Бумажные журавлики

Несмотря на все усилия индийского лета, поддатливая природа сдалась осени, сложив изумрудное оружие под натиском золотой пыли. Грантеру хотелось многого: танцевать, спорить о неважном, варить грог, читать шёпотом вслух, собрать все жёлтые листья с земли и перекрасить их обратно в зелёный. «Осень придёт, хочется тебе того или нет», — сказал на исходе лета Анжольрас, и тогда Грантер был готов взвыть от отчаяния. Пришла. С тревожным теплом, вездесущим жёлтым цветом и днями, идеальными для того, чтобы сидеть в парке и потягивать сангрию. Сам Луи, тихий и какой-то эфемерный, шёл рядом, обхватив локоть Грантера своими холодными, тонкими, почти кукольными пальцами. И Грантер понимал, что сдаться придётся, раз ветер снова срывает один за другим кленовые листья, без промедления, без жалости. Они опустились на лавку, и Антуан первым делом перехватил чужие пальцы, сжал в своих ладонях, на волне резкого контраста напоминающих лапы медведя. Он закрывал глаза, прижимался губами к обнажённым костяшкам, молился о возвращении лета, но видел только умирающий клён и Луи, растворяющегося в окружающей желтизне. Стояла тишина, можно было подумать, будто всё, что нужно было сказать, уже сказано. Но в этой тишине тонуло слишком многое, тонуло давно и неотвратимо. Анжольрас понимал это во всей доступной полноте и подчинялся. Грантер понимал иначе, и ему счастьем было цепляться за иллюзию достатка времени. — Листья падают, — с усилием прошептал Луи, опустив подбородок на плечо Антуана. — Падают, — эхом отозвался тот, — А потом появляются новые, и цветут цветы, и… — он замолчал на полумысли, почувствовав, как Анжольрас качает головой. Грантер повернулся лицом к нему, пристально глядя на спутавшиеся золотистые волосы, нахмуренный высокий лоб, плечи, утопающие в широких белых рукавах, едва заметно подрагивающие ладони. — Не смотри на меня, — коротко произнёс Луи, отнял руки и спрятал их в складках больничной рубахи. — Почему же? — Ты запоминаешь, — послышался неровный вздох, — Не надо. Они просидели в тишине ещё около получаса, прислушиваясь к дыханию друг друга и ровному гулу ветра. — Кажется, мне пора идти, — вдруг сказал Анжольрас, словно услышав чей-то зов, и медленно, опираясь на плечо Грантера, поднялся со скамьи. — Я с тобой, — тот неожиданно для самого себя растерялся. — Нет, ты хочешь остаться — посиди ещё, — Луи ласково потрепал его по волосам и улыбнулся так широко, что трещины на его губах слегка закровили. — Если ты разрешаешь. — Настаиваю. Прощай, Антуан. — Не говори так никогда, говори 'до свидания', — Грантер запоздало попытался снова поймать пальцы Анжольраса, но тот уже ушёл, ничего не ответив. Антуан сидел на скамье, словно пригвождённый к этому месту, смотрел неотрывно на метающуюся по земле листву и не мог думать ни о чём.