Ярость тигра

       СеХун глубоко вздохнул, загоняя непослушную ЮнДжин в курятник и захлопывая за ней дверь. Этот миниатюрный лаз надо бы заделать... Но не сейчас, а как-нибудь потом.    Всё тело земледельца ныло от тяжелой работы, а голова весила тонну. Слава богу, что очередной длинный день подошел к концу!    Юноша зашел в дом. Сняв сапоги и отставив их в сторону, он стянул с волос платок и небрежно бросил его на табуретку.    Пройдя на кухню, фермер вытащил из холодильника масло и бросил его на деревянную столешницу, не покрытую ничем. Взяв из стоявшей у входа корзины несколько листов свежего салата, молодой человек промыл их под краном и сел за стол: пришла пора ужинать.    СеХун аккуратно раскрыл упаковку с хлебом и, достав один кусочек, разрезал его по диагонали на две части ножом, взятым из старой и пожелтевшей от времени пластиковой подставки для приборов, стоявшей прямо на обеденном столе. Намазав обе половинки маслом и положив между ними лист салата, юноша откусил кусочек сэндвича и начал медленно его пережевывать, думая о чем-то своём.    На душе было паршиво из-за того случая в кафе БэкХёна. Разумеется, молодой человек знал, что местное население настроено далеко не благодушно по отношению к нему, но каждый раз снова и снова убеждаться в этом было больно.    А всё из-за того случая...    Фермер снова откусил от бутерброда, бесстрастно глядя вдаль. Её звали СеНа, и она завивала волосы мелким бесом, из-за чего была похожа на льва. Она пользовалась розовой водой, и потому от её кожи исходил этот экзотический аромат...    Не нужно было тогда ни на что соглашаться!    И пить, конечно, тоже не стоило.    СеХун потер висок и поморщился. Чертовы воспоминания! Никак не хотят оставить его в покое, даже сейчас, спустя целых восемь лет!    Хотя... В его голове сохранилось не так много информации о роковом вечере. Вот СеНа живая, весёлая, обнимает его за шею, чему-то смеётся, а аромат розы просто душит... Вот она же, но мёртвая, лежит на земле, а его руки почему-то измараны в крови... Вот какие-то люди, подбежавшие к нему и тормошившие за плечи... Их голоса доносились до юноши, как сквозь вату...    Потом он очнулся в тесном помещении с серыми стенами. Голова была готова взорваться от сильнейшей боли, а желудок тотчас вывернуло. Сразу же к нему прибежали сотрудники в форме и, не дав даже умыться, привели на допрос к высокому и лысому человеку с обманчиво добрыми глазами.    Мать и отец сидели там же, у обоих – покрасневшие и опухшие веки.    Адвокат, назначенный государством, – пожилой и вечно усталый человек, который постоянно сутулился, будто грехи всего человечества давили ему на плечи... Он всё время советовал признать свою вину, говоря,что «улики обвинения смерти подобны, а при чистосердечном можно выторговать сделку», но СеХун стоял на своём, будучи уверенным, что попросту не мог никого убить. Он так и не заявил о том, что совершил преступление.    Переломный момент наступил на первом же судебном заседании. Обвинителем выступала суровая дама в форме, и она вела себя так, будто была кровным врагом молодого человека. Подросток тогда был уверен, что прокурор его ненавидит, и лишь спустя многие годы осознал, что это было не так: его дело являлось лишь одним из многих в её трудовом пути, и вопрос судьбы фермера не стоял для обвинительницы так же глобально, как для него самого.    Эта женщина бросала фактами, переворачивала с ног на голову каждую фразу, произнесённую подследственным. Она, как заправский фокусник, вытаскивала из рукава одну улику за другой, заставляя подростка путаться в своих же собственных словах.    Итог суда был предрешен: юноше вынесли обвинительный приговор.    Но самым страшным оказалось не это.    Вслушиваясь в доводы прокурора, юноша с ужасом обнаружил, что всё, сказанное ею, логично и складно, как собранный паззл.    Промежуток времени, когда девушку убили, начисто стёрся из памяти обвиняемого. Раньше СеХун списывал это на побочное действие алкоголя, который он попробовал впервые в жизни.    А если нет?    А вдруг это был шок от содеянного?    Эта мысль пронзила сознание юноши, словно молния, и он уже не мог думать ни о чем другом.    Вдруг это именно он, находясь в алкогольном угаре, убил одноклассницу? Вдруг все эти люди говорят правду, и он один виноват во всём?..    Показания его лучших друзей – БэкХёна и ЧанЁля – рассеяли последние сомнения: мальчики в один голос утверждали одно и то же: СеХун и смеявшаяся СеНа, обнявшись, пошли к старой мельнице, а потом оттуда донеслись крики. Ребята бросились в ту сторону со всех ног и обнаружили одноклассника стоявшим на бездыханным телом.    И с этих пор несчастный подследственный впал в полнейшую прострацию, которая многими трактовалась как признание вины.    Девушке кто-то нанес четыре глубоких колотых раны. Каждая из них могла стать смертельной. Бедняжка скончалась сразу же, успев лишь сдавленно крикнуть.    Орудия убийства – острого предмета на манер ножа – так и не нашли. От СеХуна толка не было никакого – молодой человек ничего не помнил.    И, как ни странно, это стало очередным гвоздем в крышку гроба мальчика.    Он попросту сдался, сломавшись под давлением безжалостных фактов, тянущих ко дну улик и обвиняющих перстов, направленных на беднягу.    Вечно усталый адвокат сделал всё, что мог, но приговор был очевиден: виновен.    Учитывая юность подследственного и его незапятнанное прошлое, ему дали восемь лет за аффектированное предумышленное убийство – срок мягкий и жуткий одновременно.    Дни в тюрьме, серые, похожие один на другой, высасывали из мальчика душевные силы. Родные не могли навещать его часто, и свидания с ними были единственной отдушиной для СеХуна.    А потом его перевели в другое заведение.    В связи с тем, что молодой человек достиг совершеннолетия, его путь лежал в колонию для взрослых преступников.    А спустя ещё несколько месяцев свидания с родными прекратились...    Молодого человека не отпустили на похороны, так как тяжесть преступления, за которое он отбывал наказание, была весьма высока.    Следующие пять лет он провел, как в тумане: вставал по утрам, ходил на прогулку, проглатывал безвкусную тюремную пищу...    Выйдя на свободу, он первое время не знал, что ему делать. Идти было некуда, кроме как на родную ферму, которая давно опустела.    Так юноша и поступил. Купив на скудное наследство несколько животных, он решил продолжить дело родителей, невзирая на негатив со стороны местного населения. Несколько раз СеХуна избивали, рисовали гадости на заборе и воротах, пробовали даже поджечь дом, но молодой человек упорно продолжал пахать землю и разводить кур, кормить свою тощую козу и ухаживать за фермой.    Ведь ничего другого ему не оставалось.    СеХун потряс головой и, доев бутерброд, сердито нахмурился: и понадобилось ему вспоминать всё это именно сейчас!    Конечно, все остальные жители Сольчана никогда не забудут того убийства, продолжая клеймить его и наказывать снова и снова, несмотря на то, что юноша уже отсидел свой срок. Теперь в глазах этих людей он рецидивист, не заслуживающий права на жизнь.    Он случайно услышал в библиотеке о зловещей находке утреннего бегуна и в ту же секунду понял, что во всём обвинят именно его.    Чьим бы ни оказался череп, сколько бы лет этому трупу ни было... Какая разница: у них в деревне уже есть козел отпущения, на которого свалят всё, что только возможно.    Так и оказалось, о чем недвусмысленно свидетельствовала сцена в кафе БэкХёна...    Внезапно фермер вздрогнул и прислушался.    Да, так оно и есть: с улицы доносилась какая-то возня...    СеХун раздраженно цокнул языком и резко встал из-за стола. Если дверь курятника распахнулась, то это обернется катастрофой!    Юноша бросился к двери. Быстро всунув ноги в сапоги, он выскочил на улицу и...    Кто-то набросил на его голову мешок и ударил ногой под коленями. Молодой человек упал и тут же постарался скрючиться и защитить голову руками, не тратя энергию ни на крик, ни на призывы о помощи: по опыту он уже знал, что это ни к чему не приведет.    Они били его, на этот раз применяя какую-то особо изощрённую жестокость. На его тело опускалась какая-то бита или дубинка, и вскорости он услышал хруст.    Ничего страшного; перелом пары-другой ребер неопасен. Вскорости этим агрессорам надоест избивать юношу, и они уйдут.    Они ведь не могут убить его?!    Или... Могут?.. ***     ЧонИн победно улыбнулся и устало плюхнулся а кресло Исина, которое угрожающе заскрипело. Теперь антрополог знал, в чем дело, знал совершенно точно.    Всё же ничего лучше, чем практические опыты, ещё не придумали. Этот метод позволяет с точностью описать и понять действия того или иного убийцы.    Если оный имел место быть, конечно.    Молодой человек снял перчатки и, встав с места, выбросил их в мусорную корзину. Затем, стянув халат и небрежно скомкав его, бросил робу на пол – убрать можно и потом, сейчас же главное – это рассказать Исину и ЧунМёну о тех выводах, к которым ЧонИн пришел.    Антрополог, пройдя в общую прихожую, накинул на плечи куртку и вышел на улицу, надеясь вскоре найти своих товарищей.     Сумерки уже спустились на Сольчан, и всё вокруг было осенено тем самым голубоватым светом, который знаменует начало прихода тьмы. Различить дорогу можно было, вот только для не знакомого с планировкой городку человека это представляло некоторые трудности.    ЧонИн свернул налево, смутно вспоминая, где именно находится заведение БэкХёна. Он застегнул молнию куртки до самого горла и зябко поёжился: мартовские вечера в провинции разительно отличались от своих собратьев в мегаполисе: тут, на привольном свежем воздухе, было куда холоднее.    Антрополог сделал ещё несколько шагов и в растерянности остановился: воистину, отсутствие четкого разделения на улицы делает этот Сольчан похожим на муравейник!    Юноша оказался на развилке и застыл в недоумении: он решительно не помнил того здания, у угла которого стоял. Поразмыслив несколько секунд, молодой человек махнул рукой: эта деревня не такая уж большая, и в итоге он всё равно выйдет к этому кафе.    ЧонИн обогнул строение справа и быстрым шагом двинулся вдоль деревянного забора. Какая-то возня вдруг привлекла его внимание, и антрополог замер, прислушиваясь.    Какие-то звуки ударов...    Пожав плечами, юноша пошел было дальше, но вдруг протяжный и едва слышный стон, полный боли и страдания, заставил его замереть.    Антрополог не раздумывал ни секунды; метнувшись к забору, он схватился за его верхнюю часть и, с трудом подтянувшись, перемахнул через него.    Он оказался на территории фермы СеХуна, но где именно, понятно не было. Юноша обогнул хлипкий вагончик и застыл в ужасе: прямо перед домом стояла группа людей, который, наклонившись, охаживали битами кого-то.    Громко закричав: «Эй!», ЧонИн бросился к агрессорам, размахивая кулаками. Несколько человек, повернувшись на клич, угрожающе подняли дубинки, которыми они били несчастного фермера, и двинулись на заступника.    Антрополог вполголоса чертыхнулся: это надо же совершить столько глупостей за один раз! Нужно было не разыгрывать из себя героя, а мчаться за полицией. Или, на худой конец, воспользоваться элементом неожиданности и напасть на значительно превосходящего числом противника сзади, а не вопить во всё горло, предупреждая о своём прибытии.    Но теперь уже поздно. Что ж, ничего не поделаешь: придётся драться с этими молодчиками.    ЧонИн слегка присел и выставил кулаки вперед. Он не занимался оперативной работой, да и бороться с кем-либо за последние одиннадцать лет ему не приходилось. Конечно, юноша был в хорошей форме, регулярно поддерживаемой с помощью спортзала, но одно это вряд ли спасёт его от этих ребят с битами.    Сумерки уже спустились на небольшой поселок, поэтому он не мог различить лиц нападавших. Кроме того, он приехал совсем недавно, и вряд ли знал всех из этой компании.    Вооруженные дубинками решительно подходили всё ближе, и ЧонИн сжал челюсти, готовясь отразить их атаки. Он решил, что будет биться, насколько хватит сил, чтобы нанести максимальный урон противнику. А потом – будь, что будет.    И тут произошло нечто фантастическое.    Антрополог щекой почувствовал движение воздуха и повернул голову, пытаясь разглядеть что-нибудь в этих голубоватых сумерках.    Кто-то высокий, мощный, сильный кинулся на агрессоров и в одно мгновение раскидал их. Некоторые пытались сопротивляться, но тщетно: таинственный герой с легкостью отражал любые атаки, словно был заговорен.    Поняв, что здесь им ловить нечего, обидчики, побросав свои дубинки, бросились прочь, неловко перелезая через забор.    ЧонИн глубоко вздохнул и, повернувшись к спасителю, с чувством проговорил: – Спасибо. – Не за что, – ответил натужный баритон, и антрополог с некоторой долей удивления узнал голос Криса – одного из рабочих-иностранцев, подвизавшихся на стройке.    Китаец подошел к неподвижно лежавшему на земле СеХуну и присел на корточки. Осторожно пощупав шею фермера, он приподнял юноше веко, а потом слегка шлепнул по щеке. – Его нужно отнести в кровать, – изрек Крис, повернув голову к ЧонИну. – Кажется, эти негодяи сломали ему пару ребер, но голова, слава богу, цела.    Антрополог кивнул и, догадавшись, что именно от него требуется, раскрыл дверь дома молодого человека.    Иностранец поднял фермера с земли легко, будто пушинку. Он пронес свою ношу в дом, и ЧонИн последовал за ним.    Изнутри жилище земледельца выглядело таким же унылым и полузаброшенным, как и снаружи: старая мебель, скрипучие полы, нуждавшиеся в срочной покраске, старенький телевизор, продавленные кресла.    Спальней СеХуну служила небольшая комнатка, вход в которую располагался в тесной гостиной. Кровать и антикварный шкаф со сломанной дверцей были единственными элементами обстановки этой одинокой кельи.    Крис осторожно опустил юношу на постель и начал деловито расстегивать на нем рубашку. – Нужно позвать Исина, – бросил китаец, не поворачивая головы. – Понял, – антрополог со всех ног бросился прочь.    Перемахнув через забор, он ринулся по одной из тропок, пересекавших Сольчан, с такой скоростью, будто за ним гнался сам дьявол.    На этот раз городскому гостю повезло: он нашел кафе БэкХёна в считанные минуты. Ворвавшись внутрь, он наклонился вперед и, уперев ладони колени, несколько секунд восстанавливал дыхание.    Затем, распрямившись, он быстро отыскал глазами доктора, что было несложно: они с ЧунМёном являлись единственными посетителями заведения. – Там нужен врач, – выдохнул ЧонИн. – Срочно!    Исин приподнял брови. ЧунМён – более расторопный из них двоих – мигом всё понял и соскочил с табурета, схватив приятеля за локоть. – Показывай дорогу, – скомандовал учитель, увлекая эскулапа за собой.