Тевинтер. Туда и обратно

Конечно, она ее узнала. Узнала даже раньше, чем увидела вдалеке ее неподвижную, ожидающую фигуру. И пес ее узнал – понесся к ней, барабаня мягкими лапами по драконьим костям, вырастающим из мшистой земли, будто белые корни. Узнанная улыбнулась, позволила старому мабари ткнуться мокрым носом в свою ладонь и залиться радостным по-щенячьи молодым лаем. Хаеверский волкодав щурился – не только от удовольствия встречи: лучистое сияние, насыщенное, как цвет поздних ягод, слепило преданные собачьи глаза. - Светится… - одними губами вышептал Финн, а потом зазвенел, как большой рыжий колокольчик, - Элювиан! И он светится! Нам надо..! Маленькая ладонь останавливающее коснулась его груди. Финн замолчал. Удивительно: совсем недавно – хоть клинком ему угрожай – заставить неугомонного лингвиста из Круга хоть на минуту умолкнуть Ариане не удавалось. А теперь вот: одно легчайшее прикосновение. Предводительница «преследователей» оставила Финна и Ариану далеко позади. И они сами остались далеко позади. Намеренно. Потому что все понимали. Даже пес все понимал – прижал уши и отступил на все три собачьих броска от «преследуемой». Только короткий хвост предательски метался из стороны в сторону, как маленький сумасшедший маятник. Та, что преграждала путь к элювиану, ждала. Та, что шла к ней навстречу, спешила. Они не должны были встретиться. Но обе стремились к встрече. Обе. - Не шагу больше… или я уйду – догнать меня тебе удастся вряд ли. Это было не заклинание ведьмы, не приказ даже – предупреждение. Но та, что шла по ее следам, наконец-то остановилась. Нашла. Мутный зеленый туман тут же прилип к ее ногам. И стало холодно. - Давно не виделись, Морриган, - сказала она и сама удивилась своей правоте. Сколько лет прошло? Семь? Восемь? Морриган не изменилась. В ней, как в надежном, никем не тронутом, тайнике, сохранилась вся ее острота. Острый профиль, острые плечи. Острый язык. Все сохранилось. Все, как и прежде. - Давала слово ты не следовать за мной… И вот ты здесь. И ни тени удивления в остром взгляде. Морриган смотрит прямо, без укора и, кажется, без утайки, что ей несвойственно. - Сама виновата, - ответила на ее взгляд Героиня Ферелдена, - Дала о себе знать… Или будешь утверждать, что так вышло только по неосторожности? Морриган улыбнулась. Одна эта тонкая полуулыбка требовала разгадки, что и говорить о ее помыслах. Обступивший морок, тугой и влажный, как речные испарения то подбирался совсем близко, желая лизнуть руки, нанесшие Архидемону последний удар, то отступал под ясным светом жидкого зеркала. Элювиан притягивал взгляд не меньше, чем сама Морриган. Яркий, волшебный, красочный – само воплощение жизни среди пустоши драконьих костей. Ведьма проследила за взглядом собеседницы, тоже обернулась на зеркало через плечо, посмотрела на него со всем своим торжеством, со всей гордостью и снова обратилась к Королеве, вскинув точеный подбородок. - Ты знаешь, что это. Использовать его возможно только раз. И этой малости добиться было сложно. - Зачем оно тебе? - Чтобы вернуться. Я уходила, а теперь возвращаюсь. - Куда? – Героиня качнулась было вперед, чтобы сделать шаг, но осадила себя то ли из-за страха, что Морриган, исполнив свою угрозу, исчезнет, не сказав больше ни слова, то ли потому, что ей вдруг открылась тайна истинного предназначения элювианов, - Зеркало - это портал? Куда? - В другое место. За пределами мира и Тени. - Ты не расскажешь. - Зачем напрасно воздух сотрясать, рассказывая о том, чего ты никогда не увидишь. Никогда не поймешь. Холодный низкий туман. Свечение. - Морриган. Скажи мне только…где, - она взвешивала слова, как придворный лекарь-алхимик взвешивает на маленьких весах свои ингредиенты – осторожно, боясь переборщить, - Где ребенок? Морриган вдруг засмеялась. Засмеялась со всем добродушием, на которое способна ведьма, воспитанная в Диких Землях. Сколько лет прошло? Семь? Восемь? Ее сын давно уже не был «ребенком». Хотя до сих пор оставался чист, как младенец, если не считать его души, что некогда принадлежала кровавому чудовищу. - Он безопасен и в безопасности, - сказала Морриган и прежде, чем убийца Архидемона набрала в легкие воздух для нового вопроса, добавила, - Добраться до него ты не сумеешь. И в этом нет необходимости – он невинен. Живет, как и пристало бы всем детям – без страха, не ведая о судьбе, которая дарована ему нами обеими. - Судьба? - Судьба, - мягко повторила воспитанница Флемет, - И одновременно причина моего ухода. Я нашла то, что искала, теперь мне следует вернуться. Уйти, чтобы продолжить подготавливать его к тому, что ждет нас всех. К тому, что все мы ждем. Героиня слушала, как и всегда завороженная голосом - ровным, как выхоженный водой, камень. И не было сомнений - пройдет еще десяток, много десятков лет, а этот голос не загрубеет, не выцветет… Казалось, что сам элювиан сияет ярче, когда слышит голос колдуньи. А безликие великаны-статуи по обе стороны от зеркала оставались безразличными. Их каменные валуны-головы не умели слышать. Они бы послушали… - Мир ждет перемен, - сказала Морриган, - Напуганные будут сопротивляться всеми фибрами души, но перемены необходимы. Иногда…именно перемены становятся глашатаями свободы. Нужно было вдаваться в подробности. Нужно было медленно, по ниточке распускать туманное полотно неясных пророчеств и ведьминских планов. Нужно было спросить что-то действительно значащее… - Как ты его назвала? – спросила Королева. Морриган вскинула брови и вновь рассмеялась. - Это так на тебя похоже… - У тебя сын, верно? Скажи, мне интересно. - Имя его значения не имеет. - Каков он? Как много в нем от Алистера? - Больше, чем мне бы того хотелось, - сокрушенно вздохнула Морриган, - Но полно. К чему вопросы эти ты мне задаешь? Чтоб представление иметь на кого предстоит вести охоту? - Охоту? Вздор, - резко бросила Героиня, зеленый туман пугливо отпрянул, - Мы всегда помогали друг другу, разве нет? Мы были… - Друзьями? О дружбе ли ты вспомнишь, когда страна твоя от страха будет выть? – горько и глухо проговорила предвестница перемен, - Скажу тебе одно по старой дружбе: остерегайся Флемет. И коль тебя охота ожидает – охоться на нее. - Она так и не оставила тебя в покое? Морриган не ответила. Помедлила, прежде чем сделать пару осторожных шагов к той, кому однажды не побоялась довериться. К той, кто доверие это оправдала. - Я думала, Флемет жаждет бессмертия. Я думала, что знаю о ее планах, - почти что отчаянно заговорила магесса, опустив голову и будто бы колко коря себя, как же так, Морриган, как же ты раньше не догадалась, - Это ошибка. Большая ошибка. Она не маг крови. Не одержимая. Она даже не человек на самом деле. - Если хочешь снова попросить меня… - Сейчас я прошу только об одном. Дай мне уйти. - Мы не договорили. Я хочу знать… - Дай мне уйти, - отрывисто сказала Морриган. Громко. Морриган не раз смотрела в лицо смерти. Куда чаще – в лицо предводительницы. Строгое, сосредоточенное лицо. Рослые мужчины, закаленные воеводы робели перед его обладательницей. Морриган никогда не робела. Если бы ей вздумалось, она не побоялась бы даже угрожать. Но не станет. Конечно, не станет, потому что чувство, с таким трудом осмысленное, принятое с такой боязнью и такое теплое для Морриган предпочтительнее, чем состояние более понятное и приземленное. Дружба предпочтительнее вражды. - Позволь мне уйти. Пожалуйста… Героиня посмотрела за ее плечо. Там, в мутном сиянии, зеркало-портал было похоже на огромное безугольное лезвие. И по нему лениво и бесконечно ползла куда-то вниз загустевшая кровь. А по другую его сторону – другой мир. И там, возможно, зеркало перестает походить на лезвие и становится огромной ложкой, по которой куда-то вниз бесконечно ползет не кровь, а сочная черешневая мякоть. Морриган ждала. Сама не понимая зачем. Зачем она позволила узнать о себе?Почему не ушла сразу же, как только почуяла чужое присутствие? И почему решила, что присутствие это вовсе не чужое? Морриган ждала. Не без любопытства. Что же она теперь? Уйдет? Ее снова отпустят? Королева с трудом кивнула. … Как того и добивался хозяин празднества, Хоук была окончательно сбита с толку. Страха не было, только зудящая обида. И чувство, что она вязнет в своем непонимании, как в теплом болоте. Обескураженная, она не уловила даже движения, которое оставило ее без посоха, не помнила, как оказалась в центре зала, окруженная живой изгородью. И у каждого столбика этой изгороди было лицо и глаза, которые смотрели на нее. Смотрели с интересом и нетерпением. И все они ждали. Что же ей теперь? Танцевать? И вроде бы нет никакой открытой опасности – танцуй себе и танцуй. Смирись с ролью эдакого молодого барашка, которого зажали между коленями и стригут. И пусть белая благородная шерсть летит ошметками, и пусть барашек прямо на глазах становится голым и розовым, и пусть все это невыносимо унизительно, но иначе нельзя… Иначе как? Или шерстка или мясо. И Хоук с радостью выбрала бы «мясо», если бы от этого ее выбора зависела только ее жизнь. Сейчас от нее зависели не только ее собственные шкура и мясо… Нужно танцевать. Нужно терпеть. Нужно быть голой и розовой. …А потом она будто очнулась. Чужая рука сжимала ее ладонь, заставила коснуться чужого плеча. И еще одна чужая рука прижалась к ее спине. Хоук, не осознав ситуацию до конца, рванулась в сторону изо всех сил. Чужие руки ее удержали. - Ну что же ты? – а вот голос был не совсем чужой, даже знакомый, - Неужели не умеешь? Данарий сам вызвался. Просто встал и сказал: «Не правильно это – дама, танцующая без пары. Нехорошо. Не по-дружески как-то… Позвольте мне быть для нашей гостьи партнером в танце, Ваше…» И Советник позволил. Он теперь многое готов был позволить Данарию: ведь это он все так славно устроил. Просто пришел и сказал: «Сделайте, как я говорю, и Защитница будет плясать под вашу дудочку». Это была флейта. Одна единственная флейта и несколько десятков струн. Еловые лютни. Или не еловые: самих музыкантов не видно. Одни лишь звуки. - Если не умеешь… Гм. Давай я просто буду вести? Хоук умела танцевать. Она проткнула Данария взглядом, как жука булавкой. Поймай он этот взгляд – съежился бы. Однако ее партнер смотрел куда угодно, но только не на свою даму. Он смотрел на Советника - тот довольно сложил руки на животе. Он смотрел на магистров - оживленные из-за нового зрелища, они отгоняли отчего-то все тяжелеющую усталость. Смотрел на Фенриса – обессиленный эльф до белых пальцев сжимал безразличные прутья «алтаря», стараясь от него оторваться. Смотрел на флиртующую парочку молодых – юноша, небрежно отмахнувшись от слуги, сам черпнул что-то ароматное и красное и наполнял разливательной ложкой сразу два бокала, девушка, будто не замечая его показного мастерства, смеялась: «Так у тебя ничего не выйдет: если лить одновременно в два сосуда – ни один не наполнится!». Но пристальнее всего Данарий наблюдал за четырьмя магами – все четверо сделали шаг вперед, достали посохи и замерли, будто в волнении. - Можешь приступать, - окрепшим голосом обратилась к нему быстро пришедшая в себя Хоук, и Данарий ответил, не отвлекаясь. - Мы давно уже приступили, монна Хоук. Примерно сотню дней назад. - Приступать к объяснениям что здесь, демон тебя дери, происходит! - Мы танцуем. Зря он усмехнулся: Хоук от всей души сцепила пальцы на его воротнике и дернула с той силой, на которую только была способна ее левая рука. Ему пришлось встретиться с ней взглядом. - Послушай, ты!.. - Как раз этим я и занимаюсь, - вздохнул провидец, - А вот ты мне мешаешь. Защитница нахмурилась, требуя объяснений. Хоть каких-нибудь. - Удары, - сказал Данарий и опять посмотрел на четырех магов с посохами. Маги синхронно подняли их и резко, но так же синхронно опустили с гулким стуком. Прямо как гномы орзамарского Совета на коронации. Только удары здесь громче и реже. - Было три удара. Не беспокойся, я считаю. Ты танцуй. И…позволь же мне вести, наконец. Я ведь все-таки мужчина. Данарий сейчас и без того вел. И не только в танце… Маги ударили в четвертый раз. - Что. Они. Здесь делают? – не шевеля губами, процедила Хоук сквозь зубы. Уточнений не требовалось. Магистр сразу понял о ком идет речь. Он наблюдал и за ними тоже – Фейнриэль с горящими на щеках красными пятнами и Мерриль, все сильнее прижимающая ладошки к губам. - Сами пришли. - Как же. Хоук не поверила. Посохи громко ударили в пол. Пять. - Почему ты не открыл ворота? Данарий… Что ТЫ здесь делаешь? - Шесть… Говорил уже, сейчас я танцую. А тебе, прости, скоро придется подо мной прогнуться. - Что?! - Вот сейчас. В следующее же мгновение перед ней промелькнул высокий, высоченный потолок, и мир перевернулся. В ушах зашумело – таким неожиданным и резким было движение. «Прогнуться»… Да он выдал такой наклон, что орлесианский шут-акробат позавидует! Невольно выгнувшейся назад Хоук показалось, что еще немного ниже, и она затылком почувствует студеный пол. От окончательного падения ее удерживало колено Данария. Очень острое и неудобное колено, надо сказать. А потом…треск! Жар! Четыре посоха, словно морды четырехглавого дракона исторгли багровое и страшное. Пламя схлестнулась с пламенем прямо над головой провидца, и тот наклонился вперед еще сильнее. Хоук стало трудно дышать. С запрокинутой-то головой… Захлопали. Кто-то даже выкрикнул что-то восхищенное. Советник протяжно хмыкнул, вытянув шею. Маги-повелители огня подняли и со стуком опустили посохи. Один. Ее выпрямили и поставили на ноги так же внезапно, как и опрокинули. Картинка перед глазами не сразу встала на место. Хоук мотнула головой и сильно зажмурилась. - Не останавливайся, - сказал, нисколько не сбивший дыхания, Данарий и подбадривающе сжал ее ладонь, - Продолжаем. Два. - Что все это..! Что за..! - Тевинтерский увеселительный танец. Правда, обычно его танцуют обученные рабы, а господин «стреляет» через каждые семь ударов, но мы же с тобой особые гости. Видишь, справляемся. Пока я ждал твоего появления, успел наблюдать за таким танцем. Понял принцип и даже подобрал наиболее удачный ритм. Просто танцуй. А еще лучше - постарайся расслабиться и получить удовольствие. - Тоже мне удовольствие – сгибаться в три погибели. - Или жариться в багровом пламени, это уже от предпочтений зависит. - Если я сейчас предпочту больно наступить тебе на ногу и убежать из этого кружка любителей экзотических танцев, ты сильно удивишься? Данарий не удивился, только усмехнулся в нос. - Еще немного, монна Хоук. Потанцуй со мной еще чуть-чуть. - Зачем весь этот…? - Чтобы полностью привлечь его внимание, - провидец сильно сощурил глаза, глядя куда-то поверх ее плеча, - И пока все идет, как надо. Да ты и сама взгляни. Не изменяя ритму, он развернулся, чтобы Хоук смогла увидеть то, что мгновение назад было представало его собственному взгляду. - Видишь?.. Нет! - но тут же сделал обратный поворот, - На эльфа своего не смотри. Потеряешь спокойствие, собьешься с ритма – считай, мы покойники. Смотри на Советника. Его круглый, почти не заметный на большой шее кадык то и дело вздрагивал – Советник часто сглатывал, растягивал и сжимал губы. Держа руки в замке, покручивал большими пальцами. Нетерпеливая необходимость избавления от самой главной помехи уступала упоительному желанию продлить минуты его торжества. Его превосходства. Сама Защитница танцует под его дудку! - Убедилась? Кроме твоего…нашего танца он ничего другого и не замечает. Вообще ничего не замечает. - А что он должен заметить? - Вот и ты не замечаешь. Потому что нервничаешь. Потому что напряжена. Расслабься… Смотри, думай. У нее все равно не получилось бы расслабиться. Даже под действием какой-нибудь магии…не вышло бы. Хоук сосредоточилась. Двигаясь в танце, смотрела, как и велел Данарий. Ей казалось, что она стоит на месте, а лица магистров плывут по кругу. Плывут, плывут и смотрят с каждой секундой все рассеяннее, будто через мутное стеклышко. Белые, как те маленькие орлесианские чашечки, желтые, как воск, незнакомые лица. Но с каждым мгновением, с каждым новым ударом посохов все…все эти лица отчего-то серели. - Что ты с ними сделал? – медленно и тихо спросила Хоук. - Не я. Но ты смотри. Скоро совсем иссякнут. По одному. Постепенно. Безмолвно. Только что магистр, торжественно стучащий посохом об пол, смотрел на танцующих, исходя интересом и азартом, и вот его взгляд погас, как свечка. Он даже посох опустил. И все, все они стали опускать глаза. Один Советник смотрел по-прежнему жадно и ничего не замечал. Отчего-то ей стало жутко. - Монна Хоук, приготовься, - вкрадчиво сказал Данарий. - К чему еще? - Бум! Три посоха отбили седьмой удар. Хоук только и успела, что поморщится. А потом был бум. Треск. Пламя. Жар. И все повторилось. - Хорошо. Все хорошо. Самая малость осталась, ты потерпи, - приглушенно прошептал тот, кто вел в танце, с сожалением глядя, как его преклоненная к полу партнерша, плотно сжав губы, старалась держать голову прямо, и как пламя отражалось в ее глазах. Желтое, иступленное пламя. Прямо над ним. Первые шаги, после возвращения в вертикальное положение дались с трудом: ноги дрожали. Хоук твердо решила – никогда, ни при каких обстоятельствах она не выйдет больше танцевать. В Тевинтере уж точно… На этот раз магистры не аплодировали. Они стояли на своих местах, чуть ссутулившись, а их взгляды лежали на полу. - Сейчас они уйдут, - небрежно сказал Данарий, словно речь шла не о живых людях, а об ореховой шелухе, о ненужном мусоре, - Останется только Советник. И еще, может быть, пара-тройка… - И дальше что? - Монна Хоук, - как-то осторожно и хрипловато пробормотал провидец, - Давай я буду вести до конца, ладно? Я ведь вел до этого момента, ты мне доверяла, и мы оба остались живы, я прав? Хоук сузила глаза. - Ты сама посуди…У тебя нет посоха, у меня нет посоха. Посохи мешают танцевать. Да если бы даже они у нас и были… Даже если самоуверенно положиться на силу наших рук… Тебе, Защитнице, и так проблем хватает, если к ним прибавится еще и убийство Имперского Советника… - Не извивайся, ты сейчас не в змеином облике – что ты предлагаешь? - Выстрел сделаю я, - решительно сказал Данарий, - Так Советник останется жив и безвреден, и вся ответственность ляжет только на мои плечи. - И в чем подвох? - Чтобы добраться до этого миниатюрного арбалета… Усмирителя… Я прошу разрешение на доступ к твоему…гм…телу. Хоук споткнулась о носок его сапога. Данарий бесхитростно рассмеялся. - Что такое? Будешь утверждать, что чехол на ремешке тремя ладонями выше твоей голени это так…женская побрякушка? - Как ты… - Узнал? Разве это не очевидно? Мы танцуем в паре, Хоук. У меня было, по крайней мере, две возможности изучить каждый твой изгиб, - сказал магистр странно глубоким голосом и продолжил тихо, растягивая слова и словно размышляя вслух, - Усмиритель под мантией… Ты не сможешь вооружиться им, не привлекая лишнего внимания. Зато смогу я… - Обернешься змеей, поползешь по ноге и перекусишь ремень? Бр-р. Я против. - И я против, - согласился змий в человеческом обличие, не обратив внимание на оскорбительное «бр-р», - Потому что это самоубийство. Советник отреагирует на мое превращение быстрее, чем я успею блеснуть чешуйкой. И он вновь увлек ее за собой, крутанувшись в танце, а потом очень неожиданно, но без какой-либо резкости остановился. Но сам танец еще не был окончен. Музыка не стихла, магистры-«стрелки» пусть и не смотрели уже на танцоров, но и посохи не опустили. Развлечение продолжалось. На вопросительный взгляд Хоук Данарий скучающе ответил: - Семь. И Хоук вмиг помрачнела. - Как, опять? Нет, ну не-ет. И мир перевернулся. Уже в третий раз за весь танец. На этот раз пламя получилось какое-то вялое, без особого жара. Или это ей так показалось, потому что ее горячей щеки коснулась холодная и твердая, как лед, ладонь провидца. - Будем считать, что «доступ к телу» я получил. Его рука (та, что не удерживала Хоук от падения) соскользнула с щеки вниз по шее к вороту мантии, медленно, будто изучая. Магесса дернулась и, желая уйти от прикосновения, прогнулась вниз еще сильнее – позвонки впились в его неудобное острое колено. - Спокойно, монна, - голос Данария, пусть и тихий, способен был заглушить треск магического пламени над их головами, - Это все игра, ты же понимаешь. Подыграй, если хочешь. Вырази несогласие. Протест, сопротивление. - Уверен? – приподняла голову Хоук. Данарий кивнул…и получил кулаком по лицу. Такого ощутимого протеста он не ожидал, коротко зажмурился, мотнув головой, провел языком по верхней губе, обожженной внезапной болью. - Прости, но несогласие я выражаю именно так. - Буду знать. Продолжим. Желтое пламя продолжало лениво полыхать. Холодная, не дрогнувшая даже после несогласного удара, ладонь легла на ее колено и двинулась выше, оставляя после себя складки на магическом одеянии. И складки эти были похожи на маленькие волны - след от плывущей лодки. Долгое прикосновение все продолжалось. Полы мантии забирались все выше, обнажая то, что скрывалось под ними ранее: короткие побитые сапоги со стертыми носами, узкая голень, холмик колена, белый и гладкий, как морской камень… Из-под бесконечных складок мантии показался краешек нательной льняной рубашки, и рука провидца пробралась под нее и задержалась на бедре. Советник вскинул густые брови и хохотнул, подивившись такому откровенному хамству со стороны своего незваного, но, как оказалось, очень полезного гостя-союзника и даже был очень доволен его поведением. Пусть. Пусть Защитница знает…пусть поймет, наконец, что не стоило вмешиваться в чужие дела и с ним, с Верховным Советником Империи связываться. Пусть теперь жалеет. До мозга костей жалеет. - Вот и нашел, - усмехнулся Данарий уголком губ и что-то негромко треснуло. Склоненная к полу почувствовала, как ослаб тонкий поясок, на котором был закреплен чехол Усмирителя. - У тебя красивые ноги, монна. И кожа…такая… - Не наглей, - сквозь зубы посоветовала Хоук. - Все идет хорошо. Советник думает, что я издеваюсь, что я тебя…гм…в общем, он ничего не понял и думает то же самое, что и твой эльф. Ох, видела бы ты сейчас его лицо. Он смотрит на меня таким взглядом…я же теперь неделю спать не смогу. Бояться буду. Защитница заерзала, попыталась изловчиться и выгнуться так, чтобы тоже увидеть лицо Фенриса. Вскоре и ее, и Данария отвлек громкий стук, отличающийся от уже привычного звука ударов: не дождавшись пока стихнет музыка, «стрелки» выронили из рук свои посохи. Все четверо, как один, не сговариваясь. И это была уже не просто синхронность… - Как раз вовремя, - с удовольствием растянулся в очередной ухмылке Данарий, складной усмиряющий самострел уже был зажат в его руке под рубашкой и ждал своей минуты, - Сколько в нем зарядов? - Один, - сказала Хоук, не шевеля губами, - Не промахнись. - Не сомневайся. У нее дух захватило: Данарий сильным рывком поднял ее, легко встав на ноги. Вскинул руку. Арбалет выпустил свои деревянные острые крылья. Стрела с тупым и круглым, как присоска, концом глядела в большой лоб Советника. Тот удивленно изогнул бровь. Музыка будто в овраг сорвалась: музыканты замерли в недоумении. Пару мгновений не было слышно ни звука. А потом только шорох одежд. Магистры, как по немой команде, пошли к дверям – никто не обернулся, никто не попрощался с Советником и не взглянул выше пола. Они ушли такими, какие были на празднике, кто-то нес в руках бокалы, а один юноша так и не выпустил из рук черпалку для напитков. - Получилось…полу…чилось, - Фейнриэль сполз по стене и шептал одно и то же слово, не верил собственным глазам. Остались только озадаченные слуги. И можно было поразиться, как их много – всех тех, кто разносит, убирает, угождает, всех тех, к кому привыкли, как к занавескам. Скоро все они засуетились и поспешили вслед за хозяевами, чтобы проводить до комнат и продолжить угождать. В зале сделалось пусто. - Вот и все, Советник! - нервно, почти лихорадочно выкрикнула Хоук, справляясь с дрожью в ногах, - Вот и все. … - Можешь ее забрать. - Что? – Королева Ферелдена (хотя для того места, где она сейчас находилась титул не имел никакого значения) оторвалась от сосредоточенного чтения. Да и скорее это было не чтение, а любование эльфийскими завитушками. Она ни слова не понимала, кроме тех записей, оставленных кем-то на краях страниц. - Книгу, - Ариана долго прикидывала, как поудобнее забраться в аравель без помощи рук: они у нее были заняты двумя деревянными мисками с только что приготовленной самим Сарелом похлебкой, - Хранительница говорит… Ай. Говорит… Жуткий Волк, да что ж такое! У аравеля, в котором поселилась гостья из людского рода, были большие колеса и оттого высокий вход. Приходилось запрыгивать, опираясь на руки. Ариана с ее эльфийской ловкостью непременно справилась бы. Даже и без помощи рук… Но только не в том виде, в котором она была сейчас. Ее Величество гостья посмотрела на нее сверху с нескрываемым удивлением: одаренный долийский воин и лучшая охотница клана предстала перед ней без привычных доспехов и мечей за спиной. Босоногая, в одном только платье из зеленой органзы (явно выторгованном в каком-нибудь шемленском городе, долийцы таких не делают) она выглядела настолько нежной и миниатюрной, что воспоминания о том, как безжалостно они рубили головы порождениям тьмы каких-то пару дней назад, казались невероятной выдумкой. Королева приняла из ее рук горячие миски, поставила их на перевернутый круглый щит, служивший низким столиком, и помогла эльфийке взойти на борт сухопутного корабля. - Ма сэранас, - Ариана несколько смущенно провела руками по длинной юбке, - В общем, она говорит, если ты и заберешь ее, книга будет в надежных руках. А, и вот. Я поесть принесла. Это вкусно…несмотря на вид. - Спасибо, - с улыбкой ответила Героиня, пришла ее очередь благодарить, - Передай Ланайе, что все в порядке. Книга принадлежит вашему народу и останется в клане. Мы с Финном еще немного поработаем над ней и отправимся дальше. - Он… - долийка посмотрела куда-то в сторону, стараясь казаться незаинтересованной, - Финн должен вернуться? В круг, да? - Это ты для него нарядилась? Ариана опустила голову и молча пододвинула к Королеве миску с похлебкой. Та добродушно усмехнулась. Снаружи раздался радостный собачий лай и заливистый детский смех. Остроухие детишки обкатывали большого, как медведь, мабари. Старый добрый пес охотно позволял. На этот раз его оседлал ясноглазый, круглолицый Кирияшик – сын Гейны и Каммена. Теперь понятно, как Морриган удалось втереться в доверие к всегда подозрительным долийцам и без труда заполучить реликвию в обложке – они ее помнили. Для них она была одной из тех, кто избавил клан от оборотней и спас охотников. Морриган… « - У меня есть кое-что для тебя, - сказала ведьма перед тем, как уйти, - Ту книгу на эльфийском языке найдешь ты любопытной, полагаю». Книга все еще помнила ее руки… Еще пахли недавно нанесенные чернила, отмечающие самые интересные участки текста, кое-где заломлены были уголки, остались чуть заметные, полукруглые, как тонкие подковки, следы от ногтей. Процесс перевода оказался довольно трудоемким: повествование шло не просто на эльфийском, а на древнеэльфийском! Щепетильный лингвист-волшебник Финн вызов принял и пообещал перевести отмеченную Морриган главу за пару дней, не больше. И он увлекся до такой степени, что иной раз забывал про еду и почти не спал. Временами, подолгу ломая голову над значением какого-нибудь замысловатого символа, он вскакивал с места, срывающимся голосом зарекался все бросить и стремительно удалялся из аравеля «наглотаться воздуха». А потом долгие часы пропадал: в долийском лагере он и шагу ступить не мог, все находил что-нибудь занимательное. Изучал, расспрашивал, что-то записывал и все восхищался. Пропадал, в общем. - Это просто невероятно! – он вновь вернулся одухотворенным, неуклюже забрался в аравель, не переставляя поражаться вслух, - Оказывается, весь секрет в железной коре! В железной! Коре! - Финн. Ты-то мне и нужен. Два дня прошло… Героиня книг и летописей, которые он прочитал не единожды, бросила выразительный взгляд сначала на рыжего мага, потом на старинную книгу. - А, да, переводы. Я… - он как-то суетно почесал за ухом длинным мизинцем, - Там все не так просто. Описывается какой-то ритуал, это точно. Эта твоя подруга…то есть…та женщина ушла, заперев дверь и при этом оставила тебе слепок ключа. - Ритуал перемещения? Или что? - Я раньше не сталкивался с подобным. Я не уверен. Мне нужно перевести до конца. Без спешки! И еще мне нужно нормально поесть! Эльфы вообще едят что-нибудь кроме корешков? Королева терпеливо вздохнула, коротко пожала плечами и кивнула на предоставленную Арианой похлебку. Сама представительница эльфийского народа отчего-то не ответила на колкое замечание Финна по поводу их рациона. Юный маг пододвинулся к щиту-столешнице и скептически уставился на содержимое миски. Крутил ее и так и эдак, протяжно хмыкал, осторожничал, будто пристально изучая научный объект. - Знаешь, - не выдержала Ариана, - Это всего лишь кролик. Финн отвлекся и теперь уставился на долийку. В этот раз научный вывод сорвался с его языка сам собой. - Ого, на тебе платье! - Ого, на тебе тоже! - Это мантия. - А мне какое дело? - Добротная мантия гарантирует удобство. А то, что на тебе выглядит очень…непрактично. Ариана вздрогнула, словно ее ледяной водой окатили. Вскочила, как напуганная галла. Сдавленно засмеялась. - Точно. Непрактично… Именно так. И галлой же выбежала из аравеля, нечаянно опрокинув деревянную миску так, что вся похлебка из кролика оказалась на добротном и удобном одеянии Финна. - Эй, ты чего? Что за… Ауч! - Рыжий, остроносый, а теперь еще и запачканный маг тоже вскочил на ноги, за что и поплатился, ударившись затылком о дощатый потолок, - Что за нелогичное поведение? И почему она разозлилась? Героиня Ферелдена, все это время, молча, наблюдающая за беспокойной парочкой поверх книжного корешка, в последний момент успела спасти свою порцию и теперь пожала плечами, отрешенно перекусив мягкую кроличью косточку. - Потому что ты балбес? - Я?! – вспыхнул первый умник ферелденского Круга, - Тот, кто читал «Ин Утенеру» в оригинале? Это я-то балбес? Скорее она балбес: всю жизнь в глуши жила. Я даже не уверен, читает ли она вообще книги! За алой «парусной» тканью аравеля, что была растянута на стене и исполняла роль двух недостающих досок, кто-то коротко ахнул. А потом быстро, судя по шелесту травы, очень быстро пошел прочь. Финн замер, забыв сомкнуть губы. Предводительница их с Арианой недавнего похода мотнула головой. - Ну вот. Теперь точно разозлилась. Иди, извинись, цветов нарви. - Абсурд! Извинения крайне беспочвенны: я не сказал ничего, кроме фактов. - Все-таки ты балбес, - выдала Ее Величество еще один факт, - Значит, не пойдешь за ней? - Не пойду, - по-мальчишески бросил Финн. - Ну, раз не пойдешь – займись делом. Ты уже разузнал, что означает этот символ, - и она опустила подушечку указательного пальца, на эльфийскую закорючку, похожую на чудно выгнутый лук. - Я бы разузнал, будь у меня нужные книги. Я ведь в походных условиях! Все сам! Все подручными средствами! - Ну так потерпи еще день, - сказала Героиня, мерно помешивая похлебку, - Завтра отправимся в Круг. Там и библиотека и всё… Засиделись мы здесь. - Как? Уже завтра? – тихо спросил молодой маг. - Вот я и говорю тебе, иди за ней. А нет – сиди, переводи, раз уж взялся. Финн шумно с неудовольствием засопел. Сел. И стал переводить. Следующим утром он предоставил исписанный сверток. Рыжий лингвист сделал невозможное – за ночь закончил перевод заинтересовавшей Морриган главы, используя скудные подручные средства и одну только голову. «Видишь, я и сам справился. Никакая библиотека мне не нужна!», - сонный Финн задирал нос, но Королева-то все понимала. Но даже не смотря на достигнутое, возвращение в Круг для него было необратимо. Он знал это и не питал особых иллюзий. И весь клан собрался, чтобы их проводить. Не было видно лишь остроухую причину его усидчивости. Финн и Ариана так и не попрощались. …

«…тот призрачный Ключ от Двери Без Стен. Вы, сыны и дочери Народа не должны его искать – он всегда с вами. Вы, сыны и дочери Глухих не должны его искать – находка потребует потери. Терять себя вам гордость не позволит. Вы, дети Камня не должны его искать – никогда вы его не отыщете… Вы не пройдете».

- Что за «сыны и дочери Глухих»? Финн ответил не сразу. Он молчал всю дорогу и – что абсолютно для него недопустимо – не был ничем занят. Просто лежал на просоломенном дне повозки и смотрел в высокое небо. Он уже видел себя в Круге. В старой, холодной башне, где пахнет бумагой и магией. И где нет любви – одна только видимость, и та скрываемая. И не высокое небо над головой – потолок. Вот Ариана ненавидела потолки… - Финн, - ферелденская правительница, разделяющая с ним дорожную тряску, удостоверилась, что ее непривычно молчаливый спутник не спит, и повторила, - Кто такие «сыны и дочери Глухих»? - А? Что? – маг коротко вздрогнул и приподнял рыжую голову. - Ты что, тоже из этих «Глухих»? - А, да. Так и есть, - он снова запрокинул руки за голову и улегся, - Я подозреваю, что древние эльфы так называли людей. Причина, наверное, в размере ушей… Или людской неразумности? Нежелании слушать? - А гномы не пройдут через элювиан, потому что… - Переход так или иначе связан с магией, - сказал лингвист необычайно сухо, обычно он сопровождал свои объяснения возвышенным тоном, громко, взахлеб и размахивая руками чем активнее, тем лучше, - Гномы и магия не очень-то совместимы. Видимо, только сами эльвэны могли пользоваться порталами без всяких ритуалов… Хотя, скорее всего, сейчас они потеряли эту возможность, как и все остальное. Эти эльфы… Он закрыл глаза и скрежетнул зубами. Героиня протяжно хмыкнула то ли по поводу содержания перевода, то ли настроения Финна. Продолжила читать.

« … и прежде, чем Дверь Без Стен отворится… Вы, бессмертные побеги Творцов своих – сделайте шаг, задержите дыхание. Склоненные иными богами – молитесь им, чтобы смерть ваша длилась не вечно и тот, кто будет вынашивать вас, точно мать в своем чреве, найдет ту потерю, что где-то гниет, отделившись. Вы, Дети Камня - смиритесь, останьтесь в земле. Дерево с корнем из тверди не вырвется, не полетит. Вы не пройдете».

- А Морриган просто шагнула и все, - подумалось Героине вслух, - По ней и не заметно было, что она что-то теряет. Или готовится к смерти… И уж тем более молится. В Создателя она не верила. - Она же дикарка, ты сама говорила. Может, у нее есть какой-нибудь свой Бог? – небрежно бросил Финн, даже не подозревая, насколько он прав. Его венценосная спутница молчала. Тихо поскрипывали колеса, такие же круглые, как облака, на которые смотрел Финн. Совсем скоро послышался запах сырой древесины и озера. Маг из Башни поморщил свой острый нос.

«Тот, кто стоит у входа в иной мир – медли. Жди, когда выход будет уничтожен. Когда Привратник оденется в лириум… Когда без кисти будет нанесен узор… Когда откроется душа того, с кем существо твое в соседстве будет близком… Когда откроются чужие и твои глаза… Тогда иди к нему, устройся между ребер и затаись. Чтобы взглянуть на новый мир чужими и своими глазами. Чтобы отправить чужие и свои ноги на поиски остатков от себя. Найдешь – освободишься. Вернув потерю, ты вернешь себя. Выношенный вторично, родишься в новом мире первый раз».

- И что все это значит? – вздохнула Героиня без особого удивления. Ведь это было ожидаемо - потребовать у Морриган ответы и взамен получить еще больше вопросов. Но когда она вместе с Финном добралась до Башни, все эти вопросы отошли на второй план: революционные настроения добрались и до Ферелдена, взяв и расколов с таким трудом восстановленный Круг. И прежде, чем храмовники узнали в Финне мага, того самого, вечно торчащего в библиотеке, Ее Величество приказала ему убираться куда подальше от Башни, в Денерим, где она сможет обеспечить ему надежное убежище. Узнав от взбешенного, но живого Грегора подробности восстания, она, одна и налегке, отправилась по следам новоявленных отступников, чтобы предложить им то же самое, что и Финну. - Нет! Я не заблудился, - сам он совсем скоро встретился на ее пути, бредущий по одной из лесных тропинок. И брел маг, надо заметить, очень целенаправленно. - Но Денерим совсем в другой стороне. - Нет, я не пойду в Денерим. Книжный червь, каких-то несколько недель назад не представляющий своего существования вне Круга не выглядел растерянным. Даже, наоборот… - Любопытно. И куда ты теперь? – спросила Героиня тихо, будто бы сама у себя. - Куда-нибудь… Ну, куда-нибудь. Куда-нибудь, а что? - Ничего, - ухмыльнулась Ее Величество, заметив, что на развилке Финн, нисколько не раздумывая, свернул в сторону Долов. Он шел вперед и не заметил, как Командор Серых повернулась и отправилась своей дорогой, легко и бесшумно, чтобы не сбить его с верного пути. … И тут Советник расхохотался. Смех его был похож на рокот больших камней, которые катятся вниз во время обвала. - Это что, месть? – он вытер глаза, показательно смахивая несуществующие слезы, - Вспомнил детские обиды и решил испоганить мне праздник, Болванчик? Или ты тычешь в меня этой гадостью, чтобы произвести впечатление на даму? Потому что иной выгоды я в этом не вижу. Данарий так и стоял, замерев с поднятой рукой. Со вскинутым Усмирителем. - Стреляй, - напряженно шепнула Хоук. Данарий не выстрелил. Но и не опустил прицел. - О-о-о, я смотрю, ты серьезно? – большая «мишень» Усмирителя изогнул белую бровь, - Так ты, значит, меня одурачил. Болванчик одурачил Советника, ты смотри! Уголок данариевых губ дрогнул, и они растянусь на его лице короткой, но сытой ухмылкой. - А ты хорош, - сказал Советник, внимательно разглядывая его, будто в первый раз видел, - Наверное, лучший мой ученик. Будет жаль, если такого способного мальчика назовут преступником. Даже убить могут за покушение на преемника Архонта. - Ученик? Ты его…– что-то внутри Хоук нехорошо содрогнулось. - Я не угрожаю, - улыбнулся Советник, - Я только говорю о возможностях. А упустишь ты их или нет – дело твое. Я ведь тебе все могу отдать. Как брату, веришь? И даже не о золоте речь. Золото-плесень. Я могу дать тебе имя. Доброе, славное имя. Не будет больше «Дана Умойся Грязью». На смену придет «Дан Приклоните Головы», «Дан Законодатель», «Дан какой только пожелаешь». - Заткнись, - сказал Данарий вполголоса. Выдержка все-таки оставила его; Хоук видела, как напряглись, сдавив деревянную ложу, длинные белые пальцы. - Хочешь большего, я понимаю. Хочешь быть в легендах. Хочешь разделить мою славу. Я не жадный, Дан. Ты знаешь, что я не жадный. Будет тебе доброе имя. Лучшее имя. Можешь даже стать хозяином Бога, - Советник неаккуратно даже с некой халатностью кивнул в сторону элювиана, и на мгновение показалось, что совсем рядом с зеркалом мелькнула маленькая щуплая тень, - Опусти арбалет. К чему нам это варварство? Дай начать ритуал… Мы станем героями, Дан. Великими героями Великой Империи. Его ученик, именуемый Болванчиком, на долгое мгновение прикрыл глаза. И ни у кого не осталось сомнений, что там, за его сомкнутыми веками происходила настоящая борьба: все в нем спорило, скреблось, подначивало обратить внимание на обещания особы, столь же значительной, сколь и предприимчивой. И надо быть ослом, чтобы предпочесть сырой сарай господству в скотном дворе. Надо быть болваном, чтобы остаться с обидным прозвищем и не приобрести такой легкий, такой громкий титул. Герой. Хозяин Бога… Не «Дан Болван»… - Данарий? – осторожно позвала его Хоук. Он открыл глаза, смотрел на Советника и по-прежнему молчал. А у Защитницы появилось желание отшатнуться от него, как от бочки готовой вот-вот взорваться. - Данарий, прекрати это… Он так и стоял, не шевелясь, не издавая ни звука. - Прекрати. Он стоял и молчал. - Чего ты ждешь?.. Стреляй же! - Нет. И столько силы, столько скрытой власти было в этом голосе, что у Хоук вновь ослабели колени. Данарий даже не посмотрел на нее, но обратился к ней. Именно к ней. Она почувствовала это каждой своей клеткой, каждым волосом на голове. - Хорошо, хорошо, все правильно, - громко, с торжеством зашептал Советник, и шепот этот без труда проникал под кожу и разливался по телу судорогой, - Ритуал. Наша Легенда… Сейчас начнем… Сейчас начнется… Советник пошел к зеркалу. С каждым его шагом оно светилось все ярче. Алым. Хоук рванулась вперед, сама не осознавая, что будет делать дальше. А дальше она на время лишилась чувств – но не упала, просто превратилась в камень. Без магии. Она будто руки к ушам прижала – пропали все звуки. Она перестала слышать. Она перестала видеть, потому что перед глазами ее застыла одна только картина: Советник прижал ладонь к густой, вязкой неприятной поверхности зеркала, словно ключ повернул… и оттуда полезло, засочилось, изрыгнулось что-то отвратительное и хищное. Устремилось, протянуло к Фенрису свои когтистые лапы… И дотянувшись, набросилось. И с наслаждением, с довольным низким урчанием принялось пожирать его, терзать, раздирать на куски. Хоук зажмурилась. Это движение век далось ей с трудом большим, чем требовало самое сложное заклинание. А когда она открыла глаза… Наваждение кончилось. А элювиан начал падать. Зеркало рушилось беззвучно, не рушилось даже, а рассыпалось в прах. Не на осколки даже – на песчинки. Слух вернулся к Хоук и ударил в голову оглушительным и запоздалым звоном битого стекла. Она стиснула зубы от этого жуткого звона. Элювиан был разбит. Его разбили. Не Советник. Он стоял все еще далеко от разбитого зеркала, и лицо его было таким же белым, как редкие волосы. От элювиана осталась одна только узорчатая «рама» и прямо за ней, точно в картине, стояла на коленях…Мерриль. Арулин`хольм, превративший ее главное сокровище в блестящий песок выпал из трясущихся рук и покатился по полу маленьким острым колышком. Она смотрела, как рушится от ее удара зеркало, смотрела на этот конец своего мира глазами большими и тусклыми. Так смотрит мать-убийца на свое бездыханное дитя. - Не будет… Теперь ритуала не будет… Разбито… Вот… Теперь ничего не будет. Мерриль надрывно говорила, с силой прижимая ладони к губам. От этого слова звучали глухо, и в них неслышно было слез. Слез боли, слез скорби о разбитой мечте. Она сделала это ради Хоук. Ради Фенриса…и ради Хоук. Теперь все кончено. Она искупила свое неосознанное предательство. И предательство же совершила… - Прости… Прости меня… Прости… - ее дрожащие пальцы любовно огладили витиеватый узор на опустевшей раме, - Я не смогла…тебя впустить. Я не смогла смотреть, как они страдают. Прости меня… - Мерриль… - Хоук схватилась за голову. В ней смешались две крайности: верх и низ, полет и падение, жизнь и смерть, она хотела бы разделить боль с хрупкой, нежной, как цветок эльфийкой и не могла не радоваться источнику этой боли… Зеркало разбито. Ритуал не начнется. Защитница бросила горячий взгляд на Фенриса. Он дышал. Прерывисто, тяжело, но он дышал. И продолжит дышать. И останется собой. Останется Фенрисом. Останется с ней. Она качнулась вперед и вновь сорвалась с места, будто ей в спину ударил неожиданный, но теплый порыв ветра. И неизвестно к кому она устремилась, к Фенрису ли, к Мерриль или Советнику…так или иначе ее остановили в следующий же миг: Данарий резко перекинул на нее прицел Усмирителя. - Стой. - Не посмеешь. - Стой на месте! Хоук не узнавала его голоса. Остановилась от ощущения что ее вдавили в пол по самые колени. Ей вдруг вспомнился недавний разговор: - Ты вообще серьезным бываешь? - Бываю. Только зрелище это не из приятных. Сейчас он был серьезен, да еще как. Зрачки его, маленькие, как неаккуратные капельки чернил метались в круглом белом глазе как сумасшедшие. А всё эта, с самого начала не учтенная им, долийка. Он не ожидал, что она вот так возьмет и… Данарий был ошарашен, он был напряжен и, быть может, даже испуган, но серьезен. А потом…Советник расхохотался. … - Какая сильная девочка, - слова Советника легли Мерриль на затылок и погладили ее по голове. От этого воображаемого, но вполне ощутимого прикосновения она дернулась и сжалась, как лепесток в огне. - Как же ты так? Свое же сокровище…и вдребезги, - Советник сочувственно покивал, поджав губы, - Не грусти. Не грусти, прелестное дитя. Ты прекрасна…Ты героиня нашей Легенды. Ты все сделала правильно. Я утаил от тебя, но… Он медленно повернулся к «зрителям», на чьих местах должны были быть многочисленные восторженные магистры. - Знаете, - теперь Советник обратился исключительно к Хоук, обратился к ней так, словно в зале никого кроме нее и не было, - Знаете, Защитница…или как Вас там называли?.. Ритуал…он ведь совсем простой. Стоит лишь…разбить зеркало. И Ритуал начнется. Он уже начался. Колыхнулись огоньки свечей – будто бы от сквозняка. Некоторые погасли.

«Тот, кто стоит у входа в иной мир – медли. Жди, когда выход будет уничтожен».

Хоук, сцепив зубы, молчала. Мерриль спрятала лицо в колени и заплакала. Захлебываясь, навзрыд, кольцуя себя руками и, в наказание, впиваясь ногтями в кожу. Фенрис…поднялся. Тяжело, словно ломая лед в суставах, встал и выпрямился. Он был…как расплавленное небо вперемешку со светом. Яркое утреннее небо со светом луны, насыщенным, как ночью. Клейма горели так неистово, что были видны сквозь незамысловатую одежду. Каждый его всполох отражался в ее глазах, и неудачливая спасительница воссияла тоже: Фенрис расколол оковы энтропии, теперь, когда его ничего не сдерживает, да и сам он не сдерживается, Советник просто обречен. Вот Фенрис, щурясь от собственного же сияния, тремя стремительными, резкими, даже судорожными шагами преодолевает расстояние между ним и верховным магистром и… Останавливается. Так же резко. Точно налетев на внезапно появившуюся из ниоткуда, запертую дубовую дверь. Какая-то сила отбрасывает его назад, к «алтарю», к элювиану. И он идет по осколкам, по блещущему песку. И останавливается, опять останавливается. Осколки плавятся под его босыми ступнями, таят в блаженстве его сияния. Останки элювиана превращаются в грязно-красную горячую жижу, и все это хватается, словно маленькими цепкими лапками, все липнет к нему… Клейма горят льдистым огнем. И только эта боль не дает ему забыться и уступить той силе, что сейчас схватилась за его ноги и тянет…тянет… Клейма горят. Даже сквозь одежду…

«Когда Привратник оденется в лириум…»

- Да свершится Ритуал! Да свершится! - грохотал Советник, едва не закатывая под лоб глаза, - Да откроются небеса, и хлынет Древняя Сила! - Фенрис! И наплевать на нацеленный Усмиритель. Хоук не могла просто стоять и смотреть. Не могла. Данарий выстрелил. ...Имперский Советник, на чьем лице застыла гримаса ненависти, смотрел в глаза врагу – врагу, которого он пренебрежительно назвал «Болванчиком», и чья стрела торчала теперь у него изо лба. Хоук вынужденно остановилась и, обернувшись лицом к провидцу, уставилась на него во все глаза. Он что? Целился в нее и просто неудачно промахнулся? Или… - Я же тебе обещал, - тот пожал плечами и отбросил куда-то в сторону опустошенную и уже не нужную деревяшку. Потом Его Просвещенность Советник, столь влиятельный, столь опасный, столь изобретательный в вопросах возвеличивания Империи, потихоньку осел на пол и стал захлебываться Тенью. Хоук даже пожалела его – она еще помнила…каково это. А красная жижа шипела, как раненая тварь. Красной жиже было все равно, что там творится с Советником, да и со всеми. Для красной жижи существовали только красная жижа и эльф-вместилище. Красная жижа мечтала наполнить его, свой прекрасный сияющий сосуд. Мерриль закричала и, не в силах даже встать с колен, подалась назад, чудом не повалившись с проклятого помоста: Фейнриэль вовремя ухватил ее под руки и помог стоять на ватных, как не своих, ногах. Неумело, недейственно успокаивал. А сам-то дрожал, как лист, но ее успокаивал… Счастливые… Фенрис не смог бы ни дрожать, ни кричать, даже если бы очень захотел. Не смог бы. Хотя больше всего ему хотелось сражаться, чтобы не уступать…ей. Этой женщине… Этой упрямой женщине… Его любимой женщине… - Данарий, - сказала она сухими губами, - Я сейчас забуду, как я тебя, мерзавца, ненавижу, а ты за это… - Я не мог выстрелить раньше, - и ни капли оправдания в глубоком, как пустой колодец, голосе, - Я должен был увериться, что Ритуал начнется. Чтобы раз и навсегда… - Создатель, не сейчас! - сделала над собой усилие Хоук, чтобы не ударить его хорошенько, по-настоящему, и устремилась к тому, что некогда было элювианом, - Потом все эти разговоры и кары. Сейчас – я веду. А ты, магистр, режь себя, пускай кровь и делай то, что магистр должен сделать, чтобы Ритуал этот остановить. Хватит, натанцевались. Ее в который раз резко остановили, а теперь еще и развернули за плечи. - Монна Хоук, послушай меня, - негромко велел Данарий и склонился к ее лицу, близко, - Пожалуйста. Очень важно, чтобы ты сейчас сделала правильный выбор. Хоук вскинула глаза, смотрела прямо и жестко. Ее взгляд мокрым камнем упирался в его лицо. - Монна Хоук, - сказал Данарий со всей серьезностью, - Выбирай. Или спасти Фенриса… Или спасти всех.