***
— Это очень важно! Синтия с вдохновленным видом, и такими же вдохновляющими речами расхаживает по гостиной Луи. В ее руках огромный, просто огромный ежедневник, в котором она обычно записывает все свои идеи, и Луи, правда, не хочет знать даже о половине из них. Это немного пугает — то, какой до мозга костей профессиональной она порой бывает. — Син, ты серьезно? Почему мы обсуждаем новый альбом именно сейчас, когда старый вот-вот вышел, и у меня все еще не прошло похмелье после вечеринки? Зейн прижимается головой к подушке и болезненно стонет. — Потому что, Зейн. Мне нужно составить ваше расписание на ближайший год, мне нужно все скоординировать. — Мы только-только получили награду первого альбома, плюс звание лучшей британской группы, мы не можем просто… ну, отдохнуть? — Прости? Я не расслышала? — она наигранно хмурится и показывает Зейну на свое ухо, наполовину украшенное проколами с яркими стразовыми сережками. Луи усмехается, глядя на эту картину, но серьезные лица Джорджа и Лиама возвращают его на Землю своим занудством. Он пропускает почти половину её душевной тирады о том, что им необходимо начать работу над очередным альбомом, и что надо планировать кучу концертов и, возможно, даже тур. Луи мутит от этих слов, хотя, возможно, в этом по большей части виновата вчерашняя водка. Синтия располагает свой мини-рабочий кабинет на обеденном столе Томлинсона в его столовой и усаживает всех на места, представляя им план их будущей работы. Её маленькие пальчики быстро стучат по экрану планшета, пока остальным остается лишь кивать на её предложения. — Таким образом, уже к апрелю нам предоставят самую офигенную студию, в какой мы только работали. Брюс Дикинсон* согласился вас продюссировать, можете в это поверить? Он в восторге от тебя, Луи! Хочет поработать с твоим вокалом! Она так тараторит, что он почти прослушивает все, о чем говорилось, но его имя заставляет прийти в себя, отрывая мысли от вишневых губ с привкусом спирта. — Что? А что не так с моим вокалом? — возмущенно бормочет он. Где-то сбоку Джордж закатывает глаза. — Ничего! Он просто сказал, что с ним у вас выйдет что-то абсолютно потрясающее, — улыбается она. — Это вряд ли, Луи любит мальчиков помоложе, — криво усмехается Джордж. Его лицо просит хорошей взбучки, но Томлинсон лишь проглатывает колкий гомофобный комментарий, не желая очередных сцен — Лиам все еще на него злится. — Мне интересно, Син, как мы собираемся планировать что-то, когда этот, — кивает он в сторону басиста, — занят на своем шоу. — О, опять ты за старое! — прилетает ему возмущенный ответ. — Луи, мы с Джорджем все обговорили и составили расписание. Его участие в шоу не будет идти в ущерб группе. Самодовольная улыбка, которую бы Луи назвал оскалом, красуется на губах Джорджа. Что ж, пусть так. — Теперь я хочу, чтобы вы обсудили новый альбом, — возвращается к старому Синтия. Ее быстрая манера речи становится немного навязчивой и тяжелой, особенно, когда Луи вспоминает медленную и тягучую речь Гарри. То, как он растягивает слова и проглатывает некоторые буквы, в очередной раз отвлекает его от сути разговора, и в итоге он находит себя сидящим под пристальными взглядами четырех пар глаз. — Что? — хмыкает он, когда все выжидающе смотрят на него. — Я спросила, есть ли у тебя какие-то песни? — мягко улыбается Синтия. Луи мычит, закрывая глаза и пытаясь вспомнить, писал ли он что-то для них в последнее время. — Нет, кажется, нет. — Может, что-то из старого? Из той кучи блокнотов, — кивает Зейн куда-то в сторону его спальни, где, как известно только Луи (и Зейну) под завалами одежды и барахла лежит пара исписанных блокнотов со стихами. — Нет, ничего нет. Но я напишу, не переживай, — устало вздыхает он, отмахиваясь от дальнейших вопросов. — Мы с Зейном можем что-нибудь написать, — пожимает плечами Джордж. — Отлично! — счастливо объявляет Синтия. — Луи? — Да, хорошо. На этом они и заканчивают. Спустя пять минут, когда все трое парней спешат покинуть дом Луи и вернуться к отдыху, Синтия все так же неторопливо делает пометки в своем планшете, и Томлинсон задается вопросом, когда она, наконец, решит последовать за ними? — Мальчики уже ушли? — спрашивает она, не отрывая глаз. — Да. — Это хорошо, нам с тобой есть что обсудить. Она откладывает все свои дела в сторону, даже демонстративно отодвигает свой ежедневник, что не является хорошим знаком — обычно так у них всегда начинаются серьезные разговоры. Луи это ненавидит. — Слышала вы с Гарри прекрасно справились на вечеринке, — усмехается она. — Ты была там, почему ты говоришь «слышала»? — фыркает Томлинсон в ответ. — Так обычно говорят, перестань меня дразнить! И да, Зейн вчера весь вечер сидел у меня на ушах, рассказывая про вас. Похоже, все идет хорошо, да? Луи вспоминает о своей руке, скользящей между напряженных бедер парня. — Ага, — с улыбкой отвечает он. — Это хорошо. Если так пойдет и дальше, вы станете одной из самых обсуждаемых пар! — Мне кажется, ты счастлива по этому поводу больше, чем должна, — хитро замечает он. — Потому что это хорошо скажется на тебе, Луи, ты же знаешь. Все успокоилось, и все благодаря Гарри. Он такой молодец, да? Томлинсон усмехается. О да, он молодец. — И еще, Луи. Когда соберешься писать песни… Ты мог бы совместить необходимое с полезным, — загадочно тянет она. Луи вздергивает бровь. — Чего? — Ну знаешь, это будет нам только на пользу, если в твоих песнях будет что-то напоминающее о нем, — Синтия улыбается своей самой обезоруживающей улыбкой, которой она обычно говорит «ты должен делать как я говорю, маленький кусок дерьма». — Ты хочешь, чтобы я написал песню о Гарри? — давится воздухом он. Ладно, это вполне логично — для всех они безумно влюбленная пара, но это же не значит, что он будет писать песни о каком-то кудрявом инди-музыкантишке. Он немного выше этого. Ха. — Возможно даже не одну, — гордо замечает она. — Но ведь к тому моменту, как мы будем записывать альбом наш контракт будет приближаться к концу, разве нет? — Мы можем его продлить, — спокойно замечает девушка, — или ты можешь написать душераздирающую песню о расставании, м? Луи хочется покрутить пальцем у её виска — она сумасшедшая, это точно. Но в итоге он может только закатить глаза, и вспомнить о том, какой на ощупь была кожа Гарри. Глупые воспоминания. — Да, и кстати. Вот ваше расписание на следующий месяц. Луи принимает из ее рук листок с цветными пометками, а в голове звучит I sat by the Ocean группы Abandoned Red Sea.***
Он стоит напротив стекла, разделяющего звукорежиссера и комнату для записи. И I donʼt wanna be в исполнении Гарри звучит уже, наверное, тысячный раз, с тех пор как он здесь. Вероятно, Стайлс просто забыл об их «свидании», или о том, что надо иногда проверять расписание. Поэтому Луи здесь. Голос парня срывается снова и снова, хотя песня звучит в целом отлично. Слова о том, кем он хочет быть и к чему стремится, даже очень цепляют Луи, так что с лирикой у них все в порядке. Только вот они вечно запинаются на одних и тех же моментах, ломая всю композицию песни. Луи закатывает глаза, ловя на себе полу-сочувствующий-полу-раздраженный взгляд звукорежиссера. Он забывает о том, что должен просто стоять и помалкивать, дожидаясь пока Стайлс закончит, так что в итоге он просто жмет на кнопку связи и говорит: — Снизьте на полтона, и уберите в припеве последние две ноты, и замените «всю мою жизнь» на «в последнее время». Он взмахивает руками будто это абсолютно очевидно. Гарри тут же стаскивает с себя наушники и тупо смотрит сквозь стекло. — Луи? Томлинсон устало качает головой. — А ты знаешь еще каких-то музыкальных профессионалов в этой комнате? Его комментарий остается без внимания, кроме уничижительного взгляда звукорежиссера. Гарри не возвращается к пению — просто стоит и пялится, не зная, что делать. Найл и Энди переглядываются словно подружки-школьницы, и Луи начинает раздражаться от их глупости. Он открывает дверь в студию и подходит к непонимающим парням, вырывая палочки из рук Энди и сгоняя его с места. — Ты, — указывает он на Найла, — наиграй еще раз припев. А ты молчи, — говорит он Гарри. Найл начинает играть, и Луи немного меняет ритм, в котором играл Энди, и музыка тут же преображается. Он взглядом показывает барабанщику, что надо делать, и после сует обратно в руки палочки. Потом он пристально смотрит на то, как играет Найл, заставляя блондина смущаться. — Миленько, но не мог бы ты играть быстрее, ты не попадаешь в новый ритм. Найл на это хмурится и, кидая быстрый взгляд Гарри, прекращает играть. — Ты учишь меня? — взвизгнув, возмущается он. — Я играю на пяти инструментах и у меня идеальный слух. Конечно, я тебя учу. Найл на это только упирается руками в бока, напоминая озлобленного щенка. А потом приходит очередь Гарри. Луи вырывает у него наушники, и подходит к микрофону. Два щелчка пальцев и позади него, как по команде, начинают играть ребята. Он прокашливается и смотрит на текст песни, и ему хочется смутиться от того, как звучит его голос в обычной манере пения — слишком высоко и пискляво, в отличие от голоса Гарри. Но он не доставит им всем такого удовольствия, так что он просто продолжает петь, не заботясь о том, что подумают эти идиоты. Примерно на середине второго куплета он стягивает наушники и передает их Гарри, абсолютно растерянному и расшибленному в щепки, и Луи надеется, что это из-за того, что он впервые за долгое время спел не скримом, да еще и эту инди-песенку. — Теперь сам, — кивает он. — Я буду ждать на улице. Он покидает здание студии с сигаретой во рту, самодовольной ухмылкой, и воспоминаниями о приоткрытом от удивления ртом Гарри перед глазами.***
На улице похолодало, и третья сигарета уже оказывается выкурена. Он забыл, куда там они должны были пойти на свидание, потому что когда Гарри заканчивает — вокруг непроглядно темно. Он мог бы пойти погреться в студию, но не хочет смущать и без того раздавленных ребят. Или он мог бы пойти в кафе напротив — но какая-то сила заставляет его стоять у двери здания и дожидаться, пока его подставной парень покажется. Гарри появляется спустя несколько минут. На нем тонкое пальто и шарф — тот, что Луи ему вернул. И он похож на приведение с синяками под глазами и дрожащим от холода телом, — и Томлинсон надеется, что первое не результат их небольшого развлечения (Гарри ведь не может оказаться настолько идиотом, чтобы придавать этому значение). Они молча добираются до очередной вечеринки, где губы Луи органично смотрятся на щеке, подбородке и шее Гарри. — Ты всегда такой самодовольный? — наконец произносит Гарри спустя вечность молчания. Они обнимаются у барной стойки, пока фотограф (как ему кажется) делает их незаметные снимки. Луи кладет руку на поясницу Гарри, сокращая расстояние между ними, и снова задерживается на губах парня, запечатленных в идеальную букву «О» в его голове. — Всегда, — хмыкает он. — Не то, чтобы тебя это смущало тогда. Гарри даже не смотрит на него, просто уставившись на бармена, и в его взгляде есть такое, что кричит Луи о сигналах спасения. — О, брось. Я тебя смутил? Улыбка Луи не может быть больше. — Нет, — бросает Гарри. — Просто интересно ты кончил до или после меня? Извини, не обратил внимания. Он дает Луи ядовитую улыбку, которая только добавляет пряности. — Я не знал, что это было соревнованием. Но в следующий раз мы можем это устроить. — Следующего раза не будет, — фыркает Гарри. Луи почти готов поцеловать его. — Но тебе бы этого хотелось, — замечает он, видя, как напряглось тело, прижимающееся к нему. — Возможно, ты бы даже умолял меня в следующий раз. — Идиот, — закатывает глаза Гарри, но в ответ получает лишь скольжение чужих губ по его. Луи еле касается языком кожи, прежде чем впиться в тонкую кожу под ухом. Он думает о том, что это было бы идеальным снимком для журналов — он прижимающий Гарри к барной стойке, такого слабого и податливого, хотя имеющего телосложение покрепче, чем у Луи. Его глаза наверняка закрыты, а пальцы мгновенно цепляются за Томлинсона, чтобы устоять на ногах. Возможно, он бы даже хотел себе этот снимок на память. Когда он отстраняется, на шее Гарри алеет засос, а в глазах растерянность. Он мог бы бросить ехидный комментарий, или заставить парня возбудиться у всех на глазах, или он мог бы завести его в туалет этого никчемного клуба и снова запустить руку в штаны. Но вместо этого он решает поправить шарф на его шее, и Гарри не отрывая глаз от его пальцев произносит: — Я хочу уехать с вечеринки. Кажется, позади них щелкает затвор фотоаппарата, и словно по договоренности они сплетают пальцы, и, не оборачиваясь, двигаются к выходу. Фото на его профиле, где Гарри через стекло делает запись, набирает очередную тысячу лайков. И с комментарием «Мой любимый звук — это звук твоего голоса» под ним, Луи никогда не согласится. Его любимый звук — это звук славы и сплетен за их спинами.