Записки заключенного

Все изменилось, когда я застал Артура за тем, как он дрочил. С того момента, как я почувствовал губами пульс Артура, я просто не мог перестать думать об этом. Ладно, не совсем так, конечно, но он стал основным объектом моих фантазий, когда я проводил время наедине. Ощущение и вкус его нежной кожи, податливой под моими зубами, на моих губах и языке. Я думал об этом, а еще обо всем, что мог сделать с остальной частью его хрупкого, словно фарфорового, тела. Впрочем, фантазии, основанные на реальности, всегда самые яркие и всегда отчетливей рисуются воображением. Через пару недель после того как я заявил на Артура права, он сам подсел ко мне во дворе и сказал мне спасибо. Я отмахнулся от благодарности, зная, что не задумываясь сделал бы это снова. Последовал неловкий момент ожидания дальнейшего диалога, но никто из нас больше не сказал ни слова, и мы снова стали друзьями. За недели, переходящие в месяцы, Артур окреп и стал сильнее. Это заняло много времени, но при должном уходе и регулярных тренировках он снова стал сильным, гибким и пронырливым. Это заставляло меня улыбаться, правда, я никогда не позволял ему видеть эту улыбку. Пусть даже Артур редко допускал болезненность, сопровождающую выздоровление, было приятно видеть, что он, наконец, может перестать притворяться, будто все нормально. Я отмечал Артура раз в месяц. В этом не было крайней необходимости, если учесть, что эта простая истина и так будет доступно изложена любому новичку, достаточно тупому, чтобы считать, будто он может брать все, что захочет. Честно, понятия не имею, знал ли Артур о том, что в моих действиях не было необходимости. Но он больше не сопротивлялся, не считая первого раза. И даже если спустя месяцы мои метки стали мягче – больше посасываний и вылизываний, меньше укусов, – Артур ничего не высказывал по этому поводу. Было ужасно неловко, хоть это и был уже второй раз. Артур только недавно поблагодарил меня и снова начал замечать мое существование. Серьезно, я немного боялся перейти границы дозволенного и потерять своего друга. Но воспоминания и влечение были сильны, так что я все равно решил попытаться. Артур разлегся на своем месте, пользуясь временем перед отбоем. Он читал книгу «Ад Данте». Подходящее для тюрьмы чтиво, так однажды сказал мне он. Я притащился после трудного дня. Мой сокамерник кивнул мне, но его внимание все еще было приковано к книге. Я стоял на месте, чувствуя себя немного неловко, пока росло недовольство Артура. Он фыркнул и заложил книгу закладкой, перед тем как обернуться ко мне. — Что? — Мне нужно снова отметить тебя, — твердо объяснил я, надеясь, что Артур не убежден в обратном. — Оу. — Н-да… — Ладно… — Артур прикусил губу. Я внимательно следил за ним. — Хорошо, как мы это сделаем? Я постарался скрыть нервозность и волнение. — Так, как тебе будет удобно, — предложил я. Мне больше не хотелось, чтобы Артур ассоциировал принуждение или неприятные воспоминания со мной. Я с закономерным потрясением наблюдал, как Артур аккуратно сполз со своей койки и опустился на мою. Не ожидал, что будет так просто, даже если Артур понимал назначение моего требования. Но я все равно не торопился к нему после того, как он лег на спину, положив голову на мою новую подушку. Я не хотел напугать его, но и не прочь был последить за его медленными, выверенными движениями. Когда я приблизился, то заметил беспокойство и неуверенность, которые он пытался скрыть. — Просто… Не держи меня, — потребовал Артур, его голос немного дрогнул, но был тверд. — Окей, — согласился я, все еще стоя на месте. Я не собирался отказываться от того, что мог получить. Я не двигался со своего места, и Артур закатил глаза. — Ну давай, Имс. — Он словно черпал силу, насмехаясь надо мной. Потом он усмехнулся: — Только не говори мне, что стесняешься. Что Артур от меня ожидал? Я сидел в тюрьме уже пять с половиной лет. Мой сексуальный опыт тут начался с хера, который насильно затолкали мне в рот. Прошло еще два года после этого, когда я заимел любовника – или как этот тут называют. Наша смена в прачечной по субботам была самой поздней. Мы оставались выключить машины и свет и иногда урвать небольшую порцию безумного удовольствия за рабочим столом. Иногда стоит кого-нибудь нагнуть и убедиться, что ты не прилюбился к собственной руке. Но в итоге, Марка, который был старше меня на пять лет, перевели за плохое поведение. Он всегда был непредсказуемым; мне просто повезло, что он не перерезал мне горло однажды ночью, пока я втрахивал его в бетонный пол. В то время это обостряло чувства. Теперь же я мог только удивляться своей глупости. После Марка у меня никого не было. Я держался особняком и не мог иметь никаких слабых мест. Когда ты очень привязываешься к человеку, кто-то другой может использовать это против тебя. Но самое главное — я был разборчив, хоть тюрьма и не то место, чтобы привередничать. Иногда я соглашался на минет от новичков, желающих подружиться и приспособиться. Все это прекратилось с появлением Артура; тем не менее, когда я думал об этом, то не мог понять конкретную причину. Как бы то ни было, на тот момент у меня была только моя рука. И вот Артур небрежно раскинулся на моей койке, как на собственной. Его волосы выглядели растрепанными, а одежда помятой; щеки его немного покраснели, взгляд был колким. В нем я видел проблеск тревоги, и это меня не радовало. Тем не менее, было приятно видеть что-то, кроме тупого безразличия, которое было после того происшествия. Я чувствовал, что завожусь, и пытался отвлечься от этого, пока шел к кровати. Когда я сел на нее, матрас просел от моего веса, и Артур невольно сполз ближе ко мне. Я заметил, что он не отодвинулся. По моему телу прошла еще одна волна возбуждения, но я подавил ее. Я был уверен, что он едва ли проявит слабость, так что я должен был читать его мысли, как открытую книгу, и действовать осторожно. Я повернулся всем телом и для равновесия оперся левой рукой на постель рядом с головой Артура. Его тело было в неудобном положении и неприветливо подо мной, поэтому я медленно сдвинул руку с постели к его плечу. Мой большой палец начал выводить круги по напряженным мускулам под тканью рубашки Артура. Я наклонился, и мои губы замерли рядом с его губами. — Тише, дорогуша. Я не буду делать ничего, если ты не захочешь сам. В ответ на мое обещание, он расслабился под прикосновениями, немного наклонив голову и жертвенно подставив мне шею. На манер хищника, я прошелся языком по своим губам; к счастью, Артур этого не видел. Прижавшись губами к его шее, я замер, на случай, если он запаникует; электрический разряд прошелся по моему телу. Все ощущения вдруг невероятно обострились, я даже не знал, что могу испытывать трепет, отвлекаясь и нервничая. Это было похоже на вспышку молнии в грозу — искра, прошедшая между мной и Артуром через прикосновение губ. Я едва мог сдержаться. Я следил, чтобы мой большой палец продолжал прикасаться успокаивающе, пока другой ладонью я робко проходился по ткани рубашки Артура, кожи под ней. В то же время я ласкал шею моего друга, осторожно, не желая делать больно. — Ты что, девственник? — поддразнил Артур, однако его голос звучал хрипло. Я грубо зажал его за это, смутившись, осознав, как мягко я действовал. Границы в тюрьме размываются, но позволить себе запутаться в этом я не мог. Мои губы после этого ласкали Артура жестко, оставляя засосы без помощи зубов. Я довольно усмехнулся, в конце концов отстранившись, глядя на оставленный мной кривой след от укуса в центре великолепного красного синяка. Лицо Артура было красным, он вскинул руку, с интересом трогая свою шею. Он чуть поморщился, коснувшись ее, слишком сильно надавив на оставленный мной укус, но так ничего и не сказал. Я ждал, что он ударит меня по лицу или хотя бы вернется на свое место. Но вместо этого Артур сонно моргнул и повернулся на бок, лицом к стене. Думаю, это было что-то вроде проверки. Мне следовало выгнать его со своей койки, ну или хотя бы спросить, какого черта происходит. У меня было почти тесно в штанах, и я был разочарован тем, что не могу ничего сделать, чтобы получить разрядку. Но мой обновленный знак собственности был виден на шее Артура, и это меня успокоило. Выбор у меня был невелик, поэтому я скользнул к Артуру под одеяло и провалился в спокойный сон. Вот так началась эта странная привычка. Раз в месяц и всегда именно в те ночи, когда я приходил поздно, я возвращался в камеру и видел Артура на своей постели. Иногда он лежал на животе. Но чаще всего он лежал на спине и пялился вверх, на каркас кровати. Он всегда был полностью одет и никогда не брал с собой книгу, которую читал. Я всегда начинал с того, что садился на кровать, успокаивающе выводя пальцами круги под чужой рубашкой. Артур обычно наклонял голову, обеспечивая мне полный доступ к его шее. Иногда я сильно кусался, но чаще ласкал его только губами. Иногда Артур зарывался пальцами в мои волосы или держался за мое плечо; но почти всегда он лежал неподвижно, довольно выдыхая (ну, или мне просто хотелось в это верить). Ни один из нас не жаловался на то, что в эту ночь мы спали в одной постели. Само собой, моему либидо легко не было. Технически, я мог взять Артура, не боясь за свой статус в тюрьме; все и так уже «знали». У меня не было разногласий с теми, кто был выше меня по пищевой цепочке (а никто ниже и не захотел бы идти против меня). Раз уж на то пошло, связь с Артуром делала меня влиятельней. Он был сильным, ценным союзником — я понятия не имел, где он берет ту информацию, которая у него была. Она приходилась очень вовремя и не позволяла мне заскучать. По сути, даже если принадлежность Артура мне была только напоказ, мы с ним становились все ближе. Для начала мы проводили больше времени вместе, чтобы убедить окружающих в действительности моей метки, резко контрастирующей на бледной коже Артура. Но потом мы поняли, что нам нравится находиться в компании друг друга — редкое явление в тюрьме, ведь ты здесь не для того, чтобы друзей заводить. Смышленость Артура порой сбивала меня с толку, а сам он частенько был слишком нетерпелив, чтобы что-то мне объяснить. Я отметил, что у меня вошло в привычку брать из библиотеки книги, чтобы было что обсудить с ним. Я не хотел подводить своего сокамерника. Мы говорили о многом, но еще не дошли до того, чтобы делиться друг с другом прошлым. Все проведенное вместе время привело к легкости и взаимопониманию между нами, это было любому понятно. Мы стали действительно близкими друзьями. Мне нужно было убедиться, что это не скатится во что-нибудь опасное. Одна мысль о том, что я могу чувствовать к Артуру что-то бóльшее, пугала, потому что я знал, что это чувство обречено с самого начала. У меня было пожизненное заключение, и у меня не было никаких шансов доказать мою невиновность. Артур, как осознал я однажды, тут только на шесть лет. Шесть лет. А я собирался здесь умереть. Ничего не выйдет. Этому не суждено было случиться. Конечно, эта информация помешала мне быть полным идиотом. Я контролировал себя полтора года. Или, как это видел я, шестнадцать меток. Я метил Артура шестнадцать раз, каждый раз вжимался членом в матрас, игнорируя возбуждение, и просто спал рядом с Артуром. Серьезно, я очень гордился собой, думая, что демонстрирую удивительную выдержку. До того дня, конечно же, когда я вошел в камеру поздно ночью, спустя два года после того, как встретил Артура. Я задержался в поле. Они использовали нас как «общественную помощь» все чаще, потому что мы были самой дешевой рабочей силой. Хоть заключенные никаких денег и не видели. В любом случае, нас сопроводили обратно в камеры, так как и перекличку, и отбой уже завершили. Я совершенно не ожидал, что войду и увижу Артура, отдрачивающего себе, лежа на моей кровати. Он лежал на моей койке, когда я плавно зашел в камеру и дверь за мной задвинулась. Его рука скользила вверх и вниз вдоль его ствола. Глаза были зажмурены, нижняя губа прикушена. Пока он не заметил мое появление. Артур сделал паузу в своих движениях, словно раздумывая, продолжить или остановится, чем еще больше вывел меня из себя. Он не отводил от меня взгляд, не смутившись, или слишком упрямясь, чтобы показать обратное, усмехнулся. — Видишь что-то, что тебе нравится? Я видел. Сдержанная дрожь возбуждения прошлась по моему телу от увиденного. Я двинулся вперед еще до того, как вспомнил, какую позицию должен занимать в этих четырех стенах. Я должен быть удовлетворен. Я не должен становиться на колени. Но все, чего я хотел – все, что было мне нужно тогда, – стереть ухмылку с лица Артура. Я не хотел, чтобы она исчезла совсем. Я хотел, чтобы она рассыпалась от прикосновения моих губ. Отбой был уже дан, и мне не нужно было беспокоиться о любопытствующих охранниках. Я подошел ближе и упал на колени. Сжал его ноги и подтянул ближе к краю кровати, прежде чем раздвинуть его бедра в стороны. — Имс… — начал Артур неуверенно. Я замер, ожидая, что меня оттолкнут, ожидая, что ударят, ожидая панической атаки. Я волновался насчет сопротивления или другой негативной реакции, но Артур, кажется, не был против единолично получить удовольствие. У него был выбор. Меня это радовало. Попытки заставить кого-либо получить удовольствие — не для меня, да и потом, едва ли это действительная суть секса. — Артур? — переспросил я, все еще держа ладони на его дрожащих коленях. Артур больше ничего не сказал, но смотрел на меня сверху вниз, наблюдая за мной, а потом сам развел ноги немного шире. Он совершенно не возражал, когда я придвинулся ближе между его бедер или когда начал стягивать его штаны по его ногам, освобождая его возбужденный член. Он уже был покрасневшим и подрагивал, когда я обхватил его у основания. Щеки Артура тоже были красными; я надеялся, что от возбуждения. А иначе он выглядел очень мужественно, глядя на меня сверху вниз. Меня это не волновало. Этот взгляд долго не продержится. Все еще придерживая его член, я наклонился, проводя языком по уздечке. Я был разочарован тем, что все произойдет быстро — Артур уже довел себя до того, что от моих действий на головке его члена уже выступила капля предсеменной жидкости. Я влажно облизнул губы и взял в рот еще больше длины Артура, надеясь, что это не будет моей единственной возможностью. Я обвил языком его член, заполняя рот, дразня движениями его головку. Артур от этого громко стонал — громче, чем стоило бы — поэтому я вслепую потянулся к Артуру свободной ладонью. Я поймал его за руку и начал по кругу гладить большим пальцем по изгибу его локтя. Это заставило его взять себя в руки и начать контролировать громкость голоса, пока я старательно отсасывал ему. Я воевал сам с собой и не знал, какая сторона победит. Не было ни части меня, которая не хотела бы этого, не получала бы удовольствия. Вопрос был в том, что все это значит. Я не собирался делать вид, что Артур не мой друг, потому что был абсолютно уверен, что Артур — самый лучший друг из всех, кто у меня когда-либо был. Так что мы могли бы быть друзьями с бонусами — трахаться по-дружбе. Казалось, что все просто, но нежное прикосновение моих пальцев к коже на внутренней стороне руки Артура было слишком неуместным для происходящего. У меня было жгучее желание взять моего друга за подбородок и наклонить его голову, чтобы смять его губы в поцелуе. Я зажмурил глаза и взял член Артура до основания, прогоняя ненужные мысли. Это все, что было мне нужно, — о, дьявол, даже больше, чем мне нужно, чтобы продолжать существовать здесь. Мне не нужен был любовник. Мне просто нужен был друг, которому я мог бы доверять, а иногда и снять с ним напряжение. Как с Артуром. К тому же, что бы я делал, если бы позволил себе влюбиться в Артура и привязаться к нему? Меньше чем через пять лет Артур освободится и оставит позади тюрьму и меня. Мысль о том, что случится со мной, если я стану более привязчивым, чем был сейчас, укрепила мою решимость. Я затолкал эти фантазии и желания так глубоко, что почти забыл об их существовании. Мне повезло, что Артур был слишком занят, чтобы заметить мою внутреннюю борьбу. Но я с новыми силами продолжил, сбившись с мысли, услышав, как Артур сдерживает громкий стон. Только то, что мы никогда не будем больше, чем друзьями, не значило, что я не могу подарить Артуру лучший в его жизни оргазм. Я немного потерял хватку, столько лет этого избегая, доказывая собственную крутость. Правда же была в том, что мне действительно нравилось сосать член; в тюрьме просто не должны этого знать. Но я почувствовал, как мой собственный член натягивает штаны, когда заметил, что Артур сам нетерпеливо толкается в мой рот. Я хотел взглянуть на него и, когда открыл глаза, увидел его красное лицо, открытый рот и то, что он наблюдает за моими действиями, стараясь запомнить этот момент. А я почти кончил без единого прикосновения. Мои желание и решимость помогли мне действовать, несмотря на неопытность, я заглотил член так глубоко, что он уперся в стенку моего горла. Я почувствовал подступающий рвотный рефлекс, но стонущий мое имя Артур помог мне с ним справиться. Я отстраненно пожелал, чтобы мы были сейчас не в тюрьме и не беспокоились о том, как сильно шумим. Одна рука Артура была на моем плече, другая — в волосах, которая держала их в одном месте, пока он продолжал толкаться мне в рот без определенного ритма. Одна моя рука все еще была на внутренней части локтя Артура, зато второй я жестко сжимал его бедро для равновесия. Даже если мне было нечем дышать, если болела моя челюсть, я не хотел бы, чтобы это заканчивалось. Артур собирался кончить; это было видно по горячим, тихим поскуливаниям, которые исходили из его рта на каждом выдохе. Я не отрываясь смотрел на него, жадно пытаясь словить каждый его взгляд. Артур вел меня в нужном ему темпе, трахая мой рот, не перекрывая дыхание своим членом. Но я хотел, чтобы он не забывал, что это я, а не просто какой-то случайный рот, и поэтому продолжал работать. Когда я мог, обводил языком его член, а в остальное время я сосал максимально старательно. Артур посмотрел вниз и твердо встретил мой взгляд, не отводя глаз. Его пальцы неожиданно больно сжали мои волосы, заставляя глаза слезиться. — Имс… Имс…! — лепетал Артур; он отпустил мое плечо, зажав свой рот ладонью. Я понял, что он предупреждал меня, но тогда я ничего так сильно не хотел, как того, чтобы Артур кончил мне в рот. Я еще насаживался губами на его член, поэтому предпочел глубоко вдохнуть через нос и тесно сжался вокруг его плоти. Его движения сбились, а мгновением позже низкий стон завибрировал в его горле; звук, который не ушел дальше ладони Артура. Другая рука Артура до сих пор держала мою голову, пока он вдалбливался снова и снова, окрасив мой рот внутри белым. Я не мог вспомнить, когда еще был так возбужден. Старался сглатывать каждую волну горячей, липкой спермы, несмотря на то, что на вкус она была не очень из-за кошмарной тюремной диеты. Когда Артур наконец выдохся, его рука отпустила мои волосы, и он откинулся на мою кровать. Я вылизал его дочиста, глядя, как его грудь поднимается и опадает, словно он, умирая, пытается вдохнуть. Я ухмыльнулся. Звук расстегиваемой ширинки привлек его внимание. Артур передвинулся, полностью забравшись на мою кровать, устроившись на боку; он смотрел, как я вытянул свой собственный пульсирующий член из штанов. Я обхватил себя пальцами и начал отчаянно отдрачивать под взглядом Артура, наблюдающего за взлетами моей руки. Один, два, три отчаянных движения ладонью. Я ловил ртом воздух. Четыре, пять. Я поднял голову, и Артур поймал мой взгляд. Шесть. Я зажмурил глаза, тяжело дыша, чувствуя приближение оргазма у основания позвоночника. Семь, восемь. — Ну давай, — голос Артура вскружил мне голову, у меня перехватило дыхание. С обрывистым стоном я кончил на свою ладонь. Даже при том, что это была только моя рука, я не мог припомнить лучшего оргазма. После того, как я кончил, Артур затянул меня на постель. Я хотел, чтобы это очистил Артур, но на деле, просто вытер мое семя о штаны. Мы оба дрожали. Не целовались, потому что то, что произошло, не подразумевало поцелуи. Это был просто обмен. Но запыхавшийся, легкомысленный смех Артура все равно заставил меня улыбнуться. — Ты потрясающе сосешь член, — похвалил меня Артур, все еще пытаясь отдышаться. — Оу, зайка, кажется, это самое милое из того, что ты мне говорил, — поддразнил его я, расслабившись, чувствуя только удовлетворение и, говоря в сердцах, не думая над словами. Артур не сильно толкнул меня в плечо, прежде чем в темноте выдать мне непроницаемое выражение лица. — Что? — Тогда до меня дошло, что я снова сказал «зайка», и мне захотелось провалиться на месте. — Почему ты назвал меня так? — мягко спросил Артур в мирной тишине тюрьмы вокруг нас. — Еще одна часть представления с метками собственности? Артур сам предоставил мне прекрасное оправдание — я должен был в полной мере воспользоваться им. Но вместо этого я услышал собственный вздох. — Я не знаю. Я не успел подумать, что говорю. — Я не добавил то, что Артур — единственный человек, с которым произошла подобная оговорка. Но почему-то для Артура это оказалось приемлемым ответом. Он расслабленно и сонно перевернулся на живот, устало зевнув. Наши ноги соприкоснулись, а мгновением позже Артур отодвинулся ближе к стене, закрыв глаза. Мы завели еще одну привычку. Каждую вторую неделю месяца, через две недели после того, как я обновлял метку на шее Артура, я возвращался в камеру и отсасывал Артуру. Иногда мы едва терпели, и это могло бы происходить чаще, но, тем не менее, придерживались графика, отчего все это было похоже на сделку. Мы не занимались сексом в те ночи, когда я все еще ставил на Артуре метку. Это было чем-то особенным, по-странному невинным.