Парфюмер. Невостребованные ромашки/Unclaimed daisies

«Да что ж такое! Был на мне этот шарфик или нет? Утром я его брала и повязала на ремешок сумочки – факт! Или это было только в моих планах, и любимый аксессуар так и остался висеть в гардеробной на подставке для зонтов? Да нет же, платок был! Я же проверила, выходя из машины, не ослабился ли узел на скользкой шелковой ткани. Эх, спросить бы Дже Хи, но он сегодня весь день сам не свой из-за похорон. Впервые он так открыто переживает, хотя хоронить таких юных всегда тяжело. Так жаль бедняжку Ю... А ведь Чхве - корейцы, люди из диаспоры Дже и, возможно, они номинально вообще родня... Очень может быть… А вот был ли при мне шарф – вопрос. Дже мог бы сказать со стопроцентной точностью, он не упускает деталей, не в пример Натаниэлю – этот выше ягодиц вообще глаз не поднимает, нахал! И хотя память, в том числе визуальная, у моего зама абсолютная (или так не говорят о памяти?), не буду беспокоить Дже Хи сегодня. Он, хоть и старался выглядеть «Дже Хи Могильным Камнем», был сам не свой, а тут я с такой ерундой! «Шарфик»! Шарфик, шарфик... Еще не меньше пяти десятков лежат в комоде дома, а я весь день думаю об этом «счастливом». Уж не потому ли, что высокий, неуклюжий и до смешного застенчивый красавчик-курьер оказался полным совпадением моего «идеального типажа», и я снова «влипла»? И снова «заветный» шарфик был на мне, как всякий раз, когда я встречала мужчину своей мечты, с которым потом у меня случался головокружительный роман? О-оооо, а как без этого – слышу голос любимой мамочки: «Головокружительные романы, серьезно? Это о тех двух неудавшихся свиданиях с летчиком и регбистом, Николь? Романы, моя дорогая дочь, заканчиваются не обещаниями позвонить «как-нибудь», уж поверь моему опыту». Мамочка, хоть и замучает занудством, но в ее словах есть смысл, этого не отнять. А вот платочка жаль, если я его «посеяла», все же он мой «официальный» и единственный «талисман любви». И если я его не оставила в доме у Дже Хи, когда утром забежала позаимствовать в холодильнике бутылку воды перед тем как отправиться в оранжерею, то мне придется завести себе новую вещичку «на удачу» и начать принимать витамины для памяти. Что-то я стала слишком рассеянной - не запастись питьевой водой и потерять платок, для одного дня многовато промахов». Но рассеянность Ник Михельсен можно было объяснить, и потеря памяти тут ни при чем. «Золото Кинабалу», её три «золотые девочки», сегодня на рассвете зацветут. Растения на тринадцатом году их жизни презентовали Дже бог весть какие его партнеры (Ник предпочитала не знать всех дел своего делопроизводителя, чтобы спать спокойнее) и девушка, садовод-любитель, почти три года ухаживала за своими «сестренками», опасаясь, что первые месяцы после стресса перелета для орхидей могут стать последними в их жизни. Но у нее все получилось – цветы выжили, прижились и через несколько часов произойдет чудо. Этот момент Ник не собирается пропустить ни за что! Во-вторых, снять все на видеокамеру для своего блога. А значит, нужно не только установить штативы с видеоаппаратурой, протянуть удлинители, позаботиться о дополнительном освещении, но и дожить до утра самой, не умерев с голоду, для чего она запаслась, в-третьих, «подножным кормом» по разумению ее заносчивой родни. Но по ее мнению, у нее на ужин самая вкусная еда на свете – китайские блюда в картонных коробочках из ресторанчика в Маленьком Шанхае. Пир вечером, а утром чудо! Ради этого можно и не спать всю ночь, покачиваясь в любимом гамаке у бассейна Дже, мечтая в полудрёме о прекрасном Принце-Курьере, который приносит своей возлюбленной Принцессе-Садовнице ее потерявшийся голубой платок. *** После ухода Дже Хи и отца Ю-Ми, я не стал мешкать и засобирался домой – спать-спать-спать!!! Иначе в голову полезут мысли, которые давно не дают покоя – о духах. О том, что есть духи «на память о…», ведь пробы с мертвого, живого, вышедшего из комы, приговоренного к смерти, не подозревающего о балконе, летящем ему на голову – все эти пробы будут, и точно разнятся нюансами тончайших ароматов. Вот эти мысли уводили далеко, так далеко, что я не раз ловил себя у черты, за которой, по моему мнению, начиналось безумие и бред сошедшего с ума парфюмера. От мыслей этого толка избавиться можно было напившись до беспамятства. Я пробовал уже пару раз. Помогало уснуть. Но мысли, отключаясь вместе с утонувшим в алкоголе мозгом, возвращались всегда с рассветом, да еще приводили с собой такую невыносимую похмельную головную боль и апатию, что эту практику «недумания» я решил не использовать вовсе. А если загнать мечты об идеальном аромате в дальний угол, то тут же приходили угрызения совести – я забывал Чак. Свою Шарлотту я вспоминал, лишь заставляя себя думать о ней. И все чаще в моей руке вместо флакончика духов с ароматом мертвой любимой обнаруживался шарфик вполне живой мисс Ник - Николь Михельсен, управляющей. Конечно, это предательство! Однозначно! Мое сердце предает Мою Любовь к Чак! Конечно, это не предательство! Это мой Разум, уставший от перегрузок, жаждет освобождения от сожалений и заявляет свое законное право на желания. Конкретные желания, которые я пытался контролировать, а то и гнать, насколько это возможно. Получалось плохо. А еще хуже, что эти мысли заставляли меня чувствовать себя школьником, застигнутым за неприличным… Но обмануть самого себя – задача сложная. Мне хотелось близости. Помимо физического слияния (оно было в списке «стыдных желаний», но где-то на десятом месте этого странного рейтинга), мне хотелось поцелуев, объятий, ощущения живого существа рядом: «Ты трогал кого-нибудь по-настоящему, Нед?». Олив, милая малышка Олив, знала бы ты, как тяжко мне сейчас и как часто я вспоминаю те твои слова! Как неудержимо хочется случайно (специально!) соприкоснувшихся пальцев на передаваемой кружке чая, тепла бедра Своей Девушки, прижатого к моему бедру на тесном диванчике «для двоих» в кинотеатре. Ее теплое дыхание на своей шее я почти ощущаю, ложась в одинокую неудобную постель. Меня донимает видение одного на двоих разделенного эклера и сладкого крема на ее губах – еще более сладких, чем все лакомства мира – мне ли не знать вкус ее губ, сладость этих поцелуев… Не через пленку, не на расстоянии, а вместе и рядом. И желательно, долго и счастливо. И надо что-то сделать, чтобы не в грезах, наконец не в грезах! Но надо вернуться домой, принять какой есть, а не очень горячий душ (вот интересно, коммунальщикам в аду (а там их место!) тоже в котлах светит еле теплая водичка, за которую они должны платить, как за горячую?) и выспаться – спасибо денек был адовый, и глаза сегодня сами собой слипаются. Засыпал я счастливым, как младенец, который подарил миру открытие колеса. Все же день был удачным, несмотря ни на что. Но вскоре сон перешел от «радуг и единорогов» к темным коридорам окружной тюрьмы для приговоренных к смертной казни, где за каждым углом поджидал «смердяк», мерзко улыбаясь и протягивая то нечистоты, то цветы, то флакончик с духами Чак, выспрашивая одно и то же: «Тебе нравится мой аромат?». Может, оно и к лучшему, что уже не в первый раз снившийся кошмар прерван, пусть выспаться не получилось снова – три часа сна, а по ощущению пять минут. Радуясь, что муторный сон, обычно оканчивающийся болезненным пробуждением и долгой, мучительной рвотой, исчез, я все же раздосадовался, увидев от кого был спасительный входящий сигнал. «Опять Дже Хи! Снова этот неугомонный мучитель!» - внутренне бушевал я, избегая думать, что кроме Дже никто не мог писать мне смс, никто, исключался даже мистер Суреш, он попросту не удосуживался писать сообщения и вообще пользовался стационарным аппаратом в лавке... Горькую правду подсластила новость: «Завтра после рассвета в моем саду расцветет Пафиопедилюм Ротшильда - приглашаю отметить событие бокалом вина. Не опаздывай, любимая. Тебя ждет награда: два колоса Золота Кинабалу из трех – твои. Считай это дополнительной премией, партнер». Я так обрадовался грядущему приобретению, что даже решил спустить Дже Хи шуточку насчет «любимой» - врежу ему в следующий раз. А сейчас меня, бывшего пирожника, ныне парфюмера, заполнило предвкушение встречи с чудом. Как тут уснуть опять, когда времени осталось не так уж много? Ровно чтобы собрать гордо именуемое «оборудованием», погрузить это в рюкзак, выпить растворимое какао и домчать на фургончике до дома внезапного «мецената».