Парфюмер. Невостребованные ромашки/Unclaimed daisies

…       На кухне Дже сразу прошел к довольно большому лифту для транспортировки готовых блюд, положил свою ношу и, повернувшись ко мне, с гримасой дичайшего презрения прошипел:       — Триста, мать их, гребаных долларов за пару! — тут его дыхание, сбившееся скорее от возмущения, чем от тяжести, перешло в сиплый кашель. Дже жестами показал мне, чтобы я тоже забирался в лифт. Злые азиатские глаза, пылающие праведным негодованием, а еще больше нежелание быть в одной компании с людоедами, чьи шаги раздавались в пустых коридорах заведения, оказались достаточными аргументами. Я втиснулся в кабину лифта, стараясь не касаться на всякий случай и мешка — не хотелось случайно оживить ни одно из тел, лежащих в нем: мало ли что взбредет в акулью голову, да и в голову очнувшейся в черном мешке девчушки.       Две вещи примиряли меня с заточением в тесной темной коробке. В заднем кармане брюк лежал электрошокер, подарок старого друга Эмерсона (и я им воспользуюсь при малейшей попытке каннибалов причинить мне вред!) — это первое. Второе — возможность быть наблюдателем, никем не обнаруженным, но следящим за происходящим в щель предусмотрительно не прикрытой до конца дверцы. Не случилось... Свет в щели погас под громкий лязг сведенных створок, и лифт стал плавно спускаться вниз — видимо, Дже Хи нажал одну из кнопок, отправив меня в неизвестность. А внизу дверцы лифта распахнул крупный мужчина в форме — узнавание было мгновенным, таким же, как и обоюдное изумление:       — Нед?! Ты что тут делаешь?       — Эмерсон… Что ты тут делаешь?!       Эмерсон Код всегда первым восстанавливал самообладание, и сейчас он быстро вернул себе инициативу, окинув меня изучающим взглядом.       — Я тут работаю, а вот как тебя принесло в три часа ночи в городскую тюрьму — большой вопрос!       — Парни, можно я не буду сейчас плакать от умиления? Личное оставьте для свидания, — прервал все наши расспросы спустившийся по лестнице Дже Хи, но шутка прозвучала как-то бесцветно и вымученно и я, не услышав в голосе Дже привычного самодовольства, решил, что он все еще оплакивает свои туфли, но, оказалось, он просто сосредоточен на сделке. - Мы здесь вообще-то ради дела, не так ли, офицер Код?       Я, признаться, был в шоке и от встречи, и от осознания, что в этой мерзкой авантюре а-ля «Трупная кулинария на выезде» участвует Эмерсон, покинутый мной старый друг из прошлой, как я надеялся, жизни. Правильнее было бы тут же сбежать из этого безумного места как можно дальше. Но было уже поздно что-то менять - я, похоже, вляпался по уши. И я упрямо хотел закончить дело, из-за которого оказался здесь. А после не иметь никаких дел с этим корейским махинатором: как я теперь понимал, для него не было денег, что плохо бы пахли.       — Точно! К делу! Пойдемте за мной, заодно и я посмотрю на товар, — проговорил Код и повел нас вглубь помещения, оказавшегося столовой. Когда Дже, добровольно принявший на себя обязанности курьера-носильщика, сложил "поставку" на внушительного размера стол, Эмерсон присвистнул:       — А ты ловкач, Дже Хи — достать целую акулу! Я уже начинал думать, что это никому не по силам и гнусному стервецу снова удастся над нами посмеяться. Мало ему стейка из акулы на «последний» ужин, так еще и условие поставил — выбрать самому кусок! Если бы не ты, он бы еще минимум неделю коптил небо, а моей смене выговор не нужен! Ребята из третьей уже пострадали ни за что! Как будто это так легко — достать акулу! — Эмерсон чуть не приплясывал от возбуждения в предвкушении ожидаемого шоу, но Дже Хи не спешил расчехлять мешок.       — Погодите-погодите! Так нужен был труп акулы, а не девушки? — я решительно ничего уже не понимал, да и от акулы в мешке была лишь голова.       — При чем тут девушка? При чем тут трупы? Что за странные мысли лезут в твою голову? Есть смертник — отвратительный тип, настоящий душегуб и низкое животное. Он потребовал на последний ужин стейк из акулы, но при условии, что он сам укажет, какой именно кусок из целой туши будет его последней трапезой. Сколько угодно акульего мяса в продаже, но никто из рыбаков не тащит из моря целые мерзкие туши на рынок, чтобы не дразнить лишний раз покупателя ненужными ассоциациями. Разделанные! Они все разделанные, Нед! И вот таким образом, негодяй уже две недели свою казнь оттягивает. Ребят из той смены лишили премии, и нас это тоже не минуло бы: "Невыполнение последней воли приговоренного - это ни что иное, как манкирование своими служебными обязанностями и, как следствие, расходы госсредств на содержание мертвеца." - Эмерсон, видимо, цитировал речь своего босса, потому что при этих словах возвел указательный палец вверх и воздел глаза к небесам. - Наш начальник не такой уж плохой старик, но и он не последняя инстанция. Да и стать посмешищем в глазах коллег кому охота? Наша образцовая тюрьма потом годы не избавится от какого-нибудь прозвища типа "Рыбный ресторанчик старины Вайта". И если бы не вы с Дже и не эта туша, то завтра приговоренному опять удалось бы улизнуть от дамы с косой. Но теперь уже нет, не улизнет! Я лично схожу за ним и разбужу — пусть выбирает свой лакомый кусок и катится в преисподнюю, где ему давно котел приготовили! — даже во время разгадки самых сложных дел, когда мы были напарниками, Код не выглядел таким довольным - он явно был уверен, что оказался на высоте и станет героем дня для своих "ребят".       Дже, который во все время "речи" Эмерсона демонстрировал терпеливое внимание, притушил его радость:       — Вообще-то от акулы тут только голова. И радует, что твои коллеги настолько пострадали от вашего подопечного. Значит, они не будут в претензии, каким именно способом именно этот смертник отправится в адский котел…       — Почему голова? Судя по размеру мешка, вроде должна быть целая туша… — Эмерсон непонимающе уставился на "посылку", а я, хоть и начал подозревать, что меня очень грамотно обвели вокруг пальца, всей картины интриги еще не понимал, поэтому свои вопросы оставил при себе и решил послушать дальнейшие объяснения Дже Хи.       — Видишь ли, офицер Код, мой новый дорогой друг — твой старинный, как я понял, приятель - не захотел прикасаться к девушке без перчаток, дабы не «оживить» ее ненароком. Я, помня наш с тобой давешний разговор, почему-то поверил, что Нед может вернуть к жизни невинную жертву. А после будет не в состоянии ее умертвить — не хватит духа убить малышку, — тихие интонации терпеливого учителя, которые Дже Хи сымитировал безупречно, в следующий миг сменил карающий глас прокурора. — Угрожал (!) мне (!), что, после чуда воскрешения, я (!) откину копыта, не оставив завещания!!! Принцип равноценного обмена, да, Нед?! И это не было похоже на розыгрыш — вот в чем вся соль! Так что, я немного подумал, сложил два и два…       Эмерсон, все еще не видя в речах Дже никакого смысла, прервал жаркую речь прохиндея, вызвав у меня досаду — становилось любопытно, до чего еще тот додумался:       — Какая девушка, что за чушь ты несешь? И при чем тут наш договор?       — В мешке труп юной девушки, — обычная деловитость вернулась к Дже Хи и в его уравновешенную речь. — Она погибла от глупости и тщеславия тупого юнца, а как рядом с ее телом оказался Нед, я расскажу тебе за бутылкой обещанного мне «Шабли». Но сейчас, если ваши россказни не пустой треп, у нас есть возможность воскресить бедняжку. Твоему же смертнику давно пора перестать «коптить небо» — это и есть «два плюс два», где мой плюс не единственный. Судите сами, выигрывают все, кроме смертника, пережившего свою казнь: слегка подтолкнув торжество замешкавшегося правосудия, возведем твою смену в герои (бульварной хроники, уж точно), а мы трое, вернув родителям их дочь, получим бонус к моральному удовлетворению — весьма неплохие наградные. Я достаточно знаком с отцом пока еще мертвой девочки, чтобы это утверждать. И это, Нед, не считая тех денег, что нам по контракту причитаются за духи в ее память, создание которых ты, разумеется, осуществишь. Так что сейчас не время вопросов, Эмерсон, просто веди поскорее сюда этого ценителя морепродуктов. Я насквозь провонял рыбой, костюм после амбры надо будет отдать в химчистку, а ботинки благодаря ужину твоего друга из глубины его нежной души придется выбросить и, что совсем уж нехорошо, мне может перестать быть интересно. Время делать бизнес, парни!