Куколка

В первый раз они встретились два года тому назад. Уже целый год, целый грёбанный год Клэр провела в этом странном месте, с каждым днём всё сильнее ощущая, как медленно идёт ко дну кораблик её жизни. Просто погружается в пучину бесконечных интриг, секса и красивой музыки. Музыка была, пожалуй, единственной вещью, которую Клэр по-настоящему ценила в этом заведении. Она в то время была на подтанцовке у одной тогдашней «дивы» — роковой, высокомерной стервы с великолепными золотыми волосами, спускающимися волнами до самой талии, пронзающим ледяным взглядом и телом богини. У неё и никнейм был подходящий — Лилит. Не то чтобы они дружили. Но Клэр часто задерживалась с Лилит после выступления (хоть и случалось это крайне редко — «диву» заказывали почти каждый вечер, даже если она не танцевала), просто чтобы поговорить. Пускай чаще говорила именно Лилит. — Нет, я уверена, — она морщила свой прелестный носик и придирчиво осматривала новый сценический костюм, — они совершенно не умеют подбирать амплуа. Начинает казаться, что я — обязательный предмет обихода этой дыры! Такое чувство, что всё, что мне нужно — это пару раз вильнуть задом, и за мной галопом поскачут заказчики. — Тебя такое не устраивает? — наивно удивлялась Клэр, с грустью глядя на своё отражение в огромном зеркале. Она себя не любила. — Нет! — нервно отозвалась Лилит, одёргивая короткое полупрозрачное платье из белого шёлка. — Падший Ангел, — хмыкнула она и обернулась к Клэр. — Скажи, мне идёт? — Тебе всё идёт, — ответила Клэр, и это было правдой. Стройному, словно выточенному из мыла телу Лилит шло абсолютно всё. Не то, что ей. Иногда, глядя на себя в зеркало, осматривая своё трико-купальник, в котором она выступала, Клэр мечтала разбить зеркало и осколками порезать себе лицо. Так хотелось зажмуриться и больше никогда не смотреть на это худое, по-мальчишески ломанное тело, вытянутое — лошадиное! — лицо и короткие волосы. Так хотелось видеть в зеркале кого-то другого, хоть ту же Лилит! Кого угодно, только не себя. Поэтому Перо так часто проводила время с ней, смотрела на неё, слушала её, боготворила её. И ненавидела себя. — Будем считать, что это не лесть, — хмыкнула Лилит и подошла к Клэр, сидящей на пуфике у стены. — Сегодня я постараюсь освободиться пораньше, — шепнула она, слегка скривив губы в улыбке. — У меня сюрприз для тебя. Сможешь дождаться? Можешь даже здесь посидеть. Перо кивнула. Возвращаться в свою комнату, которую она тогда делила ещё с восемью девушками, не хотелось совсем. Когда Лилит ушла, Клэр ещё долго сидела на пуфике и бессвязно скользила взглядом по гримёрке. У звёзд они были. Они им были разрешены, они им полагались. Часто в гримёрках можно было найти цветы и разные безделушки, которые приносили подкупленные официанты и охранники. В букетах часто оставляли записки с предложениями. Это было тоже, что «заказать», но более изощрённей. Отказать было труднее. Это всё Клэр знала по рассказам Лилит, ведь у неё самой никогда не было гримёрки. Даже когда она работала в «Кабаре», личной гримёрной и тогда у неё не наблюдалось. Но, по крайней мере, там она выступала сама. Там она была танцовщицей, а не безликой девушкой из массовки, которой она стала сейчас. Она до сих пор не знала, почему её продали (в документах было указано «перекупили», но Перо не была так глупа), почему в этой чёртовой танцевальной студии решили, что она «недостаточно хороша» и просто… выкинули её. Выбросили на сцену, заявив, что подтанцовка для неё — идеальный вариант. Кажется, за неё хотел поручиться кто-то — вроде заместительница их тогдашнего учителя — но нет. Отказ. Не годится. Некрасива. Неряшливая. Изломанная. … Когда кто-то постучался в дверь гримёрной, Перо уже начинала засыпать, медленно сползая с пуфа прямо на пол. Стук вывел её из оцепенения, но отвечать она не торопилась. Мало ли. Дверь толкнули и в комнату впорхнуло… нечто. По-другому сказать было нельзя. Перо в упор уставилась на высокую девушку в странном фиолетовом платье, выглядящим больше похожим на кусок лоскутного одеяла с блёстками. Длинные тёмные волосы были забраны в, мягко говоря, неаккуратный хвост и выглядели так, будто их не чесали минимум дня два. Но больше поражало лицо. Нереальные пропорции создавали выражение… карикатурной красоты. Широкие, но при этом острые скулы, пухлые, немного бледноватые (из-за смуглого цвета кожи) губы, маленький вздёрнутый носик, высокий лоб, почти прямые брови… и глаза. Небольшие, обрамлённые длинными ресницами, и блестящие, точно маленькие звёздочки. Девушка выглядела так, словно она была не отсюда. Не из этого заведения, не из этого города, не из этого мира. — Мне нужна Лилит, — заявила она непривычно нежным, почти детским голосом. — Она здесь? Вся её возвышенность разбилась за мгновение. Клэр передёрнула плечами. — Нет, — буркнула она. — Она занята, но обещала скоро вернуться. Тебе она зачем? Её часто ругали за то, что она всех звала на «ты», называя хамкой. Люди требовали от неё уважения. Инопланетянке, похоже (Перо мысленно прозвала её так), было ни жарко, ни холодно. — Надо, — ответила она пожав тонкими плечами. — По поводу… работы. А ты кто? — Её… коллега, — слово «друг» было лишним в этом заведении. — Жду, когда она вернётся. — Зачем? — Надо. — Как и мне? — Наверное, — такой… откровенно нелепый диалог, подумала Перо, едва улыбнувшись. — Тогда я её подожду, — заявила Инопланетянка, проходя в комнату. — Двигайся, — сказала она, подойдя к Клэр. Вообще, в гримёрке ещё было полно места, куда можно было сесть, и, по-нормальному, Перо должна была это сказать. Но вместо этого она привстала и подвинулась, позволяя «гостье» усесться рядом. Они просидели молча минут семь. — Как тебя зовут? — спросила Инопланетянка, даже не думая хоть немного отодвинуться от Клэр. Та на секунду задумалась, вспоминая свой никнейм. — Вишня, — Перо помолчала минуту, а затем спросила в ответ. — А ты? — Мелисс… ой, то есть, Полукровка, — оборвала себя девушка, наморщив лоб, словно ругавшая саму себя за оговорку. — Вроде бы уже два с половиной года тут торчу, а всё никак не могу запомнить! — она улыбнулась неестественно большой и чистой улыбкой. Чем дольше глядела на неё, тем меньше верила Клэр в то, что Полукровка работает здесь столько времени. — Ты живёшь здесь три года? — ужаснулась Вишня. — Ну да, — снова пожала плечами Полукровка. Что-то смущающе детское пряталось в этом жесте, но Перо не могла понять, что. — Я тебя раньше тут не видела, — прямо сказала она, нахмурившись. — Может, просто смены не совпадали, — в который раз пожала плечиками Инопланетянка и тут же улыбнулась, слегка прищурившись. — Я бы тебя точно заметила. Такое лицо трудно забыть. — Кто бы говорил, — мгновенно завелась Перо, приняв заявление на свой счёт. — С лицом аниме-куклы я бы не говорила о чужих физиономиях. — Я просто заметила, какое оно у тебя подвижное, — даже если Полукровка и обиделась, виду она не подала, продолжая улыбаться. — Очень экспрессивное, мимика яркая… Клэр мгновенно смутилась, мысленно обозвав себя лицемерной гадиной. — Извини, — шепнула она, склоняя голову. — Ты пытаешься быть грубой, когда тебе говорят о внешности, — Инопланетянка не пыталась поддеть Перо, она, скорее, говорила это себе, рассуждала, анализировала. — Грубость тебя не портит, но повода так реагировать я не вижу, — вот это она уже сказала, глядя на Клэр, которая от её слов покрылась стыдливым румянцем. — Просто… — замялась Вишня, пытаясь объяснить новой знакомой свою… проблему. Объяснить, не касаясь её. Проблемы. — Ты очень красивая, — Перо подумала, что сейчас пар пойдёт у неё из ушей. Ей не говорили ничего подобного уже года… полтора; стало так стыдно, так приятно, но единственное, что она смогла сказать, это: — Спасибо. Ты тоже… — Я это знаю, — спокойно ответила Полукровка, вогнав Клэр в лёгкий ступор. — И меня это бесит. Я знаю, что с моим лицом что-то не так, что оно у меня слишком… красивое. И это делает меня уродливой для себя. Странно, да? — Немного, — заторможено сказала Перо. Ещё две минуты протекли в тишине. Под потолком пару раз моргнула лампочка. — Слушай… — начала было Клэр, но Инопланетянка прервала её, резко встав с пуфика. — Пойдём, — позвала она, беря Вишню за руку и едва не подтаскивая к столу Лилит, заваленному косметикой. — Ты что задумала? — дёрнулась Перо, когда девушка усадила её на вертящийся стул и наклонилась вперёд, изучая лицо. — Думаю, Лилит не обидится… Трижды проматерилась Клэр, и про себя и вслух, пока Полукровка лёгкими движениями красила ей глаза и губы, приговаривая «Лилит не обидится». И трижды она подумала, что ничего нежнее этих рук она не чувствовала. … Как выяснилось, Полукровка должна была договориться с Лилит, чтобы выступить с ней дуэтом на ближайшем «бонусном вечере», в котором совпадали их смены. Это получилось не сразу, так как сначала ей пришлось выслушать довольно длинную, полную презрения тираду в свой адрес, когда Лилит поняла, что Инопланетянка брала её косметику. Реакция была неоднозначной. Перо уже была готова ответить Лилит, которая продолжала извергать недовольство, когда танцовщица повернулась к ней и едва не взвизгнула от удивления. — Ты выглядишь потрясающе! — восклицала Лилит, оглядывая наведённый марафет. — Почему ты не красилась раньше? Ответить Клэр не могла, но этого и не требовалась — Лилит уже переключилась на разговор с Полукровкой. — Мне говорили, что ты великолепна в своём деле, — она некрасиво сморщила носик и фыркнула, — так что я просто вынуждена согласиться на дуэт! Но, учти, милочка, — Лилит сверкнула глазами, подойдя к девушке почти вплотную. — Ещё одна такая выходка — тебя могут сильно наказать. И тогда случилось что-то необъяснимое для Вишни. Инопланетяночка вмиг словно стала ниже, плечи поникли, по телу пробежала дрожь. — Только не говорите папе! — всхлипнула она, едва не плача. Клэр на минуту подумала, что она говорит о Папочке, но почему-то почти сразу отмела эту мысль. — Посмотрим, — хмыкнула Лилит в ответ. — Что это было? — наконец спросила Перо, когда Полукровка ушла, и они вновь остались одни. — Я слышала про неё, — рассмеялась Лилит. — У неё папаша тронулся умом после смерти жены, начал видеть в дочери её призрака, или типа того… Короче, он чего только с ней не делал: бил, орал, насиловал — и всегда в конце говорил, что мать никогда не любил. Ну, у неё тоже крыша немного поехала после такого. А потом он уже и выносить её не смог, вот и продал… Мне это Папочка рассказал однажды, когда я… Перо её больше не слушала. — Ладно, не о ней речь, — Лилит придвинулась ближе, пронзительно глядя девушке в глаза. — Скажи, Клэр… Ты мечтала бы снова вернуться на сцену? — Что? — Понимаешь, я недавно разговаривала с Папочкой, и он предложил… … Они переспали той ночью, и чем меньше Клэр будет помнить об этом, тем лучше. … Она едва не заплакала, когда ей сказали, что Лилит не сможет выступать в «бонусный вечер», что она подвернула ногу на тренировке, и теперь Полукровке придётся выступать одной. Однако, Лилит заявила, что в программе уже заявлен дуэт, а обманывать публику — последняя низость. Поэтому, она готова предложить одну девушку из своей подтанцовки. … *Liza Pastor — Do U wanna be My luv Клэр волновалась, и это было слабо сказано. Почему всё несётся так быстро? Почему нельзя остановиться хотя бы на мгновение, чтобы отдышаться и понять, что происходит? Сегодня она впервые будет танцевать соло. На шесте. В голове одной волной прокатываются воспоминания о прошедших месяцах. Она больше не танцует в массовке, она работает дуэтом, то с Полукровкой (которую в итоге перевели на их смену), то с Лилит (которой скоро исполнится тридцать, и Клэр до сих пор не понимает, почему «дива» так нервничает из-за этого). Её оценили после их первого выступления. Теперь она ночует в другой комнате, которую делит с Инопланетянкой, и часто ночью слышит, как та бессвязно шепчет: — Папочка меня не любит. Иногда Вишня ложится к Полукровке, и тогда она затихает; кошмаров больше нет. И именно в это время Клэр начинает думать о смуглой коже девушки, об острых скулах, о мягких губах… и о блестящих, словно звёзды, глазах. — Эй, Вишенка, — как раз вовремя. — Твой выход через десять минут. Это она. Полукровка смотрит на Клэр, и во взгляде читается гордость. — Ты чудесно выглядишь, — Перо только морщится: сейчас она врёт. В голосе ни грамма искренности, и пока они не останутся вдвоём, она и не появится. Инопланетянка перестала быть инопланетянкой. Пропала та детская открытость, появилось девичье кокетство. Пропала непосредственность, появилась экспрессия. Пропала нежность, появилась гордость. Перо не нужно было рассказывать ей про ту самую ночь. Когда дверь закрывается, Полукровка подходит к Клэр и крепко обнимает её за плечи, при этом поправляя ярко-алое короткое платье. — Ты правда выглядишь отлично, — она едва касается губами её щеки; в губы не целует — боится смазать рубиновую помаду. — Всё будет отлично. … Тонкое тело скользит по шесту, словно змея. Напряжённая спина, выгнутая дугой, навивает ассоциацию с дикой кошкой. Обнажённые плечи то и дело скрывает взметывающаяся копна волос, поблёскивающих от лака. Алые губы приоткрыты в немом полу-стоне, руки в элегантных изумрудных перчатках то появляются, то исчезают, бесконечно то находя, то теряя опору шеста. Стройные, как у лани, ноги неустанно, плавно ступают вокруг, периодически игриво вздёргивая колено. Она вьётся на шесте, словно её тело — это виноградная лоза, ласкающая взгляд своей свежестью и гибкостью. Страсть и сила тела полностью передаются движениями, отточенными и пластичными, и в то же время необузданными и дикими, как дым от огня свечи. Неподражаемо. … Клэр видит всё как сквозь красное стекло. Ей провожают аплодисментами, кто-то свистит, кто-то зовёт на бис. Она проскальзывает в свою (!) гримёрку и устало падает на стул. — Я же говорила, — слышится из-за спины, и Перо широко улыбается, видя в зеркале, как Полукровка подходит к ней и кладёт руки на её плечи. — Всё прошло великолепно. Дверь открывается, и комнате возникает Альбер, их второй директор, собственной персоной. — Вишенка, — тепло улыбается он. — Умница, слов нет! Зал в ауте! Он секунд десять смеётся, а затем произносит: — Кое-кто попросил продолжения. Отказать было невозможно. Кладёт на край стола маленький ключ с ярлыком, на котором написан номер комнаты, и выходит в коридор, бросив напоследок «у тебя пять минут». — Наверное, стоит переодеться, — неуверенно шепчет Клэр, боясь взглянуть Полукровке в глаза. Минуту они молчат. — Да, — отвечает девушка бесцветно. — Да, стоит. В голове шум ветра, качающего вековые деревья. Полукровка выходит из гримёрной, оставив Перо переодеваться. Она так и не сказала ей, что скоро начнут создавать новую труппу Элиты, и, может быть, они будут там вместе. Но сейчас это слишком больно для неё. А Мелиссе уже хватило боли сполна, и больше её она чувствовать не хочет. … Микеле проснулся от еле слышного шёпота, пронзающего комнату тонкой паутинкой. Спросонок он замотал головой, пытаясь вслушаться в почти беспрерывный поток слов, которые, было слышно, повторяли очень быстро. «Голос Полукровки!» — понял наконец Мике, слегка приподнимаясь на локте, вглядываясь в темноту спальни. Судя по звукам, девушка металась по кровати, скорее всего, ей снился кошмар. — Пчкаменянлюбитпчкаменянлюбит… — повторяла Полукровка слегка сорванным шёпотом. Микеле уже хотел подняться и разбудить её, но вместо него встала Вишня (Мике определил, что шаги раздались от её кровати) и почти неслышной поступью подошла к продолжающей метаться девушке. — Папочка меня не любит, — всё-таки разобрал Микеле. Послышался лёгкий скрип, возня простыни, и наконец наступила тишина. Последнее, что нарушило покой этой ночи, были слова Вишни: — Спи, моя Инопланетянка. Микеле устало вздохнул и вновь закрыл глаза. Спать хотелось дико.