Тевинтер. Туда и обратно

Уже шестой день взор Риана слепила синева бескрайнего океана. Он никогда раньше не был в плаванье столь долгое время. Благо, морской болезнью магистр не страдал. Ему нравился плеск воды, ударяющейся о борт корабля. Так успокаивающе… Все это время Амарантайнский океан был тих и спокоен, как огромное сытое дитя. Ни одной вспененной бури. Только довольное мирное бурление. Совсем иное состояние творилось внутри самого тевинтерца: на второй день после отплытия он вспомнил вечер в «Висельнике» и разговор с Защитницей Киркволла во всех деталях. Одно было для него непонятно: почему он сознательно отводил от себя мысль о виновности Хоук? Почему так отчаянно отказывался верить, что сильное, волевое существо, которым в глубине мальчишеской души представлялась ему Хоук, способно на убийство ни в чем не виновной, прекрасной женщины — его матери. Однажды, заметив его на палубе, вглядывающимся в искристость воды, Хоук тихо подкралась сзади и, наклонившись к каштанововолосой маковке, дунула ему в ухо. Риан вздрогнул, чуть не кувыркнувшись вниз. Выругался на Тантуме, осыпая магессу проклятьями. Та рассмеялась: — Опять торчишь тут с мрачной рожей. Знаешь, кого ты мне сейчас напоминаешь? — У меня не мрачная рожа. — Ну, точно! Один в один! — ненароком восхитилась Защитница. Встала спиной к белеющему горизонту, положила локти на натянутые корабельные веревки, что крепились к маленьким балясинам. — Я здесь постою, ты не против? Он был против, да еще как. Но взглядом Хоук испепелялась плохо, а ничего более действенного у него не было. Нет, было, конечно: не за красивые же глаза да пылкий нрав он магистром стал? Непонятно только, почему он до сих пор не решался показать свою силу? А вот почему он Защитницу избегал, как раз понятно: еще не решил, как должно вести себя с соучастницей семейного преступления. — Я тут морем любуюсь, — неаккуратно брякнул Риан, отвернувшись. — А ты будешь… Вы будете мне мешать. — Это океан, — поправила его всезнающая отступница, проигнорировав прочее. — Любуйся-любуйся, пока есть возможность: капитан этого корыта говорит, что уже к полудню мы будем в Денериме. Ты рад? — Город варваров и огромных псин. Чему тут радоваться? — Не понимаешь ты ничего! — рука зачесалась от желания отвесить молодому невежде подзатыльник. — Мы направляемся в город, где родилась сама Андрасте! — Деревенщина, возомнившая себя невестой Создателя? Не понимаю, что занятного можно найти в захолустье, где она родилась? Вот Минратос, город ее смерти — другое дело. — Повтори это погромче, когда прибудем в Денерим: хочу полюбоваться, как тебя будут скручивать ее фанатичные приверженцы. Риан затих, и ферелденка подумала, что он занялся представлением этой душераздирающей картины. — Хоук, — наконец выдавил из себя мальчишка, даже не подумав обернуться к ней лицом. — Монна Хоук. Сколько раз повторять? — Да, — одним голосом отмахнулся от ее высокомерных поучений Риан. — Вы ведь были там. Я все понял. Не надо делать из меня дурачка! Ребенок ничего не понимает, а? А я все понял! Магесса перевела взгляд с его затылка на подрагивающие плечи, потом на руки, сжатые в кулаки. Она давно уже смирилась, что попутчик ей достался эксцентричный и дерганый. Так что Хоук не удивилась, что он бросается словами, как огр — ошметками человеческих останков. Яростно, старательно, но непонятно с какой целью. — А теперь медленно и печально, — попросила Хоук без насмешки. Риан выполнил просьбу в точности наоборот: резко развернулся и заговорил быстро, с напором, с разгоряченной обидой. — Я все видел вот этими вот глазами! Море крови. Трупы, трупы! Мама с окровавленной дырой вот здесь! — он лихорадочно сжал ткань своей мантии чуть выше живота. — Убитая его рукой! Его рукой!!! Магистр сорвался на вопль. В нем было больше отчаяния, чем злобы. Часто задышав, он продолжил: — Я не нашел Орану… ее останки. А оказалось вот как. Ты одну ее и пощадила. Захотелось заиметь хорошенькую рабыню, а? — Она служила мне добровольно, — сказала Хоук, стойко вытерпев желчные плевки в ее сторону. — И я не убивала невинных. — А моя мать? Проклятье, ты хоть знаешь, как ее звали?! — Адриана. Такого открытого ответа Риан не ожидал услышать. Он отступил на два шага, весь ссутулился, прижал растопыренную ладонь к лицу, смотря на отступницу сквозь пальцы глазами полными ненависти и детской боли. — Скажи мне, а что бы ты сделала с убийцами своей матери? – мальчик показал Хоук кривую, нездоровую улыбку. — Моя мать убита. Некромантом. Он мертв. Короткость хоуковых фраз заставила Риана пошатнуться. — Я ведь тоже некромантию изучал… изучаю, — зачем-то сказал он. Без особого удовольствия. Не задаваясь целью задеть магессу. — И что с того? Предлагаешь возненавидеть тебя? Юный некромант сжал губы. От этого они побелели. — Риан, твоя мать… Адриана была плохим человеком, — после паузы негромко произнесла Защитница, хотела сделать шаг к нему навстречу, но передумала. — Она погубила много жизней. — А вы? Мало? Мальчик перескакивал с «ты» на «вы», с исступленных выкриков — на приглушенный хрип. Хоук опустила взгляд: — Вероятно, я тоже плохой человек. И, чуть помедлив, добавила: — Одно я знаю точно: ты заслуживаешь право на месть. Только подрасти сначала, ладно? Я поддаваться не собираюсь. А убью ребенка — не смогу спать. … Как и обещал старый, провонявший элем и… элем капитан, в полдень их скрипучий, но гостеприимный корабль тихо пристал к денеримскому порту. Сошедший на берег тевинтерский магистр прошелся взад-вперед по деревянной пристани, стараясь отбить от себя запах сырой, сгнившей древесины. Получалось так себе: в порту пахло еще хуже — тухлой рыбой и торговцами. А еще копченой рыбой, но не сильно. Откуда-то издалека. Риан, как ему казалось, уже успел прийти в себя. Совсем недавно, после разговора с Хоук, у него был такой вид, что сам капитан поставил перед ним свою прославленную на весь корабль пивную кружку, по объему больше похожую на бочонок, и щедро наполнил ее хмельным. Бесплатно. Риан отказался: еще свежи были впечатления от противопечального снадобья Варрика. Беженцев в порту видно не было. Даже если они и были, то не шнырялись бесцельно и не просили милостыню — повсюду здесь кипела работа, пропотевшие торговцы безуспешно зазывали народ, сильные мужи тащили на спинах мешки с грузом, катили бочки, складывали пирамидами доставленные из других краев ящики. Каждый человек был похож на работящего упрямца и ни один — на варвара. Юный магистр скучающе подтолкнул пару камешков носком потоптанного сапога, они с плеском упали в воду. В мелкой ряби Риан увидел искаженное изображение трех больших и темных фигур. Тут же обернул голову в их сторону. Чужеземцы. Добротно одеты и, скорее всего, вооружены, бесформенные мантии скрывают этот факт от посторонних глаз. Мальчишка подозрительно прищурился. А фигуры все наступали. И будто бы на него! Машинально он обернулся в сторону корабля, на котором они прибыли, Хоук видно не было: она расплачивалась с вечно пьяным капитаном. Обнаружив, что помощи не от кого ждать, Риан нащупал на поясе свой тонкий ножичек. Фигуры поравнялись с ним. Одна бесцеремонно толкнула мальца плечом. — С дороги, щенок, — рявкнул на него один из типов, явно чем-то озабоченный и раздраженный. Толкнул плечом и рявкнул. Только и всего. Все три фигуры остановились неподалеку, обсуждая только их касающиеся дела. Риан, стыдясь собственной трусости, унял дрожь в коленках и подумал, как хорошо, что его ненавистная спутница не видела всего этого. — Корабль готов. — Ясное дело, готов. Только вот везти на нем нечего. — Может, ему вместо рабов собак доставить? Здесь, говорят, отличных волкодавов выращивают. Незнакомцы говорили вполголоса, однако иной раз басили так, что Риан мог разборчиво слышать каждое слово. Вернее, басили двое — те, что с бородой (один с густой и черной, другой — с козьей, седенькой, противной), последний, напротив, выдавал такие высокие ноты, что любая девица позавидовала бы. — Он нас этим же собакам и скормит, — угрюмо мотнул головой чернобородый и обратился к еще одному басистому. — Твой план провалился. — Канавар-р-рум! – прорычал тот. — Откуда же мне было знать, что местные остроухие так подозрительны к тевинтерцам! Риан навострил уши. — А задумка с карантином была очень даже хороша. Там у них этой хвори! А главную их видали? Которая все орала: «Знаем мы ваш карантин, убирайтесь, шемы, пока целы». Рыжая бестия! Ух, я б ее… — Что значит «шемы»? — Это значит, что ты идиот, — цыкнул на самого молодого чернобородый. — И как мы теперь вернемся? Без рабов. «Работорговцы? – подумал юный магистр и незнакомцы вдруг показались ему мелкими сошками. — Какие-то они неотесанные для тевинтерцев. Наверняка наемники. Если они стремятся незаконно обзавестись рабами… Быть может… Может…» Мстительные мысли восторженно запрыгали в его и без того воспаленном разуме. Риан нетерпеливо закусил подушечку большого пальца, пошагово планируя свои действия. «Если они сейчас ее заберут. В Тевинтере я смогу ее перекупить. А потом... Потом сделаю с ней все, что захочу! Мне даже не придется взрослеть, чтобы отомстить. Мне нужно только…» — Да чтоб ты на кунарской барышне женился! – плюнул на сапоги сослуживца мужчина с козьей бородкой. — Раз эльфинаж для нас закрыт, давайте здешних… С ушами, без ушей, ему все равно. Хорошо бы еще магов… Он сказал, за магов уплатит двойную цену. — А если нам никто не попадется? – со скептическим вздохом спросил молодой. — Тогда все… Канаварум! — Медяк! Ну надо же было его потерять, — между охотниками за рабами чуть ли не на карачках прополз сосредоточенный мальчишка. Увлеченный поиском монетки, которую он якобы уронил, Риан «случайно» врезался в одного из рослых детин и звонко ойкнул. — Я же сказал убраться тебе с дороги, щенок! — чернобородый опять рявкнул. — Подслушивал, мелкий плут? У тевинтерского магистра получилось обуздать свою взвывшую гордость, и он раскланялся перед всеми тремя: — Я? Что вы, я всего лишь служка. Госпожа дала мне медяк, чтобы я купил цветок для ее наряда. Потерял! Вот она разгневается. Так страшно! Моя госпожа ведь магесса. Трое из Тевинтера переглянулись. — Она защитница Киркволла, может, слыхали? Трое из Тевинтера зашушукались. — И знаете, сейчас она путешествует совсем одна… Трое из Тевинтера захотели с ней «познакомиться». … — Послушай, стервец, а твой желудок никак не может подождать? — Ты… Вы что, хотите, чтобы я с голоду умер? — Эй-эй, не путай роли. Это ты желаешь моей скорейшей смерти в муках и долгой агонии. Я к тебе отношусь чисто практически. — Практически, значит? – Риан незаметно усмехнулся, он был необычайно доволен собой и всеми так удачно сложившимися обстоятельствами. — У меня нет денег, чтобы тебя кормить. Этот пузатый бочонок три шкуры с меня содрал. «Как ты можешь пожалеть лишнюю монету для настоящего морского волка?» — Хоук передразнила капитана корабля и сплюнула. — Олень он морской, а не волк. — Я заплачу, — буднично бросил магистр. Защитница удивилась сначала его внезапному жесту доброй воли, и только потом — самому наличию денег у мальчишки. — Откуда? — Нашел. — Неужели украл? — Нашел! Еще и денег от тевинтерских гостей получил. Удачная высадка получилась! Вот сейчас он приведет ее в нужное место, а эти трое как выскочат! И выгода, и месть. Хотя нет, его месть только начинается… … …Некоторые планы кажутся гениальными в момент прихода в голову, без сучка и задоринки проходят стадию разработки и блестяще проваливаются уже на первой секунде осуществления. Риан даже не догадывался, что все трое являются магами. И уж тем более не подозревал, что Хоук в одиночку сможет моментально обезвредить двоих из них. То есть, не просто сильно ударить их трепещущие туши о дубовую стену, а от всей души, с размахом, лицами вперед! Третьего она, увы, не заметила. Наверное, всему виной его козлиная борода. Говорят, она удаче сопутствует. У Хоук не было козлиной бороды. А жаль. Она почувствовала, как ноги, от щиколоток до колен, покрыла каменная корка. Они стали невероятно тяжелыми и приросли к полу. Непобедимая магесса, быстро взглянув через плечо, увидела ухмыляющуюся, светящуюся удовольствием морду мага, наложившего на нее заклинание, качнулась и рухнула ничком, приложившись затылком и упустив посох из рук. А вот был бы Фенрис рядом, ни за что бы такого не случилось: сохранность тылов в дуэте с эльфом-мечником была более чем обеспечена, чего нельзя сказать про душевное состояние их обоих. Капитан Авелин вечно ругалась, что они слишком часто отвлекаются друг на друга во время боя и настоятельно просила не сражаться вместе. Совет этот, понятно, сгинул в кромешной Тени, но сейчас не об этом. Магическое оружие покатилось по полу. Риан, притихший в сторонке, остановил его носком сапога. Над опрокинутой Защитницей навис козлинобородый маг. В его руках она увидела огромные глиняные болванки — самостягивающиеся, не пропускающие магию, перчатки. Такие же она видела на Фенрисе. Тевинтерские побрякушки. Хоук молниеносно схватилась за его лодыжки руками и изо всех сил рванула на себя, маг шумно вдохнул и повалился на пол. — Риан! – воспользовавшись короткой заминкой, ферелденка бросила на него взгляд. — Я ведь твой верный враг. Поторопись что-нибудь сделать, иначе вместо тебя мне отомстит вон тот противный… Договорить она не успела: быстро поднявшийся на ноги маг наотмашь засадил навершием своего посоха ей по виску. По полу застучали частые капли. Хоук припала к полу, прислонилась загудевшей головой к подножному дереву. Риан вздрогнул, но ничего не предпринял. Лишь сильнее вжался спиной в стену. — Что же ты… сволочь… стоишь? — процедила сквозь зубы Хоук, с досадой заметив, что правая ладонь ее уже находится во власти «перчатки»: треклятый маг не упустил момента, когда для магессы все ненадолго, но очень сильно потемнело. Краем глаза, бровь над которым была рассечена грубым ударом, она заметила, как, пошатываясь, поднимаются те двое, с расквашенными носами. — Отбрось! Мне! Посох! – прежде чем впасть в праведный гнев, Хоук понадеялась, что этот мелкий стервец сам догадается тихонечко, пусть даже совсем чуть-чуть подтолкнуть сапогом ее большущую волшебную палочку, она снова вооружится и будь что будет! Но посох все покоился у его ног, недвижим, как бездушная деревяшка. Сосредоточившись, ей удалось сорвать с кончиков еще свободных пальцев огненный поток, прицелившись прямо в лицо козлобородому. Правда, без поддержки второй руки это было похоже на отчаянный плевок. Конечно, ему удалось остановить его пресловутым потоком воздуха из посоха. Задул, как свечку. Поймал за запястье. — Да помоги же ты, ну?! — Монна Хоук, — вдруг сказал Риан и улыбнулся в зубы. — Я к вам отношусь… чисто практически. Защитница чуть было не задохнулась от возмущения. Она ожидала от этого парня… Она ожидала от него чего угодно, какой угодно мести… но только не такой низкой. Правда, ее возмущение вскоре было окуплено… — А чего это ты улыбаешься, канаварум?! – посмотрел козлобородый на мальчишку и очень гаденько захихикал. — Ты тоже в качестве раба нам сгодишься. Смотри, как твоя краля нас потрепала. Будешь компенсацией. — Что… Я? Да как вы?! — в Риане наконец-то проснулся самолюбивый, а главное — привыкший к свободе магистр. Хоук была не в том положении, но все же злорадно хмыкнула. Двое с разбитыми лицами неспешно приковыляли и выслушали приказ мага с козьей бородкой. Кажется, он у них был за главного. — Щенка скрутить, эту – усыпить. Чтобы не дергалась. Экая краля! Побойчее, чем та рыжая староста в эльфинаже будет! … «Ну, что, дорогая Хоук, с возвращением тебя на родную землю!» — подумала Хоук, дунула себе на челку и заерзала на месте. Обмотанные веревками ноги сильно затекли. Руки в глиняных, но не разбивающихся болванках болтались совершенно бесполезно, словно рук и не было вовсе. Хорошо еще, что эти внезапные ребята удосужились посадить ее на низкую деревянную лавку. И на том им спасибо. Защитница проснулась в полумраке незнакомой комнаты, вернее — кузницы, судя по запаху остывшего каленого железа и каменного угля. За окнами ночь и, кажется, дождь. Долго же они морили ее сном. От этого голова немного кружится, а еще правый висок саднит и зудит одновременно, кровь жесткой коркой запеклась до самой шеи, позволяя открыть глаз только наполовину. Темнота разгонялась двумя факелами. Один в углу у лавки, где сидела Хоук. Другой — над столом, за которым устроились маги, упоенно играя в кости. — О! Наша краля опять проснулась, — отреагировал на ее шевеления уже знакомый ей мужчина, у него одного было более или менее целое лицо, без трещин и кровоподтеков. Он подтолкнул локтем своего молодого соратника, но тот запротестовал. — Хватит меня изводить! – юноша изнеженной внешности театрально прижал к покореженному носу мешочек с размятыми травами. — Я и так уже много сил истратил на поддержание магического воздействия. А мы ведь даже не на корабле еще! Вот как кончится буря, отправимся в путь и усыпим. Наш клиент… как его…Советник за избыточные магические затраты надбавки не пожалует. Рабов достали, и будет с нас. — И то верно… Ладно, кунарский пупок с тобой, бросай! — Три и пять. — Восемь. Проиграл! Канавар-р-рум. «Буря. А ведь еще днем небо было чистое… Стоп. Советник? Клиент? Рабы? – попыталась устаканить плывущие мысли магесса. — Они работорговцы что ли? Твою Мать, столько лет успешно бегать от светил храмовнического общества — и так глупо попасться каким-то..!» Хоук с трудом проглотила слюну. Ощущение было такое, словно совсем недавно ей в горло сунули недокованный раскаленный тесак, обдавая жаром все внутренности. Она осторожно повернула голову. «Ага, а вот и этот… благородный мститель», — усталый взор Защитницы наткнулся на Риана. Он тихонько сидел себе на стульчике недалеко от магов, они ему только руки за спиной связать удосужились. Бледный и помятый, но вроде бы целый. «Ну и смысл теперь виновато на меня смотреть?», — Хоук злобно сощурилась, и мальчишка скис окончательно, понурив голову. — О! А мы ведь так и не сказали тебе спасибо, щеночек! – один из работорговцев решил развеселить свой новый товар, — Благодаря тебе хороший улов у нас получился! Советник доволен будет. Он много рабов просил. И разных. Эльфов. Людей просил, магов. Как думаешь, на кой ему? Риан проследил, как покатились выброшенные козлобородым магом кости. Упрямо поджатые губы меленько дрожали. Хорошо еще, что штаны оставались сухими при упоминании об Имперском Советнике. Его молчание не понравилось собеседнику, да и кости сделали плохой выпад. — Ты, щенок! – козлобородый так неожиданно пнул стул, что Риан кубарем полетел на пол, сильно прикусив губу. — Пошел, возле нее сел, чтобы мы вас обоих от двери видели! Напуганный до смерти магистр поспешно отполз на середину кузницы, прижавшись спиной к ногам Хоук. Не будь они связаны, она бы ему еще и добавила! Без посоха и свободы рук магесса казалась себе оглохшей и полуослепшей, хотя кое-что ей все-таки удалось заметить и услышать в темноте, под звуки дождевых капель. Снаружи блеснул доспех, а на доспехе темным рисунком отметился отличительный знак храмовников. Потом быстрые шаги. Храмовник был не один. И прогуливались они неподалеку от кузницы явно не просто так. Остается гадать: на чей след они вышли? Хоуков, Риана или этих трех остолопов? Может быть, они вообще пришли в гости к кузнецу, который лежал мертвый у остывшего очага и вызывал у перешагивающих его магов не больше почтения, чем мешок с картошкой. В любом случае, сейчас служители Церкви обогнут маленькое строение и ворвутся (войдут, вбегут, постучатся?) в хлипенькую дверь. И тогда уже никому несдобровать. Учитывая, какие сейчас времена… А тут еще и «тевинтерщина». — Потуши факел, — одними губами шепнула Хоук мальчишке. — Что? — Факел наш потуши, чтоб тебя! — У меня руки связаны, — жалобно проскулил Риан. — Я же не прошу тебя демонов вызывать, просто дунь на него магией! Хоть на это ты способен? — Я… да, вообще-то… а зачем? Хоук с трудом удержалась, чтобы не стукнуть его глиняным набалдашником по темечку. Авось разобьется? Набалдашник, не темечко. — Можешь или нет? — Могу, — кусая от обиды губы, поспешил заверить Риан. — Так не тяни же, дурень! Или по Советнику соскучился? Мальчишка вздрогнул и сосредоточился на факеле. Даже брови сдвинул, словно пытаясь внушить пламени должное почтение. Язык огня нервно колыхнулся, по полу заплясали тени. Козлобородый настороженно вытянул шею, глянул на факел, мотнул головой и снова занялся костями. Он не слышал, что к двери осторожно подступали. А Хоук слышала. — Не получается, — отчаянно прошептал Риан. — У меня силы не хватает… — Надо не сильно, а резко. Как свечу задуваешь. Давай еще раз. — У меня не получится! — Конечно, если вообще не пробовать. — Я уже пробовал! — Слабак. — Чего?! — А что, неправда? Сел и ручонки сложил… — Мне их связали! — Что это за магистр, если его можно остановить веревочкой? — Так не получается же! Вот, смотри… Факел погас. В тот же миг дверь выбили тяжелым ударом ноги. Хоук видела, как в полутьме колыхнулись ярко-бордовые полы храмовнического одеяния. А еще был голос за спиной храмовника. Очень гневный и… очень знакомый. Первыми, кого увидели непрошеные гости были другие непрошеные гости, озаренные единственным факелом. Маги схватились за посохи. Вернее, двое из них: первый, самый молодой, уже лежал на полу со стрелой между глаз. Крови не было. Защитница быстро спустилась на пол к Риану, подтолкнула его плечом, заставив чуть отклониться назад, вцепилась в его ремешок. — Ты что делаешь?! — затрепыхался мальчик-магистр. Хоук, не обращая на него внимания, без рук выудила из-за пояса Рианов ножичек, закусила его поудобнее и, пока маги и храмовники вели отчаянное сражение друг против друга, сумела перерезать веревки, стягивающие мальчишечьи запястья. Он, осознав наконец, что случилось, судорожно их потер. Защитница снова пихнула его плечом: — Беги! С разбегу в окно — и ходу! Юный тевинтерец качнулся было туда, но тут же сам себя осадил и развернулся. — А вы? — Спорим, ты не задавался этим вопросом, когда вел меня на встречу с этими… Она кивнула в сторону работорговцев… Точнее, работорговца. Козлобородый остался обороняться в гордом одиночестве: его чернявый басистый друг только что рухнул к ногам храмовника. Кто-то все жарче ругался снаружи, не имея возможности войти в кузницу: видимо, этот умелый боец, вооруженный всего лишь маленьким арбалетом, установил на дверь какой-нибудь из барьеров, которые они, храмовники, так любят. — Кому, сопляку, сказано! Пошел! — Хоук понимала, что время уходит, а этот упрямец все стоит на месте, как, в общем-то, и всегда. И зачем она его с собой взяла? Знала же, что плохая идея. И что проку от него никакого. И что он, плюс ко всему, еще и предатель. Ребенок… — Я знаю, как открыть, — он возмущенно запыхтел, опустился на колени, начал трясущимися руками ощупывать «перчатки». Хоук почувствовала, как на участке, совсем недалеко от нее, принудительно рассеялась магия; услышала, как работорговец помянул недобрым словом кунари, раздосадованный сорванным заклинанием. Храмовник нацелил на него маленький арбалет. За барьером исступленно орал тот, кто пришел вместе с храмовником, но остался не у дел. — Бевин! Бевин, опусти Усмиритель сейчас же! Используй классические методы и сними этот демонов барьер! Это приказ! – голос его звучал приглушенно, как будто бы все, кто внутри, находились под водой, а этот человек — на суше. Его было не видно, но голос… Хоук определенно слышала его раньше. Сейчас не до вспоминания! Храмовник Бевин оказался тем еще бунтовщиком: отказавшись следовать приказу, он зажмурил один глаз, чтобы точнее прицелиться. До успешного побега оставались считанные секунды, а этот проклятый мальчишка, прерывисто дыша и шмыгая носом, но не трогаясь с места, бормотал что-то неразборчивое, клещом впившись в глиняные оковы. Через секунду они громко грохнулись на пол, благо, храмовник не услышал этого: в тот же миг обмяк и распластался на полу последний работорговец. — Ты прыгнешь наконец в это треклятое окно, или мне тебя туда выкинуть?! – прошептала Хоук так, что Риану мигом расхотелось геройствовать: руки у нее освободились, и теперь она вполне могла выполнить свою угрозу. Магистр метнулся к спасительной лазейке как раз в тот момент, когда Бевин снял с двери барьер. Снял, вдруг что-то услышав, хотел было обернуться в сторону беглеца и выстрелить, но… Ну и зачем? Какой смысл воспламенять себе пальцы яркой вспышкой, дабы отвлечь внимание храмовника от вываливающегося в окно мальчишки? У Бевина ведь в арбалете не одна стрела. Выстрелом раньше, выстрелом позже… Деревянный пол поднялся и крепко прижался к Хоук, как к старой подруге. А ко лбу точно раскаленное клеймо прижали. Это было последним, что она ощутила… … За ее плечами была Тень, а впереди не было ничего. Вся она была опутана нитями. Разноцветными, разной толщины. Они брали начало на кончиках ее пальцев и заканчивались где-то в Тени. А может, и не заканчивались вовсе. Первый раз она видела эти нити. Швы. Наметки. Она и не знала, что они существуют. — Хо-о-о-у-ук, — послышался голосок с надрывом. Где-то далеко-далеко. Далеко. Вот и славно. «Я же тебя предупреждала, паршивец мелкий! Называй меня…» Вдруг сразу несколько нитей лопнуло, оборвалось. Злоба пропала. Обида тоже. И Гнев. Стало проще и легче. Тень стала дальше. — Хоук, открывай глаза. Если не откроешь, она меня убьет! – еще один голос показался ей весьма мягким, но требовательным. «Да откуда же я знаю этот голос. Точно ведь знаю… Вот только…» Нити с треском оборвались. Их оставалось все меньше, этих нитей. Они меркли. С ними померкло и Любопытство. И Радость померкла тоже. Тень потухала. — Тебя кто просил ее усмирять? Бевин, мне наплевать, что ты будешь делать! Верни ее, какой она была! — Но я еще никогда не пробовал… обращать… «А этот голос, вероятно, принадлежит тому храмовнику. Молодой. Звонкий. Красивый…» Нити рвутся и рвутся. Одна за другой. Первая, вторая, третья, как по счету. И она забывает, что такое Страх, Красота, Влюбленность. Тень уже почти не видна. Тени почти нет. — Ты у нас храмовник, а не я! Заткнись и обращай! Я сейчас приподниму ей голову, а ты обращай! «Знакомый голос… Ах да, вспомнила… Интересно, откуда ты здесь. Хотя нет. Все равно». Интерес исчезает. Последние нити исчезают. Увлеченность исчезает. Желание исчезает. Гордость исчезает. Все исчезает. Тень исчезает. Без нее светло. Легко. Боли нет. Страха нет. Ничего нет. Спокойно… Так спокойно… Из самого мозга вниз, к горлу, и дальше к груди хлынул поток раскаленного свинца. Нет, было жарче, сильнее, глубже! — Ну же, Хоук, чувствуй. Давай вспоминай, как это делается. «Зачем? Мне же было так хорош…ох!» И все эмоции вернулись. Все и разом. И для маленькой трепетной душонки магессы это было невыносимо. Физическая боль, любая, даже самая неистовая — ничто по сравнению с терзаниями души. Скорее всего, Хоук кричала, билась в прижимающих к полу руках. Ей было не до наблюдения за собой. Тень возвратилась и обняла ее. Не жалея. Через некоторое время голоса вернулись. А затем и глаза стали видеть. Во всех красках. — Хоук, ты как? Ты меня слышишь? Ну, скажи хоть что-нибудь. Мельком глянув на два обеспокоенных лица, над собой, магесса закатила глаза: — Да пошел ты к такой-то Матери, Донник, — прохрипела она из последних сил, лишь бы он отвязался. Донник Хендир смахнул выступивший пот с большого лба. Молодой храмовник Бевин с интересом заглянул в его лицо: — Она что-то сказала про чью-то мать? — Это их с Андерсом юмор, — отмахнулся королевский стражник. — Никогда его не понимал.