Ярость тигра

       Так называемая "новая" мельница располагалась к востоку от деревни. К ней вела широкая дорога, засыпанная щебнем, и любой мог поехать туда, не опасаясь попортить ни обувь, ни личное транспортное средство.    Заправлял здесь Кан МинХёк, получивший мукомольное дело в наследство от своих родителей, которые, уйдя на покой, тем не менее, с удовольствием время от времени помогали сыну в его непростом труде.    Это был высокий и ширококостный человек с узкими глазами, длинным носом и чувственным ртом. Всегда облаченный в коричневый рабочий комбинезон, мельник не любил лишних слов, был расторопен и трудолюбив, обладал большой семьёй, состоявшей из супруги и пяти детей, помощниками в количестве двоих человек и собакой непонятной породы.    Именно его предприимчивость и помогла маленькой местной мельничке вырасти до целого мукомольного предприятия.    Несколько корпусов, аккуратно облицованных сайдингом, соединялись друг с другом крытыми переходами, гигантские лопасти мерно вращались, а моторы гудели, перерабатывая центнеры зерна.    Сбоку от мельницы пристроился высокий трехэтажный кирпичный особняк с балконами, печной трубой и открытой террасой, на которой МинХёк с семьёй любил проводить время в теплую погоду.    Чуть поодаль, под деревянным навесом, стоял небольшой фургончик – практичный автомобиль, используемый хозяином и для личных, и для деловых целей.    МинХёк не любил, когда его беспокоили без предупреждения, требуя всегда связываться по телефону заранее, но этот случай был внештатным. Шериф специально не стал звонить, чтобы не расстраивать мельника заранее.    Когда ЧонДэ, ЧонИн и ЧунМён подошли к раскрытым воротам мельницы, было уже почти пять часов вечера. Солнце постепенно клонилось к закату, и постепенно все шумы вокруг затихали.    Кан МинХёк вышел к незваным гостям навстречу. Фланелевая рубашка в серо-черную клетку, да привычный комбинезон – всё это сразу выдавало в нем работягу, не привыкшего терять время зря. – В чем дело? – коротко спросил мельник, посчитав необходимым для экономии времени опустить традиционное приветствие.    Полицейский, закусив губу, глянул через плечо на своих спутников, а потом вытащил из кармана фото и протянул хозяину.    МинХёк взял карточку и внимательно её осмотрел, подняв брови. – Это моя СольХён, – проговорил он. – С неё что, делают какую-то статую? – Это фото реконструкции внешности по челюстно-лицевому отделу черепа, – вмешался ЧонИн. – Того самого, что был найден на пляже. У нас есть вероятность полагать, что жертвой оказалась именно ваша дочь.    Мельник застыл. Фото выпало из разжавшихся пальцев и, подхваченное ветром, приземлилось в трех метрах от них. ЧунМён, незаметно отделившись от группы, поднял карточку и спрятал в карман. – Это какая-то ошибка.., – растерянно пробормотал мукомол, тут же утратив всю свою деловитость. – Моя СольХён жива и здорова, она учится в Сеуле и каждые две недели пишет оттуда... – Мы можем взглянуть на письма? – тихо спросил ЧонДэ. – Да, разумеется, – МинХёк втянул в себя воздух и медленно выдохнул, силясь прийти в себя побыстрее. – Эта... Этот... Череп просто похож на неё, вот и всё. А моя девочка жива. Жива. Да. Вот так.    Он побрел к дому, и небольшая процессия потянулась за ним. Полицейский, сердито потянув антрополога за рукав черной куртки, прошипел: – Давайте договоримся с вами так: с этого момента все официальные мероприятия я беру на себя! – Должен заметить, их не так-то много, – ЧонИн, демонстративно вырвавшись из захвата шерифа, спрятал руки в карманы. – Вам бы явно не помешало поднакопить профессионализма. – Что ж, я не жил в Штатах одиннадцать лет, – отпарировал ЧонДэ. – И не сбегал из родной страны с чужой невестой, так что, тут вы правы, делать другим людям больно я не привык. – Вы переходите на личности, – холодно отрезал антрополог. – Одно это уже есть свидетельство вашей несостоятельности как служителя закона. Под самым вашим носом избивают паренька, а вы пассивно наблюдаете за этим, позволяя людям творить всё, что они хотят! И вы смеете называть себя... – Хватит, – ЧунМён, вклинившись между шерифом и однокашником, резко прекратил их перепалку. – Я понимаю, что есть такие вещи, как инстинктивная антипатия, но давайте не забывать, зачем мы здесь.    ЧонИн и ЧонДэ пристыженно замолчали и отвернулись друг от друга.    Как только они дошли до дома, МинХёк, сделав знак гостям подождать снаружи, влетел внутрь, будто вихрь, и через минуту вернулся, держа в руках охапку конвертов. – Вот они, видите? – мельник протянул свою драгоценную ношу полицейскому. – Все из Сеула... Тут СольХён пишет, как она устроилась там, какие у неё однокурсники...    Шериф взял письма и, выбрав одно, внимательно изучил почтовый штемпель. Затем, вытащив из конверта послание, развернул его и разочарованно цокнул языком. – Отпечатано на компьютере, – сообщил он, передавая листок бумаги ЧонИну. – А имя и местонахождение адресата заполнены печатными буквами. – Но печать столичного почтамта имеется, – поджал губы антрополог. – Её легко подделать, – вполголоса вымолвил ЧунМён. – Нужен лишь один конверт с подлинным штампом и куриное яйцо.    ЧонДэ скрежетал зубами, заставив антрополога от неожиданности вздрогнуть. Повернувшись к мельнику, блюститель порядка спросил: – Мы можем на время забрать их? – Да, только верните, прошу, – МинХёк сложил руки на груди. – Вы ведь проверите, всё ли в порядке с моей девочкой? – Конечно, – кивнул полицейский. – Обязательно проверим. ***    ЧонИн брел по улице, глядя себе под ноги. Он проработал в огромной следственной организации треть своей жизни и потому привык участвовать в расследованиях, пусть и опосредованно.    Если возникала заминка в раскрытии того или иного дела, то за океаном часто практиковалась методика мозгового штурма: специалисты разных профилей собирались в одном из конференц-залов и до посинения предлагали, обсуждали, выясняли...    И такие муки всегда давали свои плоды, что было весьма и весьма важно для страны с самыми высокими показателями преступности в мире.    Здесь же публика была куда более консервативной. Считалось, что, раз ты антрополог, то и должен заниматься только костями. Тот же ЧонДэ искренне недоумевал, когда смуглый городской гость изъявлял желание поучаствовать в следственно-розыскных мероприятиях. Ещё больше местный шериф удивлялся, когда чужак проявлял довольно неплохие знания в указанных областях.    Провинциалы, что с них взять...    Полицейский не понравился ЧонИну сразу же и сильно. Смуглый молодой человек и сам затруднялся назвать конкретную причину своей неприязни, но что-то в ЧонДэ его отталкивало, и сразу становилось ясно, что друзьями эти двое никогда не станут.    Антрополог цокнул языком и махнул рукой: лучше выкинуть из головы этого неумеху в погонах и взяться за раскрытие убийств.    И, как показывает практика, лучше начать с того, которое посвежее.    ЧонИн, задрав голову, посмотрел на постепенно темневшее небо. Жаль, что ЧунМёну понадобилось идти на какое-то собрание по поводу школы; вместе заниматься этими делами куда веселее...    Но ничего не поделаешь.    Итак, с чего бы начать?    Завтра ЧонДэ отправится в Сеул – нужно было подтвердить или опровергнуть информацию о том, что жертвой является именно дочь мельника. Но ЧонИну казалось, что и без этого очевидно: он проводил анализ черепа Кан СольХён.    С родителями пока говорить бессмысленно: они ещё долго будут отрицать тот факт, что их дочери не стало.    Значит, нужно побеседовать с тем, кто мог хорошо знать убитую...    Антрополог потер подбородок.    Есть один человек, которого он уже знал; тот вполне мог сообщить ему некоторые сведения...    Кому доверяют, как духовнику? Кто посвящен в самые сокровенные тайны?    Врачу.    Что ж, решено: стоит порасспросить Исина!    И ЧонИн побрел домой. ***    Доктор Чжан уже закончил прием и в данный момент хлопотал на кухне, забыв снять белый халат.    Он сосредоточенно резал мясо, бормоча что-то себе под нос, и даже не обернулся, когда в помещение зашел ЧонИн. – Пахнет очень вкусно, – отметил антрополог, улыбаясь. – Помощь не нужна? – Пожалуй, не помешает, – Исин указал на две среднего размера луковицы, лежавших на разделочной доске. – Ты не мог бы их порезать? Я каждый раз просто обливаюсь слезами. – Нет проблем, – смуглый юноша с готовностью взялся за нож. – Я слышал, что секрет прост: не формировать эмоциональных связей. – Прости? – эскулап, оторвавшись от мяса, во все глаза посмотрел на ЧонИна. – С луковицей, – усмехнулся антрополог. – Это шутка. – Ах, шутка.., – доктор несколько раз кивнул и снова вернулся к свинине.    Смуглый молодой человек, искоса взглянув на врача, кивнул: вот он, подходящий момент для того, чтобы расспросить этого таинственного персонажа!    Он выдохнул и промолвил вслух: – Я могу задать тебе вопрос? – Да, конечно, – рассеянно отозвался врач, раскладывая мясо на сковороде. – Твоё имя, – ЧонИн зажмурил глаза, борясь с противным ощущением, будто в них насыпали соли. – Кажется, оно китайское... – Я из семьи эмигрантов, – охотно объяснил Исин, тщательно приправляя своё блюдо. – Мои родители приехали в Сольчан за три года до моего рождения, так что появился на свет я уже здесь. Окончил местную школу, потом учился за границей на врача, прошел ординатуру и интернатуру, вернулся сюда. К сожалению, родители мои здесь не прижились. – Мне очень жаль, – проплакал антрополог, изо всех сил стараясь, чтобы слёзы из его глаз не попали на лук. – О, нет, – доктор обернулся и приподнял уголки рта. – Они вполне счастливо живут в одной из коммун, которые создал Ошо, кажется, близ Пенджаба.    Смуглый юноша усмехнулся. – Что ж, это здорово, – кивнул он. – А о Кан СольХён... Думаю, ЧунМён рассказал тебе... – Да, точно, – покачал головой Исин, помешивая что-то аппетитно булькавшее в кастрюле. – Бедная девочка... – Ты знал её? – в лоб спросил ЧонИи. – В какой-то степени, – несколько уклончиво проговорил доктор. – Она почти не заходила ко мне, так что, боюсь, я ничего не могу сказать... Просто здоровая деревенская девушка, вот и всё. – А про первую жертву ты тоже не можешь ничего сообщить? – антрополог протянул врачу доску с нашинкованными мелкими кусочками разного размера. – Увы, – эскулап принял ношу и вывалил лук прямо на жарившееся мясо. – Когда я уехал, СеНа было одиннадцать лет, при такой разнице в возрасте мы не общались. А вернулся я уже после трагедии, кода несчастная была убита. – Ясно, – городской гость склонил голову. – Извини за беспокойство. – Пустяки, – махнул рукой Исин. – Надеюсь, что ЧунМён скоро вернётся, – ужин будет готов с минуты на минуту. – Помочь с сервировкой? – осведомился ЧонИн, с готовностью подходя к одному из навесных шкафчиков. – Нет, не стоит беспокоиться, – мягко отказался доктор. – Лучше отдохни; я позову, когда закончу.    Поблагодарив хозяина, антрополог, заглянув в прихожую за папкой, поднялся к себе в комнату и, усевшись за стол, принялся внимательно читать об обстоятельствах трагедии, свершившейся восемь лет назад.    К делу были приложены и фотографии, ужасающие по своей сути: юная жертва, беззащитно лежавшая на земле в светло-оранжевом платье, попорченном пятнами крови, расцветавшими повсюду, подобно жутким бутонам смерти...    И тут ЧонИн, вздрогнув, резко распрямился. Он вспомнил слова Исина, сказанные много ранее, там, на ферме у СеХуна: " Бедняжка СеНа, такая милая в своем воздушном персиковом платьице"...    Но, судя по его же заверениям, доктор никак не мог знать, какого цвета одежда была на убитой, ведь он приехал в родные пенаты аж два года спустя после того дела...    И вряд ли кто-либо из Сольчана рассказал бы ему о том, что конкретно было надето на девушке...    Смуглый юноша запустил пятерню в густые волосы и закусил нижнюю губу. Личность врача, казавшаяся самой чистой и благодушной, вдруг окрасилась в тёмные тона. – Ужин готов! – зов Исина с первого этажа мигом вывел ЧонИна из задумчивого состояния. – Уже иду! – ответил антрополог, вставая со стула и направляясь к двери.    Всё-таки надо бы поговорить с добрым доктором ещё раз... ***    ЧунМён беззаботно шел вперед, размахивая пакетом с припасами, купленными загодя в местном магазине, и периодически поправлял ремень своей видавшей виды наплечной сумки. Он рассчитывал покормить СеХуна, помочь юноше по хозяйству и заодно осторожно расспросить об обоих эпизодах.    Подойдя к калитке, учитель нахмурился и покачал головой: на створке алела новая надпись: "Убирайся отсюда!".     Воистину, чернота в душах человеческих безбрежна.    Преподаватель достал из кармана ключ, который получил от самого фермера, и отомкнул замок. Войдя внутрь и тщательно заперев за собой калитку, ЧунМён, тактично постучавшись в дверь, прошел в дом.    СеХуну всё ещё нельзя было вставать, и юноша лежал на кровати, читая какой-то дряхлый роман, обнаружившийся в глубинах одной из полок этого безрадостного жилища. При виде учителя молодой человек просиял и, отложив книгу, улыбнулся. – Как дела? – деловито поинтересовался гость, ставя пакет и сумку прямо на пол. – Уже лучше, – кивнул фермер. – Через некоторое время, думаю, смогу обслужить себя сам. Мне совестно, что приходится напрягать вас... – Глупости, – оборвал хозяина ЧунМён присаживаясь на корточки и роясь в сумке. – Мне всё равно нечего делать по вечерам. Кстати, я кое-что принес тебе.    Учитель вытащил из недр своей торбы несколько книг и сложил их аккуратной стопочкой на табуретке, служившей юноше ночным столиком, одновременно убрав несколько грязных одноразовых тарелок. – Большое спасибо, – СеХун покраснел. – Надо бы уже подниматься с этого лежбища... Я уже встаю потихоньку, но двигаться пока больно... – Доктор пока не разрешает, – гость мягко сжал молодому человеку плечо. – Я принес тебе поесть; думаю, сейчас ты займёшься ужином, а я пока приберу здесь и покормлю кур. – Вы очень добры, – тихо вымолвил юноша, опустив глаза. – Да, я... Я так и поступлю.    ЧунМён, кивнув, подхватил свой пакет и направился на кухню. Раскладывая съестное по одноразовым тарелкам и пряча часть в холодильник, он старался не погружаться в атмосферу этого дома, не проникаться ещё большим сочувствием к несчастному мальчику.    Ведь для расследования необходима объективность.    Но каким же невыносимым было существование юноши!    Учитель, выкинув в мусорную корзину все использованные пластиковые приборы и посуду, найденные в доме, с трудом нашел поднос. Разместив на нем ужин, он отнес яства фермеру, рассыпавшемуся в благодарностях, и сделал себе пометку помочь молодому человеку помыться и переодеться, ведь из-за травм тот не мог провернуть это самостоятельно.    ЧунМён вымыл полы во всём доме, сжег мусор в специальной печи, которая есть в любом фермерском хозяйстве, закинул вещи, найденные в самых неожиданных местах, в старую стиральную машинку активаторного типа, покормил кур и козу и наполнил домашнюю аптечку юноши новыми средствами, которые заранее добыл у Исина.    Закончив со всеми делами, учитель, уперев ладони в бока, с удовлетворением огляделся, а потом, кивнув своим мыслям, вытащил из заметно похудевшей сумки мочалку и кусок мыла в яркой упаковке: пора приступать к очередной благотворительной миссии.    Вскоре СеХун сидел в недавно вымытой едким средством ванне, а ЧунМён с остервенением тёр ему плечи мочалкой. – Держу пари, после этого омовения ты начнешь хрустеть! – задорно улыбнулся преподаватель, откладывая мыло в старый металлический контейнер.    Фермер усмехнулся, тщательно втирая ароматную земляничную пену в шею. – Я уже это ощущаю, – проговорил он.    ЧунМён осторожными движениями прошелся мочалкой вдоль ребер, стараясь не давить, и, сняв душ с проржавевшей подставки, с некоторым трудом включил его и направил на юношу, смывая с его кожи пену. – Кстати, личность обладательницы черепа уже почти установлена, – заметил учитель, стараясь, чтобы его голос звучал беззаботно. – Вот как, – СеХун попытался повернуться к собеседнику, но, охнув, схватился за бок. – Осторожнее, – ЧунМён выключил воду и, повесив душ на место, набросил на плечи молодого человека вытертое махровое полотенце. – СольХён, дочь мельника. Слышал о ней? – Не-а, – фермер оплел тонкими руками шею преподавателя, и тот, легко подняв юношу, понес его к комнате. – Помню только, что ребятишек там было очень много, но никого выделить не могу. Это точно она?    ЧунМён аккуратно усадил СеХуна на краешек матраца и, насухо вытерев его, повесил полотенце на спинку кровати. – ЧонИн провел восстановление внешности по лицевому отделу черепа, – отозвался он, наконец. – Такой метод сугубо научен и практически не дает осечек, так что... Боюсь, что да, это она. – Очень жаль, – вымолвил СеХун, потирая подбородок. – Но это, судя по всему, произошло давно? – Нет, она умерла всего полгода назад, – учитель раскрыл створки огромного антикварного шкафа и, присев на корточки, достал поношенную байковую пижаму. – Тело, скорее всего, сбросили в море, утяжелив камнями, а рыбы и океанские микроорганизмы уничтожили плоть. – Вот как.., – повторил фермер, поднимая руки наверх и помогая гостю одевать себя.    ЧунМён, присев перед юношей на корточки, помог ему натянуть брюки. Взбив подушку, он помог молодому человеку принять удобное положение и, прикрыв того одеялом, решился спросить: – СеХун, тебя освободили из тюрьмы в августе, так? Пришел ты лишь в конце декабря; я хотел бы знать, почему.    Фермер вздрогнул и отвел глаза. – Этого я не могу вам сказать, – произнес он, сжимая в длинных пальцах краешек покрывала. – Почему? – ЧунМён, присев на край кровати, чуть наклонился вперед. – Я в любом случае постараюсь понять тебя. – Я не могу, – помотал головой юноша. – Простите.    Учитель поджал губы и глубоко вздохнул. – Возможно, ЧонДэ вскоре придёт к тебе с допросом, – тихо сказал он. – И тогда ты будешь вынужден всё ему рассказать. – Меня в чем-то обвиняют? – резко вскинул голову молодой человек. – Нет, вовсе нет, – преподаватель мягко улыбнулся. – Напротив, мы с ЧонИном – одни из самых близких твоих друзей, и мы пытаемся помочь тебе, потому и расследуем оба убийства. – Оба? – недоверчиво прищурился СеХун. – Вы имеете в виду...    ЧунМён кивнул. – Мы обязательно докопаемся до правды, – пообещал он, пожимая запястье фермера. – И в том случае, и в этом.    Сказав это, преподаватель встал и вышел из комнаты, притворив за собой дверь.    Юноша потупился и закусил губу. – Я не уверен, что хочу этого, – едва слышно прошептал он.