие камушки и сырой песок.    Через десять минут работы ИльХун вдруг замер и, неловко подавшись назад, плюхнулся на песок местом пониже спины. Он пополз прочь, будучи не в силах оторвать взгляд от своей страшной, но почему-то столь притягательной находки.    Пустыми глазницами на работника почты безразлично уставился человеческий череп.