Цена ненависти

Кларисса Моргенштерн, 13 ноября, 01:30 Отец не стал долго возиться: он запер меня в подвале, возле алтаря Лилит, чтобы я могла помолиться ей перед ритуалом, который он задумал. Валентину понравился результат эксперимента с Тэмми. Он всегда говорил, что мне не хватает жесткости и силы: Чаша даст мне это. Я совсем одна перед каменным постаментом и скульптурой прекрасной женщины, вытесанной из серого камня. Когда Лилит взяла наши с Джонатаном души одиннадцать лет назад, она вселилась в свою статую. Помню, что зрелище было не для слабонервных, потому что в ее глазницах копошились змеи, а я всегда панически боялась змей. Сложив руки в замок, я оперлась на постамент и мысленно взывала к Лилит, не чувствуя, однако, отклика. Наверное, то же самое чувствуют верующие в храмах, обращающиеся в мыслях неизвестно к кому. Валентин велел мне к тому же замаливать свое непослушание, что я прилежно и делала. В мыслях постоянно был образ новой, холодной Тэмми. На противоположной стороне подвала был скован Верлак: еще одно напоминание о ней. Юноша пристально наблюдал за мной, надеясь, что я подам какой-нибудь знак, но все тщетно. Только что ушла Франческа, которую послали обмыть пленника и вынести ведро. Она поступила довольно просто: протерла руки, ноги, шею и лицо Себастьяна. А то, что было скрыто одеждой, она просто облила теплой водой, постеснявшись переодевать взрослого парня. Ночь проходила тяжело. Меня то и дело бросало в испарину, несмотря на холод, колени ломило от продолжительного стояния на бетоне, однако Великая Мать так и не откликнулась. Меня вновь бросили во тьме совсем одну. Утром пришел отец. Он поднял меня на ноги, осмотрел спину, отвел в соседний отсек подвала и молча указал на скамью наказаний. Я действовала как робот: автоматически обнажила спину и, придерживая на груди одежду, легла животом вниз на красную от моей старой крови скамью. Отец монотонно стегал меня кнутом, я вздрагивала и сжимала в пальцах твердую доску. Спина болела, позвоночник тоже, очень скоро у меня поднялся жар. Я задыхалась, несмотря на холод и сырость, а рядом так болезненно чувствовалось отсутствие брата. Обычно его били со мной. - Ты забыла вкус отцовского ремня, Кларисса, - сказал Валентин, закончив. - В этом причина твоего безобразного поведения. Я кивала, по коже струилась кровь. Торопливо одевшись, я была выпущена отцом наружу и поплелась, опираясь на стены, в сторону своей комнаты. В ванной меня нещадно вывернуло наизнанку. Вода лилась вперемешку с кровью, которой истекало мое тело. Отец ослабил мой организм, Лилит оставляла меня, потому что перед церемонией я должна быть ближе к человеку, чем к ней, чтобы эффект был сильнее и нагляднее для членов Круга. Это было весьма мучительно. Я задыхалась, ощущая, как кровь очищается. Я слабела, сила, спящая в уголке подсознания, уходила. А значит, я становилась как простой человек. Мои пальцы ослабели до такой степени, что, сжав колпачок ручки, я не могла его раздавить, даже прибегнув к ногтям: ногти беспомощно скользили по синей поверхности, оставляя ничтожные царапинки. Вот так-то. Я ненавидела род людской, потому что знала, что это такое: быть безобразно слабой. На меня никогда не действовали руны: если бы не Лилит, я была бы никем и ничем в глазах родных. Люди боятся того, чего не понимают, и порой ненавидят то, чего боятся. Я ненавижу людей, потому что боюсь стать такой же слабой. У меня нет рун, небеса лишили меня своего благословения. Дрожа, я сжимала золотое кольцо: символ моей принадлежности к великому роду. Я думала о Джейсе, который рвется из оков, о милом брате, который почему-то не спешит меня спасать, об отце, который готовится возложить мою жизнь на алтарь Лилит. Поспать так и не удалось. Я боялась подняться на ноги и дойти до шкафа с чистой одеждой, потому что ноги ослабели, было больно в районе спины. Вскоре занялся рассвет, с первыми его лучами отец вошел ко мне в комнату. Он силой заставил меня переодеться в платье, похожее на те наряды из фильмов про эльфов. Из-за белого цвета оно напоминало мне людские свадьбы, но я знала, что это цвет моих похорон. Тэмми пришла чуть позже, она помогла отцу вытащить меня на луг, где вчера убили Мику. Здесь до сих пор пахло гарью, и от этого запаха в горле ужасно першило. Люди в темных накидках, рядом с каждым из них - ребенок. Это даже не часть Круга, это элита: те, кого допустили посмотреть на церемонию. Валентин старался пресечь любую возможность постороннего вмешательства и предпочитал показывать публике лишь готовый результат: это исключало любую возможность общественного казуса. Люди расступились перед нами, образовав полукруг, в центре которого был алтарь со статуей Лилит, молчаливо приглашая меня пройти по образованному коридору. Чаша у каменных ног демоницы была наполнена темной кровью. Несмотря на избитую спину, отец не дал мне перевернуться набок даже после того, как платье окрасилось кровью. - Сегодня я приношу тебе то, что люблю, - произнес Валентин. - Душу, что служила мне с любовью и без малейшей корысти. Я видела, как этот человек воздел руки кверху, и лицо его озарилось, словно каменная статуя таинственным образом могла ему ответить. Его лицо было таким светлым и радостным, словно он обращался не к аду, а к самим ангелам небесным. - Молю тебя, госпожа Едома, - отец поднял Чашу и медленно пошел ко мне. В этот момент я повернулась к статуе, не в силах смотреть на безмолвные фигуры собратьев, и увидела в тени статуи стройную мускулистую фигуру брата. Он стоял спокойно, не двигаясь, словно ожидая чего-то. Я выдохнула, когда холодная и твердая, словно лед, рука Тэмми настойчиво повернула мое лицо кверху, к Чаше, краешек которой опускался к моим губам. - Довольно, - вскрикнул Джейс, сбросив с себя плащ. Один за другим мнимые члены Круга снимали с себя накидки. Вот мама, Люк, Алек, Изабель, Мариза и Роберт. Я узнала Верлака, грязного, ободранного и со свисающими вниз цепями на руках. Были и незнакомые мне нефилимы. Очевидно, они каким-то образом сумели преодолеть барьер и пробраться сюда, а также подменить членов Круга. Без брата явно не обошлось. Он никогда не любил отца так, как я. Больше некому было помочь охотникам преодолеть барьер. Отец резко вскинул голову и встретился взглядом с сыном. В его глазах читалась боль от предательства, неверие и... раздражение. Чаша все еще нависала надо мной, когда отец тихо произнес так, чтобы только брат его услышал: - Ты так ничего и не понял, Джонатан, - глаза брата широко распахнулись, он сделал шаг к нам. - За предательство надо платить... вот так. И он отпустил Чашу. Я разинула рот в немом крике, испугавшись, что тяжелый предмет выбьет мне зубы, однако Чаша упала правее, расплескав на меня все свое содержимое. Закашлявшись, я инстинктивно проглотила большое количество темной крови, чувствуя, как внутренности начинают гореть огнем. - Ты не получишь того, чего желаешь, - эта реплика была адресована уже Джейсу. Первым пришел в себя Джейс. Я задыхалась, в глазах потемнело, но я чувствовала его яростные пальцы, рывками счищающие с меня слегка запекшуюся кровь. Поздно. Ощущение падения было, словно ты стремительно засыпаешь. Бывает такое: вроде лежишь спокойно в постели, и вдруг резко, как падение в колодец, погружение в сон. Теряешь реальность так быстро, что порой пытаешься дотянуться до нее кончиками пальцев, как до неба из колодца. Смерть пришла легко и быстро. У меня были незавершенные дела на земле: я подумала, как сильно хочу увидеть теплую улыбку Джейса, женитьбу брата, как хочу привести своего отца к счастью. Я долго думала, что именно связывает таких разных мужчин, помимо родства. Теперь я знала: они все были несчастны, несмотря на прекрасные души, скрытые за построенной стеной призрачной лжи. Я хотела научить их жить: не сразу, со временем. Это как учишь ребенка ходить: восторженно наблюдаешь за его первыми неуклюжими шагами, за тем, как перед любимыми глазами открывается новый мир без горизонтов. Это была моя истинная цель. Вот где было мое предназначение. А я растратила себя на фантомное стремление к Кругу, на потакание слабостям отца, который цеплялся за этот несчастный Круг как за последнюю надежду. Порой я не удостаивала Джонатана насмешки из-за его тяги ко мне, из-за меня Джейс окончательно убедился в том, что любовь губительна. Теперь у меня ничего нет, я потеряла шанс все исправить. Нет, я не потеряла все, что у меня было. Я сама все отдала. Боль. Агония. На моих губах скопился приторно-сладкие капли жара. Ослепительное тепло растекалось по гортани вниз, к внутренностям. С трудом я узнала кровь ангела, которая тут же вступила в борьбу с кровью Лилит. Чем дальше - тем больнее мне было. Я словно выходила из-под наркоза, и боль вперемешку с эмоциями бурно атаковали мой разум. Тело обретало силу. Было довольно странно разделять силу ангела и демона: сердце было горячее некуда, в то время как конечности словно оледенели. Силы были уравновешены. Я не получила мощь и ангела, и демона: моя оболочка просто не выдержала бы двойного напора. В процессе кровь ангела и демона частично нейтрализовали друг друга, и теперь я чувствовала себя совершенно спокойно. Нет, это был не душевный паралич. Не то, что я ощущала много лет из-за холодной крови Лилит: это спокойствие нельзя было сравнить ни с чем. Или это было от того, что все закончилось и я жива? Первое, что я увидела - потолок, окрашенный полуденными солнечными лучами. За окном искрился Идрис, и на моих руках отсутствовали наручники. Я была не в тюрьме. - Клэри, - когда я попыталась подняться, меня настойчиво уложили обратно. - Джослин? - я моргнула, подумав, что это наваждение. Однако лицо в ореоле рыжих волос мне не привиделось. Я знала, что нахожусь не дома, но как-то не думала о том, что мать захочет меня видеть. Я вообще не рассчитывала на человеческое обращение: после моего предательства Конклав, как мне думалось, должен был впиться в меня как собака в кость. В ее лице было трудно описываемое восхищение и робкость. До меня дошло, что она впервые видит, как ее взрослая дочь просыпается после тяжелой болезни. Наверное, я сейчас выгляжу слабой. Я привыкла, что отец не любит видеть моей слабости, и поэтому придала лицу бесстрастное выражение, будто мне наплевать на то, что происходит. Однако сейчас почему-то эта равнодушная маска словно уменьшилась в объеме. Как будто меня стало больше, мои эмоции стали сильнее, и привычная оболочка, в которой я пряталась ранее, стала мне чудовищно мала. - Клэри, - повторила Джослин, и я почувствовала на своей кожи горячие капли ее слез. - Мне так жаль, детка. - Ты все знаешь, - с упреком произнесла я, словно задавая вопрос: "зачем ты снова себя терзаешь?" Ее губы не дрожали, а взгляд был тверд и ясен. Она прямо смотрела на меня, и в ее слезах не чувствовалось слабости - лишь горечь сожаления. - Прости, что не узнала тебя раньше, - мягко сказала она. - Тебе, должно быть, обидно. Она внимательно смотрела на меня, однако я покачала головой: - Мне было обидно по другой причине, - мой голос звучал безжизненно, бесстрастно. Я хотела скрыть эмоции, но в то же время выражала то, что чувствовала. - Ты с такой поразительной легкостью вышвырнула нас с Джонатаном из своей жизни, будто нас никогда и не было для тебя. Лицо Джослин исказилось в муке: - Нет, - выдохнула она в ужасе. - Это не так. Я с подчеркнутым презрением продолжила: - Ты с удовольствием выкинула нас с Джонатаном из своей жизни, подобно мусору. Лишь избавившись от своих детей, ты смогла жить по-настоящему. - Дай-ка угадаю: это сказал тебе Валентин, - сузила глаза Джослин. - Основные выводы я все же сделала сама. Джослин помолчала, задумчиво поправила мою подушку и подоткнула одеяло. Она делала это так, словно давно мечтала сделать нечто подобное и теперь просто не могла сдержаться. - Это не так. Дай мне шанс доказать это. Я не ответила. - Хорошо, - вздохнула мать. - У тебя, наверное, много вопросов. Валентин, к сожалению, сбежал, и твой брат тоже ушел. Мику похоронили вчера вечером: мы не нашли ее родных, даже имени ее настоящего не узнали. Ее голос дрогнул. Джослин сделала паузу и продолжила: - Клэри, ты вызвала море негодования в обществе нефилимов. Кто-то жалеет тебя и считает жертвой деспотично настроенного тирана, а кто-то воспринимает тебя как более юную версию Валентина. На последних словах мои губы тронула слабая улыбка. Если бы она знала, как это польстило мне. Впрочем, мать сама догадалась. Она поджала губы, нахмурилась. - А что мой брат, Джейс? - спросила я. - Клэри, он не твой брат, - поморщилась мать. - Как так? - охнула я, не понимая, шутит она или говорит всерьез. Джослин сказала: - Видишь ли, на слово Валентину все уже устали верить, а потому сделали экспертизу ДНК. Мы взяли твою кровь и кровь Джейса, вывезли из Идриса в ближайшую больницу. Вы даже близко не родственники, как выяснилось. Я молча прикрыла глаза, не в силах поверить в данную новость. Получается, у меня только один брат. Я испытывала очень странное двоякое чувство: с одной стороны, моя любовь к нему не будет оспариваться обществом. С другой стороны... Как говорится, "лучше будь мне братом, чем вообще никем". У нас с Джейсом все так запутанно: фактически, мы друг другу никто, и от этого очень больно. - Он поэтому не пришел? - отчужденно спросила я. - Он не смог меня понять? Но ведь он сам жил с Валентином и даже любил отца, пусть и приемного! Нежели он настолько ненавидит меня, что... Джослин перебила, понизив голос: - Нет, милая, он был рядом с тобой, пока ты не начала просыпаться. Сейчас он ждет за дверью. Хочешь, я скажу Джейсу, что ты просишь его зайти? Я закивала. Первое, с чем надо разобраться - Джейс. **** - Надо же, как странно, - с задумчивой усмешкой произнес юноша, как только они с Джослин поменялись местами. - Вроде бы обрел сестренку с братишкой, и снова потерял. - По твоему тону непохоже, что ты расстроен, - сказала я. - Нет, - несмотря на отсутствие родства, тонкая усмешка сделала Джейса непередаваемо похожим на Джонатана. Он помолчал, потом протянул руку и провел по моей щеке, ласково поглаживая кожу. Я чувствовала, как тепло растекается от его прикосновений по моему телу, и против воли прикрыла глаза. - Клэри, - он запнулся, привыкая к новому имени. - Я много думал за последние дни. Знаешь, я пытался представить, что с тобой происходило эти одиннадцать лет, а после этого злиться на тебя уже не получалось. Свет отражался от его тигриных зрачков, солнце играло в светлых волосах. Он и вправду не злился, в его взгляде не было ненависти. - Но я шпионила для Валентина, - прошептала я, наблюдая за тем, как исказилось от внутренней боли лицо Джейса. - Я помню, - сказал он, устремив в мою сторону пронзительный взгляд. - А еще я помню твои глаза в тот день, когда я спросил тебя, как это: жить по-человечески. Это было возле хлебозавода, наша первая совместная встреча. Я тогда не смогла справиться с эмоциями. - В твоих глазах отразилась боль, - Джейс подался вперед, заключая мое лицо в свои ладони. Несмотря на грубую от тренировок кожу, прикосновение получилось нежным. - Ты просто не могла быть такой, как Тэмми. У тебя всегда были эмоции, ты не получала удовольствие от того, что делала. - Тэмми... - вспомнила я, а Джейс помрачнел. - С ней все плохо. Она под следствием, но это уже не твоя подруга. Боюсь, Мариза потеряла Тамиру, не успев обрести. Мы пока думаем, что с ней делать. - А как ты освободился? - вдруг вспомнила я. - Тогда, в поместье. Валентин держал тебя под замком. Неужели это сделал Себастьян? - Нет, - усмехнулся Джейс, откинувшись на спинку стула. - Это все работа Верлака. - Чего? - не поняла я, а Джейс продолжил, явно наслаждаясь моим изумлением: - Паршивец, - в его голосе прослеживалось одобрение и восхищение. - Пока он был в подвале, успел раздобыть несколько шпилек, а далее - дело техники. Заострил концы шпилек, вскрыл замок и нарисовал себе руны с помощью тех же инструментов. Он прошелся по дому Валентина... - Его никто не поймал, - догадалась я. - Отец был занят подготовкой, Тэмми пока не освоила к тому времени свою силу до конца, а Джонатан просто не захотел ему мешать. - Верно, - кивнул Джейс. - Верлак прокрался через дом, взял оружие и по пути освободил меня. Мы могли бы вытащить тебя сразу, однако было одно "но". - Какое? - с любопытством произнесла я. - Если бы я это сделал, ты навсегда осталась бы заклейменной преступницей, ребенком Валентина. Тебя бы никогда не оставили в покое из-за твоей силы, твоя вина была бы доказана. Сейчас у нас имеются свидетели, которые пробрались на казнь и видели, что Валентин хотел тебя убить. Я смолчала. Честно говоря, после произошедшего мне не хотелось говорить об отце. Возвращаться к нему я не желала, однако, боюсь, что не перестану его любить, чего бы он не сделал. Эта навязанная мне с детства любовь как борщевик: ее не выдрать никакими силами, она может оставить на тебе глубокий кислотный ожог и даже убить тебя. - Отец... - Ушел, - закончил Джейс. - И успел забрать Чашу, к сожалению. Я повернулась к нему, задумчиво изучая его лицо: - Как так вышло? Я желала покончить с нефилимами больше всего на свете ради человека, который уничтожал мою душу на протяжении годов, - глаза Джейса потрясенно расширились. - Клэри, - выдохнул он, непроизвольно схватив меня за руку. Я почувствовала прикосновение его кожи к моей. - Этого не должно было произойти с тобой. Все было бы по-другому. - Я люблю свою семью и не жалею, что все так вышло, - отрезала я. - Все могло бы быть иначе. Представляешь, что было бы с моим братом без меня? Он мог бы превратиться в чудовище, и его душа исчезла бы навсегда. Я не знаю, что могло бы случиться с Джонатаном, если бы я не жила с ним, если бы не знала о нем. Очень сомневаюсь, что он выступил бы за Конклав, пусть даже ради меня. - Почему кровь Лилит не убила меня? - вспомнила я, а Джейс слабо улыбнулся: - Наш отец держал в тайной секции подвала ангела. Неверие. Как? Простите, я знаю этот подвал с детства: провела в нем много времени, но ничего подобного я там не видела и не слышала. - За стендом с хлыстами Джонатан показал тайную дверь. Мы взяли крови Итуриэля и напоили тебя. Я не знал, - в глазах Джейса промелькнула боль. - Не знал, будешь ли ты прежней. Я представила, как он сидит рядом со мной и мучительно гадает, стоит ли меня убить во сне, чтобы я не мучилась наподобие Тэмми. - Теперь все будет иначе, - пообещала я. - Помоги мне в последний раз, Джейс. На секунду он задумался, устремив на меня пристальный янтарный взгляд, но потом он просветлел лицом и кивнул. Я смотрела в его глаза цвета тягучего янтаря, зная, что буду делать дальше. Это будет финальный штрих моей истории. Я знаю, как спасти и то, что люблю, и то, что правильно. От автора: Остался только финальный эпилог, в котором все прояснится. В том числе и то, с кем останется Клэри. А пока хотелось бы услышать Ваше мнение на этот счет: с кем ей стоит быть? Дорогие читатели, Вы можете решить судьбу Клэри)