Ради тех, кому мы улыбаемся

Вторая часть последней главы. Tia — Когда-то здесь была Руна. Но теперь здесь будет наш собственный закон! Лицемерные политические интрижки, войны деревянных солдатиков, алчные помыслы слабых людишек — все это ничтожно! Здесь и сейчас есть только мы и наше право не зависеть от этих насекомых! Мы отберем свою долгую и счастливую жизнь! Мы покажем людям муку, которую веками терпели от них! За убитых братьев и сестер, за справедливость! Триумф. В последний раз заглянув в будущее перед своей кончиной, наша мудрая предводительница Энне Лун увидела триумф, ожидающий нас в решающей битве. И вот, наконец, пришло время сразиться. Однажды эту страну захватила империя Роланд. Поэтому сегодня мы выступаем против роландцев. Я веду своих братьев к победе. Я готовил их, я растил их, я выхаживал их — чтобы сегодня мы отомстили за издевательства. Сотни лет нас убивали, казнили, топтали, изгоняли, проклинали, уничтожали — и все это только за то, что мы не такие, как все. Они сами породили в нас ненависть и жестокость, они вынудили нас защищаться... нет! Идти в наступление! Мы снова восстаем, и на этот раз все будет иначе! Наше грозное движение "Божественные глаза" завоюет эту несчастную землю, населенную тараканами! Мы проведем чистку и сделаем Руну пригодной для жизни таких, как мы. И никто из собратьев не будет обделен. Никто. За моим плечом — сотни владельцев "божественных глаз". Собрались все: Ино Дуэ, готовые рвать зубами, непредсказуемые Вильно Хейм, Эбла Крипт, не знающие сомнений, и десятки носителей Альфа Стигмы, наше главное оружие устрашения и уничтожения. Только единственная носительница редчайшего дара Точ Каас, увы, не дожила до этого дня. Но я обещал ей, что мы сделаем все, как должно. Вы слышите меня, Энне? Слышите ли вы этот нетерпеливый гул, хор восторженных голосов, отзывающихся на мой призыв? Наши воспитанники и последователи — все они жаждут боя. Мы жаждем крови. Бога Руны свергнула роландская корона, но дайте мне хоть короля, хоть бога, хоть дьявола — и я испью их крови, я познаю, что есть настоящая мощь! Я не пощажу никого! Я слышу голоса. Это — величайший миг всей моей жизни. Скоро я сам смогу растерзать сотни, тысячи мерзких людишек — за Лафлу, за Пуэку, за унижения и боль. Наш триумф состоится, как вы и говорили. Только если вы не солгали о том, что увидели. Raina, Ferisu Снова война. Снова. Снова. Снова! Я вижу громадное поле, скользко блестящее от извечных рунских дождей. Армии прибывают: солдаты-роландцы — слева, восставшие носители "проклятых глаз" — справа. Скоро полевая трава заблестит влажной кровью. И, что бы враги ни делили, кровь и тех, и других будет одинаковой — красной. — Это надо остановить, — вырывается у меня сквозь зубы. Я не могу стоять и просто смотреть. И никогда не мог. Я ощущаю, как Феррис касается моей руки, и едва слышу ее слова, доносящиеся до меня через глухую пелену отчаяния: — Мы не должны вмешиваться. Это ничего не изменит. — Не изменит? — оборачиваюсь я к ней, злобно прищурившись. — Прямо сейчас мы можем спасти сотни людей от бессмысленной гибели! За что они воюют? За землю? Придет суровый качок Клаус Клом и наведет здесь порядок, Руна снова станет роландской провинцией, и все будет так, словно ничего и не было! — Райнер... — Как нельфийцы! — я хватаю ее за плечи. — Ты же помнишь нельфийцев! Ты же не хочешь, чтобы это повторилось? Эрис смотрит мне прямо в глаза. И произносит необычайно мягко: — Я помню. Не думай, что я способна забыть тот день. Конечно... Конечно, мы с ней никогда не забудем, как вдвоем отстаивали жизнь несчастных нельфийцев, вдвоем — против тысячи воинов вероломного Роланда. Я не способен забыть, как Феррис жертвовала каждой каплей своей крови ради меня. Она не может забыть, как я бросился под страшный удар, предназначавшийся ей. И все равно мы не смогли спасти всех. Тогда мы были уязвимы. Теперь? Теперь мы можем без риска друг для друга переломить ход этой битвы, изменить исход, пока не случилось худшего. Что останавливает тебя, напарница? Почему ты вздумала на все закрыть глаза? Глаза. Ну конечно. — Из-за Альфа Стигмы? — выдаю я свою догадку, разжимая пальцы. — Ее давно нет, ты ведь знаешь~ — Да, ее нет, — отвечает Феррис. — Но будь она... где бы ты сейчас находился? С кем из них? Там, внизу, две непримиримых армии готовятся вцепиться друг другу в глотки, стереть друг друга в порошок. Справа — носители "проклятых глаз". Я был когда-то одним из них, и за это меня ненавидели те, что слева, — роландцы. Но к носителям я бы ни за что не примкнул. Я ни за что бы не стал убивать неповинных людей за какие-то там идеалы. Я не хотел мстить за справедливый страх передо мной. Но и к роландцам я бы тоже не присоединился. Потому что напротив — забитые, загнанные в угол, отчаявшиеся "чудовища", не заслужившие страданий, что я знал по себе. Феррис права. Я бы не стал ввязываться, зная, что мое вмешательство не изменит взаимной ненависти. Я не мог примирить стороны, но мне бы пришлось принять одну из них. Я не был на это способен. Когда-то Феррис ругала меня за тщеславие, за то, что я все в этом мире стремлюсь взвалить на свои плечи. Думаю, сегодня она снова могла бы сказать "не задирай нос". Но она молчит и только смотрит вниз, пытаясь представить меня в тех или иных озлобленных рядах. Она прекрасно знает, что меня не было бы там. Это не моя битва. Не моя вина, что взаимная неприязнь, копившаяся сотни лет, наконец излилась. Но не могу сказать, что мне это по душе. Я опускаю глаза и... встречаюсь взглядами с Тиа Румибулом, похожим на кладбищенского ворона. Он точно знает, что видит именно меня, какое бы расстояние нас ни разделяло. Я точно знаю, что он хищно улыбается. И, улыбаясь, не сводя с меня горящих очей, дает отмашку. Взбудораженный гул переполняет воздух: армии двинулись друг на друга, преисполненные жажды убивать. Стройными рядами идут в атаку роландцы со смертоносными заклинаниями наперевес. Одержимо сверкают сотни "проклятых глаз". Феррис разворачивается через плечо и шагает прочь, подальше от этого места. Ее спина прямая, гордая, как и всегда, но голова опущена. У меня в глазах встают слезы. Поэтому я не сразу замечаю, что Эрис вдруг переходит на бег, легче и быстрее любого ветра. И прежде чем до меня доходит, чего это она вдруг рванула, я слышу громогласный удар. Грохот, почти разрывающий барабанные перепонки, общий жуткий вопль и... нечеловеческий рев. На моих глазах пасмурное небо озаряется вспышкой, и в воздух взмывают громадные лесные деревья и увесистые камни, выдираясь из земли с помощью незримой силы. И все это складывается, словно причудливая мозаика... из стволов и валунов вылепляется сам собою угрожающих размеров исполин. Наступление застывает на месте с обеих сторон: тысячи воинов, раскрыв рты, в ужасе наблюдают за новоявленным чудовищем. И стоило только ожившей громадине взреветь снова и испустить поражающий огненный луч, накрывший поле, как неприятели ударяются в бегство. Как и Феррис. — Ты что сделала, ненормальная?! Ты что, о**... — но тут я давлюсь бранным выкриком, потому что монстр поворачивает гигантскую голову ко мне, и тогда я понимаю, что лучше последовать за Эрис. Я рву подметки со всех сил, а когда понимаю, что этого недостаточно, чтобы оставить махину позади, то еще и накладываю на себя эстабульское заклятие ускорения. Я нагоняю белобрысую бестолочь и, не в силах поносить ее вслух, отчаянно и непристойно жестикулирую. — Ты сам хотел, чтобы мы пресекли намечающийся мордобой, — невозмутимо заявляет напарница, прибавляя ходу. — Мы и пресекли. — Ты меня обманула!! — Не было сил смотреть на твое кислое лицо, — фыркает она в ответ. Врет, конечно. Монстр ревет нам в спины и явно собирает силы для нового залпа. Жуть берет такая, что я, даже зная о нашей полной неуязвимости, не могу заставить себя остановиться. Но на сердце воцаряется облегчение: перепуганная армия Тиа вряд ли высунется из своего убежища следующие два-три месяца. — Компилятор? — интересуюсь я уже более спокойно. — Не-а, — качает Феррис головой. — Но тогда... Аколуна же? Черт возьми. Мне чудится, что глаза Феррис хитро блеснули. — Мы, так или иначе, хотели вернуть артефакт домой, — жмет она плечами на бегу. Угу. Вот и выпустили на волю. Впрочем, побуянит и успокоится. Исчезнет, будто и не было кошмарной жути. В бескрайнем поле затеряется Реликвия героя — крохотный алый самоцвет, который не отыскать никому. Но пока еще голем рвет и мечет, а мы — мы бежим со всех ног, не разбирая дороги, как в старые-добрые времена. Kifa Когда-то здесь была Нельфа. Сейчас все иначе. Но Нельфа — лишь одна из целей моего пути. Я отправляюсь в дорогу каждый год, из самых южных областей Менолиса — на Север, в Гастарк. А затем обратно. Все только ради того, чтобы повидать две могилы, оборвать сорную траву да возложить венки. Меня зовут Кифар Ноллес, и я... я не знаю, кто я такая. В своей жизни я кем только не была: предательницей, воином, студенткой, разведчицей, гонцом и снова предательницей... Наверное, такая моя судьба: раз за разом предавать дорогих мне людей, любя их всем сердцем. Нельфа когда-то была для многих очень счастливым краем. Родиной. Однажды эту страну захватила империя Роланд. Так же, как захватила мой дом много лет назад. Я подчинялась Роланду, я служила Гастарку, я повидала Ремул, Касслу, Сфельиетт... Я провожу всю свою жизнь в дороге, останавливаясь в родном доме лишь ненадолго. Вероятно, я — путешественница? Тогда мне стоило бы писать путевые заметки. Может быть, стоит этим заняться после того, как я навещу Тоале Нельфийского. Его последнее пристанище — могила с простым белым обелиском, ничем не отличающимся от многих других. Рифала Эдиа, великого северного короля, похоронили иначе. Сам Сион Астал позаботился о том, чтобы роскошную усыпальницу воздвигнули для Рифала как можно скорее. Быть может, он стремился искупить свою вину? Я подхожу поближе к обелиску, нагибаюсь, кладу венок. Выпрямившись, стою в молчании. У меня на душе что-то тоскливо тянет, слезы сами собой наворачиваются на глаза. У могилы Рифала я рыдала навзрыд несколько часов. У могилы Тоале мне хочется просто сдержаться, чтобы ничем его не беспокоить. Они оба любили меня и оба лежат в земле. Я молю бога, чтобы не было где-нибудь третьей такой могилы. При воспоминании о Райнере я чувствую, как самообладание отказывает мне: терпкий комок набухает в горле и рыдания рвутся наружу, мне приходится закрыть руками лицо. Прости, Тоале, что, стоя у твоей могилы, я плачу о другом человеке. Если б мне только знать... Raina, Ferisu Сколько времени у нас осталось? Не больше двух месяцев. К счастью, рюкзак практически опустел. Давно я не видел такого мирного места... Впрочем, не по-осеннему зеленая, пронизанная солнцем Нельфа всегда гостеприимна к путникам. Мы запылились изрядно, возвращая Реликвии в их родные места, и теперь нам неплохо бы передохнуть. Поляна у лесного озерца подходит как нельзя лучше. Сходу меня убаюкивает шум маленького водопада: вот бы вздремнуть поскорее... Мы скидываем на траву поклажу. Феррис принимается за расшнуровку доспеха, и, судя по этому, она намерена выкупаться. — Отвернись. — Угу. Я нахожу нужное место для костра в той стороне поляны, где трава растет не так густо. Позади шуршит ремнями и лязгает застежками Феррис. Слышу, как скидывает сапоги и, босая, идет к воде. Шлеп, шлеп... плюх! — Холодно? — громко интересуюсь я, поднимаясь на ноги: как-никак надо идти за хворостом. Феррис отвечает, что вовсе не холодно, к тому же неглубоко. И прибавляет, что я извращенец. Подумаешь! Если она голышом, то к ней что, и обратиться нельзя? Как обидно: в лесу не находится сухого хвороста. Похоже, солнечная погода стоит в этих местах не так уж и давно. И я углубляюсь в лес, бдительно осматриваясь по сторонам. Затянувшимся поискам я даже рад: не придется бороться с соблазном обернуться к озеру. Оставляю Феррис одну — нежиться в водах озера, словно нимфу. При всей ее вредности, при всем при том, что с ее тяжелым характером я вынужден ежедневно бороться... она ошеломительная. И я ее... Но здесь я слышу учащенное дыхание и легкую поступь - излишне легкую для кабана или какого другого лесного зверя. Звуки приближаются. Я не один в этой чаще. Красная Шапочка, что ли? Вглядываюсь в сторону звука и косею. Вот ведь хрень! И вправду Красная Шапочка! Я обалдело смотрю на спешащую по лесной тропинке женщину, на ней алый капюшон. Она идет быстрым шагом, направляясь ко мне, но не видя меня: то и дело оглядывается через плечо. Что-то в ее походке кажется мне знакомым на долю секунды, но сходство сразу же забывается. От нечего делать я прячусь за ствол дерева. Но вот она поворачивает лицо, и я... Такого не бывает. Я слышал, что в жизни все повторяется дважды, но... она? Здесь? Прямо сейчас? Это же просто финиш. Сейчас она увидит меня и кинется обниматься. Вот сейчас. И она видит меня. Смотрит красными (от природы, а не от слез) глазами прямо на меня, мгновенно бледнея. А затем... Падает навзничь, так ничего и не сказав отверстым в изумлении ртом. Я бросаюсь к ней. — Кифар, ты, что ли? Ну... с ума сойти! — с этими словами я сдергиваю красный капюшон и касаюсь красных волос, пытаясь привести ее в чувство. Но сколько бы я не хлопал ее по щекам, в себя она не приходит. Еще бы! Она словно привидение увидела. Я не объявлялся почти десять лет. Феррис это не понравится, обреченно понимаю я в этот же момент. Она будет дразнить меня до скончания века. И страшно представить, как именно. Похотливый серый волк, не сдержавший плотского позыва и подкарауливший в лесу беззащитную Красную Шапочку... замучивший ее отвратительными вещами до того, что бедняжка потеряла сознание... и теперь несчастная родит двойню, нет, тройню, нет, десятерых волчат! Черт побери тебя, Феррис! Почему я думаю как ты?! Ты еще ни о чем не знаешь, еще и слова мне не сказала, а я уже готов тебя убить!!! И почему все так вовремя? Хотел повидаться со старыми друзьями, прежде чем миру наступит каюк? Нате! Мне приходится, пыхтя от натуги, волочь Кифар на себе обратно к поляне. Честно говоря, что бы ни произошло между нами троими в свое время, я рад снова видеть ее живой и невредимой. Хоть и немного в обмороке. На ее лице, вижу, появились первые морщины — бегут, крохотные, от уголков глаз, едва намечаются на лбу... она выглядит взрослее своих лет. И, к сожалению, тяжелее. Ыть! Уложив Кифар на траву возле нашего скарба, я зову Феррис; она не отзывается. Вдруг затуманенный мозг вспоминает что-то про озеро — к нему я и направляюсь. Признаться, неожиданно встретив в глухом лесу подругу юных лет спустя столько времени, я так опешил, что начисто забыл о том, что Феррис свойственно, как и многим людям, принимать ванну не одетой. К тому же — вот идиотство! — я все еще был зол на нее за неминуемые издевательства, пускай пока что существовавшие только в моей голове. Короче говоря, абсолютно не соображал очевидных вещей. Мною владела только одна мысль: что происходит? — Феррис! У нас тут... о... Да. Начисто забыл. Эрис невдалеке. Вода оказалась ей по колено, и вместо того, чтобы искупаться, она, видимо, решила смыть дорожную грязь с кожи и волос прямо под водопадом. Стоит теперь, вскинув голову, закрыв глаза, сложенная так изящно, что кто угодно залюбовался бы. По обнаженной спине золотой рекой струятся тяжелые от влаги волосы, от кончиков которых пресные ручейки бегут по стройным ногам... руки сложены на точеной груди. Не стану скрывать, видеть Феррис без доспехов мне приходилось и раньше, но именно сейчас ее совершенная красота воздействовала на меня удивительным образом. Я не могу с места сдвинуться. И это к лучшему: если шевельнусь — она обнаружит мое присутствие — и тогда хана. Я ежусь от дурного предчувствия. В следующий миг Феррис открывает глаза и искоса вглядывается в меня. У нее великолепный слух, если она услышала мои мысли. Она застывает растерянно, краска наползает на ее щеки, кажется, даже клеймо побурело. Не дожидаясь, пока она придет в себя и сколдует камень на мою шею (или на голову), я кидаюсь к ней, разбрызгав воду, и сгребаю ее в охапку. Обхватываю руками крепче, еще крепче, чтобы лишить ее всякой возможности двигаться. И на нее накатывает вся гамма эмоций. Для сдержанной, равнодушной к большинству вещей Феррис их оказывается так много, что она превращается в подобие мраморной статуи, а только этого мне и надо. Только бы самому не одуреть от ощущения ее влажного, теплого, нагого белого тела в своих объятиях. — Р-Райнер... — шепчет она дрожащим голосом. Я в ответ бормочу: — Замерзнешь. Простынешь. Заболеешь и помрешь. На дворе конец октября, того и гляди снег выпадет, а ты тут... Ох, только не слушай меня. Не слушай! И молчи! Поняла? — Нет, — честно говорит она, распахнув глаза широко-широко. В них читается: "А сам ты не болен?" Тогда я заставляю ее уткнуться носом в свое плечо и фантазирую дальше: — Давай представим, что мимо... о! Мимо шли люди. Они могли тебя увидеть. Человек сорок людей! Пятьдесят! И все мужчины. Представляешь? Пакостные, самоуверенные мужланы, которым только дай попялиться на такую невозможную красавицу, как ты. "Хо-хо-хо! — говорят, — что же нам сделать с этой красоткой?!" А я возьми и скажи им: "Нет! Феррис моя! Вам ее не получить!~" И потом закрываю тебя своим плащом. Видишь? Нет... нет, лучше и правда не слушай меня... Если у Феррис оставались какие-то сомнения по поводу моей вменяемости, то теперь они подтвердились все до одного. Я с ужасом жду расплаты, но, к удивлению моему, Феррис вдруг издает короткий смешок, и ладонь ее касается моего плаща, поглаживая. — Ты, конечно, придурок. И маньяк, каких свет не знал. Но... но защитить меня от других маньяков — это поступок. Очарование момента передать невозможно; я радуюсь каждой лишней секунде, проведенной мной на этом свете, и в уме даже хвалю себя за сообразительность. Плевать на насквозь вымокшую одежду и хлюпанье в сапогах. Отчего-то больше я не могу сказать ни слова... под доспехом, в груди, так и щемит. Феррис, кажется, улыбается. Это... делает меня счастливым. Но все нарушил вопль с берега. — Милый Райнер!.. — услышал я истошное. Это очнулась Кифар. — Хм? — послышалось удивленное. Это очнулась Феррис. Б***ь! Окончание фика читайте в третьей, заключительной части главы "999: Семена нового мира".