Ярость тигра

       Кроме комиксов, компрометирующих набросков на блокнотных листах и пачки денег, в комнате жертвы больше ничего не было найдено, но и этого с лихвой хватало, чтобы начать следствие.    ЧонИн, выйдя из дома мельника, просто дрожал от нетерпения, но полицейский, выглядевший усталым, не разделял этого рвения. Как обычно, закурив, он остановился посреди дороги и глубоко вздохнул. – Как тяжело это бывает, – бросил служитель закона, ни к кому конкретно не обращаясь.    Антрополог с удивлением посмотрел на своего спутника и негромко прочистил горло. – Вы собираетесь начинать оперативные мероприятия, или как? – в лоб спросил он. – Конечно, – ЧонДэ, выдохнув дым в сторону городского гостя, медленно пошел по тропе. – Как только приду на место, сразу же закажу анализ ДНК. Кстати, мне нужен образец этого черепа. – Я сделаю соскоб, – кивнул ЧонИн. – Но вам лучше побыстрее...    Полицейский, вставив сигарету в рот, поднял руку, прерывая собеседника. – Вы, видимо, забыли, милейший, – начал он, слегка растягивая слова. – Так я вам напомню. Вы лицо неофициальное, и ваше участие в расследовании ограничивается распоряжениями властей, представителем которых являюсь я. Никто не собирается выполнять ваши приказы, так что лучше держите их при себе.    Антрополог возмущенно фыркнул, скрестив руки на груди. – Ни на минуту не сомневался в вашем профессионализме, – бросил он, резко разворачиваясь и направляясь прочь. – Соскоб я вам занесу. Удачи.    Шериф посмотрел смуглому юноше вслед и хмыкнул. – Какие мы эмоциональные, – пробормотал он, выпуская изо рта струйку дыма и оглядываясь в поисках урны.    Последняя нашлась прямо при выходе с территории новой мельницы, и ЧонДэ направился прямиком к ней. Затушив по обыкновению окурок о бортик мусорницы, блюститель порядка выбросил его. Осмотревшись и убедившись, что никто не обращает на него внимания, он вытащил из кармана блокнотный лист. Полицейский развернул бумагу и извлек зажигалку. Он высек пламя и держал листок, пока огонь не поглотил его почти полностью, оставив лишь небольшой белый уголок. Задув пламя и выбросив этот обрывок, шериф спрятал зажигалку и бодро зашагал прочь, фальшиво напевая старый шлягер АББы. ***      ЧонИн был раздражен.    Дело в том, что этот человек, никогда не отличаясь особым спокойствием и сговорчивостью, с годами не смягчился, и он был всё так же неумолим к чужим слабостям, как и одиннадцать лет назад.    В одном ЧонДэ оказался прав – работая в ФБР, антрополог привык, что его приказания выполняются немедленно и беспрекословно, а все двери перед ним открываются, словно по волшебству.    И теперь, когда у него не было ни одной из привилегий, что даёт принадлежность к власть предержащим, неспособность руководить процессом просто выбивала почву из-под ног.    Лень и некий пофигизм полицейского, а также его равнодушие и явное неуважение к городскому гостю, заставляли ЧонИна молча разрываться от ярости.    Но он ничего не мог поделать.    Шериф и тут попал в точку: антрополог не обладал никакими официальными полномочиями и мог быть лишь привлечён в качестве эксперта, да и то лишь в той области, где был стопроцентно компетентен.    Чертов ЧонДэ.    ЧонИн, подойдя к дому врача, прошел внутрь, от души шарахнув за собой дверью и перепугав двоих посетителей, сидевших в приёмной. Поднимаясь по лестнице, он надеялся, что ЧунМён уже достаточно отдохнул: антропологу были просто необходимы уравновешенность и спокойствие друга, чтобы как-то восстановить душевное равновесие.    Смуглый молодой человек постучался и, не дождавшись ответа, вошел в комнату товарища. Последний полулежал на кровати, с увлечением читая какой-то детектив, и при виде однокашника широко улыбнулся. Отложив книгу в сторону, учитель спустил ноги с кровати и медленно поднялся. – Кажется, боль отступила, и я снова могу существовать нормально, – проговорил он, осторожно прикасаясь к своему виску. – Как прошла встреча с МинХёком? – Он впал в отчаяние, – развел руками ЧонИн, – что естественно при такой потере. Но вот в доме мы встретили старшую сестру покойной, и я бы не сказал, чтобы она убивалась, услышав новость. – ДжиХён по природе не очень щедра на эмоции, – ЧунМён потянулся за пиджаком, висевшим на спинке стула, и набросил его на себя. – Вы что-нибудь обнаружили в комнате покойной?    Антрополог кивнул и загадочно ухмыльнулся. – Ты будешь весьма удивлён, когда услышишь о том, что у нас уже есть предполагаемый мотив преступления, – проговорил он. – В томах комиксов та юная леди прятала свои записи довольно компрометирующего толка. Она не указывала имён, используя цифровой шифр, но сама по себе эта находка является огромным шагом вперёд. – Это можно было предположить, – преподаватель в одних носках подошел ко входу комнаты и всунул стопы в тапки. – СольХён любила то тут, то там бросать двусмысленные намёки, а потом следить за реакцией людей. Но чтобы дошло до шантажа... – Дошло, – прервал приятеля смуглый юноша, раскрывая дверь и выходя в коридор. – В её вещах мы обнаружили довольно внушительную сумму денег. Когда мельник придет в себя, мы спросим, не он ли дал дочери эти купюры, но мне кажется, что это маловероятно.    Друзья пошли по коридору, и ЧонИн, первым сбежав с лестницы, распахнул перед другом дверь. – Этот идеолог обломовщины попросил у меня сделать соскоб с черепа для образца ДНК, – продолжил антрополог, застегивая куртку до горла и наблюдая за переобувавшимся учителем. – Можно по-быстрому провернуть это прямо сейчас. Череп до сих пор находится у него. Заодно сразу же и инициируем все анализы. – Хорошо, только прошу, постарайся поменьше ненавидеть нашего ЧонДэ, – с улыбкой вымолвил ЧунМён, накидывая на плечи ветровку. – Поверь, он старается, как может. – Не могу ничего обещать, – пожал плечами ЧонИн, выходя на улицу и невольно ёжась от порывистого и холодного мартовского ветра. – Надеюсь, что этот хмырь в форме всё-таки решит взяться за ум.    Учитель картинно вздохнул и последовал за своим другом, в душе молясь, чтобы очередной конфликт между антропологом и ЧонДэ не привёл к отлучению их от расследования. ***     Земля была настолько жесткой, что для того, чтобы вскопать, нужно было попрыгать на лопате. Ещё не до конца сросшиеся ребра препятствовали этому, так что эту работу снова пришлось отложить до лучших времён.    СеХун уже мог спокойно передвигаться и самостоятельно обслуживать себя, но вот о тяжелом физическом труде пока стоило забыть.    После весьма странного визита этого смуглого чужака, зачем-то разыскивавшего учителя, фермер смог лишь покормить кур и козу. Он слонялся по всей территории своих угодий, стараясь отыскать хоть какое-нибудь занятие, которое он мог бы выполнить.    Юноше просто необходимо было дело, иначе он опасался попросту сойти с ума.    Когда СеХун в третий раз подошел к ветхому фургончику, чтобы, наконец, принять окончательное решение, стоит ли его красить, кто-то перебросил через забор сверток.    Молодой человек сначала отшатнулся, а потом, кряхтя, медленно дошел до калитки и выглянул наружу. Субъекта, который совершил сей неожиданный жест, он не увидел; должно быть, тот уже успел скрыться из виду. Но вот дама с холщовой сумкой на плече, проходившая мимо, плюнула в сторону СеХуна и довольно метко попала ему в щеку.    Юноша немедленно подался назад и, заперев калитку, флегматично утерся тыльной стороной ладони.    Человек привыкает ко всему: и к ненависти, и к презрению. И даже к побоям. Что и ожидалось от венца творения.    Фермер вернулся к фургончику и осторожно сел на корточки – низко наклоняться он пока ещё не мог. Потянув за край шпагата, которым был обвязан сверток, он аккуратно развернул бумагу и присвистнул от неожиданности: внутри обнаружились хлеб, сыр и упаковка лапши быстрого приготовления.    Молодой человек нахмурился. И кто же этот доброхот, что решил его подкормить?    Конечно, существовала мизерная доля опасности... Например, что эти продукты отравлены, но СеХун не хотел и думать об этом. Бросив короткое: «Будь, что будет!», он снова завернул провиант и направился к дому, намереваясь сытно пообедать. ***     ЧонДэ затушил окурок в пепельнице и, поёжившись, уставился на череп с вылепленным поверх него лицом. Цементопластеровые черты были такими реалистичными, что, казалось, ещё чуть-чуть, и эта белая голова заговорит.    Но такого никак не могло быть, ведь она же неживая.    ЧонДэ потряс головой и опустил взгляд на железную коробку, лежавшую на столе.    Значит, СольХён и вправду кого-то шантажировала.    Но кого?    И правильно ли он поступил, уничтожив тот листок?..    Полицейский откинулся на спинку старого кресла и потер подбородок. Тогда ему показалось, что одна из записей компрометирует человека, который ему очень близок, и ради спасения репутации друга он пошел на прямое нарушение должностной инструкции.    С другой стороны, все остальные записи СольХён всё ещё у ЧонИна, и если этот намёк промелькнёт где-нибудь ещё...    Впрочем, об этом не стоит волноваться: городской выскочка слишком нетерпелив, чтобы кропотливо и скрупулёзно изучать эти комиксы и блокнотные листы.    Да и вряд ли тот человек, о котором подумал шериф, являлся убийцей.    ЧонДэ усмехнулся. Это надо же: даже сама мысль о таком казалась просто смешной!    В конце концов, никогда не стоит исключать вмешательство извне, и результат расследования может вообще указать на какого-нибудь чужака.    С другой стороны, основным принципом римского уголовного права было пресловутое «Ищи, кому выгодно», и до сих пор эта цитата является истиной в самом абсолютном ключе.    Служитель закона потянулся и заложил ладони за затылок. Подняв ноги на стол он прикрыл веки и начал думать.    Итак, кому выгодна смерть Кан СольХён, обычной деревенской восемнадцатилетней девчушки, которая только начинала жить и строила амбициозные планы на будущее?    Во-первых, жертва была с характером. Юная леди могла и нагрубить, и съязвить; в общем, она никогда не лезла за словом в карман.    Но за это не убивают.    Да, у девушки было мало друзей и довольно много недоброжелателей, но всё, чем ограничивались последние, – это выговоры лично СольХён и жалобы на неё МинХёку.    Во-вторых, самый распространённый мотив – страсть.    Но убитой не было и восемнадцати, да и особым темпераментом она не отличалась. Вряд ли такая практичная и холодная дама могла бы влюбиться в кого-нибудь без памяти. Таких людей обычно отпугивают сильные чувства, так что и это можно смело отбросить, как и ревность.    В-третьих, деньги. У СольХён были сбережения, и немалые, но жертва, скрытная по натуре, вряд ли бы стала о них распространяться. Кроме того, осторожная девушка специально не взяла купюры с собой в Сеул, видимо, опасаясь ездить с такой суммой. Да и хранить её в общежитии колледжа могло стать проблематичным.    А вот находки в виде комиксов с записями, блокнотных листов и денег довольно существенно расширяли список мотивов. ЧонИн, с его опытом в криминальных расследованиях, – надо отдать ему должное, – пришел к этому практически сразу же.    Выходит, девчонка шантажировала кого-то, может, даже не одного человека, а нескольких. Причины тут не столь важны: что для одного – ерунда, то для другого существенно.    Может, СольХён стала слишком жадной и требовательной, может, у её дойной коровы закончилось терпение... В любом случае, тут можно покопаться.    Только имена друзей лучше держать подальше от всей этой грязи.    ЧонДэ убрал ноги со стола и встал с кресла, потягиваясь и морщась от боли в пояснице. Надо бы ещё раз сходить к Исину за этим прогревающим гелем, а то чертов позвоночник совсем замучил...    Полицейский подошел к окну и задумчиво посмотрел вдаль.    А кого жертва могла шантажировать?    Да кого угодно.    У любого человека, даже одного из милых обывателей, в изобилии населявших Сольчан, могли оказаться скелеты в шкафу. Тут, в маленьком городке, где все всех знают, и сплетни разносятся с космической скоростью, информация любого толка приобретает особую ценность.    И особую силу.    Видимо, СольХён, решившись шантажировать людей, была шокирована тем, какую власть над ними ей давал сам факт того, что она знала кое-что о них. И это ощущение слегка сорвало девушке крышу.    Из-за недостатка жизненного опыта убитая не знала, когда стоит остановиться; просто не почувствовала этого.    И, как следствие, поплатилась собственной жизнью.    Шериф прикоснулся кончиками пальцев к холодному оконному стеклу, наблюдая за тем, как вокруг них из-за разницы температур образуется конденсат.    Мог ли СеХун прикончить девчонку?    Разумеется, но тогда причиной преступления стал бы не шантаж, потому что фермер вернулся в родные пенаты не так давно, и СольХён просто не успела бы провернуть операцию с ним.    Да и чем шантажировать паренька? Своё он уже отсидел... – Остаётся только надеяться, что это не он, – прошептал ЧонДэ, прикасаясь ко лбу.    Услышав позади себя стук, он вздрогнул и обернулся. В дверях стояли ЧонИн и ЧунМён. – Мы пришли взять соскоб, – хмуро объявил антрополог с такой интонацией, будто хотел сказать: «Будь ты проклят!». – А также узнать, как ты тут, – попытался сгладить неловкость учитель. – Прошу вас, – служитель закона указал ладонью на череп. – Я незамедлительно отвезу все биоматериалы в город.    Смуглый юноша, не обратив внимания на эти слова, взял череп в руки и, перевернув его, стал ковырять внутри ножом.    Шериф поморщился и повернулся к преподавателю. – Ты как? – сочувственно спросил блюститель порядка. – Лучше не бывает, – махнул рукой ЧунМён. – Если бы ещё помнил номер того поезда... Или самолёта... – Но память ведь восстановится? – поднял брови ЧонДэ. – Исин говорит, что да, – вымолвил учитель. – Надо сказать, этот парень, кто бы он ни был, удачно меня приложил...    ЧонИн, сделав соскоб, открыл было рот, чтобы позвать полицейского и попросить герметичный пакет, но внезапно застыл, прислушиваясь к разговору.    Беседовавшие хорошо знали друг друга и потому были абсолютно расслаблены. Этот чертов ЧонДэ может отлучить антрополога от расследования, но никто не запретит ему наблюдать за блюстителем порядка.    И смуглый молодой человек навострил уши, делая вид, что всё ещё занят с черепом.