Начать с начала

      Утром я проснулась оттого, что служанка открыла шторы, и ослепительно яркий свет ударил по глазам. Я терпеть не могла, когда служанки так делали, но, поборов нарастающую злость, поднялась с постели и накинула халат, прежде, чем служанка могла что-либо заметить. У нее были рыжевато-каштановые волосы, заплетенные в косу, доходящую до талии, одета она была в простую форму дворцовой горничной. Девушка, увидев, что я проснулась, более того, что я уже встала, встрепенулась:       — Леди, я приставлена к вам на время вашего пребывания во дворце. Меня зовут Алекса.       Она приветливо улыбнулась, но я, хоть и с трудом, подавила желание улыбнуться ей в ответ. Я пробуду здесь несколько недель, а потом уеду из дворца, мне незачем привязываться к кому-либо, и, тем более, быть дружелюбной.       — С моим именем, я так полагаю, вы знакомы? — Я подняла одну бровь.       Девушка была явно обескуражена моим тоном, но быстро взяла себя в руки.       — Пройдемте в ванную.       — Нет, — заупрямилась я. — В ванную пойду только я, ты, Алекса принесешь мое платье, а потом уйдешь.       — Но… я должна следить за детьми… — Девушка переминалась с ноги на ногу.       Мне было жаль ее, но я не должна поддаваться своей доброте, она не доведет до добра — в этом я уже смогла убедиться на личном опыте.       — Я сама в состоянии подготовить их.       — Но…       Злость начала бурлить во мне. Неужели так сложно послушаться и уйти?       — Я выразилась неясно? Принеси платье и убирайся! — я не смогла сдержать себя и накричала на бедную девушку.       Та вздрогнула, но, смиренно сделав книксен, вышла из комнаты. У меня засосало под ложечкой. Не стоило мне так сильно срываться на ней, она же не виновата в том, что не должна видеть то, что творится на моем теле.       После душа я накинула на себя халат и пошла будить детей, после того, как мне это удалось, я обнаружила в своем шкафу три чехла для одежды: два маленьких и один большой. Взяв оттуда детские, я понесла их в комнату, на ходу бросив взгляд на часы. Семь утра, у меня есть лишь час. Чтобы собрать детей и себя, соответственно.       Я села на кровать Томаса, чтобы открыть чехол с платьем для Айрин, и едва сдержала вздох, увидев его. Оно было еще даже прекрасней, чем я могла представить. Платье было насыщенного лазурного цвета с атласной бирюзовой лентой вокруг груди. Верхний его слой был устлан белым кружевом, нижние же были из легчайшего тюля. В комплект к платью шли небольшие туфельки, идеально подходящие и по размеру, и к платью.       Айрин с радостным визгом помчалась надевать платье, на что Томас лишь презрительно фыркнул «девчонка». Сам он уже надел свой костюм, отчего просто светился, нет, он не улыбался и не светился, как лампа. Его костюм был ослепительно белого цвета. И размер тоже идеально подобран. Всю прелесть этого костюма портило угрюмое выражение лица Томаса.       — Том, улыбнись.       — Что, если я не хочу улыбаться? — Сын посмотрел на меня с грустью. — Мне здесь не нравится, тебе здесь не нравится, да вообще никому здесь не нравится!       Его вспыльчивость явно досталась от меня. Не сдержавшись, я рассмеялась.       — Тебе понравится здесь, ты даже домой не захочешь возвращаться, вот увидишь.       Я застегнула его пиджак как раз тогда, когда в комнату вбежала Айрин.       — Мам! Смотри, я принцесса! — Она закружилась по комнате в своем платье весело смеясь.       — Да, Айрин, ты принцесса. — Я, потеряв контроль, шмыгнула носом. — Все! А теперь я оденусь, а вы ждите меня здесь, хорошо?       Получив утвердительный ответ, я пошла в комнату и достала чехол. Когда я открывала его мои руки взволнованно дрожали. Мое платье оказалось угольно- черным. Я со вздохом разочарования полностью достала его из чехла и едва не вскрикнула.       Оно было почти полностью прозрачным. Прозрачные рукава, прозрачный низ. Еще не осознав весь ужас, я надела платье и непроизвольно закрыла рот рукой. Плотной тканью и камнями были закрыта лишь зона от груди и до середины бедра, остальное все было едва прикрыто полу-прозрачной тканью. Но на спине и на плечах были кружева и вышивки, которые помогали скрывать шрамы, хоть за это я была благодарна горничной.       После моих платьев-мешков я чувствовала себя голой. Я вздрогнула. Уиллу это не понравится.       Но тут же одернула себя. У меня все равно нет других платьев. Если мне сшили это, то именно его я и надену.       Отыскав в шкафу черные туфли на каблуке и надев их, я наскоро убрала волосы, потом заплела Айрин косу и причесала Томаса. Когда я напоследок посмотрела в зеркало, я ужаснулась. Кожа бледная, вокруг глаз черные круги. У нас еще осталось полчаса, поэтому я нанесла макияж, закрыв им все, что не предназначалось для чужих глаз.       Я в совершенстве отточила умение наносить макияжа, поэтому сейчас из зеркала на меня смотрела бодрая симпатичная девушка, по которой и не скажешь, что она спала около часа, что ей все надоело и что она хочет как можно скорее уехать из дворца, в котором не пробыла еще даже и дня. Чудеса макияжа.       В восемь пятьдесят пять мы вышли из комнаты, помочь нам добраться до столовой вызвался гвардеец, но я лишь отмахнулась, сказав, что прекрасно помню дорогу туда. Я и вправду знала дорогу до туда, тем не менее, мы опоздали.       Я вела детей за руки и отпустила их, когда гвардейцы, отвесив мне нелепые кивки, открыли нам двери в Королевскую Столовую. Первым делом, я за доли секунды оглядела комнату, которая, впрочем, за все эти годы совсем не изменилась.       Опустив голову, я, синхронно с Айрин, сделала реверанс, вслед за нами Томас отвесил небольшой поклон, легонько покосившись на меня. Я удовлетворенно кивнула ему, как бы говоря: «Все правильно!»       По всем правилам мы не должны поднимать головы, пока кто-нибудь из Королевской Четы не позволит нам войти. Но голос, который я услышала со стороны столов, мгновенно стер улыбку с моего лица.       — Здравствуйте, Леди Кросс. Пожалуйста, присаживайтесь за стол.       Я подняла глаза и увидела Максона, который встал из-за стола и смотрел на меня с каменным выражением лица.       «Что, черт возьми, происходит здесь?! Он же в Колумбии! Что теперь делать? Куда прятаться? Никуда ты не спрячешься, это его дворец! Его и его семьи! Вот черт! Во что я снова ввязалась?! Ничего не выйдет! Нужно уезжать отсюда, как можно скорее! Иначе кто-нибудь догадается!» — прозвучало в первые секунды в моей голове.       «Успокойся! И веди себя как подобает леди, Америка!»       Я прилепила к губам едва уловимую улыбку и направилась к столу, рукой поманив за собой детей, без возражений они поплелись за мной и сели за стол, по обе стороны от меня. Напротив меня сидела Королева, по ее левую руку сидела Крисс, а рядом с ней Максон, который пристально смотрел на Томаса.       Подавив нарастающую панику, я проговорила:       — Мне хотелось бы извиниться за наше опоздание, впредь этого не повторится, Ваше Величество.       «Конечно, не повторится, потому что мы сегодня же уедем отсюда!» — снова подала голос паника.       Королева лишь улыбнулась и легонько сжала мою руку:       — Ничего страшного, я понимаю. Это большое несчастье, что произошел этот пожар.       Я против воли скрипнула зубами, но, к счастью, этого никто не заметил.       — Да, это принесло некоторые неудобства как нам, так и вам.       К моему удивлению, Королева взяла тарелку и наложила несколько оладий сначала Айрин, а потом Томасу, которые, переглянувшись, начали уминать их один за другим.       — Не говори глупостей, в том, что произошло, есть частичка нашей вины.       Мне хотелось ответить «Вашей вины здесь нет и вовсе! Могла бы я только рассказать вам все!», но я лишь, молча и через силу, начала есть оладьи. Через силу съев одну, я отложила приборы и посмотрела на Королеву:       — Мне бы хотелось, чтобы ко мне приставили другую служанку.       Королева устремила на меня удивленный взгляд.       — Что-то не так?       — Разногласия относительно моего внешнего вида и ее поведения.       Крисс наконец-то вклинилась в беседу:       — Хорошо, эту девушку накажут.       Я вздрогнула и бросила взгляд сначала на Крисс, а потом на Королеву Эмберли.       — Нет-нет. Я просто хочу, чтобы ко мне приставили другую:       — Америка, у нас не так много прислуги, чтобы специально подбирать тебе служанок! — вдруг воскликнула Крисс.       Я лишь степенно кивнула, не показывая, как меня задели ее слова:       — Тогда забудьте, о чем я говорила. Оставьте эту девушку.       Против воли фыркнув, Крисс отложила приборы и молча и не спеша покинула столовую.       Трапеза уже подошла к концу, и Максон, не произнесший за все время ни слова, так же молча удалился.       Что-то явно происходит зде… Что бы не происходило, это не мое дело!       — Америка, мне бы очень хотелось сегодня провести с тобой время за чашечкой чая, как ты смотришь на это?       — Почту за честь, Ваше Величество.       Удовлетворенная ответом, она продолжила трапезу, а я встала из-за стола.       — Ваше Величество, мне и моим детям нужно удалиться в комнату.       Королева уже хотела кивнуть, когда вдруг мы услышали голос Томаса:       — Мааам! Эти оладьи такие вкусные! Можно я еще поем?       Айрин, которая встала вслед за мной, ткнула в него локтем и пробормотала:       — Молчал бы лучше!       Не обращая на нее внимания, он состроил щенячьи глазки. Я легонько хихикнула и потрепала его волосы:       — Пойдем, милый, нам уже нужно идти.       Королева улыбнулась:       — Я прикажу, чтобы вам в комнату доставили поднос с оладьями и пирожными.       Ее доброта меня просто разоружила, я не могла в ответ на ее милость просто сообщить, что покидаю ее дом, в котором мне было оказано больше доброты, чем в доме моего мужа. Нет, это, как минимум некрасиво. Я должна пробыть здесь хотя бы день.       — Благодарю, Ваше Величество. — Я сделала книксен. — Дети, нам пора.       Томас вышел из-за стола и, взяв Айрин за руку, направился к выходу, я шла за ними, все еще в смятении от увиденного.       Королевская Семья утратила всю свою гармонию, или же мне показалось? Поведение Крисс, молчание Максона, доброта Королевы — все это абсолютно не связывалось вместе. И это я еще не видела Короля! Что же будет, когда они с Уиллом вернутся из Новой Азии. Уилл точно будет в ярости.       Несмотря на все мои страхи и опасения, что меня, детей, Уилла раскроют, я была рада увидеть Максона. И пусть я не увидела на его лице улыбки, пусть он старательно избегал моих взглядов, а если и не избегал, то только стрелял глыбами льда, мое сердце все еще пропускает удары при виде него. Скорее всего от знания, что Максон все еще жив, все еще дышит, мое сердце продолжает биться.       Я боюсь даже представить, что он однажды исчезнет из моей жизни насовсем, что я даже не смогу увидеть его во время выпусков новостей, что у меня не останется ни одного воспоминания о нем, о его глазах, точь-в-точь как у Томаса, о его руке в моей руке, о его поцелуях, от которых я теряла рассудок.       Если он исчезнет из моей жизни, исчезну и я сама.

***

      С ее появлением в моей жизни все стало вверх тормашками. Но после того, как я застал ее с тем Гвардейцем, мир утратил все краски, так, по крайней мере, я считал, пока не явился на свой страх и риск прямо к ней домой.       — Америка… — это все, что я смог вымолвить перед тем, как она с каменным лицом вывела меня в сад, на ходу бросив:       — Идем со мной.       Она просто прошла мимо меня, но мое сердце уже забилось сильнее. Она здесь, она рядом. Я могу обнять ее в любой момент.       — Как ты здесь оказался? — ее голос был настолько ледяным, что им можно было заморозить всю Землю.       Этот голос и заставил меня растеряться, я даже не заметил, как запустил руки в волосы, увидев это, Америка сжала кулаки. Она обижена на меня, я знаю это. Мы оба совершили ошибку, но если бы я не признал ошибку, стоял бы сейчас перед ней?       — Я незаметно пробрался через этот лес. У отца здесь встреча, я прилетел с ним, но ушел от него. Наверное, он сейчас ищет меня… — я улыбнулся, но она все так же продолжала сверлить меня взглядом, изредка теребя многочисленные юбки платья.       — Америка, я… — я выдавил из себя это, потому что в самый последний момент все заготовленные ранее слова просто вылетели из головы.— Я сожалею.       Он уставилась на меня, как на сумасшедшего, а я с трудом удержался, чтобы не ударить себя по лбу: «Сожалею?» Черт возьми, неужели я не мог подобрать что-то более подходящее.       — Сожалеешь? О чем это, мне интересно? — Она скрестила руки на груди и изящно вздернула бровь.       — Я совершил ошибку… Я злился и не подумал о последствиях… — Америка перебила меня, выставив вперед руку, в уголках ее глаз блестели слезы.       — Не продолжай. Все это в прошлом.       Неужели все так просто? Она простила меня и готова вернуться?       — Ты простила меня? — выпалил я, снова удивляясь тому, что я совсем потерял контроль над своей речью.       Она смотрела в землю, не поднимая глаз. Только сейчас, в это мгновение ее молчания, я заметил изменения. Вокруг глаз синяки, она заметно похудела, но была в платье — этот пункт тоже удивил меня, ведь она всегда предпочитала брюки — которое делало ее визуально пышной.       Помучив меня еще с минуту, Америка прошептала:       — Да.       Я улыбнулся:       — Вернешься ко мне?       Ее глаза были полны боли, но вместе с тем она смотрела на меня глазами, в которых я видел лишь пустоту, будто она смотрит не на меня, а куда-то в даль, возможно, даже она где-то глубоко в своих мыслях. Снова опустив глаза, она сжала кулаки и едва слышно прошептала:       — Нет.       Ее слова ввели меня в полную растерянность.       — Но…       — Слишком поздно… — Слезинки покатились по ее щекам.       Подчиняясь сумасшедшему порыву, я подскочил к ней и взял ее лицо в руки. Она закрыла глаза. Лишь бы не смотреть на меня. Я совершил ошибку, но неужели я не заслужил ее прощения?       — Никогда не поздно, слышишь?       Она покачала головой и руками убрала мои руки от лица:       — Поздно…       Я лишь смог вздохнуть. Неужели она снова требует время? Я ждал уже достаточно… У нас были и падения, и взлеты. И сложившаяся ситуация была одним из падений.       — Америка…       — Я беременна! — громко выкрикнула она, отскочив от меня.       Я лишь мог словно полоумный повторить за ней.       Она протянула мне руку, на безымянном пальце которого блестело кольцо. Обручальное.       Подавив рыдания в голосе, она проговорила:       — У меня есть муж, и я жду от него ребенка.       Я словно в припадке переводил взгляд с кольца на ее лицо и обратно.       Неужели она вот так просто решила перечеркнуть все, что было между нами? Просто выйти замуж? Обзавестись детьми? Неужели все чувства, которые, как я считал, исходили от нее, были не больше, чем просто моя разыгравшаяся фантазия?       Я просто придумал себе сказку, в которой якобы существует любовь. Но таковой не существует. Когда я понял это, мир утратил все свои краски, моя жизнь утратила краски.       — Тогда забудь, о чем мы говорили, теперь это неважно.       Она спокойно кивнула и прошептала:       — Теперь это неважно.