Третьи выходные после Хангави

Молодые люди обошли дворик, окружённый пятиэтажными домами. У стен на некотором расстоянии друг от друга пряталось несколько дверей. Одни, особенно в глубине двора, производили впечатление давно позабытых, судя по разного рода мусору, скопившемуся у порога; другие, что были ближе к тротуару, ведущему к шоссе, являлись более ухоженными. Возле одной из таких дверей и остановился Гын Сок. Из кармана пальто он достал мобильный телефон и совершил короткий звонок. Почти сразу, как молодой человек положил трубку, невзрачная дверь отворилась, и Анюта увидела невысокого пожилого корейца в какой-то униформе, который вежливо поприветствовал молодых людей, поклонившись и, судя по всему, приглашая войти. Юноша ободряюще улыбнулся девушке и кивнул, давая знать, чтобы она вошла первой. Помещение представляло собой не то подсобку, не то служебный коридор какого-то заведения. Скорее всего, ресторана или кафе, определила девушка по специфическому запаху, чувствовавшемуся уже снаружи. Гуляя по Сеулу, Нюта уже успела привыкнуть к колоритным ароматам корейской кухни, придававшим особый аромат городскому воздуху с самого первого дня пребывания в нём девушки. Так что теперь она не могла сказать, что запах был для неё в новинку или неприятен. Старичок прошёл вперёд, игнорируя вход в основной зал, завешанный сделанным из непонятного струящегося материала пологом. Гын Сок реагировал на это, как на данность, неспешно следуя за корейцем, периодически посматривая на девушку и стараясь её не обгонять. Так, не останавливаясь, они прошли мимо кухни, где им навстречу выскочило несколько официантов, которые быстрыми шагами прошли в зал с непроницаемыми и сосредоточенными лицами, не обратив на гостей никакого внимания. После поворота коридор расширялся и уходил в два направления, где царил полумрак. Пожилой кореец включил свет у порога, и Нюта отметила, что один конец коридора плотно прилегает к основному обеденному залу, сейчас искусственно отгороженному от него высокой декоративной перегородкой, а второй упирается в дверь. Старик перебросился с Гын Соком парой слов и отворил дверь, затем кивнул и оставил молодых людей. Девушка заглянула в приоткрывшийся проём и заметила лестницу, уходящую наверх, к светлеющему пятну. Спиной она ощутила приближение юноши, который, вплотную подойдя к девушке, аккуратно подтолкнул её за плечи вперёд. − Не бойся, входи. Давай поднимемся наверх. Сердечко Нюты затрепетало от этого обычного, но первого его прикосновения; потяжелевшими ногами она сделала несколько шагов. Лестница разбегалась на несколько пролётов и была не очень крутой, явно предназначенной для довольно частого использования. Только сейчас здесь было темновато, потому девушка осторожно поднималась по ступенькам, каждым нервом ощущая ступающего за ней юношу. С последними ступенями перед Анютой постепенно начал открываться вечерний город, огнями выступавший из темноты, и девушка догадалась, что они - на крыше. С любопытством озираясь, Нюта окинула взглядом обширный плоский квадрат крыши, окружённый по периметру бордюром и балюстрадой, поблёскивающей металлическими бликами в свете вечерних огней. От центра и до одного края крыши размещались какие-то разнообразные по форме сооружения и предметы, сейчас скрытые в полумраке. С другой стороны находилась свободная площадка шириной с лоджию. − Здорово, не правда ли? − услышала за своей спиной Анюта бархатный баритон. − Это - моё небольшое убежище, куда я иногда прихожу, когда хочу избавиться от постоянного наблюдения, чтобы побыть в одиночестве или с кем-нибудь… На этих словах Анюта снова ощутила на своём плече руку молодого человека, которой он привлёк девушку к себе. Волна слабости окатила Нюту с головы до ног, она оглянулась на Гын Сока, но… увидела, что он даже не смотрит на неё, а вглядывается в темные силуэты неясных построек… Сердце девушки, продолжавшее учащённо биться, на миг болезненно сжалось: «Неужели это для него - такой привычный жест? Неужели он делал это столько раз, что объятие уже ничего не значит?..» Анюта вдруг почувствовала, что это волнительное прикосновение стало для неё в тягость. Плечи девушки напряглись, и она даже невольно дёрнулась, отодвигаясь. Гын Сок сразу это почувствовал. Удивлённо посмотрев на девушку, он отпустил её. − Всё в порядке? − спросил юноша, не сводя с Нюты глаз. На лице молодого человека промелькнули разнообразные эмоции. Недоумённый поначалу взгляд сменился на хмурый, а потом − на сосредоточенный. − Всё… хорошо, − выдавила из себя Анюта, теряясь в собственных мыслях и в том, как ей разрешить возникшую неловкость. − О! Ну, наконец-то! − вдруг воскликнул Гын Сок, и снова улыбнулся, обращаясь к Нюте, затем качнул головой в сторону непонятных построек, − взгляни, Энни! Анюта послушно обернулась. И как раз вовремя, чтобы увидеть, как по периметру крыши разбегаются огоньки зажженных фонарей, вырывая из темноты небольшие столики и стулья, сейчас нагромождённые друг на друга аккуратными рядами, а высокие силуэты, которые Нюта в темноте никак не могла опознать, оказались настоящими деревцами и кустиками, выступающими над поверхностью по змеящейся между мебелью двухметровой дорожке, загрунтованной и окаймлённой камнями-гладышами. − Ухх.. − невольно вырвалось у девушки, потому что это было действительно красиво, но, более того, неожиданно. − Это - летний сад, − довольный произведённым впечатлением прокомментировал Гын Сок. − К сожалению, сейчас он далеко не во всей красе: листья пожухли и трава тоже, а цветов почти не осталось... Хотя, вот… может быть… Гын Сок устремился куда-то в центр площадки, но сделав два шага, остановился, обернувшись: − Энни… пойдём со мной, тут должно быть кое-что, лучше того, что ты сейчас увидела. Анюта посмотрела молодому человеку в глаза, но рассмотрела там только детскую радость и энтузиазм. Усмехнувшись самой себе, она тихо вздохнула и пошла за юношей. В центре крыши размещался навес, державшийся на четырёх резных деревянных колоннах, на которых крепились старинные фонарики. Под навесом располагалось ещё несколько столиков, также нагромождённых друг на друга. Но юноша целенаправленно двинулся к одной из колонн и после его манипуляций кроме четырёх фонарей загорелись огоньки под перекрытием, осветив самую настоящую полянку, словно молодые люди находились не на крыше, а где-нибудь за городом. Обрамлённые полосой белых камешков, к поверхности рвались травинки разной высоты и формы, кое-где пожелтевшие, но во многом сохранившие зелень. Между травой тут и там проглядывали цветы − жёлтые, розовые, синие… клумбами и отдельными стебельками, больше похожие на луговые, нежели на садовые… − Ipuda («красиво»)! − восхищённо проронил Гын Сок, словно видел всё это в первый раз. Его лицо светилось, и Нюта просто не могла думать о чём-то плохом в этот момент. Она тоже улыбнулась ему в ответ. Улыбка юноши расцвела ещё больше, затмевая собой настоящие цветы. Он подошёл к одному из столиков и спустил стулья. Стряхнув с них невидимую пыль, Гын Сок выдвинул стульчик перед Анютой, с небольшим поклоном галантно предложив: − Присядешь? Девушка приняла его предложение. Юноша следом выдвинул другой такой же деревянный стул с плетёной спинкой и последовал её примеру. − Вообще-то крыша − тоже часть ресторана, но это место обычно работает только летом. Это у меня привилегированные права на пользование этим уютным уголком в любое время года, − хитро произнёс Гын Сок. − Как так? Неужели, твой собственный ресторан? − предположила Анюта, вполне ожидая, что так оно и может оказаться. Но Гын Сока этот вопрос лишь рассмешил: − Нет, не мой ресторан, и даже крыша по-настоящему не моя. Был я здесь как-то с друзьями, ещё внизу, в общем зале. Несмотря на то, что тогда мы усиленно маскировались, − молодой человек усмехнулся, − нас всё равно узнали. Сразу же образовался поток людей с мобильниками, фотоаппаратами, просьбами об автографе… В конце концов, мне захотелось хоть ненадолго убежать от этого. Но с приятелями мы буквально только что пришли, не успев даже толком сделать заказ. Я уже направился к выходу, но господин Пак Чон Хе − это тот пожилой человек, которого ты видела, менеджер ресторана, предложил нам вариант − вернуться через чёрный ход и подняться на крышу летнего ресторана, в тот момент пустующего… В общем, с тех пор это место меня покорило. Более того, было приятно видеть в лице господина Пака человека, которому нет дела до моей известности, который, честно говоря, и не знал меня вовсе, а просто проявил великодушие, согласившись выручить из щекотливой ситуации. Мы с друзьями хорошо тогда побеседовали с менеджером, и он показал нам все изюминки этого места, которое благодаря освещению особенно хорошо по вечерам. Любезность менеджера Пака распространилась настолько, что он сам предложил мне, если будет необходимость, приходить сюда в любое время работы ресторана, пообещав, что проведёт меня на крышу, даже если летний сад будет закрыт. − И как часто ты пользовался его предложением? − со скрываемой дрожью в голосе спросила Аня, так как в голове у неё всё ещё вертелись слова Гын Сока, что он не раз уже приходил сюда не один. − К сожалению, я распоряжаюсь своей личной жизнью и временем гораздо меньше, чем мне хотелось бы, − вздохнул молодой человек, рассматривая миниатюрные бутончики вереска. − Иногда меня просто начинает бесить, что менеджеры пытаются подогнать под расписание все области моей жизни, решая, когда и куда я иду: от шоу до парикмахерской. Нет, я понимаю, что работа − это работа, но я хотел бы, чтобы такие стороны моей жизни, как, например, учёба, друзья, оставались в моём личном ведении. Потому иногда такие уголки, как этот, просто спасают. − Гын Сок снова обернулся к девушке, которая внимательно его слушала. По её глазам читалась, что она ждёт, когда Гын Сок скажет что-то ещё, и он действительно продолжил, но так и не дал ответ, который девушка хотела услышать. − Я сумел выбить в своём расписании среди прочих праздников и выходных, на которые, впрочем, моё агентство периодически посягает, несколько неприкосновенных дней − день рождения и третьи выходные после Хангави. Нюта мысленно повторила эту фразу, которая заинтриговала её ещё в тот раз, когда она получила последнюю смс от Гын Сока. − Что значит «Хангави»? − спросила девушка. − О, так ты ведь не знаешь, точно! − подивился своему упущению молодой человек. − А ведь называла себя любителем корейской культуры, − не удержался Гын Сок от того, чтобы уколоть, хотя произнёс это вполне невинно, с улыбкой покачивая головой. − Ну вот… нет мне прощения! – драматичным тоном произнесла Анюта, поднимая глаза к тёмному небу, уже давно распрощавшемуся с последними лучами солнца. − Тебя прощать не нужно, − ободряюще откликнулся юноша, − а вот для коренных корейцев не знать про Хангави − это действительно непростительно, хотя, думаю, мало найдётся таких людей… Хангави, или как его чаще всего называют, Чхусок, для нас что-то вроде… хм… американского дня благодарения. Не знаю, есть ли у вас в России аналог? − вопросительно посмотрел Гын Сок на Нюту. − День благодарения? С таким названием у нас праздника нет… Но ведь это - что-то вроде благодарности за урожай? − Именно. Праздник урожая, как его ещё можно назвать, − согласился Гын Сок. − Ну вот «праздников урожая» в России много… − Как это? − подивился молодой человек, заинтересовавшись. − Эмм... То есть государственного единого Праздника Урожая у нас вроде бы нет... Но, так как Россия − страна многонациональная, то у каждого народа есть свой «праздник урожая», носящий часто даже своё название. Так вот оттуда, откуда родом я, он носит название Акатуй. − Интересно… − промолвил юноша, − и что, у каждого… ээ... народа, − Гын Соку явно трудно давалось это слово применительно к одной стране, − собственный выходной день? − А что, у вас Хангави − нерабочий день? − удивилась Нюта. − Да, − утвердительно кивнул молодой человек. − Как понимаю, у вас − нет? Я начал объяснять − Хангави − один из главных праздников страны. Ещё одно название этого дня − «осенний вечер». Именно это и означает «Чхусок». − А Хангави тогда что значит? − «Гави» − значит середина осени, с иероглифов читается как ««габэ». Так называют народные гуляния. А «Хангави» – первый большой праздник осени. − Ой, что-то я запуталась немного... − Нюта пыталась собрать всю полученную информацию воедино, − поняла только, что главные слова тут - «осень» и «праздник». − Ну, суть ты уловила, − поощрил девушку Гын Сок. − Если отсчитывать три недели назад, получается, Хангави справляется 26 сентября? − Насчёт даты ты немного ошиблась, Энни, − Гын Сок снисходительно улыбнулся. − Этот праздник выпадает каждый год на новую дату, которая вычисляется по лунному календарю. Хангави отмечается на пятнадцатый день восьмого месяца лунного календаря… В этом году он пришелся на 22 сентября. Но само празднование длится несколько дней… − Мы познакомились в этот день, − смущенно вставила Анюта. − Да, ты, наверное, заметила праздничные мероприятия в провинциях? Сеул в это время замирает, но в маленьких городах Хангави, он же − Чхусок, набирает обороты… В традиционной части празднества мужчины устраивают поединки, соревнуясь в силе и ловкости, женщины и девушки − в танцах, песнях и прядении, по старинке… Гын Сок прервался, видя, что девушка его уже явно не слушает, блуждая взглядом где-то далеко. Нюта же почувствовала себя не очень уютно. Ей, конечно, было интересно послушать рассказ Гын Сока, в том числе и потому, что у юноши это вызывало искренний энтузиазм, но девушке опять показалось, что некоторые её слова и вопросы остаются без ответа. Особенно, болезненно кольнуло то, что Гын Сок принялся снова описывать праздник, не отреагировав в полной мере на упоминание о дне их знакомства. Чтобы избавиться от этого тяжкого чувства, Нюта встала со своего места и, под видом того, что любуется вручную созданным уголком природы, возделанным на крыше, прошлась по контуру петляющей грунтовой дорожки. Гын Сок проводил её озадаченным взглядом и тоже поднялся, пройдя вслед за девушкой. Остановились они возле самого края балюстрады, опоясывающей импровизированную лоджию. Нюта, слегка склонившись над перилами, всматривалась в мерцающие неоновые вывески домов и сливающиеся в единый поток огни автомобильных фар. Уже совсем стемнело, и с крыши открывался неплохой вид на ночной Сеул. Гын Сок картинно опёрся одной ногой на бордюр, развернувшись в сторону девушки, так, что город оказался у него за спиной. Прислонившись к балюстраде, юноша расслабленно раскинул обе руки, слегка опираясь на перила. − Знаешь, думаю, именно благодаря Хангави мы с тобой и познакомились, − негромко произнёс молодой человек. Нюта растерянно подняла голову, так как уже не ожидала услышать от него что-то подобное. Ничего не сказав в ответ, она повернулась к Гын Соку и начала молча наблюдать за ним. − Дело в том, что Хангави традиционно принято отмечать у себя на Родине, чтобы почтить память предков, − негромко начал пояснять юноша, ловя взгляд Анюты, − но, так как вся страна срывается в этот день со своих мест, то даже в Сеуле стоят огромные пробки, а все поезда, автобусы и самолёты переполнены, и билеты на них обычно бронируются заранее… Гын Сок остановился, заметив, с каким напряжённым вниманием девушка слушает его слова. Ей, наконец, становились ясны некоторые странные события того дня в Таняне. − Ты опять убежишь от меня, − обратился Гын Сок к девушке, − потому что тебе надоело слушать про Хангави? − иронично закончил он. − Ничего подобного, − ответила Нюта, − мне интересно, честно. − Тогда подойди ближе, а то я чувствую, что говорю сам с собой, − Гын Сок усмехнулся, посматривая на девушку, расположившуюся в полутора метрах от него. Нюта сделала пару шагов в сторону Гын Сока, но с небольшим смущением отметила, что молодой человек, весьма вольготно облокотившийся на балюстраду, раскинул руки достаточно широко, так что если ей встать ближе, то она практически окажется в его объятиях. Выбрав максимально близкое «пионерское» расстояние, Нюта слегка прислонилась к металлическим решёткам, осторожно положив левую руку на перила. Её ладонь находилась так близко от руки Гын Сока, что Анюта всё ловила себя на мысли, что может невольно его коснуться. Дождавшись, когда девушка устроилась и снова обратила к нему свои большие глаза, Гын Сок продолжил: − В этот день я поехал в свой родной город… Аня мысленно ахнула, потому что даже не предположила из его рассказа, что Танян окажется Родиной Гын Сока. −…чтобы, как и полагается, вместе с семьей посетить могилы предков, совершив поминальные ритуалы. Тон юноши, как отметила Нюта, немного изменился. Из поучительного он стал ненадолго (Нюта всё боялась ошибиться) словно более личным. Девушка была действительно заинтересована, так как ранее уже задавалась вопросом, каким-таким образом вместе с ней в автобусе оказался сам Чжан Гын Сок. − В Танян я специально приехал пораньше, потому что раним утром в день Хангави принято совершать ритуальную трапезу. Но в среду же, ближе к ночи, мне было необходимо вернуться в Сеул, на переговоры, я тебе вроде бы рассказывал? − уточнил Гын Сок, а Нюта утвердительно кивнула. − Возвращаться в столицу мне пришлось, как можно предположить, «при полном сопровождении», − на этих словах губы молодого человека невесело скривились, − но, мотивируя тем, что на дорогах пробки, а это действительно так − автомагистрали на праздник заполнены машинами, я отпустил свой основной кортеж на автомобилях пораньше, уверив, что смогу приехать позже экспрессом. − Тут на губах Гын Сока опять заиграла усмешка, − купить билет в купе, пусть и за пару часов до отправления − казалось бы, что может быть проще для знаменитого Чжан Гын Сока, вокруг которого, к тому же, суетятся расторопные агенты? Но, видимо, никакая звезда не может затмить луну в её день. − Прости… − осторожно уточнила Анюта, боясь, что не уловила ту мысль, которую молодой человек вкладывал в свои слова, − что значит «звезда не затмит луну в её день»? Гын Сок, чуть склонив голову набок, вдумчиво посмотрел в большие глаза девушки. − У Хангави есть ещё одно имя − «Лунный праздник» или «День полнолуния». Наши предки поклонялись не только солнцу, но и луне, особенно, полной луне, которая появлялась всего один раз в месяц, а звёздами, и даже самой яркой звездой − солнцем, можно было любоваться каждый день. Потому так и ценился Лунный праздник, превознося полную луну, которая способна сделать светлой даже самую тёмную ночь. Так что ещё одна традиция на Хангави предписывает любоваться с вечера полной луной. Юноша поднял голову к небу, выискивая глазами предмет своего повествования. Анюта обернулась вслед за ним. На тёмном небосводе, вторя рассказу юноши, красовался почти идеально круглый лунный диск, серебристый свет которого не могли заглушить даже многочисленные огни ночного Сеула. − И, хотя мы с тобой познакомились на Хангави, − продолжил Гын Сок, − у нас не было тогда возможности исполнить эту традицию, зато мы можем сделать это сейчас, − сказав это, он улыбнулся девушке. Анюта послала мягкую улыбку в ответ и снова обернулась через плечо к небу, в отличие от самого Гын Сока, глаза которого были обращены на девушку. Небольшие облака пробегали по чернильному небосводу серыми тенями, иногда задевая краешек луны, но, услужливо не прятали её полностью от взора наблюдательницы. Желая принять более удобную позу, Нюта случайно задела рукой кисть молодого человека. Не успев ещё смутиться и обернуться, девушка почувствовала, как его тёплая ладонь накрыла её руку. Несмело подняв глаза на Гын Сока, Нюта увидела, что он, не меняя позы, с полуулыбкой смотрит на неё. Не убирая руку, хотя это прикосновение заставило её сердце учащённей забиться, Анюта заинтересовано вгляделась в лицо юноши, пытаясь разгадать его мысли. Нарочито небрежная поза молодого человека в сочетании с безупречным стилем, лукавый прищур глаз и едва уловимая улыбка, длинная чёлка, спадающая на красивое лицо, освещённое огнями фонарей и неоновых вывесок − сейчас он был так близок и так далёк, потому что незримо за его спиной стояли толпы восхищённых поклонниц, надоедливых агентов, распланированной поминутно жизни звезды… Звезда? Он так и говорил недавно о себе. Только сейчас до Анюты начал доходить смысл его аллегории, когда, сравнивая себя со звездой на небосводе, Гын Сок с сожалением признал, что это не помогло ему повлиять на заведённые распорядки Хангави, праздника луны, перед которой все равны… Невольно девушке вспомнились слова дорамного героя Гын Сока и в чём то его прототипа − Хван Тхе Гёна, сказанные примерно в такой же обстановке. Он тоже сравнивал себя со звездой, а рядом с ним стояла девушка, которая готова была любоваться этой звездой из темноты… «Но я же… я же не Ко Ми Нам… я − совсем другая, мне не подходит, мне не достаточно дозволения входить в фан-клуб и считать за счастье видеть издалека свою Звезду, изредка ловя её свет на себе. Я... я хочу быть, как та Полная Луна, которая стала символом древней традиции и большого праздника, Луна, готовая поспорить со светом Звёзд и даже со светом Солнца…» Видимо, что-то поменялось в выражении лица Анюты, потому что Гын Сок, не сводя с неё глаз и не отпуская руки, вдруг встал с парапета и медленно приблизился к девушке. Её пронзила догадка: «Неужели… он... собирается…?» Нюта вдруг остро почувствовала, что именно в данный момент это так предсказуемо, что граничит с искусственностью, и совершенно идёт вразрез с её мыслями и самоощущением. «Не сейчас… Я не хочу, чтобы это было вот так… Я не хочу чувствовать то, что чувствую сейчас, в такой момент…» Но девушка не в силах была сдвинуться с места, когда к ней всё ближе придвигался этот желанный мужчина, который буквально гипнотизировал её, притягивал… своей улыбкой, выражением своих глаз, вызывая отклик её тела, хотя разум продолжал отчаянно сопротивляться. Гын Сок, пропустив пальцы своей правой руки через пальцы Нюты, взял её за вторую руку, зажав ладонь девушки в своей, и медленно наклонился к её лицу, всё ближе и ближе… В конце концов, не выдержав напряжения и борьбы с самой собой, Анюта почти в последний момент опустила голову. И так и застыла, не поднимая глаз, не убирая рук из его ладоней. Она не могла видеть, как резко остановился на полпути Гын Сок, встретившись с пустотой, как недоумённо раскрылись его глаза, и он замер на несколько секунд, глядя перед собой. Как потом он коротко усмехнулся своим мыслям и с горькой улыбкой тихо произнёс: «Видимо, всё-таки я был излишне самонадеян». Как потом опустил взгляд на девушку, которая так и стояла, не поднимая головы, прячась за упавшими волной на лицо волосами, похожая на потерянного ребёнка. И выражение лица юноши из разочарованного сменилась на заботливое, смешанное с нежностью. В груди Анюты медленно вскипала адская смесь эмоций. Её уже начало слегка колотить, и сквозь эту дрожь девушка продолжала ощущать его тёплые руки, нежно, но настойчиво, словно ободряюще, сжимающие её ладони, не в силах разорвать то единственное прикосновение, которое у неё осталось, которое она унесёт с собой… Сквозь туман, царивший в голове, до Нюты донёсся тихий низкий голос Гын Сока: − Ты − странная девушка, Энни…. Иногда я совсем не понимаю тебя, и дело тут не в языке… Иногда рядом с тобой я чувствую, словно это я нахожусь в незнакомой стране, если не на незнакомой планете, в обществе тех, кто думает и поступает совсем по-другому, нежели я… а иногда − так, словно в обществе ближайших друзей: легко и спокойно… − Вот и сейчас… я даже не знаю, что мне делать… что ты чувствуешь… обидел ли я тебя или… Юноша отпустил руки девушки, и ей сразу стало так холодно и грустно, что захотелось плакать. Но Гын Сок уже поднял кончиком пальца лицо Нюты за подбородок, заглядывая в глаза, и с улыбкой, но с нарочито грозными нотками, спросил: − Хей! Что за выражение лица? Не верю, что был так ужасен, что ты сейчас готова заплакать… − Нет, конечно! − тут же ответила Анюта. Мысленно сделав большой вдох, она заставила подходящие к глазам слёзы исчезнуть и улыбнулась. Разве можно было плакать, когда на тебя с озорным прищуром смотрели эти лучистые глаза, когда эта красивая улыбка, озарявшая его лицо не хуже ярких фонарей, предназначалась сейчас только тебе? Гын Сок удовлетворённо кивнул, ласково скользнул по щеке девушки большим пальцем и отпустил её лицо. − Что же случилось, my Ineo gongju? (моя Маленькая Русалочка) − Просто… просто… − Нюта снова посмотрела на улицу, с которой доносился отдалённый гул автомобилей, – ещё чуть-чуть, ещё пара дней, и мне нужно будет уезжать… наверное, это − наша последняя встреча, – голос её предательски дрогнул. − Возвращаешься в Россию? − Гын Сок снова нахмурился, обратив взор к своим мыслям, − жаль… очень жаль… В будни я всегда занят, а всю следующую неделю мне придётся быть на съёмочной площадке буквально с утра до ночи… Анюта, которая в этот момент опять обернулась к Гын Соку, увидела по лицу юноши, что он действительно сожалеет. − Да… очень жаль… − снова вздохнула Анюта. − Но давай не будем омрачать этот последний вечер, − с преувеличенной веселостью произнесла она, – сегодня же мы празднуем Хангави! Пусть и с опозданием на три недели! − Точно, − заулыбался Гын Сок. − А давай я закажу из того ресторана, что внизу, сонпхён? Это − такие пирожки в виде полумесяца с различными начинками, которые считаются обязательным блюдом на Хангави. Да и ты должна была давно проголодаться… − юноша полез в карман за мобильником. − Не надо, − больше взглядом, чем голосом остановила его Анюта. − Давай лучше ещё немного полюбуемся на луну? Это же − основной символ данного праздника, ведь так? Девушка подошла к перилам, оперлась на сложенные на груди руки и, кинув долгий взгляд на небо, обернулась к молодому человеку. − Сколько у тебя сегодня осталось свободного времени, Гын Сок-си? − Хватит, чтобы вполне насладиться этой традицией, Энни, − ответил Гын Сок, становясь рядом с ней в такую же позу. И молодые люди устремили взгляд на небо, где над чёрными силуэтами домов единолично царил серебряный диск луны, упорно сражаясь с городскими огнями, которые не смог побороть даже свет звёзд…