Софист, часть 3. Вершина

      Ночь. Лента реки. Вереница заснеженных гор.       Конь. Свет из копыт. Ниспадающих звёзд аллюр.       Дорога дальняя стелется в края неба глубокого.       Софисту снился сон в тёмных красках, суля поход трудный на зиму глядя. (иллюстрация 006) Очередное сновидение уступило подсознательному желанию жить в Хиллтопе, явив спящему полёт совы над ещё не замёрзшим горным озером. (иллюстрации 007-009) Так и проснулся Софист, когда навь совпала с явью – рассветом за окном.       Выспавшееся сознание и радо было бы понежиться минуток эдак сотню, да зверский голод скрутил пустой желудок, а мочевой пузырь пригрозил прямо здесь и сейчас исторгнуть архимагическое заклятье водяной струи. Правда, всё это затмила мысль о том, что за ним кто-то поухаживал - раздев донага! И предатель Уллю бесшумно вспорхнул с насиженного места, обернувшись кольцом на левой руке.       Вчера была злость от профуканного шанса получить навык восстановления артефактов до последнего узелка маны и потери миллионов злотых прибыли, которую ещё можно было бы выручить за улучшение реставрированных артефактов, несколькими ящиками переданных мастеру на исследования - похищено на Самхейн. А сегодня Софист умилился, заглянув в спальню мага и увидев мирно спящего Дрогана, заметно тронутого недугом, но уже идущего на поправку заветными тропками лесисто-эротических снов юного друида, в достатке пойманных его ловцом снов, колыхающимся над дварфом. На его бедре спала Дорна, правую руку согнув вдоль, а левую… Софист закинул её левую руку сверху так, чтобы девичья ладонь накрывала мужской пах, по утрам обычно возбуждённый. Он не стал забирать своего ловца снов, решив оставить сей примечательный амулет в подарок старику – себе он ещё лучше сплетёт да всяких разных с целью создания коллекции разных тематических снов. Как бы Софист не обижался на Дрогана за «одержимость», именно юный баламут всколыхнул хиллтопское болото, привлекая к деревеньке прорву внимания сильных и вышних мира сего. Поэтому и роптал он. Передвинув обогревающую жаровню и доложив углей, парень открыл форточку, чтобы выветрить запах болезни и медикаментов, за ночь натасканных сюда Аялой и Мишей. Софист с кольцом в носу чутко улавливал вкусные запахи завтрака, но ему на скорый перекус вполне хватило солдатской походной галеты и берёзового сока из фляжки, а видеть остальных обитателей дома и задерживаться на неизбежное общение ему не хотелось – и без них впереди испытание декадой с Гавином. Вот и обернулся юный друид суровой ястребиной совой, поспешив улететь по своим делам. (иллюстрация 010)       Брюхатая Мара провожала мужа заплаканной. Не потому, что восемнадцатилетняя девушка безумно влюбилась в темнокожего двадцатипятилетнего парня или некому будет кормить долгие годы, а просто этой ночью её брату Барту вновь удалось отправить сновидческое послание родственникам. Рано или поздно наречённый Тарлансбом сможет лично являться во сне и общаться, а не просто слать свои рисунки. Но пока этого не произошло, связь оставалась по большей части односторонней. Теперь Софист понимал, насколько этой семье было бы легче, пропади мальчик безвести, а то постоянно бередит душу трогательными посланиями - мука…       Вообще десятки жителей Хиллтопа собрались поглазеть, как удивительный треант ходит на корнях и как на них удерживается охотник с зимним волком. Софист так и не превращался обратно в человека, летая птицей. Он легко променял тряску с Эйвэ на воздушные просторы ясного неба. Впрочем, наслаждаясь полётом, он не забывал указывать путь напрямик для этого смешно бегущего дерева с наклонённой вперёд шарообразной зелёной кроной. Вообще-то его сородичи неторопливы, а этот резво взял. Всё из-за корректировки его формы в момент перехода из Фейвилда в Торил через Астральный Океан, где мысли способны воплощаться усилием воли.       Не зря лошадка снилась Софисту – как нёсся вороным конём. Вчера была мысль наколдовать фантомную конягу, а сегодня решил сам ею обернуться.       - Бери и садись, - прокомментировал друид, когда перетёк из совы в человека, чтобы напоить зимнего волка зельем уменьшения и потом обратиться – статным конём.       Гавин не раз видел, как Топер весной и летом учил Софиста конной езде. Сам он посмеивался и на первых его занятиях деревенская пацанва вовсю хохотала. Но уже через декаду мальчишки с серьёзными лицами помогали всаднику с той или иной конской походкой, разной упряжью и другими секретами, что любой деревенщина едва ли не с пелёнок знает. Потом Гавин случайно застал тренировку Софиста с заклятьем фантомной лошади. Однако всё равно чернявый сильно удивился, когда заклинающий друид подставил ему собственный хребет да ещё и фыркнул, словно посмеиваясь вытянувшемуся лицу. А потом торопливо притопнул, когда треант вежливо так постучался в замок Отшельника, как сам себя именовал обосновавшийся здесь маг. Гавин подхватил изумлённого Терва, вновь ставшего «щенком», и вскочил на круп Софиста, справедливо опасаясь «отвратительной выездки». Впрочем, через час конь перестал путаться в ногах и аллюрах, зато всадник отбил себе всё и натёр такие мозоли, что про себя в который уже раз проклял сволочного подлеца.       Всадник, скачущий по воде – запоминается надолго и до самой крошечной приметы. Всадник, которого конь несёт по воздуху – раскрывает цель маршрута. Всадник в плаще из листьев да галопом вихляющий меж крон – подобен игривому ветру. Именно свой лист-плащ Софист приказал одеть наёмнику. И Гавин оценил непродаваемые и маскирующие свойства волшебной вещи, изготовленной Софистом для себя. Лучшему егерю Хиллтопа даже завидно стало, но он прогнал эту недостойную мысль. Вот ещё!       Когда они лихо завернули, выскочив из-за пригорка на хорошо замаскированную бандитскую стоянку, Гавин зацепился взглядом из-под капюшона за окоченевший труп одного из подельников, убитого в результате поножовщины накануне или непосредственно в Самхейн. Смуглый труп… Внезапно рейнджер осознал, что вполне мог разделить судьбу этого залётного рашеми, если бы тогда ему удалось сбежать в метель. Чужая смерть выудила из его памяти свежую картину побоища между гноллами и кобольдами, устроенного на дороге поблизости от старого эльфийского кладбища, мимо которого пробегал треант Эйвэ. Гавин вдруг понял: если бы он не остепенился по залёту невесты, то сгинул бы на вахту Самхейна, как те двое, чьи раненные питомцы вернулись в Хиллтоп, следуя последней воле павших хозяев. Если бы да кабы – удел уродских сплетниц!       Через полтора часа скачки всадник настолько приноровился, что у него появились отвлечённые мысли. Но это произошло ненадолго. Словно вспомнив о Джалантаре с расквартированным там армейским подразделением Союза Лордов при поддержке достаточно опытных магов и клириков, конь, едва увидев пеньковые признаки обжитых мест, заложил резкий крюк, едва не оставив Гавина без дорогих ему бубенчиков. За хозяина отомстил Терв, которому, чтобы удержаться на вираже, пришлось выпустить когти в шкуру коня.       Всего около двух часов скачки, а все её участники намаялись вусмерть. Неожиданно для Гавина у коня словно второе дыхание открылась. Софист начал последний рывок, влёт преодолев сотни ярдов, разделявших его с кустом рябины, в некоторых лесах священной для медных эльфов. Всхрапнув, он жадно схарчил целую гроздь.       - Уйи!.. – Одеревенелый Гавин свалился с коня, внезапно перетёкшего обратно в человека.       Вопреки мрачным мыслям темнокожего, Софист изловчился поймать поперёк туловища мелкого Терва, а правой рукой запоздало подхватил подмышку самого Гавина, не способного стоять, особенно с учётом тяжеленого горба рюкзачины. Зимний волк с тявком спрыгнул, по мановению кисти зельевара вернувшись к прежнему размеру и тут же подставив свою спину в качестве опоры хозяину.       - Ешь, волшебная ягода лечит. Хех, двух гроздей как раз хватит, - сказал Софист, перед этим на друидике попросивший молоденький куст рябины склониться к нему - и только к нему.       Он не прищемил достоинство наёмника кормёжкой с рук, но позволил себе натянуть капюшон пониже. Гавин сам сорвал сочную гроздь вяжущих ягод. И действительно живительная волна сразу потекла изо рта к кровоточащим ногам, быстро унимая боль.       - Гавин, - обратился Софист, пока охотник неторопливо жевал, зная, что так волшебная ягода лучше излечивает. - Будешь всегда ходить здесь и по округе в моём плаще, не снимая капюшона. Умываться и ополаскиваться только у этой рябины и только этим кольцом, - подкинул он деревянный ободок из своих старых запасов. –Туалет вон у той горелины, - указал он рукой на результат своего опыта с вызовом молний у другого края рощи.       Обиженный Гавин решил играть в молчанку, понятливо кивнув и начав объедать вторую гроздь рябины. Нехотя признавая удобство и приятность, черномазый с каменным лицом воспользовался предоставленным кольцом, отметив, что нанимателю зябко без верхней одежды, но вполне терпимо. Хотя кто магов знает?       Через полчаса ходьбы на северо-восток Софист привёл Гавина к скальной стене за старой ёлкой у молодой сосны с её порослью – милый уголок. Рейнджер не удивился, но со сбитым дыханием смотрел, как друид превратил своё знаменитое кольцо в волшебную палочку и этой указкой очертил арку будущей пещеры – наблюдение за сотворением волшебства зрелище само по себе захватывающе. Шесть футов радиус полукружья и четыре вглубь – сделал Гавин прикидку в уме, когда после прочтения свитка камень буквально потёк киселём. Впечатлённый и завидующий охотник чуть не присвистнул, когда серая жижа по велению палочки попёрла по скале в разные стороны вместо стекания рекой. И в следующие минут пять рейнджер отказывался признаться себе, как сильно впечатлён ещё и тем, что листья плаща меняли цветовую гамму на снежную палитру, превосходно маскируя даже на открытом месте. Софист же всё это время умело и с кажущейся непринуждённостью дирижировал жидким камнем, неторопливо выедая жилую пещеру, по мнению Гавина, в итоге получившуюся слишком крохотной для троих, считая крупного зимнего волка – мажонок мог бы и побольше отгрохать. Словно читая мысли наёмника, Софист пояснил:       - Как ты понял, спать будем по очереди. Зимний волк снаружи. Внутри станет греть моя ирбис Няшка, а тебе и так под листьями тепло будет, - говоря, он сделал ловкий перебор пальцами, пропустив палочку между ними для получения посоха.       Гавин молча кивнул. Он по пути приметил на снегу следы, характерные для этих кошачьих, а Терв ещё у той рябины унюхал.       - Западней для тебя только эта тропа, - продолжил Софист, указав на только что проделанный путь, специально вблизи чёрного остового дерева, сгоревшего от удара призванной молнией.       В указанном направлении была вереница только волчьих следов. Софист вовсе шёл по воздуху, как ревниво заметил Гавин. Сам егерь через мирового мужика Топера успел одолжить у Дилапа амулет снежной прогулки, зачарованный самой красоткой Далесивэ, которая хотя бы раз в декаду тр*** с «шоколадкой», а с появлением Эйвэ – раза в три чаще, комфортнее и приятнее.       – Восточней обычно ходи, туда дальше есть питьевой ручей. Сейчас обустраивай стоянку и готовь похлёбку, с распорядком дней я определюсь сегодня после полудня, - распорядился наниматель, начав менять положение веток ели, чтобы лучше прикрывали пещерный вход и неестественные наплывы камня.       Гавин успел хорошо снарядиться и собрался работать образцово-показательно, таким образом выражая подчёркнуто формальные отношения и своё профессиональное превосходство. Софист своим заявлением в монастырь всю малину испортил послушнику, собиравшемуся играть в эту гармонь много-много лет – у Гилфорда ему жилось куда вольготнее и сытнее, чем у барона-пьяницы.       Входя вовнутрь, егерь сразу отметил ранее неразличимые с его ракурса детали: выемка с бордюром под очаг, от него подобие каменной плиты-столика с выступающими от стен сиденьями, от них сбоку и вглубь небольшие ниши под поклажу с добычей или самому сжаться и притаиться, в самой глубине приподнятая на локоть лежанка от стены до стены. Одним словом – магия!       Когда Гавин отправился на восток с коротким луком и котелком, совмещая разведку и поход за водой, Софист двинулся в противоположную сторону, запретную для наймита – к будущему храму, приметную крышу которого было видно издалека. Пока гостей не было, но после Самхейна обязательно нарисуются - всякие. Уллю уже летал в небе. Друид имел в этих местах достаточно хороших знакомств среди зверей и птиц, чтобы немедля восстановить сигнальную сеть, но это могло обождать, к тому же, сова могла справиться с этим лучше и быстрее человека.       - Ты и дальше будешь разрушать мой труд строителя, архон? – Без приветствий и сходу спросил Софист.       - Приветствую тебя, строитель. В храме нет места святотатству или кощунству, - менторским тоном откликнулось лицо, следившее за каждым человеческим шагом с момента вступления в область охвата водного узла.       Альтер-эго Софиста прокручивало десятки вариантов диалога, словно это была какая-то игра на подобии шахмат, но в итоге всё решали дела, а не слова. Сейчас требовалось просто подтвердить генеральную линию поведения Шемуса, некогда бывшего элементалом, которого Лорд повысил до архона. И теперь выдвиженец всячески выслуживается – всё до капли должно соответствовать канонам и догаматам Истишиа. Одна беда – без поправок со стихийного Плана Воды на центровой План Смертных. Словом, взаимодействие с религиозным фанатиком крайне проблематично.       Шемус «родился» необычным способом, и сейчас на грубость ответил нейтральным тоном – проявил вежливость, не свойственную хаотично злым существам. Значит, силовой вариант отпадает. А ведь такой хитроумный план созрел с применением нефти: выпаривание в течение шести суток с добавлением крови и кусочков тела зимнего волка для переформатирования внешнего облика и личности ледяного архона, заодно бы питомец Гавина преобразился в матёрого морозного волчару. Точно так же отпадает и вариант договора – с фанатиком бесполезно искать компромиссы.       Если нельзя изменить кого-то в угодную для себя сторону, то можно самому вырасти, смирившись с тем, что кто-то ещё имеет твой внешний облик и схожую ауру. Прежнее тело Софиста-архона досталось Шемусу, а это просто ужас как кошмарно! Всё равно, что добровольно одеть ошейник и поводок от него вручить неизвестному – с магией шутки плохи! Шемус не просто представляет собой зеркало, которое будет отражать изменения в Софисте. Он является аналогом камертона – оба зубчика колеблются одинаково. Но в отличие от обычного камертона, один из «зубцов» не является идеальной копией второго – даже связь через стихию разница. Казалось бы, чего волноваться? Альтер-эго усматривало все признаки вероятной беды, засевшей в засаду на будущее. Конечно, свяжи Софист свою судьбу с Шемусом, переселившись в храм и так далее, уязвимость со временем превратилась бы в несказанное преимущество. Однако «водяной архон» – это всего лишь мощная форма человека-друида, а не его главная ипостась с соответствующими жизненными приоритетами и устремлениями. И за её приобретение «в полную собственность» придётся заплатить высокую цену. Собственно, обычно зеркало отражает свет, а от звуковых волн или жара – разрушается. Отсюда задача арканного иерофанта заключалась в том, чтобы так изменить себя, дабы и не пожалеть потом, и разорвать связь с невосстановимым видоизменением подобия. Альтер-эго берегло один шанс прозапас, видимо, пришла пора выкладывать этот козырь – нельзя прозевать момент.       - Аспект Грязи. Стихийный План Воды я почтил первым, когда-то существовавший парастихийный План Льда я почтил вторым. Настал черёд парастихийного Плана Грязи. Я воздам должное Аспекту Грязи, построив храм лишь с его помощью. В этом нет возражений? – Через долгую паузу вопросил Софист у Шемуса, поставленного храмовым хранителем самим богом.       - Ты выражаешь степень своего Благодарения Истишиа, строитель, - пробулькал архон, покривив в раздумьях бугор своего водяного лица.       - Прошу ответить на мой вопрос односложно – да или нет, - настоял Софист. И сумел выдержать взгляд водяных буркал:       - Нет.       - Я должен утверждать план строительства? Прошу ответить на мой вопрос односложно – да или нет.       - Нет.       - Завершённость храма ты определяешь, проводник воли Истишиа?       - По твоему слову, строитель.       - У меня есть это «слово» во время стихийного ограничения? Прошу ответить на мой вопрос односложно – да или нет.       - Нет.       - Я получу возможность строить храм во время стихийного ограничения? Прошу ответить на мой вопрос односложно – да или нет.       - Нет.       - Спасибо, - Софист полупоклоном отдал дань вежливости, уже с большим трудом удерживая мимику замороженной. Любое внешнее ограничение он воспринимал на копья.       Его совесть не побеспокоилась из-за лукавства. Шемус озвучивал, что не занимается изготовлением артефактов, однако же те девять жемчужниц не просто подобрал, а оживил, превратив в элементных мидий с ледяными раковинами, питающимися его магией и плавающих с целью размножения. Отметив сей момент, Софист повернул обратно, прямо поручив Уллю вместо него облететь всех птиц, прося предупреждать о чужаках…       Опасения Гавина полностью оправдались – источник ключевой воды успел замёрзнуть. Ещё не промёрз на ярды вглубь, но егерь и с одним футом провозился слишком долго, чтобы появилась мысль попросить нанимателя облегчить тяготы водоноса. Возвращаясь с полным котелком, Гавин уже было слегка обрадовался, что выходящая струйка тепла – это от костра, но по мере приближения закрадывались худшие подозрения. И действительно по приходу он обнаружил, что задняя стенка стала растительной. Облетевшее переплетение каких-то незнакомых егерю лоз здорово скрывало неестественные наплывы на камнях перед входом, оно же проникало внутрь, свиваясь жёсткими сидушками и «диваном со спинкой». Вот из-за растительной стены и шёл тёплый воздух, затягивая холодный через две трубы с раструбами у каменных сидений – хитрая система воздуховодов с растительным прикрытием. Свалив охапку валежника, Гавин всё-таки не удержался и одним глазком подглядел, чем занят наниматель. Одной рукой ломая хворост для костра, он второй раздвинул щёлку. Увиденное не прояснило, куда делась целая полусфера каменной породы – радиус второго помещение был в тридцать футов! Род деятельности тоже не стал более понятным. Софист свил ноги кренделем, сидя перед колдовским котелком, вокруг которого на уровне ножек находилось горящее кольцо – на правой руке серебристого не оказалось. Гавину захотелось даже протереть глаза, когда из неприметной чёрной дыры в полу его наниматель извлёк очередной брусок древесины. Словно от глины, Софист отнял кусок и бросил в котёл, будто воск плавил, а не древесину, которую полагалось сжигать для костра под котлом. Затем вместо половника для помешивания своего варева приблудный маг взял лежавший по его правую сторону меч, весь изъеденный ржавчиной – из числа найденных им вместе с Дорной на дне Руавин. Кузнец Фиона на таких гребёт монетарное золото – тысячами! В Хиллтопе у каждого очага шептались - куда же она с мужем эту прорву золота девает потом?       Гавин всё ждал, когда его будут бранить за подглядывание, ведь время-то тикало без похлёбки, но - нет. Софист чуть ли не носом упёрся в своё деревянное варево, растворявшее железо аки свечку. Гавин узнал форму склянки, после которой Терв уменьшился – содержимое оной отправилось в котёл. Снова помешивание с шёпотом непонятных магических формул из свитка. Какие-то сушёные травки, листья, корешки, шишки, всякие порошки – и целый мизинец ртути из продолговатой колбочки! Гавин испугался надышаться её паров и осторожно поспешил развести собственный, нормальный костёр, чтобы подсасывал чистый воздух. Рейнджеру хотелось сбежать…       Было такое заклинание из шестого сакрального круга – железо-дерево. Лёгкость древесины при прочности стали. Вмятина там, где должно было треснуть. Тление и плавление вместо горения. Хитрый Софист пренебрёг тяжестью, чтобы уменьшить уровень этого заклинания, сделав его посильным для себя. Заклятье лёгкого веса вполне успешно скостило девяносто процентов массы, чтобы всю её высвобождать в момент удара, от этого кратно усиливающегося. Растапливаемый в древесине меч отдаст свойство коррозийности, чтобы амуниция врага ржавела от попаданий – а ведь берёг для создания шедевра получше поделок Фионы с солдатнёй! Зелье с усиленным заклинаньем уменьшения позволит превращать грозное оружие в булавку. Алхимическая кислота нанесёт ожог при касании и волдыри вору, но и сам владелец будет страдать – вместо неё Софист вылил в котёл священного сока Вершка с целью усиления вредоносности для нежити и ограничения на использование только добрыми существами. Самородок живого металла, смолы и нераскрытые зелёные шишки обеспечат зарастание расщеплений и порезов даже без сил друида – при помощи хвойной живицы. Юный мастер увлечённо готовил волшебное тесто под артефакт.       Когда Гавин снял готовую похлёбку, Софист уже завершил закладку ингредиентов, остался длительный этап вываривания воды с утомительным поддержанием магии, обеспечивающей жидкое состояние древесины – дома с этим справлялся Вершок. Поэтому юноша поспешил перетащить свой колдовской котелок на настоящий огонь – костёр ещё был в самом соку. И не преминул обломать молодого охотника:       - Принеси и расщепи в костёр все остатки брусков, - приказал Софист, кивнув на лозы, оставшиеся раздвинутыми. А когда сверкнувший глазами чернявый всё перетаскал и засел махать топориком, он хлюпнул приемлемо вкусным месивом сготовленных Гавином продуктов и ехидно продолжил: - Если бы ты спросил – прямо сейчас? Я бы ответил – после еды.       Гавин сердито скрипнул зубами и молча звякнул походным топориком, отложив занятие, чтобы взять свою чашку с ещё не остывшей баландой.       Пока рейнджер охотился на вечер и утро, а потом заготавливал дрова на декаду вперёд, растянув это занятие до самых сумерек, Софист спокойно довёл своё волшебное варево до нужной кондиции. Поскольку дальнейшее ученичество у мастера Дрогана оказалось под большим вопросом и жопа уже настала, юноша решил скомпоновать планы. Во-первых, как он и намеревался поступить ещё до обряда Очищения луны – прочесть Том Силы и Том Выносливости для качественного улучшения своей худощавой фигуры. Во-вторых, собственно, обучение битве с волшебным посохом в руках. Первое уже за прошедший месяц найдено, куплено и доставлено. Подготовка к реализации второго уже шла сейчас полным ходом.       Объёма котла по расчётам Альтер-эго как раз хватило на тридцатидвухфутовый дрын в четыре дюйма диаметром и невзрачного серо-землистого цвета. Пока Гавин ходил за очередным бревном от где-то найденной им сухопары, Софист в полусферическом заклинательном зале одел на дрын своё серебристое кольцо, с его помощью ополовинив с идеальными конусами наконечников – словно у заточенных карандашей. Пара применений свойств магического оружия, и вот в каждой руке по нормальному восьмифутовому посоху-близнецу. Если первый жёлудь Софист потратил на сбагривание лишней каменной породы через портал узловой двери к какому-то земляному узлу Подземья, то второй открыл к Вершку. Так он переправил правый посох, который при разделении был западной половиной. Символизм захода и восхода обозначил учителя и ученика.       Пращуру Деревьев поклоняется целое племя варваров и много кого ещё. Божество согласилось созвать почитающих его умельцев, не просто искусно владеющих посохом, а знающих волшебные приёмы на манер эльфийский стрельцов, цепляющих заклятья к своим стрелам. Лучший из откликнувшихся на внезапный зов Пращура Деревьев получит «учительскую» половину, дабы сразу начать показывать собравшимся свой мастер-класс, а Софист будет улавливать эхо и повторять движения, синхронизироваться и проникаться смыслом боевого стиля. Именно Шемус навёл на эту идею применить принцип зеркальности и камертона. В результате Софист планировал и оба Тома прочесть, и научиться по-боевому владеть магическим посохом, и завершить создание волшебной оружейной пары ведущий-ведомый для ускоренного персонального обучения. Так братья-посохи будут путешествовать, постоянно передаваясь от учителя к ученику, следуя правилу: выучился сам – посвяти в мастерство другого, найди новичка для обученного ученика и сам будь свободен. В этом мире есть и не такие странности, и в этой видится – добрая традиция сохранения и развития боевых умений. Конечно, для Софиста десять дней копирования – это полный эрзац обучения, но выбирать не приходится. Коллин хорошие уроки преподал, и жёсткие спарринги на шестах с Топером даром не прошли, однако всё это не предусматривало использования в бою заклинаний и волшебных свойств посоха – чисто физика.       Без помощи Вершка и атмосферы магической насыщенности своего дома, Софист выдохся за созданием волшебных братьев-посохов. Все эти десять помешиваний посолонь – брось белую щепу в огонь, десять помешиваний коловрат – брось серую щепу в огонь… Поэтому настоявшееся к ночи месиво Гавина стало куда вкуснее, чем казалось днём, а уж какая благодать была смотреть на чужую работу по запеканию для себя родимого ножек тетерева – обязательно до ровной золотой корки!..       Гавин взял с собой целую коробочку с тяжёлыми стальными наконечниками, и задержался на охоте в поисках подходящего материала для стрел, так, на всякий случай и чтоб сберечь боевые. Выстругивая их, он через одну запарывал – всё дело в ревности. Софист отлично ладил с Тервом, и это жуть как выводило из себя егеря, растившего зимнего волка своим любимцем. А ещё охотника нервировала Няшка, поскольку молодая горная кошка, разлёгшаяся на спальной подложке и уже выбивавшая её длинным хвостом, тоже ревновала - своего двуногого друга к паршивой и холодной собаке. Гавин не знал, что сытый Софист с удовольствием бы предался лености, однако ему требовалось сделать наговор на друидике над Тервом и опробовать его в качестве живого проводника и трансформатора магической энергии. Один зимний волк был доволен оказываемым ему вниманием, но ровно до тех пор, пока наскоком не произошла сцепка с его магической зимней сущностью и воля человека не начала подавлять зверя, настойчиво отстраняя от управления собственным телом – давший согласие Терв не так себе это представлял. Да и сам Софист, несмотря на богатую практику магических тандемов с ролями ведомого, ведущего и равноправного, ещё ни разу никем не управлял таким вот образом. Передавал свою волю и заклинания, но не применял живое создание в качестве магического инструмента на манер посоха или стека для Плетения. Обычное волшебное устройство лишено своей воли. Привычное Софисту серебристое кольцо наоборот – легко подстраивалось под его нужды. А при взаимодействии с Тервом заклинатель столкнулся с нехилым сопротивлением зверя, готового к морозным укусам и дыханию, но не к лучам холода из пасти или, тем более, к выпусканию магии размягчения земли и камня да ещё прицельно по булыжнику на утрамбованном снегу. Так что этот вечер выдался очень трудным и долгим.       - Караван из Джалантара ещё не вышел, - начал доклад Софист, когда уставший за день Уллю вернулся к нему с разведки для ночного отдыха. Обычно ведь вне дома бывало наоборот: несколько вызовов днём и ночная вахта. – Со стороны горы припёрлась команда кобольдов, три хвоста. Они учуяли запах шашлыка и будут рыскать в поисках нашей стоянки. На том берегу Руавин шастают группы орков, возможно переправятся. Пропускай всех к клубящемуся водопаду. Если будут делать стоянки в роще или в миле от нашей пещеры – перестреляй всех, но к трупам и шмотью не приближайся – оставь и стрелы. Нарушишь запрет – пеняй на себя.       Софист выдал не только инструкции, но и замечательный набор отличных стрел, использовавшихся при его обучении стрельбе лунным эльфом Ферраном. И ему очень подняло настроение лицо Гавина, несколько часов корпевшего над своим «охотничьим боезапасом» для колчана с чарами на вместимость сотни стрел – такого количества могло не хватить на всех «желающих». С ухмылкой отвернувшись и вынув из «бездонной» чёрной дыры пространственного кармана две отлично выделанных медвежьи шкуры в качестве матраца и покрывала, Софист вежливо пожелал спокойной ночи, хотя прекрасно понимал, что играющий в молчанку Гавин воспримет эти слова за издёвку. Ну, хоть от первоклассных стрел не отказался – на голову лучше всех им прихваченных с собой. О безопасности сна друида подумал Уллю, за пару леммингов в когтях пригласивший посторожить знакомую сову, устроившуюся на специально приспособленной еловой ветви. Да и тяжёлая артиллерия в лице треанта Вершка нет-нет да поглядывала через провидческий алтарь, ориентируясь по медальону…       Рейнджер всю ночь куковал, завернувшись в лист-плащ и с ненавистью поглядывая на полог в тёплую пещеру, куда несколько раз заглядывал, исполняя обязанности поддержания костра. Гилфорд научил Гавина смирять норов, но застарелая вражда так никуда и не делась, тлея. И вот на угли щедро навалили свежих дров, вновь ударяя по самому больному – питомцу. Всего несколько часов непонятного шептания и пассов так изнурили зимнего волка, что тот крепко уснул под елью раньше нанимателя. Не по своей воле подвязавшийся на полные ночные вахты, Гавин выместил злость на идиотских кобольдах, которым не составило труда слезть по скальным отвесам. Три выстрела – три трупа. Ещё и качество стрел принялось гложить темнокожего изнутри, опуская его самооценку ниже Нижнего Подземья. Естественно, то сопляк доискивался ученичества у него, самого лучшего в Хиллтопе, то прилюдно кинул набивающего себе цену специалиста и подыскал себе более крутого наставника. Гавин весной намеренно брал приблудного мажонка на понт тысячей золотых монет, не скрывая за кружкой пива свой ценник. И вот, когда у Софиста теперь денег куры не клюют, он запросто отстегнул тыщонку, наняв охранника, красная цена которого не выше пяти злотых в сутки…       Шкрябание половника по стенкам котелка с кашей и мясом вчерашней дичи – не самый приятный звук для пробуждения, да и приправ кашевар явно пожалел. Пока сонный Гавин не спалил завтрак, Софист заразно зевнул, сладко потянулся и лениво выбрался из-под тёплой шкуры и спины мявкнувшей Няшки, в который раз облизнувшейся на булькающий котелок с завтраком и обедом для людей.       Гавин думал насолить нанимателю ранней побудкой, но тот прекрасно выспался - всего за шесть часов. Чернокожий скорее не удивился, а рассердился, когда бледнокожий обнажился. На устах так и вертелась матерная колкость, но он сам себе поклялся соблюдать режим молчания – послушника. Вскоре Гавин уже гневно сопел, глядя на проверку искушением полазить в кармашках пояса или обокрасть на кольцо Уллю со знаменитым серебристым, с которым Софист даже в бане не расставался, а тут снял вместе с парой колец, к изумлению рейнджера, обнаружившихся на ногах.       Ночной сторож успел пожрать и со злорадством устроиться головой к стенке, а ногами на шкуру, согнутую подушкой, когда наниматель проводил свою кошку и вернулся после закаливания обтиранием снегом. Озябший Софист вытащил медвежью шкуру из-под ног Гавина, но потом чертыхнулся и положил обратно, пошлёпав на выход – к приветливо тявкнувшему Терву. Пытающегося заснуть охотника разобрал интерес и ревность к тому, что с его зимним волком будут не пойми чем заниматься ещё и утром, даже открыл рот окрикнуть зарвавшегося юнца, но захлопнул, в свете костерка увидев вошедшего в пещеру – снежного человека! Закалявшийся Софист хмыкнул с кривой ухмылкой и закрыл полог, оставив Гавина удивляться частичному обращению друида в виде обрастания волчьей шкурой, согревшей без необходимости одеваться. Сплюнув, охотник зашуршал листьями плаща, без проблем выдержавшего все брыкания человека, перевернувшегося на другой бок.       Охотник вроде только что заснул под шелест книжных страниц, как инстинкты подняли его, заставив выхватить короткий меч – и удариться головой об стену, изгибающуюся полукругом. Около минуты он пытался сообразить, в чём дело. На улице ещё только утренние сумерки! Потирая шишку и беззвучно матерясь, Гавин на остатках зелья ночного зрения заглянул к источнику всех своих бед, который вместо чтения книженций не придумал ничего лучше, как голышом крутить посох, который с гудящим свистом рассекал воздух – каменная полусфера усиливала эхо и отражала звук. Куда? Правильно – на выход, поперёк которого горе-строитель разместил спальную плиту. Более того, Софист и не думал одеваться – только он и посох. Орудовал им с закрытыми глазами да так, словно прислушивался к невзрачному плоду вчерашних трудов – Гавин позавидовал полной концентрации сопляка. Стукнутое воображение мужчины, четвёртые сутки остававшегося без женских ласк, нарисовало Мару, которая вместо мытья полов в главном зале монастыря устроила там эротические танцы со шваброй. Да не абы какие, а ночью, в луче света и с постепенным раздеванием донага. Но, увы, в полной темени помещения упражнялся голый парень, движения которого ничто не смущало – никакая посторонняя магия не отвлекала. Вот он хитро выкрутил свою палку вокруг пояса, сделал перехват с кручением на уровне плеч и уткнул её в пол, чтобы опереться, оттолкнуться и высоко подпрыгнуть, вытянувшись в горизонтальной плоскости и шипованным носком воображаемого ботинка размозжить череп иллюзорного врага пинком в ухо. В итоге дурень шмякнулся – смешно и неуклюже. Если не знать, что Софист исполнил этот приём впервые в жизни. Что он запутался и допустил ошибку в перехвате, упёршись тупым кончиком посоха, скользнувшего по ровному каменному полу. Что надо применять эту технику на грунте, где конец вроется в землю. Что вертушка действенна против окружения из нескольких врагов, которые лягаются в пробежке по их лицам или по чему придётся. Что из посоха в землю уходил импульс заклятья опутывания таким образом, чтобы вьюнки охватывали не всю область, а скрутились в тугой кокон вокруг указанных целей.       Гавин раздражённо отодвинулся от проделанной щёлки и достал из подсумка у изголовья стручок сон-травы, про себя костеря поганого идиота, чёрте чем занимающегося в тьму-таракани, что с большим успехом следовало делать в Хиллтопе…       Когда уже стало светло, вспотевший и тяжело дышащий Софист поспешил ещё раз обтереться снегом. Колючий наст успешно помог ему переложить свою недавно приобретённую способность хождения по воде на снег – и без подсказок Альтер-эго. Сделав пробежку до трёх трупов кобольдов, чтобы ещё раз справить нужду для подчёркивания негативного к ним отношения и специфичного знака другим, Софист наконец-то оделся и плотно покушал, подогрев себе размякшую кашу. Потом он ещё раз прочёл главы из Тома Силы и Тома Выносливости, чтобы надёжно закрепить их в памяти и проанализировать свои ошибки в приведённых упражнениях гимнастического толка, сделанных для разогрева перед уроком с посохом.       Софист целенаправленно опять не готовил перед сном заклинания из Аркана, вместо них подготовив максимум из сакральных кругов – для обретения соответствующих шаблонов из мирового эфира требовалось всего лишь помолиться природе на друидике, искренне и со знанием дела. Поэтому заклинатель вновь прибёг к свитку, воплощая мобильную платформу для перемещения деревьев с территории храма. Софист не соизволил поздороваться с Шемусом да и начал с дальних подступов, где около трёх месяцев назад так тщательно пересаживал и укоренял ивы, берёзки, ёлки, клёны… Теперь он их бережно вынимал, дико извиняясь за потревоженный сон и пересадку. Было стыдно и неудобно перед ними за обман…       Когда Гавин проснулся после обеда, Софист уже уплотнил рощицу близь их пещеры, рассадив деревья преимущественно восточнее. Вдоль скального отвеса сделал кустарниковую стену, чтобы оставалась тайная тропка. Первый поворот на небольшую поляну, второй к просторной и третий к ещё одной маленькой. Там Софист и применил заклинание размягчения земли и камня посредством зимнего волка. Ожидаемо получилось отвратно, пришлось повторять уговоры и колдовство ещё дважды, чтобы стало достаточно для реализации задуманного. Вторым стало сакральное заклятье свежей воды, при помощи волка и своего чудо-посоха юноша пробил постоянную скважину в двести с лишним футов глубиной.       По небольшим озёрам, за полгода образовавшимся вокруг Хиллтопа, Софист точно знал, что водный узел будет притягивать к себе водные жилы со всей округи, существенно меняя карту ключевых источников. Тот, например, куда вчера ходил Гавин, раньше был куда более обильным, а к концу уктара оскудеет в ноль и не забьёт больше никогда. Только что пробитый колодец не пересохнет, поскольку был прорублен в артерию. Восстановить прежний облик скальной стены у Софиста с Тервом не получилось – пришлось изобретать нишу для свечей и подношений минеральному роднику. Здорово вышло, красиво и звонко вода выбивалась из-под скального массива. Потёкшую из-за магии породу заклинатель использовал для организации русла от маленькой поляны к большой, где Софист заранее организовал провал породы в одну из пещер, куда и пустил только что организованную речушку. Весь смак в пруде, пригодном для купания – глубины по пояс более чем достаточно. Искусственность создания всей системы Софист сгладил своими тренировками со стихией земли - ниша в камне объяснит ухоженность русла. Просто прихоть ради собственного комфорта.       Примерно в полдень Софист переключился обратно на тренировки, давая Терву передохнуть и поохотиться за кроликами, водившимися тут в изобилии. Вновь раздевшись, чтобы исключить малейшие помехи, юноша закрепил вычитанные упражнения по совмещению физических нагрузок с точно рассчитанными в книгах движениями магии внутри тела, а затем приступил к очередному уроку с своим посохом-ведомым, отчего у вскоре проснувшегося Гавина сразу не задалось настроение, ещё больше испортившееся после обнаруженных лесных посадок и долгой пробежки до ветру. После обеда Софист запряг зимнего волка и с удвоенным усердием принялся перемещать растительность – целыми партиями на двух платформах. При высадке напрягал Терва, через него размягчая участки под высадку, заодно учась вплетать в их общие заклятья метамагические символы…       Гавин пристально и ревниво следил за рейдами богатенького ублюдка, нещадно эксплуатирующего несчастного зимнего волка, собственного, и нанятого Софистом, а сам егерь – так, придаток на «приготовь пожрать». Естественно, зоркий рейнджер заметил, как Софист умело добыл смолку – жвачное животное зажевало жвачку. После очередной высадки этот долбанутый друид завернул крюк в рощу. Как Гавин рассмотрел в дорогущий гномский бинокль, этот шкет с лёгкостью обнаружил зимовье паучка и облепил его своей жвачкой! Рейнджер в чувствах сплюнул, но потом понял свою ошибку: дебил не стал продолжать жевать «конфетку с начинкой», а куда-то девал её – всяко задумал коварно подложить в еду ненавистного чернозадого! У Гавина зла не находилось, но брыкаться сейчас было себе дороже, а вот потом – гнида за все издевательства ответит!..       В сумерках наступило время третьего урока искусству владения посохом, после которого Софист «оделся в шкуру» ирбиса, как истинный друид, пренебрегая одеждой. Не то, чтобы вызвать у наймита очередной приступ раздражения, а из реальной необходимости: Уллю подтвердил, что на ледяном теле Шемуса появились разводы измороси сразу, как друид воспользовался навыком частичного принятия дикой формы…       После ужина Гавин намеренно решил заняться свежеванием добычи, собираясь «по заказу» нанимателя замариновать мясо для завтрашних шашлыков – не прыщ же тащил луковицы на своём горбу! Однако Софист не поддался на провокацию, повернув злорадство наёмника в раздражение. Друид в пятнистой шкуре ирбиса, мурлыкавшей у его сиденья, начал делать очередную мусорную шнягу. Софист легко и непринуждённо сварганил цельный деревянный обод. После чего начал обматывать его нитью паучьего шёлка из собственных запасов. Мажонок с раздражающей Гавина сноровкой плёл хитрый лабиринт из нитей – сложные ассиметричные кружева в подражании созвездиям. (иллюстрация 011) Нанизывал жемчуг, удивительным образом прокалываемый серебристой иглой. Так же вешались кусочки янтаря, то прокалываемые бусинами, то налепляемые на узелки. Гавин едва не порезался, когда Софист достал янтарную шайбу с давешним паучком, словно бы сидевшим на стороже посреди своей паутины. Схожесть стала однозначной, когда эта окаменевшая смолка с насекомым внутри заняла главное место в карикатуре на женские пяльцы. Ворона, голубь, орёл, сова, курица, утка – егерь узнал пучки перьев, подвешенные к низу бестолковой безделицы. Гавин не удержался и хмыкнул, когда блохастый идиот повесил это украшательство прямо над серединой спального места, наведя мерзкую ассоциацию с ложем в борделе – чисто для друидов. Черномазому стало противно от благостной рожи Софиста, что-то мурлыкающего себе под нос, игнорируя батрачившего кашеваром наёмника, хотя ещё вчера злорадствовал, нагло сожрав обе одинаково поджаристые ножки. Вскоре идиот уснул прямо шерстяным, как итог – в течении получаса вернулся к человеческому облику и как отъявленный скотоложец голышом прижался к своей тёплой кошке! Гавину опротивело находиться в пещере, и он арбалетным болтом выскочил в ночь, желая нашпиговать кое-кого сотней другой стрел.       Новый проект ловца снов оправдал лучшие ожидания Софиста. Во-первых и в главных, он смог чётко определить сам факт нахождения в сновидении, как происходит у эльфов при дремлении. Во-вторых, зафиксировал чёткое время в три часа сна для полноценного суточного отдыха. В-третьих, артефакт можно спокойно применять как днём, так и ночью, иными словами – дважды в сутки. В-четвёртых, он помогал почти моментально засыпать, вовремя пробуждал и предостерегал в случае внешней угрозы. Так рыбий глаз и фасетчатые буркала стрекозы позволили прямо из сна глянуть на Гавина, порывавшегося срезать ловца снов, который раздражал кострового своим потусторонним сиянием ночника, который мог выдать врагам их укрытие – по его уразумению. Судя по тому, что в итоге он всё-таки вышел и убедился, что за пределами его действия ничего не светится. Собственно, в-пятых, более не было нужды вешать непосредственно над кроватью. Достаточно выделить место в спальне, но в этом случае пропадёт главное достоинство. Конечно, не обошлось без огрех, причины которых крылись в применении свитков и отсутствии некоторых сильных ингредиентов. Ведь только помощь Альтер-эго позволила глянуть через незаколдованные глаза, например, были и другие серьёзные недочёты. Однако испытания самой концепции прошли успешно!..       Гавин скривился, когда этот бесстыдник, сверкая голым задом на морозе, в середине ночи помчался в кустики – себе-то сразу у порога сделал, засранец! Ночной сторож стиснул лук, выматерился про себя и пошёл в обход.       - Стой, назад, - раздался шёпот «распушившегося» Софиста, за каким-то лядом догнавшего Гавина.       Еле сдержав смачный харчок, он попёрся за бесхвостым чучелом, отвалившим кучу бабла за наём егеря с зимним волком.       - Можешь ложиться спать, - от всей свой коварной души предложил Софист. Ещё и лыбу выдавил, явно зная об отварах и настойках, что пил охотник ради отличного ночного зрения и бодрости.       Гавин скривил рожу о том, что думает по поводу неприличного предложения. Однако игру взглядов проиграл и едва не швырнул колчан с луком.       - Ногами к стене, - упрекнул Софист.       Темнокожий заупрямился, лягнув ногой шкуру.       - Дуешься, словно дитя малое, ей богу, - хмыкнул извращенец, отправивший свою «плюшевую» кошечку на ночную охоту. – Это не висюлька бестолковая, а ловец снов. Его первоначальное назначение в вытягивании сглаза и порчи, предотвращении ночных кошмаров. Данная моя модификация, если висит над головой, помогает уснуть всего за минуту и не даёт просыпаться от безобидных шумов. Самое главное для нас с тобой заключается в том, что вместо потребных шести-восьми часов полноценного отдыха организму человека хватит ровно трёх. Я с начала рассвета буду с Тервом у водопада, и тебе надлежит останавливать всех, кто полезет в туда – отряд орков переправился через Руавин. Поэтому не выкобенивайся и ложись, как я сказал.       Гавин выслушал отповедь, играя желваками и поскрипывая зубами. Софист бесил его неимоверно! Но деваться некуда – перевернулся. И быстро ощутил волшебную силу покачивающегося сверху амулета, мягко, но настойчиво затягивавшего в сон вопреки действию тоника, через пару минут уступившего более мощной магии. Гавин после всей этой мутотени с Марой и Бартом много чего слышал про сны и даже припомнил некоторые свои особо яркие сновидения. Но ни разу на его памяти он осознавал, что находится во сне. И вопреки вихрастой балаболке, ему снился кошмар: Мара устроила свару с Далесивэ, подняв всех жён за своих гулящих мужей; в какой-то роковой момент беременная оскальзывается и падает прямо на живот; у неё тут же случается выкидыш; ни Фарган, ни клирики, ни та солнечная эльфийка не смогли помочь, а оцарапанная дриада с химическим ожогом отказалась врачевать стерву, что навредила её живому дому алхимическим огнём…       Софист первым делом, когда чернолицый придурок уснул, расширил лётное кольцо и единящее кольцо до размеров браслетов, которые надел на передние лапы Терва. Ему надо было успеть свыкнуться с их магией. Одно поможет колдовать на верхотуре, второе существенно расширит «магическую проводимость». И нет лучшей возможности, кроме как познать в боевых условиях – Софист отправил зимнего волка помогать ирбису и сове шугать орков волшебными атаками, чтобы убирались восвояси и не мешали строить храм. Стоило только дать Терву задачу, как включились инстинкты охотника, начавшие помогать справляться с расширенным восприятием окружающей природы и возможностью мчаться по воздуху в любых направлениях. Сам же Софист, с улыбкой проводивший зимнего волка в ночь, принялся заучивать новые главы из волшебных томов. А потом, перед тем, как начался очередной урок мастерства владения посохом, друид сделал себе зарубку в памяти, пообещав найти способ отблагодарить Пращура Деревьев за то, что прикрыл всю эту клоунаду с посохами-близнецами своей «прихотью» - состязания за право выбрать его ветки для создания посоха, лука, стрелы, ремесленного изделия.       Котёл сваренной похлёбки напоминал помойное ведро – так отвратительно повар сделал свою работу. Гавин, что называется, встал не с той ноги. Вернувшийся с закаливания и нормально одевшийся Софист уже не ощущал себя выжатым лимоном, поэтому причиной раздражения наймита сразу заподозрил ловца снов, до которого ему просто не было дела после тяжёлой тренировки, с непривычки оставившей на теле множество кровоподтёков, ссадин и растяжений. Остаточные следы сновидений ещё блуждали по паутинкам и перьям, что позволяло сделать заключение относительно общего характера самого яркого сна, который и вверг Гавина в ужасное настроение. Заложив в желудок приготовленную бурду, Софист решил начать разговор с наёмником:       - Что снилось, Гавин?       Чернявый звякнул посудой, исподлобья глянув зло и ненавистно. Игра в молчанку продолжалась вопреки здравому смыслу - на зло маме уши отморожу.       - Магическим зрением я вижу факт того, что в ловушку угодил кошмар. Однако это не твой раздутый страх и не злодеяние со стороны, для изоляции которых предназначен ловец снов. Голубь ассоциируется с миром и по этой тропке сон пришёл к тебе, следовательно, это ниспосланное видение будущего, воспринятого тобой за кошмарное. Итак, расскажешь?       Софист особо не рассчитывал, что Гавин прекратит настырничать. Но ему грозит реальная опасность – как он может этого не понимать?!       - Сядь, наймит, - приказал наниматель тоном, нетерпящим возражений.       Судя по реакции, у него получились должное выражение командных интонаций. На природе уже светало и свободного времени оставалось мало, однако тема слишком судьбоносная – нельзя пренебрегать пророческими снами.       - Поскольку ты со мной, посетивший тебя вещий сон косвенно касается и меня. Не хочешь говорить – дело твоё, я и без пересказа простыми рассуждениями вслух выцарапаю из тебя всё главное в отношении себя… Видение, косвенно связано со мной. Оно твоё, ты всё ещё послушник в монастыре Илматера, а здесь местность под влиянием другого Бога, значит, кошмар связан с Хиллтопом. Ты с Тервом здесь, отсюда видение пришло не от Природы, а через твоё отношение к Сломанному Богу. Со мной, с тобой и с Ним связана ещё только Мара. Страх в отношении твой жены имеет силу кошмара. С учётом сферы венчавшего вас Бога, это связано с ломанием. Поскольку Мара беременна, вывод – выкидыш. Кошмар вместо скорби означает, что беременность прервана. Почему? Не из-за отсутствия должного ухода и не по причине слабости организма. Кошмар вызвал опустошённость и бессилие, значит, насилие тоже исключается. Остаётся трагическое стечение обстоятельств с негативным окрасом. Иными словами, не на пустой улице упала, - тревожно рассуждал сосредоточенно размышлявший Софист, сидя с закрытыми глазами и слыша суетливые сборы охотника.       По подсказке своего Альтер-эго, он пока отодвинул страх за свои начинания, чтобы удержать слушателя на месте:       - Вещие сны всегда с подковыркой. Само их появление связано с тем, что целый ряд причин приводит к одному неизбежному следствию. Пытаясь закрыть очевидные причины, подвигнешь судьбу дёрнуть за неочевидные, что лишь усугубит ситуацию. Так, например, Терву определено ключевое место в моих планах. Даже если мы чудом придём к согласию по этому вопросу и ты свалишь без питомца, то мне понадобится в худшую сторону менять первоначальный расчёт на вашу связку. Поскольку ты разрываешь обязательства по найму, я не стану тебя телепортировать. Сейчас уктар, месяц наивысшей боевой активности в году. Поэтому либо ты сдохнешь в попытке забрать у меня ресурсы для успешного перехода в Хиллтоп, либо без них сгинешь по пути, - говорил Софист, сглотнувший и оцарапавший кадык о кончик приставленного меча. – В любом случае этот очевидный выбор смертелен. В любом случае я обязан буду известить пастора Гилфорда. Именно эта новость может послужить причиной выкидыша. Но это всё касается тебя, где-то должна быть косвенная связь со мной. Если всё завязано на потере дитя, то единственная ниточка ко мне тянется через другое дитя – дитя природы. Гамадриада слишком ценит проявления жизни. И достаточно крепко её родство с Природой, чтобы суметь спасти зародыша во чреве. Повитухи не справятся, у Фаргана нет опыта, как и у Майлза с Пайпером, Аяла занята Дроганом, Гилфорд скорее сделает Мару святой мученицей Илматера, Вершок по растениям, караванщики под большим вопросом, а другой скорой помощи не вижу. Почему же спасения не произошло? Допустим, я предупрежу Далесивэ через Вершка. Что она предпримет? Женщины, а особенно молодые, обычно такого себе накручивают и так утрируют, что гамадриада захочет диагностировать, как протекает беременность Мары. Что тут плохого? А плохое должно быть – обусловлено кошмаром. Значит, между Марой и Далесивэ существует некий острый конфликт, до того тлевший в скрытой фазе. Женщины, конечно, странные, но и у них есть своя логика – ими движут эмоции. Чувства должны быть настолько сильными, чтобы отказаться оказать помощь роженице или наоборот – отказываться принять помощь, пока не стало слишком поздно. Я давно выкинул вас с Марой из головы и слишком долго отсутствовал, чтобы знать о конфликте, тем более, его суть. Единственное, за что можно зацепиться – сцена прощания. Хм… Точно! Если припомнить, то Мара выходила из монастыря с красными глазами, но не заплаканной. То есть, Барт передал весточку, но не она вызвала жгучие рыдания при прощании. И не сам факт твоего отъезда со мной – о нём она ещё перед сном знала. Получается, Мару расстроил именно твой отъезд на треанте Эйвэ. Почему? Что-то должно было вызвать сильные негативные эмоции. Какое-то знание. Судя по выражениям лиц зевак в его сторону и на Мару, можно сделать вывод, что это знание общедоступно. Хм, понятно… Все видели, как треант появился и что внутри него есть как минимум одна комната, где тогда проводился какой-то мистический обряд. Я потом не раз у всех на виду заходил в треанта, как в дом – типа в гости к лесной нимфе. После моего ухода в Хиллтоп прибыл караван. Поскольку дриада стала гамадриадой и не может далеко отходить от кровного дерева, а всякая женщина млеет от побрякушек, то у стоянки возвысился треант. Естественно, ушлые халфлинги видели всех, кто входил в треанта. Караванщики вообще болтливые, значит, все в деревне знали, кто и когда хаживал в Эйвэ. Отсюда и родилось самое сильное и негативное чувство – ревность. Не простая – кошмарная. Я сам грешен прелюбодеянием. Однако не являюсь клятвопреступником. Поскольку сам Илматер обращал внимание на свой храм в захолустье Хиллтопа, и ты венчался с Марой в его же церкви… Иными словами, Гавин, сбегая от обязательств, ты не просто сам сдохнешь – в наказание твой род прервётся на корню. Мало того, косвенно прилетит и мне. Я знал, что нимфы привечают всех харизматичных парней – это их природный инстинкт. Я сосватал Далесивэ хорошего первого мужа. Видимо, когда она из дриады стала гамадриадой, кратно повысилась любвеобильность. Второго мужа ей точно не надо, она не будет очаровывать мужчин с целью переманить к себе в дом. Но один Дилап уже не справляется с её похотью, вот она и устроила из треанта Эйвэ – свой передвижной бордель. Секс и ничего более. Взрослые женщины понимают это, особенно из бывших куртизанок. Но разве объяснишь Маре? У неё семья – сломанная. Росла без родной матери, а мачеху отец откровенно бросил. Потом она себя винит в побеге единокровного брата, поскольку я только помог тому, кто принял самостоятельное решение. А теперь вот на её глазах муж бросает её, уезжая, по сути, с домом Далесивэ, чтобы тр*** без оглядки на жену. Опять я причастен и вновь косвенно – прямо не обвинишь. Поэтому вся злость Мары за все жизненные невзгоды обращается на Далесивэ. Трагический конфликт может вспыхнуть от любой искры…       Софист открыл глаза, увидев подтверждение ранее услышанного падения меча. Гавин являл собой не просто зверя, загнанного в угол, а понимающего, что он сам виноват - тяжко.       - Вещие сны ниспосылаются, чтобы отыскалась ниточка, ведущая в обход, или не был упущен шанс распутать клубок с лучшим исходом. Грозные пророчества о конце мира не раз звучали из уст оракулов, но пока что всегда находились те, кто способен преодолеть, превозмочь себя и обстоятельства - совершить героический подвиг. Путь к спасению уже заложен в самом видении. Какого цвета юбка, куда дул ветер, откуда бежали облака, кто порывался отговорить, какие животные были – это лишь одни из очевидных подсказок. Но ты, Гавин, ведь даже не мыслил о том, что сны записывают, толкуя потом детали. Свойство нетренированной памяти такого, что на завтра от вещего сна останется только самое главное – выкидыш после падения. Ладно, ты как хочешь, а мне с Тервом пора к водопаду.       Софист встал с тяжёлым сердцем. Плохое начало дня и стройки, но распорядок составлен – опоздания неприемлемы.       - Погоди… - хрипло выдавил Гавин, рвущий на себе волосы в поиске решений. Приведённая логика полностью укладывалась в канву его ночного кошмара, объясняя первопричины. Чернявый действительно поверил в реальность приснившегося будущего.       - Солнце не ждёт, и магия – привередлива, - отрезал Софист.       Но как бы не было противно всё это, ему пришлось смириться и довести монолог до логического конца, иначе все предпринятые усилия точно пойдут прахом – дурак всё погубит.       - Тебе не зря видение пришло не вчера, а сегодня, когда ты спал под ловцом сном - мною созданным амулетом. Но вместо твоего детального рассказа для магического закрепления в памяти мельчайших деталей – это я битый получас распинался пред тобой. Возможность упущена – в который раз пеняй на себя… Если будем продолжать действовать по моему плану, то ты вместо жизни и посмертия всего-навсего лишишься первенца… в расплату… за нарушение брачных обетов… Хотя вряд ли он тебе дорог и желанен, поскольку по тебе видно тяжёлое детство, и ты подсознательно не хочешь своим темнокожим детям такого же. Итак, я иду с Тервом к водопаду. Если к началу колдовства ты не займёшься своими обязанностями по охране, я буду вынужден действовать по запасному плану, исключающему тебя… И не смотри волком, Гавин, мне действительно жаль. Мы с тобой похожи тем, что имеем железную волю. Оба действуем наперекор, даже понимая вредность поступков для себя любимых. Оба из-за этого сейчас в жопе. Ты не сегодня в неё угодил. Полагаю, тогда был летний вечер, баня, купание Терва. Нежданно зашедшая нагая дриада взбудоражила твою кровь, у тебя встало, и ты пал… А я на Самхейн вляпался и сейчас жилы рву, чтобы превратить дерьмо в мёд. Трачусь и влезаю в долги в то самое время, когда должен помогать мастеру Дрогану!.. Даже о тебе пришлось вспомнить и нанять, понимая, что придётся жрать твои помои и копаться сейчас в твоём грязном белье. Конечно, у меня были варианты поприятнее тебя, но с ними изначально не получилось бы достичь здесь самого лучшего результата да в рекордные сроки. Так что у тебя есть шикарный шанс круто подгадить мне – просто сдохни.       Уходя, Софист бы хлопнул дверью, имейся она. Ситуация с Гавиным как в кривом зеркале отразила суть дилеммы Альтер-эго, за что-то вынужденного уплатить адскую цену - жизнь и посмертие любимой девушки и первенцев…       - Ну, идём же, Терв, ты тут ничем не поможешь хозяину, - Софист похлопал по бедру, подзывая ручного волка к ноге.       - Грр!       - Одного хотения мало, Терв. Хотя… Гы, ты точно поможешь Гавину, если заменишь ему самку.       - Р-р?!       - Да, в том самом смысле. И не в укромной пещере, а при всех. Что, поджал хвост и заскулил? Идём, - повторил Софист, зная, что от этого сарказма его хозяин содрогнулся, слыша этот разговор у порога.       Случаи с Гавином и с Альтер-эго Софиста отличались в ключевых моментах. В частности, Софист мог оттянуть момент истины, чувствуя долю своей ответственности за эту паршивую ситуацию. Заклинатель уже опоздал к началу рассвета, провалился план по плавному усилению магии за счёт движения солнца. Впрочем, оно и к лучшему – мистическая связь волков с луной куда крепче и глубже. Это повлечёт за собой коверканье уже составленного распорядка дня, но главное – нужно теперь думать, как вплести солнечные циклы без риска провала всей операции?       Медленно бредя к храмовой расщелине, Софист держался за медальон, про себя наговаривая молитвенное послание Вершку, прося его стать приёмопередатчиком, поскольку сам не был в состоянии применять заклятья послания.       «Здравствуй, Софист. Мне так хочется услышать твой голос, увидеть тебя…» - раздался в голове друида деревянный голос Вершка, передающего слова гамадриады, которая теперь не способна заглянуть к нему в гости.       «Привет, Далесивэ. Извини, но твоя слабость на передок стала проблемой».       «Да что ты, чудесный, Феравин полностью меня удовлетворяет. Огромное тебе спасибо за…»       «Далесивэ. Был вещий сон, что измены Гавина с тобой доведут дело до выкидыша у Мары».       «Ах, какой кошмар! Я…»       «Далесивэ! Извини, что перебиваю. Слушай внимательно, как ты расплатишься за совращение женатого послушника Гавина.»       «Ох!..»       «Вершок сейчас переправит тебе фигурку моей секс-куклы. Тебе не составит труда сделать своей точной внешней копией саму статуэтку и псевдо-живую куртизанку из неё. В кроне своего дома на видном из деревни и с тропки местах сегодня же заведи светящуюся красную орхидею с бутонами в виде фаллического символа. Пусть распускается регулярно, зазывая клиентов в твой Публичный дом».       «Н-но…»       «Далесивэ! Дослушай внимательно, если не хочешь нового удара судьбы. С мужем сама реши вопрос. Сама встречай каждого и сама выбирай, с каким мужиком возляжешь, а на кого свою куклу посадишь. Только никто не должен даже заподозрить, что это не ты его лично обслуживаешь! Понятно?»       «Д-да, Софист… Я… Я сделаю…»       «Постарайся идеально, Далесивэ. Прости, что приходится идти на подобные меры, но ты сама виновата, соблазнив Гавина. И я просто не вижу иного хорошего пути предотвратить выкидыш из-за агрессии в твою сторону, когда толпа народа, поднятого Марой, пойдёт брать штурмом твой дом…»       «Я поняла… Спасибо за предупреждение, Софист».       «Всё в порядке, Далесивэ. У тебя получится обернуть всё в свою пользу, ведь ты же знаешь, что Феравин в следующем году не сможет больше удовлетворять тебя».       «Ах, это так печально…»       «Всё будет хорошо, Далесивэ, не переживай. И вот ещё что, позови сейчас Фаргана, пожалуйста. Попроси его на брусчатке, на коре, из корней, в виде трутовиков на стволах – расположить фаллические указатели к тебе на макушку Вершины. Ладно?»       «Ну-у, если ты просишь…»       «Спасибо за понимание, Далесивэ. И помни, жгучая ревность и лютая ненависть буквально сжигают Мару изнутри, любая искра зажжёт такое пожарище, что мало никому не покажется. Пожалуйста, не предпринимай ничего по отношению к ней, никому не рассказывай о ней, дождись моего с Гавиным возвращения. Хорошо? Иначе ответственность и последствия лягут на тебя».       «Я поняла тебя, Софист».       «Да, вот ещё что. Заодно с Фарганом пригласи Адама и Куадку. Мэр Хиллтопа знает о своих жителях, вместе с бывшей куртизанкой он поможет тебе составить прейскурант, а она поможет организовать и преподаст всё в выгодном свете. Обо мне не упоминай, пусть инициатива будет исходить только от тебя, причины такого поступка не выдавай – хватит ужимок, как ты умеешь».       «Ах, как всё запутанно…»       «Ничего страшного, Вершок повторит всё для Дилапа, он проконтролирует тебя, раз в постели стрелок аховый. Ещё раз спасибо и до встречи».       «До свидания…»       «Вершок, большое спасибо».       «Пожалуйста».       Улыбнувшись и потрепав между ушей волка, плетущегося, как на расстрел, Софист постарался не думать о предстоящих трудностях. Жизнь бьёт ключом! Во всех смыслах и по всем местам…       Гавина раздирало запоздалое раскаяние. Последняя реплика Софиста для Терва стала последним гвоздём на крышке гроба похотливого самца, способного опуститься до е*** с животными. Гавин знал одного пастушка, не брезгующего козами, и презирал его. Теперь он сам достоин презрения. О Боже, как же он был ослеплён лесной нимфой, что не замечал презрения в глазах прежних друзей. Ещё летом он пил пиво с корешами, зарубаясь в кости, кулачные бои b конные скачки. Но потом, когда Софист сбежал, повздорив с бароном, все у Гавина покатилось под откос. Чертяка угадал про баню, «экзотичный лапуся» не устоял перед сладкоречивой Далесивэ, не в силах больше выдерживать истомы от её заигрываний и вынужденного воздержания с беременной женой, уже на первых месяцах.       Внезапно в костре треснуло полешко. Словно очнувшись, Гавин подхватился, вложив меч в ножны и схватив лук с колчаном. Не сумев сдерживать злых слёз, он поспешил вытряхнуть свои стрелы, поломав многие, чтобы на их место вложить «подачку», глупо оставленную нетронутой лежать кучкой у стенки. Гавин не утратил инстинкт самосохранения. А вот дилемму с детьми до сих пор так и не решил, даже не задумывался особо. Пока сон не пробудил отцовские чувства видом окровавленного темнокожего комка, чётко показавшего, какой его отец - говно. Софист ещё и носом ткнул в причину. Да, это был нежеланный ребёнок – для обоих родителей. Но во сне Гавин видел, как убивалась Мара по мертворождённому. Действительно, сон Илматером ниспослан как иллюстрация мудрости: что имеем – не храним, потерявши – плачем.       Отряд орков насчитывал восьмерых. Один подволакивал левую ногу, прокушенную повыше колена – под повязкой кровоточило. Другой был чересчур бледен и навеселе – налицо признаки «лечения» обморожения. Третий шёл с культяпкой – он узнал и укус своего зимнего волка. Ещё трое страдали от колотых ран, которые оставили совиные перья – и это было знакомо Гавину. Только свинорылый командир в добротной проклёпанной стёганке и шаман в многослойной куче тряпья выглядели целыми, сверкая ненавистью в красных глазах и алкая мести.       Охотник предполагал, что не один сидел в засаде, ещё где-то были софистовы Няшка и Уллю. Вполне возможно, отряд насчитывал большее число, и потрёпанные животные затаились, зализывая раны. Если так, то шаман мало опасен – растратил магию. Решив первым устранить командира, Гавин прицелился, намереваясь выстрелить с двухсот шагов, чтобы проверить качество стрел: если промахнётся, то однозначно насторожит отряд, заставив их остановиться неподалёку от кустов – у выгодной для охотника позиции.       Попал!       Стрела идеально пошла в цель, почти не рыская. Остро наточенный боевой наконечник вспорол слоёный кожаный доспех, но лишь уколол в нижнее ребро, пустив каплю крови. Орк взревел приказ рассыпаться, а рейнджер отступил за валун, закутавшись в плащ из листьев. Пока орки переругивались на своём наречии, не понимавший их охотник пытался унять собственные эмоции, выкинуть из головы лишние мысли и сосредоточиться на ликвидации банды свинорылых подранков. Человек боялся себе признаться, насколько сильно его испугала самая что ни на есть реальная перспектива вечных мучений после смерти - только не за пазухой Илматера! А ведь ещё вчера думал о таких простых вещах, типа того, что даже с учётом сотни золотых монет ему однозначно хватит, чтобы выкупить одну из комнат, которыми разжился мэр, а может и на стройматериалы для собственного дома. В любом случае съехать из монастыря не удастся, пока он в статусе послушника. Гавин действительно не видел иного выбора, кроме как хорошо делать свою работу, заслужив… Да, заслужив… право на семью?..       Видимо, духи бубна донесли шаману, который каркающим голосом задал лучшую тактику против одиночки – двигаться рассредоточено. И зайцами прыгающие мысли Гавина переключились на где-то там батрачившего Терва, начав очередную волну против Софиста. И это помогло сосредоточиться! Первым, в ком охотник представил своего ненавистного нанимателя, оказался хромой лучник. С дистанции в пятьдесят шагов охотник в великолепной маскировке прицелился спокойно. Наконечник чуть оцарапал подбородок – стрела вонзилась в шею, перебив сонную артерию.       Осталось семеро.       Вытащив воткнутую перед собой вторую стрелу, Гавин через пару ударов сердца уже вновь натягивал свой надёжный короткий лук – фьють! Отравленный вожак заторможено обернулся на хрипы, став идеальной мишенью – смертельный в глаз!       Рейнджер по открытому поведению шамана заподозрил у него защиту от стрел, потому очередная была предназначена не указавшему в его сторону врагу, а бросившемуся к нему плечистому бугаю с уродливым шестопёром – ранил проникающим в бедро и тем приостановил. С пятнадцати шагов Гавин легко попал в колено следующему орку, использовав ещё одну стрелу с игловидным наконечником, пробившим защитное блюдце кости и обломившемся при следующем шаге. Взвывший орк забыл про отсутствие кисти и выставил руки, чтобы упасть – прямо на культяпку.       Увернувшись от кинжала, который, в отличие от метательных стрелок шамана, имел все шансы пробить лиственный плащ и ранить, Гавин вместо очередной стрелы быстро выдернул из-за пояса дорогой кожаный мешочек с хлюпающей алхимической субстанцией, кинув в мчавшегося на него орка с видавшей виды шипастой дубиной наперевес. Лопнув пониже пояса, мешочек высвободил липкую субстанцию, облепившую ноги, отчего орк свалился прямо под ноги человеку. Остерёгшись брать шаманское оружие, рейнджер не упустил возможности ударить луком, кончиком плеча которого выбил орку глаз.       Стремительно дав дёру, полный сил егерь совершил успешное тактическое отступление за ёлку, по дороге оголив короткий меч. За зеленью он резко остановился и завернулся в лиственный плащ, став красться обратно – к стволу берёзы. Его почти по пятам преследовала всего пара врагов. И второй не ожидал подлости от облетающего кустика, со всего маха налетев на меч, проткнувший кожаную основу доспеха и вышедший под лопаткой. Бежавший первым успел обернуться и отбить метательный нож Гавина своей зазубренной секирой. Защищая голову и грудь, орк открылся снизу – второй обоюдоострый нож воткнулся в паховой области. Подхватив брошенный лук, охотник скрылся за деревом от двух опаздывающих, пьяного и выпутавшегося, но упустил из виду шамана, неожиданно выскочившего ему навстречу. Он был опасен своим колдовским посохом и всякими штучками по типу черепа крупной летучей мыши, взорвавшегося за спиной шарахнувшегося в сторону Гавина – раненный в пах издох от дружеского огня.       Трон или плаха? Своим отчаянным броском Гавин отвёл шаманский посох изгибом плеча лука, правой выхватил нож из голенища и вогнал его подмышку орка, чьё колдовство вспыхнуло над капюшоном из наслоения листьев. Удача словно извинялась за лишения – конус цветных брызг ослепил догонявшего орка. А потом вертихвостка отвернулась – колено ширококостного шамана сломало человеческий нос.       Дезориентированный считал звёздочки, ослеплённый их искал, раненный пытался вытрясти новые, а запнувшемуся пьяному всё стало фиолетово.       Зубодробительный удар пяткой посоха заставил Гавина рефлекторно махнуть рукой, пластиной наручей отбивая древко в сторону, а сам он подался вправо, проверив языком целостность зубов – вставные вылетели. Харкнув с кровью, разозлённый человек мысленно гавкнул плащу свернуться. Шаман не смог одной рукой как следует размахнуться – лук отвёл завершающий удар навершием по кумполу. Без помех Гавин выхватил из колчана за плечом первую попавшуюся стрелу и банально ткнул ею в свинячью морду. Орк отшатнулся с порезанной скулой. Лучник не растерялся, тут же наложив стрелу на тетиву и в упор прострелив шею: артерию и позвонки не задел, но гортань перешиб.       Интуиция спасла охотника, резко присевшего и клюнувшего головой: послышался треск ломающегося оперенья стрел и дёрнуло лямку колчана, а болезнетворные шипы просвистевшей дубины оцарапали затылок. Взревевший от промашки орк без раздумий следующим шагом со всей дури пнул врага под сральник – глухо замычавший человек аж подлетел с глазами навыкат.       Гавина от неминуемого убийства спасла Няшка. Подкравшаяся ирбис выбрала удачный момент и запрыгнула на спину орка, повалив оказавшегося на одной ноге. Падающий воин успел выставить и опереться на правую ногу, когда большая кошка, ночью уже коловшаяся и резавшаяся об орочьи наплечники, принялась стремительно перебирать задними ногами, отчасти подражая волку, закапывающему свои экскременты. Заточенные когти успели избороздить ягодицу и бедро выставленной назад левой ноги, когда оркский воин ушёл в перекат. Ирбис оказалась ловчее, избежав удара прыжком вперёд и вбок - этого надругательства волшебный ремень орка уже не выдержал и лопнул. Пока свинорылый рычал матом и путался в падающих штанах, Гавин успел слегка перевести дух и подняться с перепачканным и злым лицом. Сейчас он думал только о жесточайшей расправе над орком, приспущенные штаны которого делали его уязвимым для нападок человека, доведённого до отчаяния и в этот момент видевшего перед собой волосатого Софиста, вознамерившегося совершить грех мужеложства…       От неминуемых издевательств орка спас Уллю, бесшумно подлетевший сзади и сверху: зацепился за глазницы, выколов когтями глазные яблоки, а когда орк заверещал, оглушительно ухнул магией прямо в раззявленную пасть. Сова эффектно оттолкнулась, воспарив обратно в сине-голубое небо, а поверженный враг опрокинулся на спину, противно задёргавшись в конвульсиях из-за сбоя в работе мозга, критически поражённого целенаправленной звуковой атакой…       В это самое время Терв и Софист были целиком поглощены вязанием маны. Молодой и худощавый человек оседлал зимнего волка, свободно бегающего по воздуху. Прижавшись к спине, обнимая руками за шею и ногами за пояс, заклинатель словно бы сливался со своим живым инструментом.       Строитель вчера оставил у скалистых стен ряд заговорённых деревьев, намереваясь сегодня превратить их в гибкие краны с люлькой для себя. Однако решение опираться на лунные сутки вместо солнечных влекло за собой целый список последствий.       Во-первых, более не остаётся выбора, кроме как следующей дикой формой разрабатывать облик зимнего волка. Вряд ли когда-либо ещё повторится уникальное сочетание факторов, как: льдистый водяной узел пятого класса, едва начавшая убывать луна, достаточно изученный и ладно развитый зимний волк, взбудораженный магией Томов молодой организм, неудовлетворённая тяга к новой животной форме, желание возобновить дружеские отношения с лордом волков Фарганом.       Из первого вытекает второе: для достижения наилучшего эффекта следует отказаться от второстепенных инструментов. В частности, обходиться без серебристого кольца и создаваемой с его помощью метамагии – всё собственными силами. И это правильно. Сейчас пока ещё сама Селуне будет помогать родниться с волком. А если начать строить сперва у самой купели, то и вся мощь льдистого водного узла пятого класса будет подталкивать к цели. К тому же, друид по весенне-летним занятиям по превращению в сову знал, что одежда и артефакты сильно мешают перевоплощаться, но тогда перед ним как раз стояла цель совладать со сменой формы при сохранении амуниции. Собственно, стремительное и неуклонное освоение облика зимнего волка со временем сделает ненужным внешнюю помощь. Конечно, вполне естественно, что первые шаги на этом поприще будут неуклюжими. Поскольку это вступало в противоречие с тем, что сердце храма должно быть самым искусно построенным, задача Софиста была поистине нетривиальна.       Собственно, поутру подойдя к Шемусу, Софист с интересом наблюдал за игрой мелких мимических волн на бугрящемся водяном лице, в то же время раздеваясь и складывая все вещи в чёрную дыру, уменьшившийся платочек с которой повязал на левую ногу Уллю – на правую надел серебристый браслет. Самый любопытный момент настал, когда друид совершил частичное обращение – оброс белой зимней шерстью волка по правую руку. Шемус натурально изумился, когда его тело целиком покрылось волосяной изморосью, ведь оно по происхождению являлось ледяной копией Софиста, а тут ещё и фактор непосредственной близости. Архон даже вышел из восхваляющей позы и отвернулся от оригинала из плоти и крови, чтобы осмотреть и ощупать себя. «Зимний человек» не зевал, оседлав натурального зимнего волка и дав команду ступить на воздух.       Строитель не равно архитектор. Строитель воплощает план архитектора. По задумке, главной и единственной деталью оформления храма будут волны – наплывы породы друг на друга. Их создание примитивно: достаточно правильно размягчить камень, а остальное доделает сила тяжести. Именно эту стихийную хаотичность наплывов сжиженного камня Софист намеревался возвести в ранг архитектора. У Шемуса потом просто не останется иного выбора, как признать стройку завершённой.       Впрочем, сейчас ошарашенный ледяной архон, обросший снежной шерстью, совершенно не понимал задумки дерзкого человека, изворотливо нашедшего способ начать и вести стройку без нареканий по основным постулатам. Единственное, к какому выводу пришёл Шемус после часа наблюдений за непредставленным ему зимним волком и Софистом, это – подготовка. Мистический дуэт вознамерился обработать массив камня по бокам ледяной колонны, созданной волей Лорда Воды. Струи Шемуса дребезжали и сжимались каждый раз, когда волчий выдох подбирался ко льду – станет или нет морозным? Становился, намораживая плавный переход. В перерывах Шемус пытался думать над тем, почему возмещающий канон строитель действует «построчно»: с восхода к центру, переход, с запада к центру, переход вправо и повыше - повтор.       Поднимаясь всё выше, Софист с Тервом всё замедлялись, выдохшись уже через пару часов. Оба дико устали от проделывания монотонной работы по первичной обработке стен будущего храмового святилища – отделанная площадь составляла жалкие тридцать квадратных футов с обеих сторон от вогнутой ледяной колонны с водопадом. Пока было рано говорить о достойном размягчении, на данном этапе камень просто пропитывался магией стихии воды. Никаких потёков, даже не все щели и полости так закрывались, чтобы стена была по-настоящему монолитной и крепкой.       Не разрывая установленного мистического канала, Софист прямо на Терве нырнул в купель, игнорируя застывшего Шемуса. Возня купания в ледяной воде и утоление жажды из створа водопада освежило как зимнего волка, так и друида, частично обращённого в эту дикую форму. Этого заряда бодрости хватило всего минут на сорок, а ещё через двадцать закончилась вся запасённая Софистом магия и голод стал терзать невыносимо.       Парень поленился туда-сюда переодеваться, решив на время вовсе отказаться от одежды, тем самым изводя чернявого. Это было забавно, но теперь неуместно. Лезть в пещеру в зимней шкуре значило выгнать всё тепло, а одеваться в шубу ирбиса – контрпродуктивно. Пришлось Софисту преодолеть лень, но только на сегодня и потому, что не хотелось думать о проблемах, возникших из-за вещего сна и предпосылок к нему. Отпустив Терва к хозяину и поохотиться, парень утолил голод галетами и отправился в лес собирать опавшие и ещё висящие листья для создания одежды, чтоб прикрывала наготу и согревала. В большем сейчас нет нужды, как нет сил и средств воплотить громадьё пожеланий. Софист долго не мучился с выбором. На штаны пойдут листья дуба, а на рубаху – кленовые. (иллюстрации 012 и 014) И те, и другие могут быть самых разных расцветок: от зелёных весной и летом, до жёлтых, оранжевых, красных и коричневых осенью. А значит, и одёжка будет обладать богатой палитрой – по желанию носителя. Просто аккуратные волнистые контуры дубовых листьев лучше подойдут штанам, а то острые кленовые лепестки наведут первую мысль – оборванец, а вот на манжетах и ободе рубахи наоборот – стильно! Главное в скорости и простоте одевания: шлёпнул лист на бедро – и в штанах, вторым по плечу – и рубаха. Останется только обуться - береста и кора дуба подошвой. А можно просто в носки из листьев и соединить через складку для обозначения штанин – в самый раз длина будет при растяжках! Тогда и для рубашки надо делать перчатки и капюшон. Причём, тогда уж носки и перчатки должны быть опциональны - это усложнит чары, к тому же, стоит заранее добавить полный термоконтроль, чтобы и в жару, и в холод было одинаково комфортно.       - Из оружия у меня остался только лук, - с порога шепеляво оповестил сердитый наёмник, понявший всю глупость дальнейшей игры в молчанку. И скривившийся от вороха листьев, которые наниматель сшивал паутиной, подбирая разные цвета – откуда-то взялись даже свежие весенние листочки и обрез чудесной шёлковой ткани с уже вырезанными из него листьями.       - Речь шла о дичи. Раз не получилось перестрелять издалека, то надо придерживаться кодекса наёмников и морали. Гавин, - бросил в след наниматель. - Когда соберёшь оружие и трофеи, стаскай трупы в одну кучу – я их позже предам земле. Гавин, - вновь остановил он дёрганного человека, выйдя за ним за порог. – Если к утру хочешь вырастить новые зубы, то понадобится вытащить родной. Если нет разницы, то на замену сгодятся любые заготовки. А если хочешь улучшенные зубы, то дело в материале и плате.       - Какая плата, - соизволил обернуться темнолицый, прошуршав не своим плащом из листьев.       - Встань на колени, - хитро хмыкнув, бросил Софист. – Терв, подойди ко мне.       Брови Гавина взлетели, а потом нахмурились грознее бури.       - Я не буду унижаться и просить тебя, тем более сосать, - процедил охотник.       - Дурак, всё и вся тебе видится в чёрном цвете. А платить за зубы будешь магией в своём теле. Терв слишком быстро выдыхается, а ты свою не используешь толком. Я соединю вас мистическим каналом. Ты растил питомца, твоя сила привычна ему и будет отлично восстанавливать. Как и мне, тебе понадобится спать дважды в сутки по три часа.       - Что за канал такой? – Подопытный полнился подозрениями. – И что за материал к зубам?       - Проще с последнего – бобры, - с готовностью пояснил Софист. Нужда заставляла помогать, иначе бы чёрта-с-два стал даже думать, как вернуть егерю оскал. - Понадобятся передние резцы самца, сплюнутые тобой осколки и твой родной. Пока я буду спать после обеда, ты их растолчёшь в порошок и смешаешь в клейстер на слюне. Дальше мои заботы. Мистический канал обычно устанавливается между магом и его фамильяром, чтобы видеть, слышать, говорить, колдовать или совершать иные действия посредством животного. Я создам уже настроенным на отдачу. Для его развития и обучения пользованию тебе потребуется обращаться к… лорду волков.       Гавин привычно скрипнул зубами и мгновенно вдохнул с присвистом, скривившись от острейшей боли – после начала вражды с Фарганом егерская аптечка лишилась многого содержимого. Пока чернявый напряжённо думал, стоит ли овчинка выделки, заклинатель создал канал, начавший иссушать и без того невеликие энергетические запасы, восстановленные кулоном с жемчужиной силы.       - Что теперь? – Кинул Гавин, когда встал на колени.       - Терв, ложись вот здесь, пожалуйста. Гавин, зажми его передние лапы между ног, выставь лоб вперёд. Правую руку ему на затылок, левую мне, - говорил Софист, вставший напротив и упёршийся в плечи почти у ключиц. – Я буду задавать вопросы для создания нужного эмоционального и магического настроя. Ответ только один – да. Его надо «кричать шёпотом», так сказать. Вот так – да! – Выдохнул Софист без голоса. – С каждым вопросом сильнее притягивай меня, я буду сопротивляться. В нужный момент мы стукнемся лбами, и канал перескачет с меня на тебя. Если я повторяю вопрос, значит, уловил фальшь в ответе, тебе потребуется чуть ослабить напряжение и «громче шептать». Магия не сработает без твоего искреннего желания установить расширенную взаимосвязь со своим питомцем, Гавин. Если не уверен в надобности, лучше не начинать. Я тогда изготовлю вампирский гребень – им будешь дважды по часу вычёсываться.       - С этого и надо было начинать! – Прорычал Гавин, больно схватив за волосы.       - Пфф, лёгкими путями идут слабаки, - подначил Софист, в обеспечение успеха планов нуждающийся в согласии рейнджера.       - Действуй, - прошептал Гавин.       Рейнджер не раз от школьников Дрогансона слышал о подобной связи с их чудными фамильярами и какое-то время мечтал о такой же с Тервом. Он не особо верил, что платой за её создание будет достаточно делиться своей внутренней магией с питомцем. Но чуйка молчала о подвохе. Поскольку Софист не страдал альтруизмом, то, как подумал человек, действительно очень нуждался в них – в Гавине и Терве. И во взгляде исподлобья читалась не только решимость, но и скрытая угроза. После сражения с орками у Гавина было время подумать о том, как быть дальше. По всему выходило, что его судьба угодила в зависимость от этого несносного слюнтяя. Сделает работу хорошо – получит награду, провалится – рухнет в ад клятвопреступником. Раньше Гавин не был столь набожным, но явление воли Чонти и Илматера не оставили сомнений… Он не хотел вечных мук, и вопреки ранее высказанному Софисту протесту внутренне был готов пойти на такое ради лучшей доли.       - Эй, ау?! Хочешь слышать ушами Терва?       - Да…       - Хочешь слышать ушами Терва?!       - Да!       - Хочешь сомкнуть челюсть на курице?       - Да.       - Хочешь сомкнуть челюсть на курице?!       - Да!       - Хочешь сомкнуть челюсть на курице?!!       - ДА!!!       - Хочешь видеть глазами Терва?       - Да!       - Хочешь…       Постепенно голова Гавина все сильнее кружилась, перед глазами расплывалось, в уши то словно вату набивали, то в колокол били. Вскоре гипноз сделал своё дело. И произошла болезненно ярка вспышка.       У белого лба никакой шишки не возникло, в отличие от очень смуглого, принявшего молниевидный разряд магии. Софист поспешно вскочил, подхватывая Гавина подмышками. Оттащив от потерявшего сознание Терва, заклинатель принялся перебирать пальцами и шептать волшебную формулу, закрепляя узелок маны, перепрыгнувший от одного человека к другому. Софисту уже не требовался такой канал – достаточно было физического контакта и подобия при частичном морфизме в зимнего волка. Альтер-эго тоже успокоилось, создав отличную ширму для своих последующих манипуляций. И для Гавина поощрение, поскольку теперь рейнджер будет точно знать, где питомец, как далеко от него и всё ли с ним в порядке.       В этот день Софист больше не строил. Тренировка, сон, лепка зубов Гавину с распространением «белизны» на всю «улыбку». Пока дрых напарник, всё ещё считающий себя наёмником, Софист занимался шитьём и вывариванием колдовской одёжки. А когда уже изобрёл себе наряд, понял, какой же он придурок! Стоило пожертвовать всего одним поясным кармашком из десятков, чтобы настроить его для хранения одежды и обуви, одномоментно снимаемой и одеваемой. Вместе с поножами, наручами, жилеткой… Хорошая мысля приходит опосля. Впрочем, юный друид не унывал, а смекнул усовершенствовать черенки у дубовых листа-штанов и кленовой листа-рубахи, чтобы накрутить их на ремень. Застегнул пряжку и вуаля – клёвый костюм друида, на данный момент, красно-коричневые штаны и навыпуск оранжево-красная рубаха с жёлтым капюшоном в виде сгибающегося листа клёна – даже козырёк имелся. И другую идею он тоже реализовал, чтобы в секунду переодеваться из цивильного в боевое…       Несмотря на слова Софиста, Гавин точно помнил каждую деталь вещего сна. Он мандражировал, во второй раз ложась под ловца снов. И страшно перепугался, когда во второй раз понял, что он находится в сновидении. Он узнал лесистый холм в нескольких милях от Хиллтопа. Терв был с ним и рычал в сторону гомона… кобольдов! Эти твари пировали, ограбив обоз с пивом для зятя, заведовавшего кухней монастыря. В своих руках Гавин увидел легендарную эльфийскую реликвию – лук Зимней Луны. На устах заиграла шальная улыбка – хотя бы во сне кобольды за всё поплатятся!..       Проснувшись, Гавин чётко понял – это было всего лишь сновидение героического толка. Не более. А детали того, вещего, даже ярче стали – вопреки словам этого доморощенного всезнайки! Гавин уже привык вставать на всё готовое, а тут сам стряпай. Ещё и на этого рассчитывай! Молодой мужчина скривился, увидев голый зад неформала, меряющего и подгоняющего обновку из листьев. Явно комплект к плащу. Сварганенный буквально на коленке. Из простых листьев приличный набор, идеальный для укрытия не только в лесу – рейнджер уже убедился в удивительнейших свойствах великого лист-плаща Дружбы. Настроение стремительно скатилось к зависти и раздражению на ту лёгкость, с которой ублюдку всё даётся. Вот только ненавидеть уже не получалось, как и винить мажонка во всех своих бедах.       Сбегав в соседнее «королевство» поссать, Гавин потрепал и почесал Терва, едва не затеяв игру – не когда этот козёл рядом. Охотник нехотя засел дожаривать остатки своего маринада, с ещё большей завистью наблюдая, как Софист принялся налаживать магическое складывание одежды в поясной кармашек. Набедренник, штаны, гимнастёрка, туника, наручи… И перед добавлением каждой следующей вещи в набор парень тряс своими мудями перед чернявым носом и костром с шашлыками! Это бесило мужчину, желавшего женских прелестей и ласк, в которых ревнивая жёнушка отказывала, сколь могла оттягивая исполнение супружеского долга. В отместку за измывательство над своей гордой натурой Гавин после еды подстрелил оленёнка и специально взвалил его так на закорки, чтобы запачкать лист-плащ. Увы, грязь и кровь с него, как с гуся вода.       - Гавин, хочешь заработать? – Спросил вдруг Софист, когда охотник зашёл в пещеру за котлом под самое нежное мясо.       - Тебе Няшки мало? – Презрительно бросил он голому извращенцу.       - Хех, который раз уже повёлся как младенец, - залыбился Софист, но потом посерьёзнел, прищёлкнув пальцами в отмене иллюзии, под которой оказался его лиственный костюм, совсем даже не облегающий. – Так да или нет?       - Смотря сколько и за что, - ответил Гавин с дёрнувшимся веком.       - Плачу нос-усиковым кольцом, - произнёс Софист в руку, снявшую с носа мощный артефакт.       - И что оно может?       - Вставь и узнаешь.       Гавин осторожно взял и брезгливо протёр его от соплей малявки, берущей его на слабо. Подвох подвохом, но хуже всего выглядеть смешным в глазах этого недобитка. Едва вставив, Гавин еле нашёл стену для опоры, столько запахов ударило ему в нос, так оглушительно забилось сердце у Софиста, столь остро на языке заиграл подгоревший бок шашлыка… А ещё было подводное дыхание.       - Что надо? – Не сомневался Гавин, торопливо сорвав. Вещь крута, но не привычна – пока что.       - Ощипать меня.       - Ч-чего?..       - Я обращусь в сову, а ты ощиплешь меня, - сердито пояснил Софист, хмуро смотря в огонь.       - Гы! Это я и бесплатно бы сделал, с преогромным удовольствием! – Хмыкнул чернявый, подкинув и поймав дармовое колечко мечты любого следопыта.       - Не думай, что всё так просто. Это очень больно, я буду кричать, клевать, вырываться и царапаться, - процедил Софист, готовясь терпеть, сколько сил хватит.       Гавин сжал плату в кулак. Действительно, при таком раскладе ран оставит уйму и амуницию попортит знатно – ремонтировать зае***.       - Я с радостью тебя помучаю десятком способов, Софист.       - Мне нужен только этот.       - Хех, раз нужен, заплатишь больше, - стал он торговаться.       - Хех… Я сегодня опоздал к началу рассвета. Сила солнца более недоступна. Осталась луна. Я хотел обрести многоликую дикую форму кошки, от домашней с рысью до гепарда со львом. Но теперь вынужден взять узкопрофильного зимнего волка, мистически тесно ассоциированного с Селуне. Кошка – обычна, он – магический зверь. Мне придётся испытать ненависть к своему первому животному облику, чтобы хватило места…       - Ну поплачь, бедненький, - едко поддел Гавин, предпочтя проигнорировать как причину опоздания, так и любые заслуги ублюдка. Но Софист не прервался:       - …для более ёмкой магической формы. Обычно друиды обретают свои дикие формы победой над соответствующим животным, после убийства поглощая духовную суть с инстинктами, повадками, опытом. Я иду другой дорогой. Я привязал Терва к тебе, чтобы предотвратить поглощение во время наших с ним занятий. Но твоя полная неподготовленность в магии природы делает тебя неспособным удержать его магическую суть. Я взял на себя обязательства, как ваш наниматель, и использую для исполнения своих обязательств перед Лордом Воды. Если нарушу по отношению к вам, то лишусь доверия со стороны Вышнего. Я допустил риск и вынужден платить за свой выбор. Конечно, Гавин, если ты не выполнишь оплаченную работу качественно и бесстрастно, тогда уж я буду в полном праве безнаказанно забрать себе «зимнюю» суть Терва и турнуть вас обоих отсюда.       Софист так завернул логику, что у Гавина распрямились все извилины. Интеллектуал специально не стал упоминать причину опоздания к рассвету. Во-первых, он сам сделал такой выбор, нечего перекладывать вину. Во-вторых, стоит подкормить совесть Гавина, чтоб заела его поедомом. В-третьих, он безбожно лукавил, поскольку категорически не мог лишиться ширмы из рейнджера с питомцем.       Разовая процедура проходила в полусфере…       В конце, выбившаяся из сил сова плакала, расставаясь с пухом. Болело буквально всё, особенно грамотно перебитые ноги и крылья – чтоб птица не сдохла раньше времени. Гавин к финалу уже сам был совершенно не рад, что согласился на это ощипывание. Хотя сперва у него был азарт и упоение тем, что собственными руками мучает гадёныша за его же артефакты, но исполнение мечты не принесло счастья, лишь опустошение, горечь, стыд…       Только с этой ночи с одиннадцатого на двенадцатого уктара и пятой после Самхейна суточный распорядок наконец-то устаканился. Отдых, тренировки, работа, тренировки – и повтор цикла на следующие двенадцать часов. Софист вкалывал на износ, пока Гавин развлекался отстрелом всякой швали да мечтал о креплёном пиве караванщиков. И если у людей установилось человеческое общение хотя бы на удовлетворительном уровне, то между архонами – бойкот. Каждый вёл счёт: Гавин - дням, оплаченным авансом; Софист и Шемус – ночам, остававшимся до истечения срока наказания.       С того памятного ощипывания Софист увеличил численность тренировок, сократив время на каждую до двух часов. Получас до и после упражнений друид сидел в центре зала и на взятом из костра пепле с углями, наговаривая чары, сжигал все выдранные перья, равномерно и заранее распределённые до часа Х. Гавин смотрел на это занятие мажонка, как на способ не забыть о произошедшем истязании за всё хорошее, а не как на какое-то там непонятное высвобождение больше места под дикую форму зимнего волка. Так и должно было выглядеть. А если учесть, что пепел жутко жёгся, проникая в смотровые щёлки, что делал Гавин, то пары попаданий в глаза хватило, чтобы черномазый перестал подглядывать за тем, как тренируется Софист будучи весь измазанным в пепле от перьев и дыша им на тренировках, забивая лёгкие и надрывно кашляя.       Софист уделял время и улучшению своего костюма друида, минимум час на то, чтобы замысловато проштопать листья штанов и рубахи – паутиной. Он готовил основу, дабы уже дома соединить с приятной для кожи подкладкой из паучьего шёлка – в два слоя. Только тогда можно будет зачаровать не какой-то там непрезентабельной кожей-корой из второго круга, а не менее прочной паучьей кожей, усиливающей эффект незаметности и защищающей от яда – последнее для друида было неактуально в связи с недавно выработанным иммунитетом к растительным и животным. Успешный опыт простёгивания и вываривания лист-плаща уже имелся – рецептура отработана.       На седьмые сутки Терв наконец-то смог проводить полную силу заклинателя, ставшего обрабатывать породу на солидные четыре фута вглубь и сто восемьдесят квадратных футов за раз. Без серебристого кольца, Софист наконец-то взялся всерьёз за развитие навыков метамагии. Так, израсходовав все десять заклятий второго круга, он начинал воплощать заклятье размягчения земли и камня, за счёт метамагии модифицированное до уровня третьего круга. В бою гораздо полезнее навык неподвижного заклятья, для которого нет нужды в жестах, и бесшумное – без произношения словесных формул, но Софист сейчас разрабатывал протяжённое заклятье – длительность размягчения удваивалась. После восьми таких применений следовала шестёрка заклятий четвёртого уровня – модификация усиления размягчения касалась увеличения в полтора раза продолжительности и охватываемых объёмов породы. Добавляя к этому усилению неподвижность или бесшумность, Софист получал сложность пятого круга.       На восьмые сутки мощь волшебного дуэта соответствовала сумме слагаемых, а на девятые поучилось прибавить силу водного узла. Только с увеличением совокупной мощи на пять классов Софист посредством Терва смог наконец-то завершить первичную обработку колоссальных площадей не только всех стен храма, но и пола, что потребовало нахождения в воде всех четырёх лап и хвоста Терва. Софист прямо от купели и до конца сектора влияния источника стихийной магии размягчал полосы породы, создавая уникальный узор.       Если смотреть с концепции Воды, то мочеиспускание – это подношение, а не осквернение. Софист из-за двоякого отношения поостерёгся превращать стройку в сортир, отдельно собирая свою мочевину, а со дня перехода на лунные сутки – и Терва. В первую рабочую смену десятого дня Софист у самой купели организовал деревянные лотки в виде конуса, символизирующего заклинательные круги. Потом обложил всё глиной и залил углубления всей собранной мочой. Та ещё основа для зелья, но несколько часов она была способна удержать в себе даже самое мощное заклинание, посильное Софисту.       Очищение еды и питья, лечение малых ран, создание воды, облако сокрытия, свет, два луча холода и три заклятья кислотных брызг. Сотворение ледяного животного, лёгкая регенерация, скрывающий туман, жир, клей, кислотная бомба, снежок Сниллока, ледяной кинжал, струя воды, устойчивость к стихиям. Кулон на шее Терва позволял удвоить это число, действуя на весь мистический дуэт, чем Софист и воспользовался, получив по двадцать плиток для нулевого и первого кругов, сочетая арканные и сакральные заклинания.       Десять плиток для второго круга: сотворение ледяного объекта, кислотная стрела, облако тумана, элементная аура, льдистое оружие, морозный луч, похолодание, пронзающий холод, снежная прогулка, зеркальный образ. Восемь для третьего: защита от энергии, кислотное дыхание Местила, ударная волна, круг регенерации, призыв элементала, гейзер, переохлаждение, глиняная келья. Последнее заклятье Софист специально переделал из дупла-спальни под глину – апофеоз грязи. Из глины церковь Истишиа делает самые лучшие изделия. Шесть для заклинаний четвёртого круга: кислотный туман, галлюцинаторное окружение, гадание, морозное оружие, ледяной шторм, водный шар. Два для пятого: ледяной щит, кислотные ножны Местила. Естественно, Софист многое не знал и даже не пробовал – Альтер-эго передало с имитацией прочтения и однократного запоминания свитка.       К концу третьего часа совместных занятий Терв одним морозным дыханием сморозил глину и мочу с помещёнными в неё заклятьями. У Софиста не осталось сил внедрять плитки в стены и пол храма, к тому же, требовалось оставить их на выбраковку эксперту – Шемусу. У строителя имелись сомнения на счёт заклятий из школы Иллюзий: галлюцинаторное окружение было призванное делать так, чтобы каждому посетителю храм представлялся таким, каким тот хочет его видеть, и зеркальные образы – это уже представление храма о воображающем посетителе. Впрочем, Шемус проявил благоразумие, и когда пришла пора последней рабочей смены, то весь плитняк остался в целости и сохранности. Софист почти четверть часа метался по всему храму, распределяя плитки по слоям источника стихийной магии воды так, чтобы при правильном соединении всех точек по поверхности получился бы метамагический символ постоянства.       Подготовка к финальному аккорду длилась томительно и напряжённо.       Заклинатель, словно паук, аккуратнейшим образом расплёл свою магию нулевого и первого кругов, а также взял запасы из Терва, чтобы полученной нитью маны соединить все двадцать шесть плиток со старшими заклинаниями. Самое противное наступило, когда Софист прямо у купели в деревянной бадье перемешивал собранные экскременты с глиной. Восстановив магию при помощи кулона, он вкладывал в вонючее месиво Грязи заклятье призыва верёвки из паучьего шёлка: двадцать шесть штук для двадцати шести контрольных точек метамагического символа усиления, что он позже выложил на пока ещё и бугристом полу строящегося храма. Оставшиеся два часа Софист нанизывал на эту нить бусины заклятья размягчения камня со всеми его недавно отработанными метамагическими модификациями, чтобы покрыть максимальную область. Без всех этих хитростей у строителя просто не получилось бы охватить всю поверхность храма да ещё – одномоментно!       - О Истишиа… - Булькнул Шемус, когда Софист активировал разом всю сеть заклятий.       От ледяной колонны водопада пошла микроскопическая рябь дивной красоты – словно текла многослойная булатная сталь. Дальше – рябь покрупнее. Мелкие волны. Сползавшие под собственной тяжестью массы каменной глины окончательно стёрли разделение пола и стен, вспучившись на стыке. Весь пол превратился в глинистый сель и потёк, как в пещерах нарастает глина – направив наплывы со стен наружу. Купель без всякого бортика перешла в пол, из-за наклона которого вода вместо русла равномерно разлилась по всей поверхности текучего камня с единой слоёной фактурой. Апогей апофеоза!..       Как и ожидалось, мощная магия обширного воздействия всего за минуту действия буквально иссушила источник стихийной магии Воды. Безголовое ледяное тело архона с гулким звоном опрокинулось, растрескавшись, но не развалившись. Шемус ничего не смог поделать, оказавшись в паутине, сковывающей водяной узел, который ледяной архон олицетворял собой. Он только дёргался и жалко пучился.       Ох, Софист и не подозревал, с каким глумливым удовольствием насрёт в шейную дырку и обоссыт наглого вора, посмевшего наказывать родителя. Терв же явил полную противоположность, облизав ладони и стопы обессиленного «старшего брата по Зиме» - супротив смачного плевка Софиста. Строитель поспешил воспользоваться временем, пока Шемус пребывал недееспособным. Надо было не только успеть сжечь остатки совиных перьев, но и самыми крупными горящими образцами начертить сложный сигил для последнего гвоздя в дерзком плане Альтер-эго.       Гавин ощутил отголосок великой волшбы даже будучи в нескольких милях от стройки, начавшейся поздним вечером. Свинцовое небо днём рвало тучи, не предвещая никакого лютого бурана. А вот нате - разразился в считанные минуты. Помянув матом Софиста, ночной рыбак помчался обратно к жилой пещере - в настолько испорченную погоду жди прихода йети. Гавин решил, что лучше посидеть в тепле пещеры, слушая эхо тренировок Софиста, чем превратиться в сугроб на таком вьюжном буране. Однако надеждам охотника было не суждено сбыться. Нет, тепло имелось – в избытке. Из памятного для Гавина зала просто невыносимо несло палёным пухом, и клубящийся дым отказывался выветриваться. А главное, на месте для костра возвышалась тот самый горелый ствол – вместе с его туалетом! Взбешённый рейнджер стукнул кулаком по стене и силой задёрнул входной полог, едва не сдёрнув его. Весь улов пошёл на корм питомцу. В итоге человек схрумкал припасённый на чёрный день козинак и устроился под елью рядом с зимним волком, слушая завывания пронизывающего ветра и стоны гнущихся деревьев – погружаясь в мрачные думы о своём беспросветно тёмном будущем и о шизанутости всех магов. Неподалёку пряталась ирбис, которая вскоре начала красться ко входу, чтобы в очередной раз послужить друиду спальной грелкой – как сперва подумал Гавин.       - Извини, Няшка, не сегодня. Охраняй вход, хорошо? Умница моя… - сквозь буран расслышал Гавин голос Софиста, высунувшегося за полог. – Гавин, заходи сам и Терва заводи, - сказал наниматель совсем другим тоном. Приказал.       Тусклого ореола серебристого света вокруг заклинателя вполне хватило, чтобы разглядеть морёную панель из сумеречного дерева, наглухо закрывающую вход в зал-полусферу. Ловец снов отсутствовал. Гавин был вынужден отключить кольцо в носу, не вынеся амбрэ – без магии почти не воняло сортиром и гарью.       - Лист-плащ тебе больше не понадобиться, - протянул Софист руку. Охотник нехотя вернул волшебную вещь, сразу зашелестевшую за спиной юного друида – завершая комплектацию его «профессиональной» одежды. - Сегодня завершающий этап обретения дикой формы зимнего волка. Я с Тервом просплю часов шесть-восемь. Мне форма – ему тоже кое-что перепадёт. Он твой питомец, поэтому тебе делать выбор его дальнейшего развития. Вариант первый. Из зимнего в морозные. Сможет вызывать ледяную бурю и возводить ледяные стены, но его аура всегда будет холодной – в ярде от него летом вода замёрзнет. Тебе только согласиться, укутаться и смотреть, как мой мизерный элементал харчит эту горелину. Если разденешься и без отлучек прокараулишь от и до, то тебя его холод не будет кусать и в ледяной воде ты не простудишься. Второй вариант. Контроль температуры. Он сможет летом спокойно греться у камина, как нормальный теплокровный волк, но по твоему приказу охладит комнату до заморозки воды. Тебе придётся самому вызвать мизерного элементала с локоть и кормить его дровами, чтобы за шесть часов вырос тебе по пояс. В этом случае ты точно так же станешь менее чувствителен к холоду, но за счёт повышения собственной температуры и улучшения теплообмена. Что предпочтёшь, Гавин?       - Второй, - хмуро ответил охотник, покумекав с полминуты. – Ты меня будешь учить вызывать мизерных огненных элементалов?       - Нет – по свитку сможешь прочесть. Терв, подай эту лапу, - Софист присел забрать своё. Сняв оба браслета и одев их кольцами себе на ноги, он продолжил: - Для второго варианта есть расширение, Гавин. Шкура Терва станет более прочной, а его слюна временно придаст оружию свойство ледяного подобно соответствующему заклинанию. Это испытание повысит твою выносливость и сделает слабо восприимчивым к огненной магии – в эпицентре огненного шара отделаешься волдырями. Тебе придётся предстать перед Стихией Огня, в чём мать родила, и «загорать», растя Элемент до своего роста. После ярда он станет агрессивным и станет кидаться на тебя. У тебя будет две линии поведения. Первая – стойко терпеть ожоги и волдыри за возможность стать из смуглого более светлокожим – загорелым. Бугристость кожи исправит Фарган или мне заплатишь костяными кольцами с Терва, - говорил Софист без всякой ехидной улыбки или злорадства. - Вторая – надо задабривать элементала. Согласно главной догме Лорда Огня – огонь очищает. Каждое брошенное полешко или хворостину надо сопровождать негативным воспоминанием, кратко проговариваемым вслух. Например: тогда-то и там-то или с тем-то поругался матом – в костёр, тогда-то обидел того-то так-то – в костёр, тогда-то отвернулся и не помог тому-то – в костёр. Опираться следует на каноны близкой тебе религии. Хочешь дальше связать судьбу с Илматером – смотри на свои грехи со стороны Гилфорда. Хочешь искренне и активно поклоняться Чонти – сжигай всё неблаговидное с точки зрения Майлза и Пайпера. Однако сразу предупреждаю, если не выдержишь испытание, смешав два пути, то никакой пользы для себя ты не обретёшь – только вред ожогами. Если за шесть часов элементал не достигнет твоего роста, тогда вы оба не получите пользы от роста магии его Элемента. Всё понятно?       - Да, - коротко кивнул чернявый, закусив щёку. Что враньё, а где правда?       - Тогда зажигай свечку на горелине, складывай вещмешок, отложи себе перекус и питьё, обе нужды в костёр, - инструктировал Софист.       - Задницей на огненного элементала садиться? – Ядовито уточнил гаврик.       - Если приспичит, на обёртку перекуса и ему в рот, - беззлобно ответил Софист, понимая, какой тяжёлый выбор поставлен перед Гавином. Заклинатель хотел за чужой счёт раскочегарить элементала, прикрыв им свои коварные планы в отношении Шемуса. До неудобств и комплексов чернявого ему не было дела.       Гавин скривился, в очередной раз вспомнив, какая у него заботливая жена, положившая в рюкзак сервелат и другие вкусности. Именно сегодня он наблюдал в небе те же облака, что и вещем сне…       - И ещё один важный момент, Гавин, - решил добавить Софист, чтобы склонить своего старого недоброжелателя к наилучшему для себя решению. – Ты это, складывай вещи-то, нечего зря время терять… - попенял друид, оттяпывая корни и лозы от самого входа. - Так вот, что я хочу тебе сказать: взгляды на жизнь меняются не по условию, а по факту. Служение не ради, а во имя. Я сам только после Самхейна осознал, что Фарган познаёт веру в Чонти через служение Пращуру Деревьев, её земному апостолу, который вне Пантеона Богов. Точно так же в Природе много страданий. Северные совы скармливают умершего птенца остальным совятам – ради выживания в голодные годы. Поросль в лесу страдает от нехватки света, ломается, съедается. Пайпер, Майлз, Фарган – они все такие разные, но служат одной Матери, многоликой и многогранной Природе. Вера в неё сугубо личностна. Я напомню, что у святилища Чонти в Хиллтопе четыре столба и растёт пара дубов. Один для Отца Дубов – Силвануса, второй для Девы Лесов – Милики. От Пращура Деревьев я знаю, что Милики уже не одно десятилетие служит один известный в Северных Маршах чёрный рейнджер - Дриззт До'Урден, чистокровный дроу. Ублажать в постели лесных дев – это норма почитания и часть вероисповедания - это не является грехом и нарушением брачных обетов. Для чистых помыслами так и есть. Но ты грязен, Гавин. Уже не сломан. Я прекрасно помню, как ты согласился на годы без секса ради Терва…       - Ррав! – Поддакнул зимний волк, умно глядя на хозяина.       - И он тоже отлично помнит. Все эти дни я пытался гнуть тебя, Гавин, но даже Илматеру не удалось сломить тебя вещим сном. Однако хватит смотреть в зеркало и видеть тьму – пора тянуться к свету. Или окончательно пасть во зло. Я усну стручком сон-травы, поэтому наедине с самим собой тебе будет легче очищаться, сжигая всё постыдное и скверное. Разумеется, из памяти события не сотрутся, но кардинально изменятся вызываемые ими эмоции. Это зелье освежит твою память.       - В чём твоя выгода, Софист? – Напряжённо спросил Гавин, когда-то нашедший в себе моральные силы раскаяться, а потом долгие месяцы тосковавший по былому.       - Моя дружба с Фарганом сломалась, когда случай испортил мой план. Если круг замкнётся возобновлением вашей с ним дружбы на почве веры и служения союзным божествам Природы, то он сумеет во мне вместо сопливого мастера разглядеть сильного друга. Волки либо в стае, либо грызутся меж собой. И это я ворвался к вам в дом, посадив собственный, мне и корячиться, исправляя свои косяки и ошибки, - категорично заявил Софист. – Как и тебе теперь оценивать, чего стоит девчонка. Всё, держи свитки, Гавин, трёх попыток должно хватить, главное, потом удержи призыв на весь предусмотренный в свитке срок, а я на боковую.       - Даже не проследишь за вызовом? – Удивлённо вскинул бровь чернявый, на нервной почве тяжело и часто дышащий. Слишком судьбоносный выбор перед ним…       - Значит, не судьба - я же опоздал к рассвету, - с кажущейся простотой ответил Софист, нервно ухмыльнувшись и взлохматив свои вихры. Не всё и не всяк от него зависели – это тоже своего рода испытание. На веру в ближнего. И Софист прекрасно помнил, как Фарган обрёл свой волчий облик – во сне, малой собирался повторить этот опыт. Если зимним не станет, то волком – однозначно…       Гавин остался в полном недоумении, а пока он открывал и закрывал рот в попытке сформулировать хоть слово, шустрый Софист зарылся в ворох листьев между спиной зимнего волка и деревянной панелью. Уже через несколько секунд после прекращения шороха дыхание стало спокойным и размеренным - у волка тоже…       …мигом уснул – рывком и проснулся. В ноздри ударил острый аромат листвы, и мощный чих сдул всё напрочь. Самопроизвольно высунувшийся и болтающийся язык лизнул нос, отчего ещё раз накатило – слюни разлетелись в разные стороны и с очень неприличным звуком. Между тем, задняя лапа рефлекторно потянулась почесать зудящую шею, коготь зацепился за мешающийся ремень, и по волшебству пряжка расцепилась, а сорванный пояс стукнулся о деревянную панель и звякнул о камень. Рядом так заразительно зевнули, что волчонок не удержался и повторил, но тряпочный язык угодил под клык и обзавёлся дыркой. Толком заскулить он не успел, потому что собственная слюна отморозила ранку, уняв боль до неприятного зуда.       «Не тереби, волчонок!» - раздалось тявканье сбоку, и лапища отвесила чувствительную оплеуху по молодецким мордасам.       - Гр! – Обиженно насупился зверёныш, что со стороны должно было выглядеть ужасно смешно.       Но это ещё не все напасти, что свалились на едва проснувшегося волчонка. Жара словно специально поджидала пробуждения, чтобы так начать допекать, что аж капельки пота защекотали шкуру во всех местах.       «Встряхнись как я», - рыкнул старший, уже поднявшийся на все четыре. И как начал свои выкрутасы, что во все стороны полетели снежинки. И сразу стало так приятно прохладно! Молодому понравилось, и он с радостью повторил встряхивание, правда, за хвостом не уследил – тот шлёпнул старшего. В ответ волчонку так прилетело под зад, что там всё болезненно сжалось и затрещало, а ноздри втянули настолько одуряющий набор запахов, что волчонок ошалело заскулил.       - Терв?.. – Раздался сухой человеческий голос, в котором сквозила опустошённость.       Звуки наречия северных народов Фаэруна словно замкнули цепь в голове, в мозгу щёлкнуло проясняющееся сознание друида.       - Гав! – Подтвердил зимний волк, но со спальной плиты не сошёл, отчётливо помня приказы друида, по какой-то собственной прихоти изображавшего из себя несмышлёного детёныша.       - Уаф! – Поддакнул зимний волчонок, нагло вытянувшийся и положивший лапы на могучую спину взрослого.       Ему предстала неутешительная картина. В пещере не осталось ничего деревянного. Вещмешок был разворошён – шмотьё скормлено, но лук и колчан остались. Восьмифутовый столб огня размахивал своими огненными конечностями в попытках дотянуться до человека, зажимающегося у хлопающего полога, который приоткрывал для отворота от себя опаляющего пламени. Волосы ещё не тлели, но уже скоро. Смуглый потемнел от такого загара, под покрасневшими глазами висели мешки. При виде счастливой белоснежной морды, в глазах Гавина зажглись лучики надежды и облегчения.       - Софист!.. – И скривился от слишком близко полыхнувшего пламени-руки.       - Тяф! – Из пасти волчонка вылетел снежок, но уже через пару ярдов развалился и шмякнулся кляксами воды, зашипевшими на раскалённом полу.       Однако этого хватило, чтобы отвлечь элемента.       - Граув! – Взрослый никогда раньше не гавкал снежками Сниллока, но теперь интуитивно уловил то, что хотел сделать малой-старшой, и повторил. Но первое исполнение тоже не блистало, вернее, как раз-таки заблестело каплями воды в ярде от огня – они испарились в футе от раздутого тела элементала.       - Срюдва! – Заплетающимся языком выдал Софист, ещё не полностью освоившись с новой формой, которую он сумел полюбить за время стройки с Тервом.       Гавин понял и, когда оба волка зарядили по снежку, он стремглав проскочил вдоль стены, едва не запнувшись о каменное сиденье. В компании зимних волков рейнджеру хорошело прямо на глазах, он даже сухие слезы пролил, протянув руки почесать обоих за ушами. Но Софист сморщился от прорвы запахов и отпрянул назад, вполне членораздельно произнеся:       - Вот ещё принимать ласки от голого мужика, апчхи! – И от силы вырвавшегося из лёгких воздуха он сел на собственный хвост, отчего человек скупо засмеялся, всё больше отходя от рокового испытания.       Стряхнув ледяные слюни, попавшие пониже пупка, Гавин сел на пятки, не став нарочито выставлять своё достоинство перед чутким носом непривычного к форме.       - С добрым утром, Софист, Терв.       Колкость так и рвалась, но Софист вовремя закусил язык. Кое-как сев без защемления хвоста, он потряс головой, собираясь с мыслями, отделяя зёрна от плевел – человеческие от животных. Глянул на четыре браслета на лапах и на пояс, после чего вспомнил, что там дальше по плану. Он не видел элементала, раздутого на манер лягушки, но по опасливо брошенному взгляду чернявого догадался, что скоро тот вырвется из магического круга по бордюру костровища или зацепиться за полог, оставшийся хлопать от ветра ночного бурана.       - С добрым утром, Гавин. Бери пояс, четвёртый кармашек от пряжки. Хитрость лисы нельзя, остальные пять видов по одной скорми ему с вопросом, хочет ли он проверить себя в сражении с ледяным архоном, - сносно выговорил волчонок на человечьем наречии.       - Хорошо, - важно кивнул гаврик, начав исполнять без лишних пререканий или эмоций – всё сжёг.       - Пока только выставь склянки с зельями. В третьем найди ускорение. Его скормишь перед тем, как будем готовы ринуться к стройке. В семнадцатом два деревянных сосуда, в меньший положи свой символ брака. Скажи, как приготовишься запоминать остальные рекомендации.       - Я готов, Софист, - сказал Гавин, выставив в ряд пять и одну бутылочку из алхимического стекла со светящимися в них жидкостях – их вид распалял элемента.       - Тебе за ров с водой нельзя, пока я не вернусь. Если место не объявят храмом, значит, используй на пороге обращение как к святилищу. Громко и чётко проси о следующем, по порядку: войти, завершить обряд моего очищения ритуальным омовением в священных водах, полноценного дара связи с божественным фамильяром, набрать чудесной воды для омовения святилища Мать-Земли, набрать животворной воды для беременной жены. Интуиция и внимательность подскажут разрешительный знак, возможно, не сразу все просьбы излагать придётся, а пошагово – ты ощутишь границы. Возможно, понадобится повторять несколько раз. Заходи с Тервом бок о бок – не оскользнись. Всюду и тщательно вымойся сам и за питомцем поухаживай – неспешно и плавно. Жди в купели, пока канал с Тервом не расширится, потом волку надо вылезти. Когда и какую воду набирать – сам поймёшь. Возможно, предстоит делать это одновременно: правой рукой в большой для богини, левой в малый для жены. На продуцирующий воду источник горлышки не направляй и не укради его случайно. Потом ждите меня рядом с купелью. Когда в портал войдёшь, фамильяра оставь у волчьего тотема, а сам сразу мчись к алтарю Чонти. Молись по сердцу, камни омывай руками, поочерёдно меняя их. Потом переставь бутыль для жены в корни женского дуба, где интуиция подскажет алтарное место. В ветвях пристрой пустой сосуд. В молитвах также приглашай фею обустроить свой новый домик, при этом, вспоминай ощущения магии призыва. Проси её осыпать пыльцой твой дар жене, чтобы глаза её всегда искрились счастьем. Час молись Милики, сутки – сколько потребуется. Потом найди жену, встань на колени и протяни дар со словами о том, что пусть осушит и примет мужа, либо бросит и прогонит. Сразу потом присядь и поцелуй в живот со словами о том, что сыну хочешь полную семью и братьев с сёстрами. Затем сложись в три погибели и целуй ноги или их отпечатки со словами о любви к ней. А вот дальше сам решай, озвучивать ли свою искреннюю решимость по слову её отречься от веры своей. Помни, женские чувства накаляются мгновенно и переменчивее погоды. Будь в этот момент собран и напружинен. Возможно, она уронит тебе на голову бутыль, не волнуйся – непроливайка. Вероятно, что она упадёт в обморок, или начнутся преждевременные схватки. Тут уж не зевай, подхватывай и сразу используй глотательный рефлекс - пары глотков хватит спасти положение. А дальше – её выбор, прощать и принимать тебя или оттолкнуть и рожать одной. В любом случае, прося у Лорда Воды, ты обретёшь обязательства перед ним, иначе у ребёнка судьба будет сломанной. Храни бутыль до родов. В неё надо собрать отошедшие воды роженицы, обрезанную пуповину – всё из чрева. Дитя после завязывания пуповины сразу искупать в детской купели с освящённой водой и наречь – воду тоже в бутыль. Заранее договорись с Фарганом открыть водный портал обратно к купели с источником – в течении часа поле наречения тебе надо быть уже там. С благодарностью выльешь подношение лорду, сосуд – подношение храму или святилищу. Рассчитывай на обратный путь в Хиллтоп другой дорогой. Для лучшего запоминания – повтори услышанное.       Сконцентрированный Гавин послушно кивнул, напрягая мозг изо всех сил – железная воля помогала ему совладать с собственной памятью. Никакого противлениям странностям мага – полное послушание.       Вскоре Софист выскочил из пещеры, по потолку убегая от прыткого элементала. Полог ненадолго задержал его, подарив фору в четверть минуты, а сильная вьюга притормозила существо с Плана-антагониста – зимнему волчонку этого хватило. У самой границы зоны влияния водяного узла, Софист резко подался вверх, словно по вертикальной лестнице. Естественно, ценой опалённого хвоста хитрован заставил инертного и неумного элемента попасть на изгиб грязевого наплыва. Нормальный бы огненный элементал давно бы ощутил, а этому пришлось попасть в зону влияния, чтобы без оглядки кинуться на извечного врага.       Под движущимся костром тут же вспучился бугор воды. Всюду под облачной крышей пошёл сильный дождь – над огнём брызнуло кислотой и с обеих сторон ударили лучи холода. Сбоку за пару секунд выкристаллизовался ледяной волчонок даже меньше Софиста – набросился, и был бесславно расплавлен при «перешагивании». В огненного элементала со всех сторон прицельно полетели снежки, кислотные бомбы, ледяные кинжалы, струи воды – большинство промахнулось по прыткому пламени.       Весь арсенал приходил в действие по мере продвижения огненного врага к сердцу священного места воды. Каждое срабатывание встроенного заклинания дёргало магические ниточки, превращая Шемуса в паука в центре сети управляемого комплекса волшебства. Пробег огня по текучей воде и ступенями грязевых наплывов выглядел поистине фееричным зрелищем, изумившим, казалось бы, эмоционально выгоревшего Гавина, застывшего у порога с широко раскрытыми глазами поверх наплыва стены на пол и становившегося всё более «живым» по мере гашения огня. Ледяной архон едва-едва очухался после вчерашнего завершения стройки, а тут из него вновь начался быстрый отсос стихийной силы - на перезарядку сработавших заклинаний. Всё его внимание поглощал процесс установления контроля над храмовым комплексом, поэтому никаких подвластных ему ледяных стен не возникло, и уровень вод не поднялся выше пламенеющей макушки. Но десятки ярдов не давались врагу легко. Когда купель закрыл купол ледяного щита, а по периметру полились сверху тугие струи кислотных ножен Местила, от пылающего элемента остался лишь сдувшийся фут изначального призыва, отменившегося за превышением максимальной дистанции до призвавшего.       Вся прорва воплощённой воды со льдом и кислотой пронеслась мимо заиндевевшего прихожанина и с трескучим грохотом врезалась в отбойник из каменной породы, извлечённой при сооружении рва. Софист рыкнул-хмыкнул и вальяжной походкой, как он думал, потопал по воздуху к Шемусу, сумевшему избежать своего повторного иссушения, чего нельзя было сказать о купели, уже начавшей медленно заполняться водопадом, в прошлые зимы – напрочь пересыхавшим.       - Приветствую Первую Каплю Храма Благодарения Истишиа. Завершена ли стройка? – Осведомился зимний волчонок, стараясь соблюдать приличествующие манеры.       - Брбульблрг… - ледяной архон затруднился с определением, хотя у него было несколько минут, чтобы очухаться от произошедшего испытания храмового комплекса. В волчьей форме он даже не удосужился проверить речевой аппарат для произношения магическим образом.       Не человек предстал перед архоном, замешкавшимся с именованием. Софист и не рассчитывал на сообразительность фанатика, но заранее исключил оплошность обращения «строитель», что означало бы ответ – нет. Ушлый воспользовался заминкой, уже достаточно разработав волшебный речевой аппарат своей дикой формы зимнего волка:       - У порога первый прихожанин - жаждет. Я считаю, любая помощь в постройке Храма Благодарения Истишиа заслуживает хотя бы внимания, о Первая Капля Храма Благодарения Истишиа. В этом есть согласие?       - Бдбульбаль, - взбурлил Шемус в теле ледяного волка.       Софист, глядя на свою фанатичную пародию под призмой волчьего взгляда, вдруг осознал – слуга Господень. Это творение всего лишь подчинённый, конфликтовать с котором после сделки с самим Лордом – себя унижать. Софисту уже был выдан аванс за то, что он построит. Не Шемусу принимать решение – не перед ним отчёт держать. Все речевые заготовки практически в буквальном смысле отправились псу под хвост. В этом испытании участвуют двое, один сделал свой ход – ответ за Софистом. Заклинатель хотел пафосно появиться, загнать собеседника в логическую ловушку, но тот даже изречь толком ничего не способен. Не сейчас надо поставить точку, торжественно объявляя храм достроенным. Задуманный прощальным, последний штрих нельзя делать после.       Водяное лицо шемуса что-то такое прочло в иссиня-чёрных глазах зимнего волка и забурлило, силясь связно говорить. Но волчонок уже совершил в воздухе сальто назад, со всех лап помчавшись прочь из величественно оплывшего ущелья, в магическом спектре зрения блестящего отсветами чуждых небес за клубящейся крышей.       Гавин не ждал столбом, а в кои-то веки не стеснялся проявлять щенячьи нежности со своим питомцем. Завидев волка, он дёрнулся, но вытянулся стрункой. Гавин не знал, что ему вообще думать о Софисте, были только обгорелые эмоции – качнувшие от ненависти к грани преклонения.       - Святилище открыто для молитв Лорду Воды. Ступайте, - сказал друид, выбежав за пределы зоны прямого влияния водного узла, опутанного магией по примеру земляного узла в обиталище ропера Тризира.       Тут Гавин выпрямил и в пояс поклонился.       - Идём, Терв, - с нотками благоговения, словно на пороге соборной церкви.       Софист же молча припустил к пещере, по пути стряхнув с левой передней лапы – Уллю. Сова бесшумно воспарила, чтобы проследить и просигнализировать. А зимний волчонок вбежал в ещё пышущую жаром пещеру. У своего ремня он потёр задними лапами друг о друга, снимая тонкие браслеты из расширенных колец для единения и полётов. Когда он приложил правую лапу с краю деревянной плиты, та повернулась на оси, пропустив в приготовленный заклинательный зал. Взмахнув той же лапой, друид отправил в полёт серебристое кольцо. Соударение отправило гибкую перегородку задраивать вход, а кольцо заняло её место, расширившись ободом с тусклой мембраной силового барьера.       Томительные минуты ожидания Софист сидел за пределами круга и старался дышать размеренно, проникаясь запахами горелых перьев и убеждая себя в верности пути самопожертвования. Какой бы расклад не был, исключая суицид, убивать себя мешает инстинкт самосохранения. Мембрана пошла волнами, передавая совиное уханье – Гавин запросил божественного фамильяра.       Софист стремительно преобразился обратно в человека, схватился за перекладину над головой и на руках осторожно перебрался к центру, чтобы не потревожить кровь красного дракона и узор резидуумом поверх выжженных контуров. Он встал на кучу пепла, очерченную магическим кругом, и утонул в нём по щиколотку. До рассвета далеко, но в этой сложности и заключалась суть использования заклятья тела из солнца. Софист ощутил колоссальное сопротивление своего зеркально-ледяного подобия. Вместо пяти футов огонь распространился едва на ладонь от тела, но этого хватило для запуска полноценного ритуала призыва божественного фамильяра. Дух в предмете ограничен возможностью передачи вещи кому-то другому. Подлинная связь с откликнувшимся другом даёт больше преимуществ, но и ответственность выше – боги осуждают потерю или порчу небесных даров.       Человек обратился внутрь себя, при помощи Альтер-эго вытягивая из подсознания ощущения во время сна, когда между ним и огненным элементом спал взрослый и сильный зимний волк. Огонь потёк с трепещущей ауры, зажигая магические символы круга поиска фамильяра. Софист тянулся к пламени, но не внутреннему, а внешнему. Тем общим способом, что простые смертные волшебники обычно обращаются к Плану Огня вот уже который век. Софист вспомнил часы сжигания перьев. Вспомнил те ощущения, которых от него добивался внутренний Я, имеющий в числе знакомых не только Духа Совы Уллю, но и феникса, оценивавшего потуги водянистого пацана быть услышанным и привлечь молодую особь к совместной жизни душа в душу – совсем не фигурально выражаясь.       – Феникс! – Воззвал Софист к редкому виду волшебных огненных существ, приглашая стать его верным спутником.       Обычно волшебники кидают клич в Астральный Океан: при уровне первого круга посвящения только так и можно, да ещё с условием годичного накопления силы и средств. Некоторые терпят до поры, когда могут целенаправленно закидывать удочку. Часто кандидаты в магические приживалы клюют на посыл попробовать разнообразие пищи мира смертных. Однако на окраинах Плана Огня нашёлся такой идиот, что имел дурацкую страсть к горючим жидкостям.       - Ачамбха! – Раздался понятный магу клёкот огненного красавца-орла с тянущимся от клюва золотым наростом с щеголеватым рожком. (иллюстрация 015) Молодой и дерзкий, как сам Софист.       - Софист! – В ответ представился заклинатель, подтверждая установление эмфатической связи, какую Гавин просил у Истишиа установить между ним и Тервом. - Глубже к Вершине! – Выразил заклинатель парадокс, редко удовлетворяясь проторёнными тропами.       И хлопком в ладоши инициировал обмен даров, обычно заключающийся в том, что мелкое животное обретает исключительно долгую жизнь, а маг получает повышенные чувства фамильяра. Однако Софисту требовалась конкретная способность феникса - перерождаться из пепла, Ачамбха же сам станет – жидким огнём. А ещё ему требовалось, чтобы огонь не просто отразился, а перекинулся к нежданному существу изо льда с водяным узлом в качестве сердца.       Софист поджог сам себя. И запорошённый пеплом сигил огня, и символ стихии на потолке сработали безупречно, обрушив в центр построения - заклятье Столпа Пламени с метамагическим усилением и максимизацией.       Сам! В миг испепеления Софист сам сумел оттолкнуть от себя магическую суть Воды и притянуть от фамильяра магическую суть Огня, преобразовав свою сущность друида в стихийную форму огненного элементала – вместе с вожделенной способностью! Альтер-эго лишь чуточку подправило структуру. И в булькающей лаве из гейзера магмы сформировалась человекоподобная фигура, не являющая двуногим архоном, но и бывшая раздутым элементалом. (иллюстрация 016)       Софист чувствовал, как тело Шемуса обращается в «огненную воду» - чистый спирт. Он хладнокровно воспользовался потерей стабильности ледяного архона и потянул обратно всё когда-то отобранное у него водяным узлом. Не через портал, разбежавшийся волнами вместо мембраны внутри обода из расширившегося серебристого кольца, а призвал по той ниточке маны, что была спрятана среди опутавших Шемуса. Софист открыл узловую дверь между водяными узлами внутри себя и Шемуса. И началось перетягивание каната – борьба воль за право обладать совершенным телом.       Когда-то Софист с внутренним узлом воды лишь первого класса проиграл зародившемуся второму. Пусть сейчас на стороне похитителя было целых пять слоёв, но за плечами правообладателя совокупная мощь заклинателя восемнадцатой градации и тщательные приготовления! Более того, Софист провожал душу своего собрата Донавэва, а потому не собирался сушить существование храмового архона. К тому же, Шемуса можно было сравнить со столбом, а Софиста – с пирамидой той же высоты. Капитальность победила. Когда потеря вернулась, Софист на миг ощутил такое могущество, словно был способен запоминать и применять заклинания из седьмого сакрального круга вместо пятого. Более того, благодаря всем часам стройки близь Шемуса, благодаря всем массажам по коррекции женских лиц и фигур, благодаря многоликости водяной головы Шемуса - Софиста озарило. Он обрёл ту самую способность высших друидов, за которую их называют – тысячеликими.       Резко сменив стихийную форму с огненной на ледяную, заклинатель лишь краем сознания обратил внимание, как барражирующий феникс Ачамбха вдруг проливается вниз, растекаясь лужицей жидкого огня – это сейчас было вторично. Удерживающий узловую дверь открытой, Софист нутром чуял внимание Истишиа, чьего ставленника строитель храма решил оставить без телесного воплощения. И арканный иерофант не мешкал, поднатужившись изо всех сил и разродившись серией заклинаний: похолодание, аура холода, пронзающий холод, переохлаждение, контроль температуры – понижение, щит стихии воды, ледяной шторм, усиленный ледяной шторм. В считанные минуты лава остыла, а охлаждённый камень покрылся коркой льда, по которому растеклась лужа спирта – вместо горки пепла. Софист не стал ледяным архоном, но доказал превосходство над ним – доказал право забрать своё. А забрав своё, уразумел, каким самонадеянным идиотом он был – поистине грязь!..       Гавин не испытывал религиозный экстаз, но всей своей сущностью благоговел перед явленной волей Истишиа. Хотя судьба смертных не волновала Лорда Воды, именно первый прихожанин стал той каплей, что перевесила чашу весов в пользу Софиста, можно сказать, лично сообщившего:       - Храм Благодарения Истишиа завершён, о Лорд Воды!       В ответ приливная волна нахлынула на брег арканного иерофанта - Софист получил божественное одобрение. Заклинатель ощутил могущество колдовать заклятья из восьмого круга! Не озарение, но благословение самого Истишиа, хоть и враждующего с Огнём, но гибкого уравнителя всех стихий: дерзкий и удачливый друид раньше положенного обрёл способность безвременного тела, внешне не стареющего, хоть и не по причине досконального знания строения организма, как у опытных взрослых, а ввиду наличия у стихии воды аспекта жизни.       - Благодарю, о Истишиа, бесценен дар вечной жизни ледяного сердца! Но я не достоин его, ибо виноват перед проводником вашим и желаю гореть в хаосе страстей, - воскликнул Софист в ответ на подарочную кристаллизацию водяного источника.       Как в доказательство, из лужи воспылавшего спирта возродился феникс Ачамбха, обратив оледенение вспять. Лорд Воды хаотичен, как и всякий стихийный. И хотя он непримиримо враждует с Лордом Огня, наглый поступок Софиста и лесть сгладили раздражение. Божественное существо не могло не понимать, что борзый мальчишка уже получил своё бессмертие, обретя способность фениксов возрождаться. Но не желание умаслить двигало Софистом, тратившим свои силы на поддержание контакта между узлами, когда он искренне продолжил обращение:       – Пожалуйста, простите меня за грубейшую ошибку превращения водного узла в то, чем он не является – Первая Капля не есть Первая Снежинка. Изначальному водному узлу – водного архона. О изменчивый Шемус, извините меня за коверканье и страдания, но теперь я исправил оплошность – у вас более нет ограничений в выборе облика и появилась свобода перемещений. О Истишиа, я молю вас не для себя, а за благо рожениц! Пожалуйста, Лорд Воды, дозвольте мне организовать постоянные водные пути между Хиллтопом с Чудесными Прудами и Храмом Благодарения Истишиа, дабы благой Шемус в согретой Купели благоволил девушкам и женщинам в их нелёгком, но благословенном бремени вынашивать и дарить новую жизнь, ведь жизнь циклична и в этом вечность.       Терв благоговел, а Гавин обтекал, находясь в купели и оттого невольно свидетельствуя общению. Оба помнили о словах Софиста, но их просьба ещё не была удовлетворена – на их удачу и счастье.       - У вас есть головы на плечах, - поощрил Лорд Воды всех пятерых, внимавших ему. Отныне его влияние через главную водную артерию северного региона Фаэруна стало чуточку сильней. – А ты, Софист Вершинный, умён и мудр не по годам, - отдельно отметила божья воля. - Тайнами жизни следует наслаждаться и ломать над ними голову, но с пониманием, что некоторые ответы будут не в этом мире, - напутствовал Истишиа, на прощанье удовлетворив просьбы достойных людей, способствующих распространению его истин.       Когда пропало ощущение божественного, Софист прекратил контакт с подконтрольным Шемусу водяным узлом, не желая общаться с этим архоном, своей твердолобостью превративший человека в круглого дурака, перехитрившего самого себя. Ещё несколько секунд он стоял, сопоставляя общения с божественным сущностями и придя к выводу, что у них особое распределённое сознание, которое реагирует на молитвы смертных подобно сгибу пальца – рефлекторно, без осознанного участия. А потом Софист буквально растёкся водой по льду, расслабившись по полной и потеряв ощущение доступности высших кругов магии. Заодно и Ачамбху за собой утянул, спровоцировав его превращение в жидкий огонь – кляксой поверх старшего компаньона. Гавин подождёт…       Гавин не стал дожидаться Софиста, приняв приглашение Шемуса воспользоваться построенным им водным путём в Хиллтоп – шмотки он доверил своему доброжелателю, которого столько месяцев люто ненавидел. Обнажённому смуглому человеку сейчас совершенно было плевать, что на него собралась и пялиться едва ли не вся деревня Хиллтоп - люди в пальто да шапках дышали облачками пара на морозном рассвете. Гавин не только ощущал краешек внимания богини, алтарь которой он омывал своими руками и священной водой, подаренной Чонти самим Истишиа, но и видел благой результат: смуглость кожи светлела до приставшего загара, начиная с рук и ступней, более всего соприкасающихся с водой. У мужчины замирало сердце от каждого мазка взглядом по жене, поддерживаемой отцом – бывшим трактирщиком Лодаром. Муж бы сей момент кинулся в ноги к Маре, но начатый религиозный ритуал обязан был быть завершённым во имя блага всех рожениц, у многих из которых сроки уже подходили…