Тевинтер. Туда и обратно

… И после дня пути в просевшем днище образовалась пробоина. Приставленный к барже рулевой обнаружил ее запоздало, ночью. Тут же повернул к берегу, где кряхтящая посудина зарылась носом в песок, вдали от населенных мест. К счастью, обошлось без пострадавших со стороны пассажиров, если не считать качнувшееся душевное равновесие капитана Изабеллы, что поминутно грозилась сломать баржевнику все пальцы: с самого начала она невзлюбила его за отсутствие профессионализма в корабельном деле. Хоук, вооружившись своей деликатной настойчивостью, приняла все меры по выяснению их положения после такой досадной аварии. Она говорила с баржевником, но тот, сошкрябывая тину с сапог, твердил ей одно и то же: «Прыгунка» здесь не починишь; надо ждать следующей баржи. Вот уже десять часов ни вверх, ни вниз по течению не показывалось ни единого судна. И даже странно было, что на такой важной для торговли реке работало только три транспортных баржевничества и каждое имело всего по пять баржей, отходивших каждый раз по особому назначению: в зависимости от настроения хозяев и состояния воды. Пришлось устроить стоянку здесь же, на берегу, опушенном зарослями кустарника, что в расстоянии пяти шагов разрастался в обильную зелень приречного леса. Все время пребывания с Хоук, Себастьян был сдержан, немо благодарен и вежлив по отношению к ней. После прошлогодних событий в Киркволле, заставивших сердце преподобного горячиться, можно было решить, что его поведение не более чем инстинкт пола, эдакая воспитанность благородного принца, призывающая вести себя хорошо в компании не менее благородной женщины. На самом же деле никакое, даже самое остро отточенное правильностью воспитание не заставило бы его обходиться снисходительно с человеком, которого он ненавидит. Просто Защитница не была таким человеком. Смотря на нее, Ваэль не испытывал ненависти. Была озлобленность, была обида, да. Но не ненависть. Он понимал, что, покрывая преступника, Хоук пыталась загородить спиной своего друга, не задумываясь о том, убийца он или нет. И это не только гневило принца, но и вызывало восхищение, а потом и уверенность: если сам он вдруг совершит грандиозную ошибку, и кто-нибудь потребует его смерти, угрожая всеми армиями мира, Защитница встанет поперек дороги и вежливо попросит угрожающего заткнуться. Потому что никто не смеет покушаться на жизнь кого бы то ни было из ее команды, кроме самой предводительницы. Что касается Андерса… Этот маг погубил человека, многие годы заменяющего Себастьяну все его семейство; не удивительно, что принц ненавидел его самой лютой ненавистью …первые полгода. А после, поглощенный захватническим движением к трону, часто ловил себя на мысли, что если бы целитель из катакомб был, как прежде, под рукой – удалось бы спасти многих…очень многих преданных Ваэлю людей. Андерс умел спасать. Вытаскивать из силков Тени тех, кто, казалось, был уже лишен шансов на жизнь. Он помогал обрести жизнь. Он окружен был жизнью. И Себастьян часто задумывался, сравнимо ли число тех, кого Андерс спас с количеством существ, которых он обрек на гибель. Сомнения, тяжелые думы и мучительные воспоминания болели и разбухали в нем проказой. Маг из Клоаки пристально наблюдал за ним. Андерс не дурак: он, как и подобает целителю, видит все язвы, все сокрушения, принесенные недугом, и мало думает о больном, больше – о методе его исцеления. Этим вечером вынужденной передышки, несмотря на сгущающийся сумрак, Себастьяну показалось, что проклятый маг вновь насмешливо следит за ним, и хрустящий, ничуть не разбухший от сырости, хлеб стал невкусным. Хоук мельком посматривала на них обоих со стороны, завернувшись в плащ у огня, и иногда хмуро и тягостно улыбалась, встречая в их брошенных на нее взглядах немой вопрос: «Что этот гад здесь делает? Неужели нельзя было обойтись без него?». Ей хотелось, чтобы они поскорее уснули: Защитница не позволяла засыпать себе раньше них: мало ли что они сделают друг с другом, оставшись без присмотра. Баржевник следил за рекой, поджидая проходящего судна. Изабелла занималась тем же, потому что давно перестала доверять этому криворукому типу. Остальным было позволено сдаться сновидениям. Андерс с радостью воспользовался этим позволением: после чистки он выглядел изможденным. И пусть на трапезе у Тайгейрин он много ел, восполняя потери, для полного возвращения магических сил ему требовался час-другой спокойного здорового (то есть без всяких там нападок со стороны демонов Тени и моровых кошмаров) сна. Разостлав мешок, он устроился на мягком песке между завалившейся на бок баржей и костром. Магесса-предводительница провела рукой над тухнувшим огоньком, тот сразу окреп и, заворчав, крепко схватил хворост. Целитель, не открывая глаза, довольно улыбнулся, почувствовав близкое тепло. Себастьян напряженно смотрел на него, не замечая нетерпеливое движение своих пальцев на тетиве лука, повторяющих движения музыканта, оттягивающего струну на мандолине. - Знаешь, если тебе невыносимо наше общество… - вкрадчиво начала Хоук, покосившись на натянутую тетиву. Ваэль, чьи нервы были также натянуты, оборвал ее на полу фразе. - Его общество. Принц враждебно нахмурил свой широкий лоб. - Зачем ты оставила его в живых, Хоук? Откуда тебе знать…что он не навредит этому миру еще больше? Маг, еще не успевший заснуть, перевернулся на бок и скрестил руки: - Когда Андерс спит, он не вредит, - в его голосе принц услышал едкую насмешку и тут же поднялся с места, до хруста сцепив пальцы на грифе старкхевенского стрелометателя. Принцем овладело сейчас самое обыкновенное желание – съездить кулаком по ухмыляющемуся лицу. От его неожиданного и порывистого подъема, маг открыл глаза и даже приподнялся, а Хоук напряженно ерзнула на месте. Себастьян понял необходимость придать своему жгучему желанию «серьезную и глубокую» подкладку – немедленно: к тому же он хотел, наконец, высказаться, как хочет этого большинство искренне, но недавно в чем-то убежденных людей, ища слушателя, убежденного в противном. - Нам надо поговорить. Сейчас. Андерс и бровью не повел. Он ожидал нечто подобного: синдромы больного иногда складываются в ясный прогноз его будущих действий. - Это что, такая прелюдия перед тем, как прибить друг друга? Что за игры у вас? – нервный смешок Защитницы утонул в береговом воздухе, полном душистой лесной сырости. На самом деле, идея культурного разговора была ей по душе. Но выйдет ли разговор таким уж культурным на самом деле? Или после него придется вспоминать старые погребальные песни? Ее удивило, с какой готовностью отреагировал Андерс. Он только пожал плечами, глядя в лицо Ваэля, сказал «Я знаю» твердо и ясно. Хоук не позволила им покинуть стоянку вместе с оружием. Преподобному брату пришлось оставить свой лук. Магу для плетения заклинаний посох не всегда обязателен, поэтому предводительница деликатно предостерегла Андерса: почувствует применение магии – пальнет из Усмирителя, не пожалеет. - И если разговор закончится смертью… Я вас обоих на месте прикончу, слышите? - бросила она им вслед, не сумев скрыть своего беспокойства. Каждую минуту их отлучки она нервозно укалывала себя размышлениями о том, что было бы надежнее скрытно пойти за ними и проконтролировать процесс ведения переговоров. Вдруг каким-нибудь церковно-праведным словом Ваэль заденет в Андерсе рычажок, выпускающий на волю Справедливость. Или сам Андерс, не сумеет бороться с желанием щелкнуть молнией по носу служителя Андрасте, в упор не видящего того, что кроется под красотой молитвенных песнопений. Опасения оказались напрасными: не успел хворост догореть в костре, принц и отступник вернулись. Оба живые. Помятые, будто бы оба побывали опрокинутыми наземь под бегущим стадом толстолапых бронто, но живые. Глупо было надеяться, что разговор обойдется без драки. Обыкновенной, приземленной кулачной драки, похожей на ту, что случается у деревенских мужиков, не поделивших торговое место. Правда после таких драк, мужики эти обычно усаживались за один стол, выпивали вместе и обнимались, как давние друзья, позабыв причину разногласий. В случае хоуковых спутников все куда сложнее, и причина, и следствия. Ясное дело, ни Андерс, ни Себастьян не собирались пить за здравие друг друга и тем более обниматься. И все же нельзя отрицать - неприязненная борьба помогла им выпустить пар, а сказанные слова пусть и не привели к оправдательному пониманию, но дали возможность примириться с существованием друг друга, по крайней мере, на некоторое время. - У-у, красавцы, - с усмешкой мотнула головой Хоук, хорошенько разглядев их внешний вид. Принц спешно отвернулся, промокнул пальцами кровь, собравшуюся под носом, запястьем стер с виска налипшую грязь. Андерс опустился рядом с Защитницей на песок, он хрипло дышал, зажимая ладонью нижнюю разбитую губу. - Поправить личико или сам справишься? – обратилась к нему магесса и подышала на ладони, подготавливая их к несложному излечивающему ритуалу. - Не нужно, - убрав руку от лица, отступник провел языком по зубам, проверяя, все ли они на месте и морщась из-за горького металлического вкуса во рту, - У нас с принцем договоренность – не заживлять. Пусть поболит. Он усмехнулся, не смотря на неприятное пощипывание, и поднял голову. - Так ведь? Себастьян посмотрел на него через плечо и утвердительно кивнул, впервые с ним согласившись. Через пару часов, когда темнота стерла границы между водой и берегом, вдалеке показался тускленький огонек. Он быстро приближался, и становилось ясно, что это не просто огонек, а фонарь, приделанный к барже. Хоук пришлось вздыбить огонь костра под самое небо, чтобы управляющий баржей их заметил и подобрал. Повезло: проходящее судно оказалось груженным одними товарами, без пассажиров. Поэтому никто не был против лишних людей на борту. Каково же было изумление Защитницы, когда в лице рулевого она узнала ту девочку, отчаянно рвущуюся вступить в отряд Ящеров. Она, оказывается, работала баржевницей. И долгие часы после их новой встречи, она восхищенно рассказывала про смерть Вздернутого и про то, что ей удалось спастись: Ящеров всех перебили неясно откуда взявшиеся маги, сама она их не видела и в операции, к счастью, не смогла принять участия: ее сморила странная болезнь. - А я знаю, что это было! – улыбалась девчушка, щурясь от света фонаря и вслушиваясь в шум ускоренного течения, - Ваша «жидкая удача» меня выручила! А теперь и я вас выручу! Как все удачно сложилось! Скажите только, куда вы направляетесь? - В Неромениан. Далеко ли еще до Неварры? - Шестьдесят верст, не меньше. Всю ночь плыть будем. Но если прибавить хода… - Прибавишь? - Боюсь с течением не совладать. Я не так давно баржу освоила. - Наш баржевник мог бы тебе помочь. - Не переживайте, - юная речная путешественница мягким движением коснулась руки Защитницы, - Если торопитесь, моя родня в Неварре выделит вам экипаж и сопроводит на Имперской Дороге. Я расскажу, что вы меня спасли, и они вами проникнутся, уверена. И даже платы не возьмут. Все вышло именно так. Всю ночь они плыли. Весь следующий день – тряслись в карете. А потом и еще несколько дней, останавливаясь на ночь в придорожных почивальнях. С преодолением границы проблем не возникло. Зато пару раз на них нападали немногочисленные разбойники, и разбираться с ними пришлось Изабелле и Себастьяну: маги предпочли не выдавать себя и не пугать своим даром престарелого возницу, который сам ни раз заявлял, что не любит всю эту «демонятину» и находится на территории Империи с крайней неохотой, мечтая поскорее доставить их до места и отбыть из Тевинтера, вернуться в Неварру и продолжить заниматься строительством своей скромной усыпальницы. Старичок был несказанно счастлив, когда на горизонте показались стены портового города – Неромениана. Они, наконец, прибыли. Тепло простились с дедушкой-возницей и отправились в порт. Там их давно дожидался «Третий Рог Кунари» и его бравая команда. … Душа отягощена ломающими мыслями. Тело подавлено и нестерпимо долго томится в обездвижении. Но и в таком состоянии он не был способен изливаться в жалобах и мольбах. Даже находясь в комнате в глухом одиночестве. Даже мысленно. Фенрис был не из тех, кто наивно полагал, что вслед за страданиями обязательно следует благо. Он знал, что за злом может идти новое зло, и притом еще худшее. Он нарочно перестал считать дни. Постарался забыть унизительное слово «спасение». И давно признался себе, что был бы более удовлетворен, если бы Хоук бросила эту глупую затею - в одиночку противостоять Советнику и половине Минратоса в придачу. Фенрис вздохнул бы с облегчением, узнав, что она отказалась идти к нему на выручку и более не подвергает себя опасности. Однако когда пленник размышлял об этом, ему следовало бы вспомнить, что он имеет дело не просто с женщиной, а с упрямой женщиной. - Неромениан. Ты только посмотри, как близко добралась твоя добродетельница. Короткие пальцы Советника бесцеремонно вздернули подбородок вместилища, заставив того поднять лицо и смотреть прямо на лириумный сосуд, отражающий то, что происходило сейчас вокруг заговоренного кинжала юного магистра по имени Риан. Фенрис увидел палубу, залитую предзакатным солнцем, словно горячим маслом, увидел штурвал – без рулевого. Хотя спустя несколько мгновений этот рулевой соизволил показаться и подойти к штурвалу. Отчего-то этот человек показался Фенрису смутно знакомым. Судя по отражению в лириумном сосуде, Риан оставил свой кинжал на битенге: забыл или сослался на ненадобность. - Отплывают, - хмыкнул Советник насмешливо и потер руки, как их потирают перед сытной трапезой. В стойке мужчины мельком знакомого для эльфа читалась напряженность. Не прошло и двух минут, как к нему с нетерпеливым рвением подбежал молоденький пират с кудрявой головой и нелепой повязкой на глазу. Они спорили о чем-то. Тем временем палуба заполнялась моряками, вся команда зачем-то выбралась из кают и столпилась на носу. Тот, что у штурвала был явно недоволен таким столпотворением. Огрызался, сжимая штурвал. Внезапно молодой и кучерявый тоже вцепился в штурвал, но Советник не обратил на это внимание, он прислонил ладонь к синеющему сосуду и провел по стеклу пальцами круговым незатейливым движением. Ключик влево, ключик вправо. Замочная скважина сквозь расстояние изменилась. Перед своим отбытием Варанья научила Советника заклинаниям межпространственного ока. Тот сразу же приказал ей заговорить серебряный гребешок, чтобы верховный магистр имел возможность следить за эльфийкой, вернее – за выполнением его поручений. Варанья стояла на прибрежном возвышении и смотрела на отбывающий пиратский корабль издалека. Сосуд отразил еще одно судно, идущее прямо навстречу «Третьему Рогу Кунари». Фенрис нахмурился, не понимая, к чему все это представление. - Недавно Варанья сказала мне, что ты не вполне годишься для ритуала. Твое тело – идеальное вместилище. Твое сердце, твои легкие, любой твой орган выдержит процесс вторжения. Но воля, которой ты обладаешь… Накаленная, неукрощенная воля может все испортить. Грузный мужчина упоенно прошелся от одной стены комнаты до другой, не отрывая взгляда от настороженного, ощетинившегося зверя, на которого сейчас был похож остроухий Привратник. - Я долго придумывал способ сломать тебя, не навредив оболочке. И я нашел…этот способ… Он обернулся к огромной посудине с лириумом. Сосуд показал, как вдалеке трепещут паруса маленького кораблика. - Хочу задать один неосторожный вопрос, Фенрис… Магесса, что находится сейчас на том корабле… Кто она? Нет, не так. Кто она…для тебя? Эльф не ответил. Это не упрямство, не злость и не дерзость. Скорее – неопределенность. Это был…сложный вопрос. Он не мог понять, что есть в нем ненависть по отношению к ней, а что - страсть. Желая обуздать и покорить то и другое, он когда-то пытался держать себя в узде, но чувствовал, как в нем рождается еще одно ощущение… Растет, ширится, несмотря на его сопротивление, и наконец, хотя он все видел и все понимал, это ощущение…овладело им до такой степени, что будто бы под влиянием опьянения вещи стали представляться ему иными, чем обычно. И еще он ясно видел, до какой степени необходимым становится существо, к которому устремились все его желания… Оттого разум Фенриса и его сознание отступали на задний план. Лишь бы чувство это было всегда таким же горячим и жадным, а благоразумно ли оно, уже не важно… И было бы прекрасно, если оно являлось всего лишь жаждой вкусить наслаждение от предмета своих желаний. Но нет. Не так… То, что творилось у него внутри имело совершенно другое название. Он называл это зверской болезнью, горячкой и как угодно, но не любовью. Он был уверен: нельзя строить что-то, не имея даже прошлого, без фундамента. Вместо него у Фенриса была пустота. Пропасть. Будущее невозможно… - Посмотри на это с другой стороны, - безмятежно говорила Хоук в минуты его душевных терзаний, - Назови не пустотой, а чистым листом. Только на таком листе можно что-то написать, согласись? - Я не умею писать. - А я не умею строить. По-моему, идеально – пара глупых неумех. И как бы ни были смешны и абсурдны ее слова, все сомнения отступали перед ее улыбкой, приструнялись и становились уже конского волоса, словно тени, тающие под солнцем. А Фенрис вновь завидовал ее стремительной решительности, как воющий, задравший морду волк завидует полету сокола. Советник усмехнулся. Вновь перевел взгляд с эльфа на отражающий море лириум. Он уложил на живот сцепленные друг с другом пальцы, в нетерпении закусил пухлую губу. Фенрис увидел, как его сестра вытянула вперед руки. Зажатый в них посох выглядел, как удлиненное древко топора. Конец его, нацеленный на пиратское судно, отчужденно блеснул в лириумной синеве. Напряженной дрожью зазвучали натянувшиеся цепи, удерживающие обезоруженного воина в надежной скованности. Всякий раз, когда Советник изъявлял желание лично повидать вместилище, последнего непременно заковывали в цепи, больше для удовлетворения самодовольства магистра, чем ради его безопасности. Сегодня же стальные путы закреплены были надежно, не пропускающие магию колодки натянуты почти что до локтя, а вместе с Советником пришло не трое сопровождающих, как обычно, а шестеро. - Что ты ей приказал? – в новый раз дернулся Фенрис, отказываясь верить в самое страшное из своих предположений. Отвечая на его вопрос, Варанья заставила посох яростно крутануться, точно заводила им какой-то страшный механизм. Ключик влево, ключик вправо. Кинжал Риана показал, как встрепенулся «Третий Рог Кунари», как пираты, не устояв от встряски на ногах, припали к корабельным доскам. Магия Вараньи вгрызлась в судно, закопошилась в дереве, словно во внутренностях. Кудрявый мальчишка, что теперь вился у колеса штурвала, что-то отчаянно выкрикивал, понимая, что с судном творится что-то неладное. - Защитница могла быть сколько угодно сообразительна и способна, но все же, в конечном счете, - она человек. И есть ли в этом мире что-нибудь более хрупкое, более жалкое и ничтожное?.. Отважное сердце воина, погрузилось в леденящий смысл произнесенных слов и превратилось в сжавшийся пульсирующий ком, приводя в движение то, что обычно так пугает неестественностью – огонь клейм на смуглой коже. Он рванулся вперед с такой неистовой силой, что одна из цепей оказалась выдранной из каменной стены вместе с крюком и раскрошенным осколком. Вывихнутое в момент совершения рывка, плечо не охладило стремления Фенриса сейчас же настигнуть Советника и вырвать позвоночник через его гнилую глотку. Понадобилась хватка четырех имперских телохранителей, чтобы сдержать буйство вместилища. Имперский Советник так и не прибегнул к магии: ему нравилось смотреть на трогательные трепыхания раба, что совсем скоро останется без опеки любимой хозяйки. И он подошел к разъяренному пленнику как можно ближе, чтобы тот сошел с ума от желания проткнуть его мечом и осознания собственного бессилия. Магистр заговорил полушепотом, смакуя слова, словно это и не слова вовсе, а сладчайшее вино. - Позволь учинить тебе самое страшное из насилий… Он дал Фенрису возможность в полной мере лицезреть то, что происходило по ту сторону магического сосуда-ока и проследил, чтобы ни одна деталь не ускользнула от эльфийского взгляда. Он должен увидеть все. Запомнить каждую деталь. Выжечь увиденное в сознании… Все было…как в глупом беспокойном сне, пронизанном шутками демонов. Нет, то, что видел Фенрис, не могло быть правдой… Варанья подняла посох и отточенным движением ударила им о твердь. «Третий Рог Кунари» разорвало изнутри. Он уже видел подобное в Киркволле. Тогда это была церковь. Теперь - корабль. Один маленький пиратский корабль, который был важнее тысячи, сотни тысяч красивейших церквей… Фигуры пиратов, скрюченные от боли и ужаса, пропадали в магическом огне. Огонь пожирал все – древесину, штурвал, кудрявого юношу с нелепой повязкой на лице, и мельком знакомого человека, и Риана, что находился сейчас, должно быть, в каюте, вместе с Изабеллой…Андерсом…Хоук… Хоук… - Любовь – это преимущество. И оно далось тебе дорогой ценой,- вышептал Советник в лицо оцепеневшего эльфа, - Эта женщина была источником твоей уязвимости…и главной причиной угнетающих тебя зол. Из-за нее ты чувствовал страх, нерешительность, смятение… Слова магистра звучали в остроухой голове далеко и бессмысленно. Раб безвольно опустил руки и голову, будто бы кости в его теле перестали существовать. Сейчас он лишь выпотрошенное тело. - Отчаяние… Все, что он строил поверх личной пустоты, рухнуло и утонуло вместе с останками пиратского судна. Вместе…с ней. - Я не умею писать. - А я не умею строить. По-моему, идеально – пара глупых неумех. - Ты находишь это забавным? Напоминать мне о моей неполноценности? - Создатель, нет! Я хочу тебя, такого дерганного, подбодрить! Я ведь тоже много чего не умею: готовить, плавать… Еще ухаживать за цветами– они все почему-то погибают от моей заботы… А ты всего лишь чтению и письму необучен. Пф, выискал проблему. - Нет. Есть еще кое-что. Куда более проблемное. - Да? И что же это? - Мне кажется, я разучился…жить без тебя. Жить без нее… Ему было удивительно, почему мир до сих пор существует? Разве он не должен был рухнуть? Пойти трещинами и разлететься на кусочки вместе с тем кораблем? Без Хоук нет и мира, это же очевидно! Несправедливо: какой-то жалкий Тедас продолжал жить, а самое прекрасное на свете существо погибло в огне. Фенрис отказывался терпеть мир, где нет больше Хоук. Он был рад, что скоро закончит свое существование, а там – хоть тысячу демонов в его тело вселятся и потопят Тедас в крови. Уже не важно. Фенрис был сломлен… Теперь он готов к ритуалу. Окончательно готов. … Последний день своего существования «Третий Рог Кунари» встречал в полном одиночестве, если не считать нежившегося в пьяном сне боцмана. Уже третьи сутки они стояли в Неромениане , дожидаясь прибытия капитана и ее разлихих друзей. Затянувшееся ожидание скрашивала выпивка и городской бордель, замаскированный под сапожную мастерскую непонятно по какой причине. Риан и Монки проводили время в пристойной портовой таверне с зеленой черепичной крышей. Здесь же и ночевали. Круглолицая дочка хозяина таверны, плененная таинственностью кудрявого пирата и его умением слагать песни, выпросила у отца самую лучшую комнату, чтобы гости из-за моря могли как следует отдохнуть от бурь. - Смотри, что я принес! – Монки стукнул друг о друга две деревянные кружки, сдунув горку хмельной пены, - Пинта! Две пинты! Прежде чем кружки с торжественным грохотом опустились на стол, Риан отшатнулся, едва успев убрать с него мантию, которую он неумело штопал вот уже третий час. Мальчишка посмотрел на пирата с неодобрением. - Что? Не хочешь? Да ладно тебе! Пользуйся моментом, пока капитан и Защитница не видят. Кудрявый сделал пару громких глотков, причмокнул с удовольствием и прищурил от счастья глаз. - Не хочу, - хмуро буркнул бледненький магистр. - Дело твое. Может, еды принести? - Нет. Не хочу. - Ну и продолжай в том же духе: скоро твоя кожа станет совсем прозрачной, будешь ходить и светить кишками. - А тебе какое дело? - Мне никакого. А вот Защитница за тебя переживает, - после очередного глотка над улыбающимися губами Монки выросли белые усы пены, - Она классная! Повезло нам с капитанами, а? Повисшая в комнате тишина, нарушаемая только веселым бульканьем, не в новинку для Монки. Он успел привыкнуть, что большинство вопросов, адресованных Риану, долетают до его ушей и где-то там пропадают, так и не дожидаясь ответа. Однако на этот раз неведомая сила заставила маленького гордеца отозваться: - Она за своего мерзкого раба переживает, а не за меня. - Что? – не поверил своим ушам корабельная обезьянка, уловив нотки искренне детской обиды в его голосе. - Ничего. - Показалось? Я ведь не много выпил… А, ладно. Мне сегодня многое мерещится. Например, звон колокольчиков. И запах милостивого цветка. В Орлее из таких венки плетут. Венки на свадьбу…или… - Твои бредни меня раздражают. Я ухожу. Риан, смущенный своим вырвавшимся капризным изречением, скомкал в руках мантию и отправился прочь. … Перво-наперво он пожелал умыться из пузатой бочки, что стояла рядом с таверной. Ее нагретые под солнцем бока сделали воду теплой и оттого удивительно приятной. Так получалось, что вода всегда успокаивала его и приводила в порядок скачущие мысли. Риан думал, что если Хоук не будет рядом, жизнь его станет проще. И отпадет необходимость замыкаться в себе, дабы ненароком вновь не показать свои слабости и ничтожность. Каково же было его удивление, когда он вдруг понял, что без Хоук ему стало еще хуже. Недолюбленный в детстве мальчишка вновь почувствовал острый недостаток внимания. И это было больнее, чем вскрывшиеся мозоли. Больнее, чем веревка, стянутая на запястьях. Он стал зависим от этого хоукого внимания… Связан неравнодушием… Получалось, что он…привязался? Некромант мотнул головой. Зачерпнул ладонями и поднес пригоршню воды к осунувшемуся лицу. В маленьком водянистом зеркальце он увидел два отражения – свое и чужое. Кто-то стоял за его спиной и наблюдал за ним. Это тоже было вниманием. Леденящим вниманием, от которого мурашки бежали по телу. Риан лихорадочно обернулся, встретившись с безмолвным наблюдателем взглядом, и быстро попятился. Наблюдатель заговорил мелодичным, низковатым голосом. - Где Защитница? - Варанья? Как ты…нашла? - Скажи мне, где она? - Нет, не подходи! Это он тебя послал?! Наткнувшись спиной на бочку, Риан заставил ее опрокинуться. Вода расползлась по земле обширным пятном цвета высохшей крови. Эльфийка из Тевинтера попыталась остановить его отступление, ухватившись за мальчишечьи плечи. - Послушай… - Не трогай меня, данариусова служка! – со злостью сбросил с себя ее ладони магистр, - Убирайся! Ученица Данариуса завела назад руку, предупредительно коснувшись пальцами магического посоха. - Риан, тебе придется меня выслушать. - Оставь мальчишку в покое, маг. Нет, Кастильон никогда не отличался особым рвением кого бы то ни было выручать, особенно если это не приносило ему никакой личной выгоды. Однако сейчас на нем тяжелой сетью висел груз обязанностей капитана, а значит, он был ответе за каждого члена команды. И если Изабелла, вернувшись из путешествия, не досчитается хотя бы одного из них… Кастильон в наказание лишится самого дорогого. И речь тут вовсе не о жизни… Бывший хозяин «Рога» расслабленно шагал к ним навстречу со стороны лавочного ряда и говорил на ходу: - Если ты, любезная, ищешь встречи с Защитницей, то придется ожидать ее прибытия вместе с нами. И я очень сомневаюсь, что тебе будет по душе наше общество. Такие чистенькие существа, как ты, обычно не любят, когда их окружают просоленные пираты. - Мне необходимо предупредить ее о скором нападении. Варанья перешла сразу к главному, искоренив все поводы для ужимок и развязного балабольства. - Не слушай! – рявкнул Риан посерьезневшему торговцу из Антивы, а потом впился взглядом в эльфийку, - Ты думаешь, я поверю? Понятно же, что это ловушка. Не старайся! Варанья со вздохом качнула головой. - Это не ловушка. Я здесь, чтобы предостеречь. Я…возможно, пожалею об этом, но, если от меня зависит жизнь Защитницы, мне бы хотелось сохранить ее. - А мы, полагаю, должны заплатить за твое милосердие…или это благотворительность? – Кастильона, как истинного негоцианта интересовала материальная часть вопроса. Варанье не нужны деньги, у нее другой резон: - Остановить ритуал может только магистр. И я…больше не в состоянии убеждать себя, что стремлюсь к этому званию только ради брата. Нет. Я хочу стать магистром, чтобы насытить свое самодовольство. Это…грубое насыщение голода собственной гордости. Не ради Лито. Фенриса… Только ради себя, - тут она повысила голос, придавая себе решительности, - Защитница – единственная, кому Фенрис нужен. Для кого он важен просто потому, что он Фенрис, а не идеальное вместилище или средство достижения тщеславных целей. Последние слова она сказала со жгучим укором. Самой себе. Для нее брат не был существом, которое она любила или не любила. Ничто. Пустое воспоминание из детства. Она старалась внушить себе сестринские чувства, она мучила себя мыслями, ищущими, за что его можно полюбить. Находила, но так и не смогла этого сделать. А Хоук смогла. Попытаться сохранить ее жизнь наперекор Советнику – это все, что Варанья может сделать для брата. Она поняла это…слишком поздно. Люди Советника уже ждали в засаде. - Едва вы покинете порт, на ваш корабль нападут наемники, и все, кто окажется на борту, будут уничтожены, - сказала магесса бесстрастно. - Думаешь, пираты настолько беспомощны? – Кастильон позволил вырваться самоуверенному смешку. - Безоружные пираты – да. Беспечные пираты беспомощны вдвойне. Вы же наверняка и не подозреваете, что все оружие, что было на корабле, вынесли прошлой ночью. Даже битые бутылки… - У любого пирата найдется пара ножей, припрятанных в сапоге. Но спасибо, что прибрались. - На стороне наемников численное превосходство, - призналась Варанья и потупила взгляд, - Даже если вы победите их, все равно погибнете: Советник приказал мне превратить корабль в щепки. И я смогу сделать это одним движением посоха: ваши трюмы уже полны ингредиентов, необходимых для взрыва. - Нужно было запретить этим пьяницам покидать корабль по ночам, - вздохнул Кастильон, - Хотя, кажется, я знаю выход: что если я убью тебя, и мы дружной оравой убежим куда-нибудь, оставив «Рог» в порту? - Долго бегать вам все равно не удастся. В Тевинтере люди Советника повсюду. И он не отзовет их, пока не убедится, что Защитница мертва. И ты, Риан, тоже. Мальчишка против воли сжался под ее коротким взглядом. - Он должен увидеть, как корабль пойдет ко дну, - продолжила Варанья, от слов которой у Риана округлились глаза. - Увидеть? Советник здесь? – он плотнее прижал локти к туловищу, чтобы скрыть позорную дрожь в руках. - Нет. Но он может наблюдать издалека. Через твой кинжал. Юный магистр сглотнул, лихорадочно выудил из-за пояса подаренный матерью и часто светящийся кинжал, уставился на него со страхом и выронил, словно тонкое оружие вдруг раскалилось и его стало невыносимо держать в руках. Кастильон присвистнул и поднял с земли магическую вещицу. - Значит, от наймитов нам не отделаться, - задумчиво проговорил он, посмотревшись в свое отражение на узорчатой стали, - Говоришь, можешь взорвать корабль в любой момент? Магесса из Минратоса не сразу поняла, что обращаются именно к ней. - Это… Да, полагаю, это возможно. - А у наемников хороший корабль? Крепкий? - Это имеет значение? - Имеет. И если ты, любезная повелительница взрывов, на нашей стороне, то должна будешь проверить его прочность с помощью своих же способностей. - Что ты имеешь в виду? - Ну как, раз этот твой Советник хочет зрелищ, будет ему зрелище, - старший помощник капитана Изабеллы наглядно покрутил риановым кинжалом, - Сегодня вечером я уведу корабль из порта. Я один. Дождусь, пока твои хваленые убийцы покажут нос. Позволю им подойти к «Рогу» вплотную и бах! Все сгорели. И наемники устранены, и у Советника душа успокоилась. - И при этом ты надеешься выжить? – спросила Варанья скорбным голосом. Кастильон усмехнулся. - Нет. Совсем не надеюсь. - Ты пойдешь на это? – не веря в происходящее, моргнул некромант, будь он на месте Кастильона никогда не пошел бы на подобное. Верная смерть во спасение едва знакомых людей и кучки пиратов... Или Кастильон сошел с ума, или эти игры в капитана сыграли с ним злую шутку. Усмешка временного капитана сменилась улыбкой, настолько не свойственной ему, что Риану стало не по себе. Кастильон вспомнил, как однажды спросил Изабеллу, чем вызван был ее безумный поступок – вернуть реликвию кунари вместо того, чтобы вкушать плоды своей удачи, какой же глупой надо быть! И тогда пиратка ответила ему одной очень странной фразой: «Спорим, тебе не знакома жертвенность. Потому что нет человека, ради которого ты мог бы пожертвовать всем. Считай, что тебе повезло». О да, Кастильону всегда везло. До тех пор, пока он не повстречал Изабеллу. Последующие семь лет он думал о ней так же часто, как думал о золоте. А потом – и того чаще. Сначала она не выходила у него из головы, потому что являлась источником его убытков: дала свободу ценному «товару», потеряла реликвию, убивала его людей и упрямо не желала расплачиваться за свои провалы. Со временем, ему стала нравиться эта игра. Он искал ее, она пряталась. А в итоге Изабелла же его и нашла. Обыграла, оставила без корабля. Одурачила! Никто и никогда раньше не дурачил Кастильона. И это еще больше его раззадорило. Она стала для него персональной реликвией. И обретя реликвию, он наконец-то почувствовал себя победителем. «Тебе не знакома жертвенность». Отчего-то ее слова задели в нем то ли гордость, то ли нечто прекрасное, заставили его поклясться, что он еще покажет как умеет жертвовать… Да еще и обставит ее в этом умении. - Я пойду на это, - с нездоровым удовольствием протянул Кастильон, - Скажешь Изабелле, что я выиграл наш спор. А Защитница пускай поставит мне памятник в какой-нибудь круглой оранжерее. … Увлеченный своей безумной и спасительной затеей, Кастильон шел настолько быстро, насколько позволяла широта его шага. Перед тем, как отправить «Рог» в его последнее плавание, он решил заглянуть в таверну и пригубить самого крепкого пойла, какое ему предложат. Вслед за ним в таверну влетел молодой тевинтерский магистр. - А если Советник сейчас посмотрит через кинжал, увидит, что он у тебя и обо всем догадается? - Не верещи, - отмахнулся от него антиванский торговец, как от надоедливого насекомого, - Ничего он не увидит: я кинжал твой в тряпку завернул. Подумает, что ты спрятал его под подушкой. Или где ты все обычно прячешь? - А команда? Что ты им скажешь? Что ты скажешь Монки? - Ничего не скажу, зачем им знать, что какая-то там шишка из Минратоса хотела их уничтожить, - он отогнал от свободного стола чумазых поварят, сел и вытянул шею, высматривая дочурку хозяина таверны, желая поскорее заказать выпивку, - У меня была идея подсыпать им в эль сон-травы, но я передумал. Они все и так хуже сонных мух, если даже проникновение чужаков на корабль прохлопали. Уведу «Рог» – не заметят. - Но ведь потом… - А тебе лучше убраться, - перебил мальчишку Кастильон и для пущей убедительности схватил его за грудки одной рукой, - Если вдруг наткнешься на Изабеллу и Хоук, отвлеки их. Как угодно, главное – чтобы они не смогли мне помешать. Ты усек? Риан смотрел в его лицо долгим взглядом, потом вывернулся из хватки, одернул недоштопанную мантию и семенящим шагом отправился прочь из таверны. После хлопка тяжелой входной двери, Кастильон услышал шаги позади себя. Обернулся. Увидел встревоженного Монки. - Проследишь за ним? – временный капитан мотнул головой в ту сторону, куда ушел мальчишка. - За ним? – вскинул брови Монки и с вызовом оперся руками о стол, - А я думал, что мне стоит внимательнее следить за тобой. Это ведь ты хочешь смыться вместе с кораблем? - Смыться? - Я все слышал! «Уведу «Рог» - не заметят», «отвлеки Изабеллу и Хоук, чтобы они не смогли мне помешать». Это бунт на корабле! Ты еще и Риана подбил на предательство, якорь тебе в… Договорить пылкий юноша так и не успел: Кастильон, получив наконец в руки бутылку, разбил ее о кучерявую голову Монки, и тот без чувств рухнул на пол. - Спокойно, люди, - миролюбиво поднял ладони Кастильон, - Это для его же блага. Можете мне поверить. … Его решительность сменилась сомнением. Он долго бродил по порту, оттягивая момент всхода на корабль, хотя и знал, что любезная эльфийка-магесса уже наверняка дожидается, когда их план придет в исполнение. «Рог» пустовал. На палубе никого не было, даже вечно дремлющего боцмана. Тем лучше. Он вонзил кинжал в битенг. Без спешки поднял якорь и взметнул паруса. «А ведь она по мне и горевать не станет, - подумал Кастильон, - Хотя, если узнает истинную причину…стану самым жертвенным героем в ее глазах. И тогда она увидит! Уви-и-идит! И моей горестной смерти позавидуют многие подлецы счастья». По большому счету, оба они понимали, что ничего у них не выйдет. Потому что оба они ветрены. И безрассудны.В конечном счете Кастильон оказался еще безрассуднее Изабеллы. Такое опережение его вдохновляло. Превосходство всегда его вдохновляло. Даже сейчас, перед самой смертью. «Дай руку, губы, - прощай!», - неизвестно к кому мысленно обратился Кастильон и побрел к штурвалу. Но едва его ноги переступили линию, после которой начинал сужаться нос корабля, как он твердо остановился в ужасе от задуманного. Потрясенным сознанием начал он обнимать грозную громаду предпринятого. И если совсем недавно он восторгался красотой своего героического поступка, то сейчас вынужден был наблюдать за пыльной, темной изнанкой. Он ведь и правда собирается умереть ради безопасности команды, ради безопасности Изабеллы… Изабелла… Кастильон вдруг понял, что готов пожертвовать всем ради нее. Не для того, чтобы что-то ей доказать, не для того, чтобы почувствовать свое превосходство, а просто ради нее. Ему было хорошо рядом с ней. Этого достаточно. Он шагнул, пошел и временно перестал жить. Никогда расстояние до штурвала не казалось ему таким непреодолимым. «Рог» скрипнул и окунулся в неверный уют моря. Мелкие зеленые волны облизнули деревянные бока. Кастильон облизнул быстро сохнувшие от волнения и ветра губы. Скоро он заметил второе судно. Оно следовало вперед и немного правее, как будто и не заинтересованное «Рогом» вовсе. Рулевой проглотил кислую слюну. Теперь главное правильно удержать курс, что у него не всегда получалось. Ему почудился топот ног, возглас, долетающий как будто из другого мира. - Видите! Я же говорил вам – бунт на корабле! А потом еще громче: - Теперь убедились?! Кастильон пытается украсть у капитана корабль! Нет, на этот раз ему точно не показалось, он обернулся, сильнее сжав штурвал, и подтвердил свои опасения. Этот настырный Монки все-таки очнулся, подговорил всю команду спрятаться в каютах и выскочить в самый неподходящий момент, чтобы пресечь совершаемое Кастильоном «предательство». - Никто не смеет отнимать у капитана то, что ей принадлежит, - выкрикивал Монки, заглушая недовольный гомон пиратов, - Хватит, Кастильон. Поворачивай. - Ну вы и идиоты, - отозвался бывший хозяин корабля вполголоса. По палубе раскатился возмущенный говор, никто не обращал внимания на ярко светящийся кинжал. - Если жизнь дорога – прыгайте за борт и гребите к берегу, что есть сил. - Ты еще и угрожаешь?! Предатель! - в отместку за разбитый затылок, пылкий кучерявый пират метнул в сторону бунтаря ножом. Лезвие вошло в плоть, как в масло, насквозь пробив руку чуть выше локтя. Рана незначительная, но очень обременяющая: Кастильон тут же потерял способность управлять поврежденной конечностью. Прижал ее к себе, отшатнувшись от штурвала, и зашипел. - Монки!..Зараза… У нас в трюме подарочек от тевинтерских…магов. Корабль…сейчас на воздух…взлетит. - Ну конечно, а еще дракон на мачту приземлился! Брехня! Монки подпрыгнул на месте, точно преисполнившись злостью и возмущением. Дело было вовсе не в его эмоциях, «Третий Рог» с силой тряхануло, словно на мачту и впрямь приземлился огромный дракон, нарушив корабельное равновесие. Команду прибило к доскам. На палубу выбежал плотник, задремавший в каюте, пока они поджидали Кастильона и проснувшийся от встряски. Лицо его было желто-белым, как морская пена. - Спляши чечетку, осьминог! Там внизу все светится! И это значило одно – Варанья начала свое колдовство. - Что я вам говорил, - без ликования процедил Кастильон, - Я не угонял…корабль. А вы мне все испортили. Идиоты. - Что…происходит? – Монки неуверенно поднялся на ноги. - Времени мало. За штурвал вставай. - Я? - Ты же в меня ножом метнул. Вот и рули теперь сам. Кудрявый лихорадочно вцепился в деревянный кругляшок. Хотел было совершить разворот в сторону берега, но Кастильон остановил его. - Нельзя назад. Я предлагал вам за борт прыгать. Теперь уже поздно. Все поздно. Он сконцентрировался на ветре, вихрившем его волосы и ворот. Прикинул что-то про себя. - Видишь тот корабль? - Вижу. - Поворачивай к нему на десять градусов по моей команде. Один… - Это глупость! – воскликнул Монки, - Корабли столкнутся! - Два, - сосредоточенно произнес временный капитан. Пираты поприжимались к поручням, готовясь встретить столкновение, и уставились на своего молодого рулевого. Тот нервно улыбнулся. - Дурацкий из тебя вышел капитан! - Давай! Монки резко дернул колесо, и нос «Третьего Рога Кунари» уставился в ту же сторону, куда поворачивал быстро сокращавший расстояние корабль-соперник. … По дороге в порт им встретился Риан. И встреча эта получилась более чем странной. Когда он увидел Защитницу издалека, напустил на себя вид, будто бы и не знает ее вовсе. И ей пришлось гоняться за ним по всему нероменианскому торговому кварталу, чтобы в итоге схватить его за локоть и развернуть лицом к себе. - Это что еще за выходки? Ты почему не на корабле? – встряхнула его Хоук и не получила ответа. Он только посмотрел на нее своими яркими глазами, а потом весь сжался. Да так умоляюще, что она невольно выпустила его из рук. Риан попятился, громко шмыгнул носом и ушел. Просто ушел. Он ничего ей не рассказал. Пусть лучше думает, что это он во всем виноват. Пусть засунет свою жалость куда подальше. Риану не нужна ее жалость. Пусть лучше ненавидит. Так проще… Хоук решила оставить его в покое, уверенная, что мальчишка к ночи сам приплетется. А пока необходимо было проверить состояние корабля и, что главное, команды. Порт распахнул приветливые объятия, вот только «Третий Рог Кунари» что-то не спешил приветствовать вернувшуюся из путешествия хозяйку. Они обнаружили его отплывающим и замерли в непонимании. «Рог» отбывал без них… Почему?! - Вот сволочь! – огрызнулась Изабелла, приняв за правду свое самое главное подозрение, - Я отдала этому человеку семь лучших недель моей жизни, а он украл мой корабль! Она заметалась по причалу взад-вперед, то и дело вскидывая и резко опуская руки. - Да чтоб тебя, Кастильон! Чтоб ты за ночь облысел! Чтоб тебе чайки в глаза нагадили! Гореть тебе в… И тут разгневанная пиратка оцепенела. И Защитница оцепенела. И все, кто только находился в порту тоже. Воздух сотряс сначала гул, а потом раскатистый оглушительный скрежет. «Рог» жадно поглотил огонь. Весь и сразу. Под взрывную волну угодил еще один корабль, и теперь оба судна ревели, как раненые гигантские звери. Умирающие звери. Огонь, явно не природный, не естественный, не оставил ничего. Ни щепки. Огонь не пощадил никого. Ни плотника с золотыми руками, ни боцмана, вечно клюющего носом, ни впечатлительного кока… Ни волевого охотника за реликвиями - Кастильона, ни кудрявого мальчишку, так искусно исполняющего орлесианские песни и изображающего обезьянку. Все сгорели. Все. … Успокаивающе подрагивала всепреемлющая морская гладь. Плечи Изабеллы дрожали, и Хоук обняла ее так крепко, как только могла. Дрожал и бился в болезненной лихорадке Фенрис, оставшись один в опустевшей комнате, наедине с опустошенной душой. Гладь воды…дрожала…