Дьявол

— Нет.       Сарухико посмотрел на Акияму. Его надменный взгляд заставлял подчиненного испытывать настоящий страх. Сарухико редко злился, но сейчас голос и строгий взгляд через стекло очков позволяли убедиться в том, что Сарухико был зол.       Очень зол. — Я не могу продолжать работать дальше, — как можно лаконичнее ответил Акияма. — Можешь, — уже более спокойно, но всё так же твёрдо ответил Сарухико.       Он сложил руки в замок.       На его столе лежало заявление об увольнении. Неровным неразборчивым почерком, но с соблюдением каждого условия оформления. Сарухико не читал его до конца и даже не собирался. — Ты хочешь уволиться, потому что какая-то рыжая малявка не дала тебе, — раздражения в голосе уже не было. На его месте появился тихий, слащавый тембр. Сарухико проговаривал каждое слово, как змея впиваясь в кожу и пуская яд по венам, — или потому что она переспала со мной, а не с тобой?       Акияма сжал ладони в кулаки. Его скулы дрогнули, он держал зубы плотно стиснутыми. Сейчас было бы бесполезно придумывать другие причины увольнения. Сарухико всё читал по глазам Акиямы. Несложно было догадаться, что он был влюблён в Яту. Не сложно было узнать о том, что Ята ему отказал. Всё это для Сарухико лежало на самой поверхности, не требуя особых сил, чтобы понять и догадаться.       Он осторожно взял заявление и с усмешкой опустил его в рядом стоящий шредер. Машина поглотила бумагу, измельчив её до мелких кусочков. — Твоя идиотская влюблённость — не причина увольняться. Ты серьёзный работник с хорошими перспективами, и то, что какой-то мальчишка предпочёл тебе меня — не повод совершать необдуманные поступки. Я дам тебе отпуск.       Компания была на грани развала. Их судьба решится за год. Если за это время они не «выстрелят» новой игрой и не вернут свою некогда огромную аудиторию, то можно будет считать, что компания — банкрот. Сейчас бюджет оставался более-менее сбалансированным благодаря не малым усилиям Мунакаты — директора компании — и помощи Сарухико. Хотя только им двоим было известно, что наиболее огромный вклад был вложен совсем другим человеком. И за финансирование ему, в первую очередь, должен быть благодарен Сарухико. Но зависеть от кого-то ему не хотелось. Особенно от этого человека.       Потерять ценного сотрудника в лице Акиямы он не мог. Сейчас и так был достаточно штатных сокращений. В Японии не принято давать отпуска по желанию сотрудника. Но и глубоко подавленный и морально разбитый подчинённый ему тоже был не нужен. — Думаешь, что-то исправишь этим? — Я не собираюсь. Ты сам вправишь себе мозги. А теперь проваливай домой.       Акияма развернулся. Он хотел громко хлопнуть дверью, но не решился. Где-то на задворках сознания таилась мысль, что Сарухико, в общем-то, был прав.       Когда дверь закрылась, в кабинете повисла тишина. Шредер ещё немного тихо жужжал, а потом замолк окончательно. Сарухико откинулся на спинку своего кресла. Ему показалось, что он работал в детском саду, а не в крупном предприятии. Однако он уже давно перестал думать, что был начальником компании, ведь это значит, что он должен решать только деловые проблемы. Но всё было куда сложнее. Он набрал несколько цифр на кнопках рабочего телефона и негромко сказал: — Сери, скажи, чтобы ко мне зашёл Юджиро Бензай. Да, это срочно.

***

      Я наблюдал за тем, как Химори собирался. Он был спокоен, но я понимал, что это только внешнее спокойствие. Он не смотрел на меня и даже не заговорил сегодня со мной. А я не решался побеспокоить его. Я беспокоился, но чувствовал бессилие. Подобные вещи переживают в одиночестве. И даже если Акияме нужна моя поддержка, то не сейчас.       Поэтому я молча наблюдал, как он уходил.       Когда дверь в рабочий кабинет закрылась за Химори, я откинулся на спинку стула. Работа никак не шла. Нужно было сконцентрироваться, но все мысли были о произошедшем и о том, что, возможно, я потерял очень хорошего друга.       Сери, как всегда бегая по всему зданию, проходя мимо меня, смерила строгим взглядом. Я сразу выпрямился и постарался вновь сосредоточиться на рабочем процессе. Она подошла к нашему композитору и что-то ему сказала, после чего Бензай поднялся и пошёл к выходу.       Но почему-то не дошёл. Сел на место Химори, рядом со мной.  — Ята, можно с тобой поговорить?       Я кивнул. С того раза я не разговаривал с Бензаем. Но за это время успел заметить, что Юджиро —  человек весьма спокойный, добрый и иногда сонный. Он был одним из тех трудолюбивых работников, как, например, наш художник.  — Акияма на самом деле сожалеет о сказанном. Не бери в голову. Ему нужно время подумать над всем, и его лучше не беспокоить.       Он знал обо всём? И сколько уже людей в курсе?  — Откуда ты знаешь? — Мы с Химори были лучшими друзьями в своё время. Он часто делится личным со мной до сих пор, — я заметил, как Юджиро отвёл взгляд. Пальцами он постукивал по краю стола. — Я ни в коем случае не вмешиваюсь, — тише добавил Бензай, — и никому не расскажу, но, пожалуйста, просто прими к сведению.       Я видел, Бензай неловко себя чувствовал. Его поведение и искреннее желание подбодрить меня несмотря на то, что мы совсем мало общались, вызывало улыбку на моём лице. — Спасибо. Я поговорю с ним, когда ему станет лучше, и надеюсь, он всё поймёт.       Бензай кивнул. Он поднялся и вышел из кабинета. Интересно, и куда он направлялся?       Рабочий день протекал медленно. Я регулярно отвлекался на сообщения Тоцуке. Из-за предстоящей сессии и моей загруженности на работе мы виделись нечасто. Я скучал по своему другу и нашему общему времяпровождению.       «Как ты собираешься проводить зимние каникулы?»       Прочитав сообщение, я растерялся: вся голова была забита сессией и работой, а не праздниками и тем, как я буду их проводить. Я знал, что мне нужно будет обязательно навестить свою семью, но оставаться у них на все две недели возможности не было. Я написал, что пока идей не возникало.       «Ты можешь приехать к нам на пару дней, если хочешь»       Я улыбнулся. «У Суо» уже значило «у нас». В университете я не мог представить, как они могли быть вместе, но наедине я видел, что Тоцука с ним счастлив. И, кажется, Микото тоже. Татара рассказал мне о своих планах: он будет отмечать Рождество и Новый год с Суо. Почти как семейная пара.       Должен признать, что хоть кто-то из сплошной вереницы безответной любви должен быть взаимно влюблён и счастлив. И если это мой лучший друг, то пусть будет так. На одного разбитого человека меньше.       Перед тем, как уйти, мне нужно было сдать несколько отчётов Сарухико. Я ещё раз перепроверил их и поднялся. К этому времени Кусанаги уже собирался домой. Я попрощался с ним и подумал, что мне необходимо тоже поторопиться, чтобы завтра проснуться бодрым.       Я постучался и зашёл в кабинет. Сарухико сидел откинув голову на спинку стула и даже не взглянул на меня, когда я зашёл. Он выглядел напряжённо и устало. Я положил отчёты на стол. — Ох, Мисаки? — он посмотрел на меня. Его губы растянулись в кошачей улыбке. От напряжённого выражения лица не осталось ни следа.       Я должен был уйти. Но не мог не смотреть на него, не восхищаться им, не наблюдать за его движением рук. Поэтому, когда он легко подзвал меня жестом к себе, я быстро обошёл стол и подошёл ближе. Он потянул меня за кисти рук на себя, и я сел на его колени верхом. За правильное действие меня одарили шлепком по бедру. Я вцепился в его плечи, не зная, зачем он это всё делал и с какой целью в очередной раз.  — Умничка, — тихо прошептал он, — всё вовремя сдал.       От его шёпота у меня пробежался холодок по спине. Теперь я слышал его дыхание около своего уха, чувствовал, как его мышцы напрягаются и расслабляются. Он поглаживал моё бедро, и я испытывал наслаждение от его касаний. Я не видел его лица, но чувствовал, как его ладони скользят к пояснице, поднимаясь к спине ласково, неторопливо.       Сарухико слегка отстранился и снял очки. Я мог смотреть в его глаза ничем не скрытые, такие синие и спокойные, полуприкрытые, рассматривающие меня. Я клянусь, если бы мне сказали, что я умру взамен на поцелуй с ним прямо сейчас, то я бы всё равно поцеловал его. И я сделал это, потому что уже ничего не могло остановить меня.       И сразу страстно, порывисто, грубо. Так, будто не только я скучал. Так, будто Сарухико тоже этого хотел. И я предпочёл верить в это. Он сжимал мои бёдра с силой, впиваясь в них, прижимая к себе как можно ближе.       Сарухико разорвал поцелуй. — Я хочу минет, — немного капризно сказал он.       Эта фраза вызвала у меня смешанные чувства: от растерянности до удивления. — Я не умею. — Всему надо учиться.       Он похлопал меня по заднице. Я понимал, что пути назад нет, да и был ли у меня выбор?       Я бегло проходился губами по его шее, прихватывал кожу, оставлял влажные следы, пока Сарухико учтиво позволял мне собраться с мыслями и побороть чувство волнения. Но как только я опустился к ключице, почувствовал, как он вздрогнул. Ему не нужно было говорить вслух, я всё понял и решил опуститься на колени.       Я быстро расправился с пряжкой ремня, ширинкой и немного припустил нижнее бельё. Обхватив рукой его член, я медленно провёл по всей длине языком, смачивая его слюной. Сарухико опустил руку мне на затылок, немного надавил, и я неуверенно вобрал член наполовину. Плотно обхватив его губами, я начал плавно двигаться, постепенно набирая темп.       Иногда за дверью, в коридоре, кто-то разговаривал. Было слышно, как все собирались и покидали здание, но я сконцертировался на тихих вздохах Сарухико, в моменты когда ему было особенно приятно. Он сильно сжал пряди волос, когда я случайно задел член зубами, и тихо прошипел:  — В следующий раз я тебе за это урежу зарплату.       В отместку я специально несильно прикусил кожу, заставив его дёрнуться от неожиданности, а потом вобрал глубже, стараясь привыкнуть к новым ощущениям и задать быстрый темп. Он ласково перебирал пряди моих волос, и иногда я мог уловить глубокие вздохи и едва слышные стоны. Через несколько минут он внезапно оттянул меня назад и кончил.  — Салфетки в первом ящике стола, — сказал он, отдышавшись. Встав с затёкших колен, я забрал их и сразу убрал с лица остатки спермы.       Он усмехнулся.  — Признаться честно, с ней ты выглядел милее.       Я покраснел и выкинул салфетку в мусорное ведро.  — Ты заслужил, чтобы я подвёз тебя, — сказал он, когда уже оделся и поднялся.  — Только и всего?       Только я спросил, как меня развернули к себе и нежно поцеловали в губы. - А теперь иди, - тихо сказал он.       И мне не осталось ничего, кроме как развернуться и пойти собираться.