***
У Эрика определенно чесались руки. Ему хотелось съездить по каждой встречной ухмыляющейся роже, шепчущейся за его спиной. Эти выродки надумали, что могут играть с ним в игры. Самоубийцы. Макс практически сразу вызвал к себе, и лидер уже предвкушал предполагаемую тему разговора. Если бы не нога, Эрик давно бы долбил грушу или прогуливался возле обрыва, ожидая своих врагов, коих оказалось полфракции. Впрочем, они и не были ему друзьями, никаких других чувств, кроме ненависти, он не ощущал. — Нога в порядке? — спросил Макс, когда лихач наконец-то до него дошел. Гребаные костыли скорости не придавали. — Пройдет, — бросил он, рухнув в близ стоящее кресло. Медик констатировал вывих голеностопа. Не тяжелое, но далеко и нелегкое заключение гарантировало Эрику гипсовую лангету и эластичный бинт, а также полное отстранение от некоторых обязанностей. — Полагаю, ты в курсе тех слухов, что… — Наслышан. О сплетнях сообщил Чарльз, в шутливой форме спросивший, насколько изгой хороша в сексе. О своей ошибке он понял тогда, когда Эрик сжал его глотку, притягивая к себе. Лед, приложенный к ноге, уберег его личную пешку от удара под дых, который лидер смаковал в голове, но конкретно подпортил настроение, не сулившее Чарльзу ничего хорошего. — Эрик, — с нажимом проговорил Макс, — ты можешь делать все, что угодно, я тебе давно не запрещаю. Но не подрывай влияние всех лидеров. — Я не подрываю! — вспылил лихач. Ему пришлось сделать несколько вздохов, чтобы продолжить. — Все будет в порядке, можешь не беспокоиться. Макс смерил его недоверяющим взглядом. Тем самым, который Эрик видел, будучи неофитом: словно он был ничего не понимающим новичком, который мог превысить свои полномочия. Проблема была в том, что они проработали бок о бок гребаную кучу лет, и если его отношение к нему не изменилось, то о чем вообще идет речь? Разве он не доказал, что является настоящим лидером? Разве не доказал свою надежность? Макс о себе мнил слишком много, значительно превышая себя среди других. Эрик уже знал, кто первым получит от него пинок под зад, если он станет главой. Определенно знал. — Я надеюсь.***
Эмбер выбило из легких воздух. — ЧТО?! — воскликнула она. Об этом Росс точно не думала и даже додуматься не могла. Спать с Эриком! Даже одна мысль о прикосновении вызывала у нее дрожь — далеко неприятного предвестника отвращения, а тут особые отношения! Эмбер забыла и про саднящее плечо, и про стресс, который начал пожирать ее изнутри. Чертова фракция распространила слухи, за которые она точно поплатится. И проблема будет в том, что не только враги захотят ее убить, но и сам Эрик. — Бред… это... это просто бред! — задыхалась Эмбер. — Он просто провалился, поранил ногу, а я не смогла его утащить. Нам пришлось переночевать, мы хотели отправиться во фракцию утром! А потом появились эти! Местоимение «мы» неприятно резануло по ушам. Фор видел редких девушек Эрика, которые не страдали особым свалившимся на них счастьем, но Росс совершенно в их ряды не вписывались. Не то, чтобы у бывшего эрудита был специфический вкус, но лидер всегда выбирал девушек под стать себе. Итон отметил, что они всегда были похожи: озлобленные, безнравственные, эгоистичные спутницы Эрика являлись его собственным зеркальным отображением. К тому же, вряд ли бы он пренебрег собственной репутацией, чтобы связаться с афракционеркой. — Он тебя трогал? — Нет! То есть, конечно, он прикасался, но в этом смысле — нет! Четыре выдохнул. По крайней мере, лихач не пересек черту… Итон хотел продолжить разговор, но в медпункт неожиданно нахлынули лихачи, которые тащили на себе раненого парня. Пришлось прерваться. — Скоро обед. Думаю, ты захочешь привести себя в порядок, — предложил он, и Росс согласно кивнула. У Фора было плохое предчувствие. Фракция, подобно улью, была наполнена оравой злых ос, и Эмбер, к его сожалению, его разворошила. В том, что Эрик был замешан в фальсификации рейтинга, Четыре почему-то был уверен, как никогда. Выпади изгой за границы допустимого, и Джанин лично насадит пешку на штык. Чтобы избежать этого, та начала хитрить. Не своими руками, конечно. Фор подумал о том, что стоит присмотреть за девчонкой. Она, подобно магниту, притягивала к себе все плохое.***
Росс мечтала засунуть голову в песок и спрятаться от злых глаз. Они смотрели на нее смеясь, оценивая, крича вслед нелицеприятные вещи. Впрочем, от повседневности во фракции это мало чем отличалось, не считая того, что после их с Эриком отсутствия внимание к ней превысило допустимую отметку. — О, смотрите, шл*ха! — кинул какой-то лихач, намеренно задев Росс плечом. Она пошатнулась, стукнулась спиной о стенку, но не сказала ни слова — провокация никогда не была хорошим методом самозащиты. С одной стороны, рассуждала Эмбер, ее не трогали с того момента, когда Эрик вновь стал ее куратором. Фор донес о том, что лихачи поплатились за ее сотрясение мозга. Лидер не страдал бурным воображением: Роланд и Курт были избиты, Джесс и Криста поплатились своими длинными волосами. Теперь они лишь шипели в ее сторону, но подходить больше не решались. Относительное спокойствие больше не било по телу. Выпустив из цепких рук возможность почесать об изгоя кулаки, лихачи не нашли ничего лучше, как начать моральную атаку. Это было даже эффективнее: иногда Эмбер ловила себя на мысли, что ее собственное мнение о своей силе, стойкости было лишь навязанное другими уничижение самой себя. Быть может, она действительно была другой? Быть может, не стоило слушать то, о чем твердит каждый, встретивший ее на своем пути? Когда Росс достигла спальни неофитов, ей захотелось смыть с себя всю ту грязь, что прилипла к ней в течение всего пути. Не только землю, пыль, но и мерзкие слова лихачей. Наплевав на свои швы, она включила душ. В конце концов, рана была не такая уж и серьезная, она не задела ничего жизненно важного. Да и кровь, что пока продолжала путь от плеча к кончикам пальцев, чтобы окрасить пол в мутно-красный цвет, вызывала у нее рвотный рефлекс. Эмбер поморщилась: швы закровоточили и начали ныть, пока она пыталась сдернуть с себя майку. Не получилось ни со второго, ни с третьего раза. Росс разозлилась. Блеск. Еще и эти слухи… Она с усилием справилась с одеждой, включила душ и в изнеможении прислонилась лбом к стенке. — Когда же это все закончится... Эмбер не узнала собственный голос. Прежде звучавший тихо и равномерно, он надорвался, хрипел, словно она кричала несколько часов без передышки. Наверное, в ней надломилось все то, что было в ней прежде. Ощущала ли она себя самой собой или другим человеком, Росс сказать точно не могла. Девушка знала лишь одно: каждый раз этот душ смывал не только фракционную грязь, но и ее саму, оставляя внутри кого-то нового, незнакомого. Была ли это она или результат усилий фракции — это еще предстояло узнать. Развороченная рана кровила. Эмбер задумалась о том, что душ был с одной стороны и плохим, и хорошим выбором, ровно как и любой выбор в ее жизни. Вроде бы это даже что-то исправляло, только становилось хуже. Росс не менее тяжело оделась. Каким-то образом она неосторожно задела проблемную зону, и боль мигом пронзила ее плечо. Эмбер шумно втянула воздух. Черт возьми, как же больно! Голова по-прежнему кружилась, только круговорот на этот раз усиливался. Неофитка осторожно вышла из душа, придерживаясь за стену. Желание доползти до кровати и упасть было как никогда сильным. В конце концов, она еще не отдыхала ни минуты за эти безумные 24 часа. Эмбер не сразу осознала, что в спальне она была не одна. Ее мутный взгляд уловил пару размытых фигур, и ей стало не по себе. — Я же говорил, что она здесь, — донеслось до нее сквозь пелену. — Эй, изгой! Изгой. Росс сфокусировалась. Ее память судорожно выворачивала свои ящики с образами, сравнивая лица стоящих перед ней. Это было трое парней-лихачей, которые выглядели довольно стандартно для любого члена фракции: черная одежда, татуировки, короткие волосы. Мускулы. Мускулы. Эмбер почувствовала опасность, исходившую от этих плотных фигур. Хуже того, она поняла, что это не новички, в стаде неофитов она их определенно не помнила. И от этого стало страшнее. Неофиты боялись выпасть за грань рейтинга, боялись отправиться к афракционерам, и их еще можно было контролировать, играя на страхах. Самих жителей фракции, которым не грозило отчисление, это не страшило. В этом и была проблема: они знали, что их не выкинут. Для этого нужно было кого-нибудь убить, а смерть изгоя, всем известно, еще не причина для изгнания. Ведь это же изгой — ненужный хлам. — Ц, говорил же, надо было раньше. Все интересное пропустили, — усмехнулся крайний. Система безопасности Эмбер давала сигналы SOS, а внутренний голос буквально кричал в рупор, чтобы она валила как можно дальше от этих парней. Росс давно отметила особую категорию фракционеров, с которыми она меньше всего желала пересекаться. Возможно, дело было в интуиции. Разумеется, во фракции находились довольно приятные и нейтральные люди, но от некоторых буквально веяло животной агрессией. Они стремились быть всегда впереди, в качестве инструмента достижения цели выбирая злость и силу. Они зверели во время спарринга, старались не только вырубить, но и добить соперника. И, конечно, имели не один страйк за причинение тяжкого вреда здоровью. Четыре называл их отбитыми. Как правило, места в других фракциях таким не находилось, и они шли в Бесстрашие. Эмбер попятилась назад. Ее внутренний голос перешел на ультразвук. Беги, спрячься! — Да не бойся! — воскликнул первый. — Мы не такие, как Эрик. Готов поспорить, он жестко тр*хается. Да? Росс не ответила, но ее ноги подкосились. Так вот зачем они пришли... — А ты? — подстегнул второй. — Как тебе больше нравится? Наверное, в позе собаки, да? Типа псы, изгои, все дела? Эмбер залихорадило. Они блефовали, определенно. Разве Эрик им не указ? Разве они не обязаны ему подчиняться, не трогать то, что ему принадлежит? От одной этой мысли ее передернуло. Очередная щупальца фракции уже проникла в ее мозг и заставила присоединиться к стае. Она совершенно незаметно причислила себя к вещам, которые многочисленно передаются из рук в руки, которыми можно владеть и которые принадлежат. Совершенно легко приняла ту сторону игры, от которой отталкивалась все это время. Стало противно. Они медленно приближались, что-то ей кидая. Ухмылялись, шутили, о чем-то спрашивали. Она не слышала. Глаза Эмбер судорожно метались от фигур к выходу и обратно. Мозг тщетно просчитывал все пути отступления, но выстроенные графики ломались, как только голова начинала кружиться. Будь она в силах, она бы выбралась, возможно, но сейчас, когда ее отчаянно штормило, Росс даже не рассчитывала на везение. — Эмбер! Эмбер качнулась. Еще не обработав сигнал, ее тело отреагировало положительно на этот зов знакомого голоса. Эрик? — Что вы тут делаете? — тон голоса был достаточно агресивен и зол. Видимо, парни это почувствовали, так как их тучка медленно рассеялась. — Да мы просто разговаривали, — протянул один из них, принимая поражение и удаляясь от неофитки на безопасное расстояние. Фигура в проеме наконец-то приобрела очертания. — Фракционерам запрещено посещать спальни неофитов. Или вы не в курсе? — Фор скрестил руки и смотрел на парней исподлобья. Подумать только, его интуиция опять не подвела, хотя в голове роились сомнения. Из груди Эмбер вырвался облегченный вздох. Господи, он точно ее ангел-хранитель в этой адской обители. Но что же ты забыл в этом пятом кругу ада, Итон? Ощущение опасности моментально улетучилось. Парни мигом испарились под грозным взором Четыре, который что-то сказал насчет "донести Максу". Эмбер вновь ощущала себя в безопасности, только внутреннее чутье по-прежнему било тревогу: и сколько же еще таких, которые захотят с ней "поговорить" еще будет? И как ей защитить себя? Как никогда было ясно одно: даже пресловутые особые отношения с Эриком не являлись гарантом ее безупречной неприкосновенности. Хотели эти парни действительно поговорить-поглумиться или же тронуть ее в этом самом особом смысле — в любом случае для нее это бы не закончилось ничем хорошим. — Я удивляюсь твоей способности попадать в плохие ситуации за критически короткое время, — произнес Четыре, направившись к Росс. — Настоящая суперспособность для... Он замолчал, пытаясь подобрать слово. Неофитки? Жертвы? — Изгоя, — завершила Эмбер, не вложив в слово ни единой эмоции. — Я ошибалась насчет своего самочувствия. Кажется, я скоро упаду в обморок. Девушка пошатнулась, и лихач поспешил ее подхватить. — Я отведу тебя в медпункт. Тебе лучше оставаться там, пока все не уляжется. Четыре понимал, что врет. Такие слухи, которые витали вокруг Эрика и Эмбер, рисковали забетонироваться в истории сплетен фракции. Он едва ли припоминал истории подобного охвата, которые настолько бы встревожили Бесстрашие. Более того, лидеров они тоже не радовали. Итон посчитал себя правым, когда решил, что за неофиткой стоит приглядывать. Вроде бы, подобный намек на особые отношения должен был дать Эмбер особые преимущества в глазах других лихачей, однако они приобрели обратный эффект: Четыре мельком улавливал всеобщее настроение и слухи, которые витали в небольших компаниях. Фракционеры почему-то решили, что подобный инцидент — зеленый свет во вседозволенности в обращении с бывшим изгоем. Словно кто-то сломал печать запрета, наложенную собственноручно им и Эриком. Особенно Эриком. С ним нужно поговорить. Четыре лично убедился, что Эмбер находится в относительно спокойном и безопасном месте — в медпункте — и поспешил к лидеру. Ситуация приобретала опасный характер.***
Эрик находился в зале собраний. Неприятный разговор с Максом оставил в его рту послевкусие грязи, которое он старательно пытался вытеснить горьким привкусом коньяка. В принципе, Макс не разрешал ему здесь пить, но лидеру давно было наплевать на подобные глупые запреты. Они все давно поняли, что в некоторых вопросах его не переспорить. Чаще всего, что он хотел, то Эрик и делал. Но сейчас ему хотелось взорвать к чертям собачьим эту свору выродков, которые посмели посчитать, что он — лидер, мать его, фракции! Один из тех, в сторону кого они по определению были обязаны бояться смотреть — может связаться с каким-то сучьим изгоем! Эрик чувствовал, как Эмбер отравляла ему жизнь. Она словно сделала ему под кожу иньекцию, от которой плавился его мозг. Она была его раковой опухолью. И чем дальше они продвигались, тем больше и больше метастаз у него появлялось. Она отравляет его жизнь. Она портит его жизнь. Она. Гробит. Его. Жизнь. Поток ненависти прервала открывшаяся дверь. Взгляд Фора, скользнувший по бутылке коньяка, руке Эрика, зажавшей стакан, и его лицу выразил нечто среднее между пониманием и отвращением. — Тяжелый разговор с Максом? — произнес он вместо приветствия, хотя лихач вертеть хотел всяческие разговоры с ним в ближайший месяц. — Что тебе нужно? — выплюнул Эрик, сделав глоток обжигающей жидкости. Сейчас это было единственное, что его успокаивало. Он особо не любил алкоголь, хотя люди в это не верили. Лидер прибегал к нему в редкие моменты, когда внутренний огонь приходилось тушить внешним. Он словно становился горящей спичкой — горело все: его губы, глотка, желудок. Разум. Больше всего горели его мозги, которые работали на износ. Алкоголь не вызывал у него привыкание, наоборот, его побочка Эрику не нравилась. Рассудок туманился, движения теряли координацию, земля под ним начинала танцевать, заставляя его тело облизывать стены. Это было неподобающе для того, кто имел власть, ведь в такие моменты он ее терял. И если бы хоть кто-нибудь захотел ее отобрать, он бы сделал это с легкостью и не встретив никакого сопротивления. Поэтому Эрик предпочитал выпивать в своей квартире. Хотя сейчас он и нарушил это правило, его стакан был заполнен лишь на четверть. — Пожалуй, ты уже слышал о слухах. Эмбер сейчас... — Мне плевать, — отчеканил лидер. Эмбер. Эмбер. Она везде! Она, мать его, достает его везде! Эрик действительно ненавидел это имя. Даже видя его в нейтральных списках, которые принадлежали другим людям, он ощущал прилив злости. Теперь оно ассоциировалось только с ней и только с его головной болью. — Я тебе верю. Только я сомневаюсь, что Джанин тоже плевать. Алкоголь не помогал. По идее, он должен был дать временное ощущение легкости и безразличия, но лишь ускорял ревущий мотор внутренней злости. Джанин-Эмбер. Эмбер-Джанин. Эрик уже не понимал, кого ненавидел больше. Как эти полторы женщины смогли испортить в одночасье всю его жизнь? Почему именно эта изгой свалилась на его голову? Почему Джанин решила придумать именно этот план?! — Плевать. Эрик не собирался говорить. Особенно с Фором. Только у последнего на этот счет было как всегда свое, особое мнение, которое вечно конфликтовало с интересами лидера. — Эмбер не успела выйти из медпункта, как к ней пристали фракционеры. И они не были неофитами, Эрик, — Четыре сделал упор на его имени, вызвав в нем раздражение. — Фракция стоит на ушах. И в этом точно не ее вина. Конечно, не ее. Она вообще ни в чем не виновата! Лихач постарался удержать себя в руках, но вышло отвратительно плохо. — Чего ты от меня хочешь?! — вспылил он, с силой ударив стаканом по столу. Коньяк выплеснулся ему на руку и впитался в краешек черной кофты, не оставив и следа. Фор принял его правила игры. — Помоги ей! Иначе я сообщу Джанин! — заявил он, тыкнув в него пальцем. Четыре ощутил, насколько жирную точку он поставил в их разговоре. Настолько жирную, что Эрик не смог с ним поспорить, как бы не хотел. Мэттьюс была тем рычагом давления, который неизбежно вел к определенному результату и всегда к положительному — для нее, разумеется. Тем не менее, это была та самая кнопка, которая управляла лидером и не позволяла ему поступать иначе. Лихач ощутил некое самоудовлетворение, которое подтвердила зазвеневшая в воздухе тишина. Он развернулся и намеревался выйти, когда лидер подал голос. — Это ведь из-за той девчонки, так ведь? Из-за Мурены, — он намеренно исказил ее имя, хотя знал его превосходно. Фор ощутил, что одна из струн его души моментально лопнула. Пожалуй, это одна из тех тем, которую Эрик был обязан не трогать. Не так ведь и много уж он просил, верно? — Ее звали Сиена, — процедил Итон. Эрику было плевать. — Сиена-Мурена, — небрежно повторил он. — Ты ведь из-за нее пытаешься спасти изгоя, не так ли? Тебя мучает совесть, Фор? Фор ощутил, как злость буквально бежала по его венам, начинала бурлить, кипятиться, обжигать его изнутри. Черт возьми, он даже имя ее произносить не достоин. — Из-за чего она там умерла? Из-за того что ты вовремя не сумел соориентироваться и отключить пейзаж страха? Эрик даже не сразу понял, что Итон сдернул его с сиденья и прижал к стенке, приподняв его за грудки. Когда подобная стычка была между ними в последний раз? Год? Два назад? Еще на ринге? Наверное, так делать мог только он, хотя лидер это отрицал. Такое ни с кем и никогда не прокатывало, кроме Итона. — У нее была эпилепсия, — слова вылетали редкой пулеметной очередью. Костяшки на руках Фора побелели, пока пальцы вгрызались в кожаную куртку Эрика, оставляя на ней отметины от коротких ногтей. — Она умерла от эпилепсии. Пейзаж страха лишь спровоцировал приступ! — Но ты ведь им управлял в этот момент, — лидер сделал упор на "ты", едко выплюнув слова. Казалось бы, он выдернул чеку от гранаты, которая должна была прошить его осколками, но его ожидания не подтвердились. Четыре моментально отпустил лихача, медленно возвращая себе контроль над телом. Подобный укол ярости был для него первым за долгие годы. Когда он в последний раз чуствовал настолько острые ощущения? — Ты понятия не имеешь, что там было. Только знай одно: я не допущу, чтобы с Эмбер что-то случилось. Джанин будет получать от меня персонализированный отчет о твоих действиях. Уж поверь, я это устрою, если ты не возьмешь ситуацию под свой контроль. Четыре хлопнул дверью. Эрик с шумом сел обратно в кресло. Все ехидство и сарказм сняло рукой, и он подлил в стакан больше коньяка. Гребаная девчонка. Он обязан принять меры, если не хочет больших проблем.***
— Расскажи-ка мне, что ты видишь? — этот голос Эмбер узнает из тысячи. Даже если его изменить, добавить хрипотцы или мягкости — эти интонации ненависти она выслушивала двадцать четыре часа в сутки семь раз в неделю. Стоит ли отвечать вообще? Или лучше промолчать, подставить голову под бесконечный поток ругани и грязных слов? Эрик был настолько нестабилен, что она никогда не могла понять, что ему нужно. Иногда молчание было как нельзя кстати, в другие моменты лидер требовал от нее ответа и бесился, когда не получал его. Эмбер пожала плечами и помотала головой. «Ничего» — вырвалось из ее губ. Ничего: ни ее имени среди успешно пройденных испытание или хотя бы не на границе с отстающими. Никаких положительных результатов, нули напротив большинства из испытаний. — Вот именно, — процедил Эрик. — Ничего. И это не то, что я от тебя требовал. «Требовал? Мягко сказано» — заметила про себя Эмбер. Она честно пыталась справиться со своими страхами, но симуляции каждый раз приносили только горечь. Ей настолько не хотелось проходить эту пытку, что Росс перестала сопротивляться. В конце концов, ее вера в себя угасла. Иногда даже хотелось никогда не просыпаться, ведь тогда она вновь увидит озлобленного Эрика, недовольного результатами. Лидер направился в сторону комнаты симуляций, Эмбер последовала за ним. Они настигли ее довольно быстро, и неофитка без слов легла на кушетку. Быстро протекли привычные процедуры, и Росс вновь оказалась в темноте. Эрик начинал раздражаться. Экран был черный, но он слышал прерывистое дыхание изгоя, и его нога начинала нервно дергаться. Она будет хоть что-нибудь предпринимать, или так и останется лежать в этом гробу?! Эрик вспомнил, как по полочкам закладывал в голову девчонки все то, что могло помочь ей справиться со страхами — бесполезно. Она была как шкатулка с дырой, в которую он своевременно вкладывался, совсем не желая того. И хуже всего то, что в этой шкатулке ничего не задерживалось. Оказываясь в пейзаже, девчонка просто переставала что-либо делать. Глупая, недалекая, бесполезная идиотка! — Все по-прежнему? — внезапно спросил голос за спиной. Эрик не повернулся, хотя его довольно давно преследовало желание жестко прояснить Итону те рамки, на которые тот наплевал. Иногда он не понимал, происходит все наяву, или он все-таки оказался на какой-то идиотской пластинке, которую заело. Желание Четыре принимать непосредственное участие в жизни изгоя поначалу играло на руку, но теперь, когда Эрик вернул шефство, все, чего он желал — чтобы бывший альтруист навсегда перестал совать свой нос в его дела. Однако казалось, будто тот считал это дело не столь важным. — Где я так нагрешил, что ты вдруг решил, будто можешь влезать в мои дела? — недовольно бросил Эрик, не поворачиваясь. На его удивление, шаги по-прежнему повторялись. — Я хочу ей помочь. Кто бы сомневался. Итон прочувствовал раздражение Эрика, заискрившееся в воздухе. Его шаткое внутреннее равновесие не могло выдержать его присутствия где бы они ни были. В какие-то моменты это было особо заметно, но, так или иначе, бывший эрудит к нему прислушивался. Хотел он этого или нет — мнение Четыре не улетало в пустоту. — Она не справится. Мы проходили это сотню раз. Эрику захотелось съязвить. — А то я не вижу. Недавно пришло очередное требование Джанин написать о прогрессе. Он бы сделал это сразу, если бы тот вообще существовал. Вопрос обучения изгоя встал ребром. Это начало существенно бить по уверенности лихача: прошло столько времени, он обучил стольких неофитов и не может обучить какого-то ничтожного изгоя? Эрик не мог допустить, чтобы она разрушила все, что он так скрупулезно выстраивал. Каждый ее промах выбивал по кирпичику из той возведенной им стены самоудовлетворенности, которую он выстроил лично. Еще никогда прежде лидер не выслушивал столько недовольства от Мэттьюс. В ее словах все чаще проскальзывала неуверенность. В нем. — Что ты предлагаешь? — сквозь зубы спросил Эрик, пытаясь не думать о том, что просит у Фора — ненавистного ему Фора — совета. — Ты должен пойти с ней. Признаться, лидер об этом думал. Останавливала его одного маленькое «но»: свои страхи он не доверял никому. — А может ты? — бровь Эрика взметнулась вверх — он впервые встретился с Итоном глазами. — Вы ведь так хорошо спелись, аж смотреть тошно какие голубки. Фор ожидал этого. Сомнений, что лидер опять скинет на него всю работу, не было, но на этот раз он был подготовлен. — Это ведь не мое задание. Слизняк. Эрика раздражала предстоящая перспектива впустить девчонку в свою голову. Еще больше его раздражала псевдопомощь Фора. Если он так стремится ей помочь — пожалуйста, никаких препятствий они точно не встретят на своем пути, лишь бы работа альтруиста принесла свои плоды. Эрик понимал, что противоречит сам себе. Иногда она и сам не мог понять, чего действительно хотел и доволен ли вообще тем, что имел. Сказать, что он не чувствовал к девчонке ничего — соврать. Лидер буквально ощущал ее своей личной вещью, очередным заданием, которое подкинула ему вечно проверяющая Джанин. Ему казалось, изгой должен его благодарить, падать ниц уже за ту проделанную работу, к которой он приложил свои собственные усилия. Проходил ли кто-нибудь прежде инициацию так просто? Помогал ли Эрик кому-нибудь до нее? Тот метод, которым он выпер Пола из рейтинга, вогнал его в долги. И от этого лихач становился злее. Подумать только, она воспринимала все как данное. Она выбирала между ним и Фором, и выбирала Фора! А не его! — Разве не ты у нас легенда по части симуляции? — подметил Эрик, развернувшись к Четыре. — Это ничего не меняет. Как бы я не хотел ей помочь, но выполнять за тебя твою же работу не буду. К тому же, меня отсылают на стену на пару недель, — парировал тот. Слизняк! — Так что подумай об этом, — кинул Итона напоследок, выйдя из комнаты. Эрик кинул на девчонку долгий пронизывающий взгляд. Ее слегка потрясывало, она то и дело задерживала дыхание, будто задыхалась, а потом дергалась, как ужаленная. На экране перед ним зияла тьма. В конце концов, у него нет выбора. Джанин ясно дала понять, что всяческие манипуляции с тренировками плохо отразятся не только на ее отношении, но и на личном деле лихача.