То что осталось от нас...

Любовь не признает правил. И не спрашивает разрешения. Смирись. 3. Было утро. Солнечное, но морозное утро Италии, с её прекрасным видом из окна королевского дворца, на заснеженный сад, с чудесным запахом блинов и невероятного кофе, с игрой солнечных бликов, на причудливой формы, окне. Я даже была почти счастлива. Да, в то самое утро я почти забыла о том, что недавно умерла, и кричала от боли. Я просто лежала, глядя в белоснежный потолок с золотым узором и пыталась понять: зачем? Зачем я убиваю себя, терзаю тем, что мне неподвластно? Я страдала, и видит Бог, своё отстрадала ещё дома. Он счастлив, не жалеет о собственном выборе и доволен им. Так зачем же мне пытаться что-то изменить менить и исправить, биться головой о закрытую дверь и проситься пустить меня? Я пыталась. Я боролась, я была сильной. Теперь я просто хочу отдохнуть. Забыть все, что произошло на Отборе и даже то, что было до него. Теперь я новая Америка, возможно даже возьму другое имя, чтобы окончательно перечеркнуть жирной линией своё прошлое. Папа умер и искать поддержки мне больше не у кого. Я начну эту жизнь с чистого листа. Попробую сначала, только совсем по-другому, с другими мыслями и целью. Стану сильнее и безразличнее, пока не смогу спокойно рассматривать их фотографии со свадьбы и возможно даже улыбаться. Я устала, и просто хочу избавиться от всего. Если бы Максон, хотел стать мне хотя бы другом, он бы подошёл за эти две недели. Я решительно села, задев ногой бутылку вина, но вовремя её поймала. Увидев, что содержимого в ней ещё до середины, я пару раз глотнула, хотя оно было уже тёплым и не особенно приятным на вкус. Опустив босые ноги на красивую, но холодную плитку, я увидела чашку кофе и тарелку блинчиков с тремя видами варенья, и чуть не заплакала от счастья. Всё-таки приятно, когда кто-то заботится о тебе, пусть это и не Максон Шрив. Я думала о том, что нам с Селестой пора заканчивать выпивать по вечерам. Это конечно, помогало забыться и облегчить боль, но я боялась зависимости и проблем со здоровьем. Она как могла утешала меня и почти всегда была рядом, видимо опасаясь, что я наделаю глупостей. Впрочем я не собиралась делать абсолютно ничего. У меня просто не хватало сил. Подцепив чашку, я подошла к окну, как была; в белой легкой ночнушке, открытой и до пола. Блины пахли изумительно, но меня мучила тошнота и я ничего не могла в себя положить. Я распахнула окно и в комнату залетел холодный ветер, порывом отбросив волосы и взметнув воздушные полы платья. Одновременно с ним залетела Николетта, только не в окно, а в дверь, увидела брошенную мною у кровати бутылку, глотнула немного и направилась ко мне. - Доброе утро, Амес. У меня новость. Наполовину хорошая, наполовину плохая, но я не могу определить какая половина больше,- я заинтересовано обернулась. Николетта замялась. - Мы едем в Иллея... На свадьбу. - Так быстро? - безразлично бросила я, отворачиваясь. - Прошло меньше месяца с их отъезда. - Да, через три недели, в первый день весны состоится венчание. - оповестила подруга. Я молчала. Николетта аккуратно положила руку мне на плечо, я накрыла её своей. Мне была нужна их поддержка. - Первый день весны... - усмехнулась я. - Романтично. Только пусть даже не надеются на тепло. Будет как обычно, до самого лета ветер и слякоть со снегом. Ника рассмеялась. - Если ты хочешь, мы можем не ехать. Пригласили представителей королевского дворца Италии, родителей вполне хватит. - Нет, не волнуйся, я уже нечего не чувствую. - улыбнулась я. Сердце предательски защипало. Мы едем. - Америка, ты точно... - Конечно, Николетта, я в полном порядке, неужели не видно? - немного обиженно произнесла я. Она с сомнением оглядела меня и мою комнату, пребывавшую в полном беспорядке, гора бутылок высилась в углу, на куче платьев. Сама я с синяками под глазами и лохматая, тоже, водящий представляля собой приличное зрелище. Ника покачала головой. - Я в порядке. - упрямо повторила я. - Вот сейчас приму ванну и выйду к вам. Я серьёзно, не волнуйся об этом. Николетта кивнула, но в её глазах было сомнение. Она медленно вышла, прикрыв дверь. Я уперлась руками на подоконник, прикрыла глаза. Первый день весны. Наверняка во дворце каждый угол украсили цветами, а на столы вывалят горы фруктов. Посадят в клетки живых птиц и они будут петь... С криком я швырнула чашку в стену. Меня внутри как будто снова сожгли, и избили, я снова чувствовала эту боль. Она рвала, терзала меня и мучила, я металась между ней и реальностью. Я вытирала щеки ладонями, но хотела вцепиться ими себе в волосы и закричать, так громко, как никогда прежде: Сколько можно?! Сколько он будет издеваться надо мной, я уже схожу с ума! Неужели я недостаточно отмучилась, неужели ему мало?! Почему это не отпускает меня? Если бы я знала, что любовь это такое безумие, такое сумашествие, такая боль... Я бы убила себя, прежде, чем это произошло. Я сжигала себя, сжигала даже свой пепел, сжигала то, что осталось после него. Я хотела забыть и все больше думала об этом. Как же это случилось? Как же я не заметила, что моя жизнь рухнула в бездну, абсолютно чёрную и беспощадную, как же я позволила этому случиться? Я не хотела этого, любовь, как удавка на шее. Я заставила себя дойти до двери и принять ванну, хотя за это время меня трижды посещала мысль утопиться. Когда я вышла, комната была убрана. Даже той злосчастной чашки не было. После я спустилась к девочкам, и мы сидели на веранде до самого вечера. Они пытались разговаривать, я тоже, но знаю, что не получалось. Так проходит несколько дней. Мы сидим, гуляем по парку, разговариваем, иногда пьём. Утром я встаю почти без головной боли, зато Марли почти всегда плохо. Мы принимаем решение, что будем пить меньше, а Марли и вовсе переходит на сок. Я стараюсь улыбаться и шутить, и пару раз у меня даже выходит. Я медленно и кое-как возвращалась к жизни. Пока не наступил день перед отъездом на свадьбу. Мы собираем вещи, ведь платья на приём уже сшиты. Королевская чета собирается провести во дворце Иллея неделю, поскольку они не могут оставить государство надолго. Этой ночью я не сплю. Я лежу, иногда хожу по комнате, дышу в окно. Я хочу стереть с себя все воспоминания, но понимаю, что не смогу. Наконец я иду в комнату Селесты. - Эй... Тс-с-с... Селеста, проснись. - шепчу я, в темноту. Она испугано вскакивает на кровати, и снимает с глаз маску. - Америка? Ты... ты что здесь делаешь? - хриплым голосом интересуется она и облизывает губы. - Я хочу перекраситься. Я хочу вернуться во дворец другой Америкой, без прошлого, без обязательств. Понимаешь? - почти как безумная, убеждала её я. - Понимаю, понимаю, успокойся. - ворчит она. Селеста слезает с кровати и плетётся к комоду, зевая. - Смотри, краска только та, какой я крашусь, то есть темная. Ты точно уверена? - Да. - киваю я. Следующим утром я покидала замок уже будучи темноволосой.