Сборник драбблов по "АШ21"

Иккую маленький и подвижный, неустанно мелькающий по полю или по классу. Он очень эмоциональный - то хмурится, то смеётся. Очень серьёзный и сосредоточенный на тренировках и совершенно беззаботный, если дело касается веселья и свободного времени в целом. Он как маленький огонёчек. Если бы Унсуи не так старательно игнорировал собственное эго, он, наверное, даже завидовал бы такой неисчерпаемой жизненной энергии, но подавленные эмоции продолжали копиться в бессознательном, не находя выхода, неощутимые и невидимые. Оставались только анализ и рационалистический расчет.       Старший Конго хорошо знает свою команду, своих игроков, их силы и их слабости. Он хорошо знает и маленького ресивера, поэтому румянец, неровное дыхание и бегающий взгляд нисколько его не удивляют. Влюбился мальчишка. Унсуи снисходительно улыбается, привычно глядя в лицо сокоманднику. Иккую сейчас выглядит так мило и трогательно, и Конго надеется, что это обаяние, которому невозможно не поддаться, хоть немного скрашивает его вечно безжизненный взгляд. А ресивер всё еще мнётся перед своим капитаном, изредка поднимая глаза и хмурясь, старается удержать зрительный контакт. Он сейчас так близко, что Унсуи может различить и горящие кончики ушей, и ярче прежнего заблестевшие большие глаза под вздрагтвающими ресницами, и покрасневшие губы... — Ну так... Кто это? — Капитан мягко улыбается. — Иккую.       Мальчишка уже готов ответить, но при звуке своего имени то ли вздрагивает, то ли сжимается. Спустя секунду наконец поднимает глаза к Конго. — Унсуи-семпай...       Капитан несколько секунд внимательно смотрит в глаза ресиверу прежде чем понять, что это было не обращение, а ответ. Мимика его еле уловимо меняется, и Иккую, привыкший не читать, а вчитываться в вечно спокойное лицо Унсуи, сразу видит это. Он нервно сглатывает. Всё понятно, можно было и не стараться. — Прости, что говорю тебе такие дикие вещи. — Мальчишка моментально принимает самый безразличный и чопорный вид, вытянувшись по струнке и опустив глаза. — Мне, вероятно, не стоило этого говорить, но... я не сдержался.       Унсуи растеряно молчит. Он ни за что бы не подумал, что его ресивер при всём желании не способный подавить горячего интереса к противоположному полу, влюбится в парня. Но ещё больше удивляло капитана то, что кто-то может его полюбить. Невзирая на атлетическое тело и приятные черты лица девушки к нему даже не приближались. Дело было не в брате, за которым барышни косяками шли, нет. Достаточно было увидеть глаза старшего Конго, холодные и безжизненные. "Глаза мертвеца". — Ладно. Не важно. Я пойду.       Ресивер быстро разворачивается и, подхватив сумку, почти выбегает из раздевалки, оставив капитана наедине со своим смятением. Поначалу Иккую и Унсуи мало и сухо общаются, только по делу и только во время тренировки, но постепенно, неделя за неделей разговоры случаются всё чаще, приобретая такой же беззаботный характер, как и раньше, если так вообще можно говорить о диалогах со старшим Конго.       Квотербек не знал, что творится в голове Хосокавы, но искренне надеялся, что "та блажь" из неё как следует выветрилась. И если это всё же произошло, то теперь она наполняла его, Унсуи, голову. Он всё чаще вспоминал маленького ресивера, когда того не было рядом, всё чаще одёргивал себя при слишком долгом взгляде на него, пока совсем не привык и не приучил себя держать мысли и желания в узде. Старший Конго заметно переменился после поездки со сборной в Штаты и теперь больше походил на нормального человека со здоровым отношениям к собственным желаниям и мечтам. Чёрт его знает, что об этом думал Агон, но команда нарадоваться не могла, глядя на своего капитана. Вместе со всеми радовался и Иккую, лучезарно улыбаясь старшему Конго. Такой же как и всегда. Унсуи смотрит на веселого беспокойного мальчишку и наконец признаётся самому себе в раздирающем душу чувстве. Учебный год шёл к концу. Заканчивались тренировки. Старшеклассников ждала пора долгих подготовок к экзаменам, и старший Конго с облегчением им отдался. Но закованное в железный контроль бессознательное ночь за ночью травило Унсуи его же душевными проблемами, и самой большой из них был его ресивер. Он бесконечно снился квотербеку, сначала в безобидном образе случайного ночного гостя, но постепенно выходил из тени второго плана, позволяя себе всё более наглые, дикие и пугающие вещи, какие обычно случаются в снах. Но последней каплей стали слёзы.       Унсуи в смятении бездвижно стоит напротив Иккую, в глазах которого отчётливо видны крупные блестящие капли. Конго точно знает, что мальчишка ждёт если не объятий, то хотя бы протянутой руки, и сам Унсуи готов броситься на него, но не может. Тело, как парализованное, не слушается, а Хосокава отстраняется всё больше, шаг за шагом отступая назад. Старший Конго хочет позвать его и не может, и душу медленно наполняет леденящий едкий страх.       А потом он просыпается. Тело, наконец способное слушаться хозяина, слабо дрожит, и парень ловит себя на мысли, что сейчас больше всего ему хочется обнять мальчишку, чей образ накрепко въелся в сознание и душу.       Капитан снова, как и несколько месяцев назад, оказывается в раздевалке наедине с ресивером. Иккую в приподнятом настроении щебечет что-то про хорошо сданные экзамены, про то, что остался последний... — Жалко только, что больше все вместе не поиграем, — вздыхает Хосокава. Но тут же вскидывает голову, и в глазах зажигается прежний огонёк. — Унсуи-семпай! Ты ведь тоже будешь играть за "Волшебников"? — Нет. — Конго улыбается так, как раньше никогда не улыбался, и Иккую не понимает этого непривычного выражения лица. — Но я с огромным удовольствием выйду на поле как ваш противник... Иккую.       Мальчишка вздрагивает при звуке своего имени ровно так же, как в прошлый раз, и на щеках снова играет румянец, и Унсуи не может отвести взгляда от ресивера. Пока ещё его ресивера. — Прости, что я так долго молчал...       Голос становится тише, но Конго кажется, что слова гремят как гром в тишине пустынного клуба. — Ты тоже мне нравишься.       Унсуи с долей волнения смотрит в расширившиеся глаза мальчишки и надеется, что сказал это не слишком поздно. Но даже если так, ничего, он привык к безответному одиночеству...       Но не к оплетающим шею рукам, не к врезающимся в плечи пальцам, не к горячим влажным губам, выбивающим дыхание порывистым поцелуем. Ничего, будет ещё время привыкнуть к тому, что он больше не один.