Тот приём был таким же скучным, как и все прочие.
Гул голосов и смешение пёстрых нарядов сливались в единый мучительный калейдоскоп, заставляя его искать уединения на веранде, в обволакивающем сумраке ночи.
Раньше он любил подобные мероприятия, находя усладу в том, чтобы подмечать связи между людьми, будь то любовники или тайные враги, и их слабостями: алчностью, тщеславием, похотью.
Он с наслаждением опаивал своих собеседников, пускался в авантюры, соблазнял женщин и притворялся, что очарован чьей-то красотой.
Когда-то давно.
Теперь его тошнило. От шума и блеска улыбок. От золота и лжи.
От интриг, в которые эти люди пытались его втянуть.
Здесь в Браавосе велись свои маленькие войны, и каждый стремился заполучить такого легендарного игрока, как Мизинец, на свою сторону.
Почувствовав, что кто-то стоит за спиной, он нехотя повернул голову и, заметив ворох полупрозрачного шёлка и живые цветы, отличавшие наряды Камелий, устало выдохнул и отвернулся.
— Не трать своё время, — бросил он девушке, отхлебывая из кубка, всматриваясь в ночь. — Я уже имел удовольствие связаться с одной из вас, в итоге это встало в кучу денег.
Девушка продолжила стоять, казалось, нисколько не смущённая этим заявлением.
Он закатил глаза.
— Серьёзно, я не так тщеславен, чтобы покупать настолько дорогих шлюх.
Прямо за перилами в темнеющем саду послышалось стрекотание цикад.
— Неужели, лорд Бейлиш? — раздался голос у него за спиной.
Такой знакомый, что заставил его поперхнуться.
Медленно обернувшись, он замер, не веря своим глазам.
Прямо перед ним в обрамлении бледно-зелёного, отливающего перламутром шёлка стояла Санса.
Тонко улыбающаяся ему.
Он задержал дыхание и облизнул губы, бросив взгляд на опустошённый кубок, который всё ещё держал в руках.
Неужели там был один из тех ядовитых порошков, что заставлял видеть различные видения?
Сделав шаг вперёд, он сглотнул, не в силах поверить в увиденное.
Прикоснувшись к её руке чуть выше локтя, он аккуратно провёл по ней вверх, ощущая под своим пальцами тепло и трепет жизни.
Дочертив линию, до ключиц, он, вдохновленный тем, что Санса его не останавливает, аккуратно откинул волнистые волосы на спину, открывая для себя тонкую беззащитную шею, и провёл пальцем от выемки между ключицами к нижней губе.
Подойдя к жене вплотную, он положил вторую руку ей на бедро и силой прижал Сансу к себе.
Она лишь вздохнула, приоткрыв губы, тлея под его прикосновениями, бросая нечитаемые взгляды из-под ресниц.
Полные нежности.
Он закусил губу, стараясь сохранять хладнокровие, понимая, что для этого визита должно быть объяснение.
Наклонившись к самому уху жены, вдохнув её запах, дурманяще-сладкий, он прикрыл глаза, испытывая тонкую зачаровывающую муку.
— Что ты здесь делаешь? — выдохнул он из последних сил сдавленным, почти угрожающим шёпотом, прежде чем с жаром прижаться губами к сонной артерии, под которой трепетал, словно пойманная птичка, её пульс.
Санса рвано простонала, поддаваясь вперёд, отдаваясь навстречу объятьям, и запустила руку ему в волосы.
— Я так… скучала… Петир, — прерывисто и жарко дыша, прошептала она.
Она скучала?
Она…
Шум шагов, заставил его бросить взгляд на дверь.
Тёмный угрожающий взгляд, что смотрел из-за обнажённого женского плеча, сияющего в ночи безупречной белизной.
— Эта Камелия вам не принадлежит, господин, — заявил темнокожий мужчина в багровых одеждах, увешенный золотом с головы до ног. Видимо, новый сутенёр.
— Вы прекрасно знаете, что это поправимо, — ответил он, позволив игре продолжиться, — выставите мне счет после.
— Нет, — отказался мужчина, приближаясь, — эту Камелию сейчас должны выставить на аукционе. Она — знатная леди из Вестероса, и мы рассчитываем получить за неё очень много.
— Не сомневаюсь, — усмехнулся он, — но только загвоздка в том, что это моя жена, и она не будет участвовать ни в каких аукционах.
Мужчина схватил Сансу за руку и практически выдернул её из его рук.
Петир сделал было угрожающий шаг вперёд, но путь ему преградили две секиры.
— Сожалею, господин Бейлиш, — прокричал хозяин дома, стоя в дверях. Он сделал знак рукой, и ещё несколько стражников приблизились к месту действия с оружием наперевес. — Мы купили эту женщину на рынке невольников, и потому по закону она наша. Если у вас есть желание, то можете поучаствовать в аукционе.
Он рассмеялся.
— Зачем мне платить за то, что и так по праву принадлежит мне.
Хозяин дома скривил тонкие губы и манерно отмахнулся рукой.
— Как хотите, господин Бейлиш, как хотите…
— Я из Железного Банка, — проговорил он вкрадчиво, — разве вам нужны такие проблемы?
— Железный банк не станет портить отношения с Гильдией из-за женщины, — фыркнул хозяин дома.
— Не из-за женщины, — поправил он. — Она моя жена.
— Не в этом городе. Впрочем, делайте что хотите, господин Бейлиш, — рассмеялся хозяин дома. — Если не желаете участвовать в аукционе, предлагаю понаблюдать вместе с остальными. Заходите внутрь, мы соскучились по вам, у нас тут прохладные напитки и сладкий виноград!
С этими словами мужчина вместе скрылся внутри вместе с сутенёром и Сансой.
Под конвоем Петир покорно зашёл внутрь, раздумывая над тем, как выйти из сложившейся ситуации.
Как Санса могла поставить его в подобное положение?
Как так вообще произошло, что она оказалась на рынке невольниц?
Это просто не укладывалось в голове.
Тем временем Сансу поставили на постамент и сняли с неё верхнюю накидку, открывая взору присутствующих стройное тело, обтянутое пепельно-серой тканью.
Он раздражённо выдохнул, отмечая, что платье прилегает так плотно, что любой из присутствующих в этом зале мужчин мог без труда разглядеть мельчайший изгиб на теле его жены, вплоть до очертания сосков.
Сжав кулаки, он заиграл желваками, держась из последних сил, зачарованно следя за тем, как хозяин дома медленно проводит рукой, унизанной перстнями и браслетами по талии Сансы, вниз, к бедру.
— Господа! Сегодня мы рады представить вашему вниманию настоящую драгоценность! Этот царственный цветок прибыл к нам из-за моря, из Вестероса! — Он приподнял голову Сансы за подбородок, заставляя ту взглянуть на собравшихся. — Вы только посмотрите на эти прекрасные сияющие глаза, всё равно что топазы или сапфиры… А эти волосы, — хозяин пропустил одну из рыжих прядей между крючковатых пальцев, — всё равно что огонь. Характер этой женщины отвечает её внешности: лед и пламя, величие и страсть, горячая кровь и взор, холодный, как сияние звёзд. С такой, как она, вы забудете своё имя, забудете, как дышать. Она наполнит вашу постель райским удовольствием и возвеличит вашу жизнь. Весь город будет завидовать вашему счастью! А в случае, если захотите завести ребёнка — эта женщина справится и с такой ролью. Взгляните: бёдра вполне подходящие!
Он оглянулся, прищуриваясь, вглядываясь в сальные лица присутствующих, стремясь запомнить всех и каждого, чтобы затем медленно убить.
Некоторых особенно рьяных, тех, то разве что не ублажали себя сейчас, облизывая взглядом его жену, он прикончит собственными руками.
— Я, пожалуй, приму участие в аукционе, — воскликнул он.
Хозяин дома пригрозил ему пальцем.
— Не сомневаюсь, господин Бейлиш, что теперь вам хочется! Но, к сожалению, вы не можете это сделать. Не после того, как угрожали нам! — манерно надув губы, заявил мужчина.
— Да бросьте! — ответил он, усмехнувшись, ощущая, как тело бросает в холодный пот. — Это была вовсе не угроза, а лишь напоминание о нашей дружбе. К тому же вы ведь деловой человек, к чему эти обиды? Чем мои деньги хуже других?
Хозяин дома задумался.
В зале повисло томительное молчание.
— …Неееет, — протянул мужчина, приглаживая Сансе волосы, — вы себя плохо вели сегодня, господин Бейлиш. — Поэтому мы разыграем ночь с этой женщиной без вас, а уже после… сможете её купить.
— Я заплачу больше, чем кто-либо сможет себе позволить! Более того, вы получите в десять раз больше, если отпустите леди Сансу сейчас же!
— Воооот! — всплеснул руками хозяин дома. — Чуть не забыл! Наш прекрасный сегодняшний лот — знатная леди из Вестероса! В ней течёт кровь королей! Спали когда-нибудь с королевой, господа?
— Я спал как-то с одной! — послышался голос высокого широколобого амбала в золоте, — …С королевой шлюх!
Зал загоготал.
Он закатил глаза. Молясь всем богам, о том, чтобы дали ему сил.
— Итаак… — протянул хозяин дома, — начнём аукцион, господа! Начальная ставка — 300 железных!
Послышался рокот.
— Да, дорого! Но эта Камелия исключительная, не забывайте! В ней кровь королей!
— Да, но не девственница, к тому же возраст… — послышался недовольный голос с задних рядов.
Он хотел было возмутиться, но вовремя прикусил язык и вместо этого произнёс:
— Ваши опасения обоснованы, господа. Так как я был мужем этой женщины, то могу с уверенностью заявить: она стоит самое большее сотню. В постели холодна, словно выброшенная на берег рыба. Поверьте, проведя с ней ночь, вам захочется забыть об этом как можно быстрее. А характер? Тщеславный и вздорный, она выпьет из вас не только все деньги, но и всю кровь. Почему я по-вашему сбежал так далеко?
— Господин Бейлиш! — недовольно заверещал хозяин дома. — Вы саботируете аукцион! Если эта женщина так плоха, то почему вы так яростно отстаивали своё право на неё?
— Ну, всё-таки какая-никакая, но жена, — развел руками он.
— То есть… вы бы не советовали брать, — уточнил у него стоящий справа старик, сухой, словно дерево в пустыне.
— Тут говорят о страсти… но посудите сами, я ждал брачной ночи девять месяцев, — ответил он так громко, чтобы услышали все.
Послышалось недовольство.
— Что лишь говорит… — не унимался хозяин дома, — о девственной скромности этого нежного цветка…
— О, — усмехнулся он в ответ, наслаждаясь эффектом, который производили его слова, — этот цветок вовсе не был девственным, до меня она была замужем два раза. Просто она не считала нужным выполнять даже супружеский долг, что уж говорить о страсти. Видят боги, господа, хорошо, что я владею борделями, ибо знатные леди ничего не знают о том, как доставить мужчине удовольствие. Они считают это выше своего достоинства.
— Дама с характером! — воскликнул хозяин дома, — Разве не приятно будет приручить эту дикую красоту, подчинить её себе?
— Да… — Петир вскинул указательный палец, — и об этом. Я годами пытался влюбить в себя эту женщину, а кончилось всё тем, что она наняла убийц.
Зал зарокотал ещё громче.
Мало кто хотел связываться с такими проблемами.
Он видел, что желающих участвовать в аукционе становится всё меньше и меньше. Такие торги проводились довольно часто, и выставлялись обычно совсем юные девочки, прекрасные и хорошо обученные. Были и дикарки, но те обычно стоили не очень дорого, чтобы после «ночи любви» не жалко было перерезать горло.
Неуправляемых обычно не оставляли в живых.
Женщин было в изобилии, а господа Браавоса ценили свою безопасность.
И свои деньги.
— Это достойный вызов! — сказал хозяин дома, не теряя надежду.
— Это самоубийство, — не согласился он.
— Господин Бейлиш, если вы не прекратите, мы будем вынуждены выпроводить вас.
Он фыркнул и обвёл зал рукой.
— Разве эти достопочтенные господа не должны знать, что именно они покупают?
— Снизьте ставку до 100 железных, — послышался голос амбала.
— Господа! Господа! — попытался успокоить людей хозяин дома. — Неужели вы не видите, что господин Бейлиш сбивает цену!
— 100 железных должны быть окончательной ценой, а не начальной, — скрестив руки на груди, сказал он. — Эта женщина рожала и после этого… ну знаете, как это обычно бывает...
Несколько человек рядом с ним махнули рукой и сделали шаг назад, к столу с закусками в ожидании следующего лота.
— Господа! — взвился хозяин дома. — К чему всё это! Когда главное, самое главное вы видите своими глазами — блистательную красоту этой женщины!
— Ну… — пожал плечами он. — Камелия которую купил я, моложе и красивее. А ночь с ней стоила гораздо дешевле.
— Он прав!
— Снизьте цену! — зарокотал зал.
— 80!
— 50!
— Она стоит не больше 30!
— Это не простая женщина, — вскричал хозяин дома. — Она из Вестеросской знати!
— Какой от этого толк, — весело сказал Петир, оглядывая зал, — если в постели она хуже рабыни с Наата.
— Зачем же вы женились? — ударив его по плечу, сочувственно спросил амбал.
— Во-первых, по расчёту, во-вторых, я не знал, что так будет. Купился на молодость и красоту, а в итоге она только кровь мне испортила.
— Стоило опробовать, мой друг! — хохотнул тот.
— Хорошо… — обречённо заявил хозяин дома, — ставка снижается до 100 железных.
— До 30!
— До 30!
— Господа! Это немыслимо!
— Больше 30 она не стоит!
— Может быть, дадите с ней кого-то в паре? Тогда потянет на 50…
— Господа! Это просто смешно…
— Тогда давайте следующий лот! Не до рассвета же нам тут торчать!
— Хорошо! — согласился хозяин дома. — 30 железных — начальная ставка!
— Или… — воскликнул Петир, прикладывая указательный палец к подбородку, и все взгляды тут же обратились к нему, — аукциона не будет вовсе. Как мы уже выяснили, господам не очень хочется платить за третьесортный товар, который вы так отчаянно пытаетесь выдать за нечто стоящее. Почему бы вам не уважать их время и не привести девушку для следующего лота… А леди Сансу отдать... к примеру, в служанки. Она хорошо обучена, владеет прекрасными манерами, обладает изысканным вкусом. Сможет отлично сервировать стол!
— У нас есть желающие, господин Бейлиш? — ядовито прошипел хозяин дома.
— Что же… — повёл он рукой, приглашая мужчину продолжить. — Я был более высокого мнения о вашей деловой хватке.
Хозяин дома вздохнул и устало потёр виски.
— Хотите участвовать в аукционе, господин Бейлиш?
Он скривил губы, оглядывая Сансу равнодушным взглядом.
— Даже не знаю… Теперь, освежив воспоминания…
— То есть, нет?
— Но с другой стороны… Она, конечно, мать моего ребёнка, — протянул он и, обращаясь к стоящему рядом старику, спросил: — Наверное, мне стоит поучаствовать?
— Решайте сами, мой друг, — ответил тот, жуя виноград.
— Хорошо… Пожалуй, я поучаствую.
Хозяин дома одарил его лёгким поклоном, на который он с издевкой ответил.
— Итак, 30 железных, господа! Кто даст больше?
— 40!
— Есть 40! Кто даст 50?
— 50!
— Прекрасно! Кто даст больше? Кто даст 60, господа?
— 60!
— Отлично! Кто даст 70? 70 железных за ночь с этой великолепной чувственной женщиной! Присмотритесь, какая белая кожа? Поверьте мне, она гладкая как шёлк!
— 80!
— Вот это разговор, господа! 80! Кто даст 90? 90 железных за ангела в человеческом обличье.
— Она смотрела на то, как меня душили убийцы, — выкрикнул он.
— Господин Бейлиш, сейчас не время для ваших историй. 90! Кто даст 90! Господа, всего 90 железных за обладание такой красотой.
— Всего на ночь… проговорил он, смотря себе под ноги, — но достаточно громко для того, чтобы услышали остальные.
— Господа, 90 железных? Кто-нибудь?
Хозяин дома обвёл зал почти умоляющим взглядом.
Для него было невыносимо расставаться с товаром столь дёшево по сравнению с тем, какими великими были ожидания.
— Что же…
— 90! — подняв руку, сделал ставку Петир.
— Прекрасно господин Бейлиш! Кто даст 100? Посмотрите на эту фигуру господа, эти длинные ноги заслуживают 100 железных! А огненные волосы? Взгляните на эти безупречные черты!
Он рассмеялся и тут же извинился, поднимая ладони вверх:
— Простите, простите, я молчу! Но безупречные…
Хозяин дома медленно выдохнул и обвёл напряжённым взглядом зал.
— Кто-нибудь даст 100 золотых господа? Или же вы отдадите столь прекрасный цветок господину Бейлишу?
— А почему нет, — послышался голос сзади него, — пусть забирает, 90 железных — довольно дорого за то, чем он пользовался бесплатно.
Он медленно выдохнул и усмехнулся, стараясь казаться безмятежным, выслушивая другие насмешки, грубые и сальные.
— Хорошо, — опустил голову хозяин, — продано господину Бейлишу за 90 железных! Господин Бейлиш, дама будет ждать вас в пурпурных комнатах. Если что-то понадобится, музыка или напитки, мы к вашим услугам.
Вздёрнув левую бровь, он склонил голову в небрежном поклоне.
— Вы очень любезны, благодарю.
Развернувшись к столу, теряя всякий интерес к аукциону, который продолжился новым лотом, он оторвал от ветки несколько ягод винограда и прислушался к шагам у себя за спиной. Следя за тем, как Сансу спускают с постамента, одевают и отводят вглубь особняка.
Спустя несколько минут, за ним явился один из евнухов-прислужников.
— Прошу вас, господин Бейлиш, дама ожидает вас.
Кивнув, он прихватил с тарелки ветку винограда и, оттолкнувшись от стола, направился за провожатым.
Особняк представлял собой бесчисленное множество одинаковых коридоров, потайных комнат, спусков и лестниц, выбраться из которых самостоятельно для гостей не представлялось сколько-нибудь возможным, особенно после выпитого вина и настоек.
Спустя несколько минут извилистого пути в душном, сковывающем полумраке, они оказались у места назначения.
Открыв одну из дверей, евнух жестом пригласил его зайти, и едва это было сделано, указал на колокольчик, стоящий на столе.
— Позвоните в него, когда закончится, или если вам что-нибудь понадобится.
— Спасибо, — кивнул он, и едва евнух вышел за дверь, обернулся к противоположному углы комнаты, где, снова завёрнутая в шелка, не двигаясь, словно призрак, стояла Санса, всё это время молчавшая.
— Что всё это значит? — воскликнул он, отбрасывая виноград на стол и приблизившись к жене.
— Какого пекла… — в гневе начал он, но договорить не успел, остановленный хлёсткой пощечиной.
— Что это ты там обо мне говорил? — угрожающе прошипела Санса.
Он дотронулся до щеки, стирая с себя удар так, словно то был плевок, и вздёрнул бровь.
— Серьёзно? Что я говорил? Да я сделал всё, чтобы ты в итоге не досталась одному из этих ублюдков! И ты, между прочим, могла бы помочь! Почему ты всё время молчала?! Даже если не хотела подыгрывать, так почему не была такой яростной там, защищая свою честь?
— Я сразу поняла, что ты делаешь, — пожала плечами она, — не хотела тебе мешать.
— Ах, то есть ты меня сейчас просто так ударила? — воскликнул он, машинально понижая голос на пол тона.
— Всё то время, что я стояла там, — произнесла Санса, делая шаг навстречу и легонько толкая его в грудь, — и слушала то, что ты говоришь, хотелось тебя ударить. Прости, не смогла удержаться.
Он закусил губу, ощущая смешение ярости и похоти, закипающие в крови.
Взяв жену за руку, он с силой сдавил тонкие бледные пальцы и, подняв, приложил те к губам, трепетно целуя.
Ощущая, как по телу Сансы пробегает дрожь.
— Эта ночь… — прошептал он, пронизывая её тёмным взглядом, — в итоге обошлась мне в круглую сумму… Так что тебе придётся хорошо постараться.
— Не веди себя так, — сладко пропела Санса, — как будто купил меня.
— Но я и правда купил, — усмехнулся он.
Жена склонила голову набок, как бы говоря «неужели», и он был вынужден согласиться, что таким образом ничего не добьётся.
— Хорошо, — кивнул он, и, не отпуская руки Сансы, сплетаясь с ней пальцами, приблизился.
— Я буду вести себя как тот, — горячо прошептал он ей в губы и дотронулся до нежной, горящей лёгким румянцем щеки, — кто все эти годы очень скучал по своей жене. И, кажется, то же самое ты сказала мне на веранде.
— Да… — согласилась она, следя за ним взглядом, в глубине которого читалась жажда.
А затем аккуратно, почти целомудренно поцеловала его в щёку, всего в миллиметре от губ.
Он выдохнул и с нажимом привлёк её к себе, позволяя ощутить, как тяжело давалась ему эта разлука, и каким сильным было нынешнее желание.
Всепоглощающим.
Санса прижалась к нему всем телом, рвано пройдясь рукой по его спине и накрывая ладонью затылок. Трепетно целуя чуть приоткрытыми разгорячёнными губами.
Он углубил этот поцелуй, проникая ей в рот с нежной настойчивостью. Аккуратно обхватив руками лицо жены, так словно боялся, что она его оттолкнет.
Но Санса сама льнула к его телу, отвечая на поцелуй с чувственным нажимом. Сама ласкала его плечи и грудь требовательными, цепкими движениями.
Так, словно боялась, что он перестанет её обнимать.
Так, словно всего происходящего ей было мучительно мало.
Проникнув под слой тонкого газового шёлка, а затем под ещё один слой, он осторожно дотронулся до внутренней стороны бедра, прочерчивая тонкую линию вверх.
Санса встрепенулась, подаваясь навстречу его движениям.
Это сводило с ума.
Покрывая жаркими поцелуями его лицо и тело, прижимаясь полуобнажённой грудью к его груди, всё ещё скованной одеждой, что мешала двигаться и дышать, она стонала так сладко, что превращала его кровь в чистый огонь.
— Я так давно мечтал об этом, любовь моя, — прошептал он и не удержался от рваного поцелуя, продолжая поступательные движения рукой, — всё это, — он дотронулся губами до волос на её виске, — …всё это кажется сном.
Санса поцеловала его так глубоко и страстно, что он застонал, выдыхая и пряча этот мучительный стон.
Едва оторвавшись, даже до конца не разорвав поцелуй, она слегка прихватила его верхнюю губу своими губами и прошептала:
— Но это и есть сон.
Он проснулся ранним утром, едва начало светать.
Ощущая, как сильно бьётся сердце и как мучительно пульсирует кровь между бёдер.
Пекло.
Кажется, это был новый круг его персонального ада.
Беспощадный и сладкий.
Иммаколэтта спала рядом и он, было, потянулся к ней, проводя по плечу девушки, но тут же отдернул руку.
Замечая мучительное несовпадение.
Резко поднявшись, ощущая сводящее с ума напряжение и жажду, иссушающую нутро, он подошёл к столу и налил воды в фарфоровый стакан.
Приложившись к желанной влаге, он прикрыл глаза, стараясь унять лихорадочный ритм сердца.
Сегодня утром в Железном банке было важное совещание. Ему было необходимо взять себя в руки и подготовиться.
— Что-то случилось? — раздался голос Иммаколэтты за его спиной. — Тебе опять приснился плохой сон? Сходить за снотворным?
— Нет, — мотнул головой он, — спасибо, я лучше поработаю.
— Хорошо, — ответила девушка, откидываясь на подушки.
— Знаешь… — проговорил он, поворачиваясь. — Я думаю, что тебе стоит переехать.
Иммаколэтта удивлённо посмотрела на него и чуть нахмурилась.
— Я что-то сделала не так?
— Нет, — заверил он, — что ты, всё было прекрасно. Просто я думаю, что теперь, когда ты — свободная женщина, и я не плачу за всё это, мы оба оказываемся в не вполне понятных условиях.
— О, — кивнула она, понимая, — Петир, я ничего от тебя не жду, я знаю, что ты не испытываешь ко мне никаких чувств.
— Это не совсем так, — возразил он, — я испытываю чувство признательности и могу назвать тебя… своим другом.
Иммаколэтта тепло улыбнулась ему.
— Я говорю о том, что знаю, что ты не любишь меня и никогда не полюбишь, и, честно говоря, мне это вовсе не нужно. Я лишь не хотела оставлять тебя одного.
— Только не говори, — вздёрнул бровь он, — что все последние месяцы была со мной из жалости.
— Скорее из признательности, — поправила она, — к тому же… я также надеюсь, что могу назвать тебя моим другом.
Он фыркнул и отвернулся, понимая, что глупо обижаться на то, что женщина, которую он не хотел, не была влюблена в него так сильно, как казалось, и всё же задетый этим фактом.
— Тебе есть, где жить? — спросил он, чтобы перевести тему.
— Да, — ответила Иммаколэтта. — В садах есть небольшая вилла, она слегка обветшала, но я остановлюсь у подруги на время ремонта.
— У… Миреллы? — уточнил он.
— Почему ты подумал о ней?
Петир пожал плечами, следя за первыми солнечными лучами, ползущими по стене.
— Не у неё, но если увидимся, передам Аните от тебя привет, — пообещала Иммаколэтта.
— Анита — это та девочка у фонтана? — уточнил он.
Иммаколэтта подошла к нему сзади и аккуратно обняла.
— Очень смешно, — мягко проговорила она. И, помолчав, добавила: — Я уверена, скоро ты увидишь свою дочь.
— Ты не можешь этого знать, — ответил он, отворачивая голову, хотя она и так не могла видеть его лицо.
— Но я знаю, — заверила Иммаколэтта, — я точно это знаю.
***
На совещании он был рассеянным и ничего не мог с собой поделать.
Прерванное сновидение не отпускало, вспоминаясь так явно и ярко, что заставляло усомниться в том, что окружающий мир реален.
Нет, конечно, такой абсурдный сюжет мог развернуться только внутри сна, в его больном воображении, и всё же так мучительно сладко было представлять, что Санса сидит сейчас на его коленях, в том самом платье из тонкого шёлка, с той самой улыбкой на губах, и ошеломляющим шепотом:
«Я так скучала по тебе».
Он закусил нижнюю губу, делая вид, что всматривается в бумаги, а на самом деле представляя, как опрокидывает жену на этот самый стол, как прижимается к соблазнительным бёдрам и проводит рукой по изогнувшейся обнаженной спине, лаская и в то же время вдавливая её тело в поверхность стола.
Представляя так явно, как не следовало представлять, голос Сансы, выстанывающий его имя, умоляющий не останавливаться.
Он выдохнул, ощутив напряжение в паху, слишком много крови сейчас отлило от его головы.
Положив руку на стол, он представил, как накрывает ею ладонь Сансы, лишая жену всяческой возможности двинуться, заставляя повиноваться его желаниям и власти.
«Петир!»
Он прикрыл глаза, стараясь успокоить сердечный ритм, делая над собой усилие, чтобы не вздохнуть слишком громко, и, несмотря на абсолютную неправильность происходящего, продолжая представлять ощущения, с которыми двигался бы внутри неё, и прерывистое, отчаянное дыхание Сансы, пульсацию, обвивающуюся вокруг него кольцом.
Он просто не мог...
— Что скажет по этому поводу наш консультант по вопросам Вестероса?
Всё ещё пребывая в полузабытии, в дымке возбуждения, он слышал голоса вокруг себя откуда-то издалека.
— Господин Бейлиш...?
— Да, — отозвался он хрипло, и прочистив горло, ответил: — Я думаю, нам стоит рассмотреть возможность давать займы под залог недвижимого имущества. В том числе фамильных замков, что раньше были неприкосновенны. Сейчас в Вестеросе нет единой власти и, соответственно, защиты короны, стоит голод, многие погрязли в долгах.
— Едва ли они пойдут на это...
— Пойдут, — возразил он, откидываясь в кресле. — Нам лишь нужно продумать то, как именно мы сможем контролировать взыскание.
— Что же... Подготовьте ваши предложения в письменном виде, мы ознакомимся с ними более внимательно и, возможно, сможем отразить их уже в следующих договорах.
***
Санса с наслаждением погрузилась в бурлящую воду.
Благодаря подземным источникам, в подвалах Гнезда располагались своеобразные природные купальни, где вода, разогретая в недрах земли, горячила тело и освобождала дух.
Откинув голову, она прикрыла глаза, ощущая, как тело постепенно расслабляется, ласкаемое струями горячей воды, а тревоги, покидают её напряженное сознание.
В последнее время столь многое изводило её мысли и душу, вгрызаясь и преследуя так, что она чувствовала себя зверем, загнанным в угол.
Оттого было ещё более приятно остаться в темноте и тишине, наедине с умиротворяющим бурлением воды и мирным биением сердца.
Видимо, она слишком расслабилась, потому что услышала чьё-то приближение, лишь ощутив всплеск воды совсем рядом с собой.
Распахнув глаза, она вздрогнула, и машинально вжалась спиной в камень.
Перед ней, абсолютно голый, по грудь в воде, стоял Петир.
Изучающий её тёмным, влажным взглядом.
— Что ты здесь делаешь? — воскликнула она, прикрываясь и вставая к нему боком.
Муж лишь неопределенно вздёрнул бровь, чуть кривя губы.
— Убирайся! — закричала она, ощущая, как испуганно, практически в горле стучит её сердце.
В то же время не понимая, чего именно так сильно боится.
— Моя милая, — понизив голос, сказал он, подходя ближе, и с силой отбросил руку, прикрывающую её грудь, — я ведь только пришёл.
— Я закричу! — пообещала она, судорожно шаря взглядом за его спиной. Сознавая, что здесь их никто не услышит.
— О да, — согласился он, прижимаясь к её лицу, целуя порочно и жарко, — ты сейчас закричишь…
Она ощутила головокружение, то ли от пара, то ли от волнения, которым отозвалась в ней эта фраза.
И закусила губу, чтобы не застонать, когда он требовательно сжал её бедра, прижимая к себе, давая почувствовать собственное возбуждение.
Сансе хотелось ударить его и хотелось плакать от чувства собственного бессилия: перед ним, перед желанием, чтобы он закинул её ноги себе на бёдра и оказался внутри.
Как можно глубже.
Она ударила его по груди, стремясь оттолкнуть, но вместо этого её сердце замерло, ощутив прикосновение к такому знакомому телу, к шраму, извилистый узор которого она помнила наизусть.
О, как же сильно Санса хотела перестать быть собой. Как много она бы отдала за это. Чтобы не испытывать гнева и смущения за то, что проигрывает, чтобы просто покориться и отдаться, без терзаний и угрызений.
Чтобы иметь возможность с готовностью ответить на его прикосновения, целовать его, любить его.
Любить его.
— Признайся, — произнёс Петир, раздвигая её бёдра руками, проникая внутрь пальцами, срывая стон с её губ.
Она ощутила себя оленем, в глаза которому смотрел охотник.
С натянутой тетивой.
— Признайся, ты не хочешь, чтобы я уходил, — заверил он, мучительно медленно лаская её нутро.
Санса закинула голову вверх, задыхаясь и молясь всем богам о том, чтобы он не прекращал.
— Моя хорошая девочка, — прошептал он, облизывая её ушную раковину, — скажи мне то, что я хочу услышать. Давай.
Она хотела сказать нет, но вместо этого из ее пересохшего горла вырвался странный хныкающий звук.
— Просишь меня прекратить? — усмехнувшись, спросил он, замедляя темп. — Хочешь, чтобы я остановился?
Её губы дрожали, более не подчиняясь ей, а в груди, бешено ускорившись, колотилось сердце.
Она зажмурилась, приобнимая его, пряча залитое краской лицо на мужском плече. Ощущая мучительное трение, с которым соски прикасались к его грудной клетке.
Только бы не отвечать на этот вопрос.
Но он не позволил ей этого, нажимая на тазовую кость, заставляя откинуться назад, и тут же прижался губами к её груди, нежно и в тоже время жадно, цепляя зубами кожу, выводя языком круги вокруг сосков.
— Боги… — выдохнула она.
Его руки продолжали мучительно медленно доводить её до исступления.
Словно издеваясь.
Унижая каждым звуком.
— Не упрямься, моя милая, — сказал он, осыпая вкрадчивыми поцелуями шею, втягивая тонкую кожу под её подбородком.
Она захлёбывалась негой и счастьем и не знала, как прекратить упиваться этим безумием.
Как перестать чувствовать сводящее с ума вожделение.
И хуже того — невыносимый восторг от того, что это именно он.
Что это Петир целует и ласкает её сейчас.
Что это его руки она чувствует внутри себя, и его твёрдость вжимается между её раскалённых бёдер.
И всё это он.
Он.
Он.
Наконец-то он.
И, может быть, всегда теперь только он.
Пожалуйста, только бы.
— Ты же хочешь, большего, моя милая, — спросил он, прерывая глубокий томительный поцелуй, от которого её сердце на мгновение замерло и провалилось в самую преисподнюю. — Знаю, что хочешь. Будь хорошей девочкой, скажи мне, давай.
— Я… — начала было она, но осеклась, не в силах выдавить из себя это признание.
— Что ты хочешь, чтобы я сейчас сделал?
— Ты знаешь, чего я хочу, — соблазнительно улыбнулась она, облизывая губы, стремясь обойти его.
— Нет, — в притворном недоумении скривил он губы, — я не знаю. Но как хороший муж… сделаю всё, что ты попросишь…
— Петир… — выдохнула она, закусывая губу, чтобы не застонать.
Отчаянно желая почувствовать его внутри себя.
— Я…
— Да, любовь моя…
— Пожалуйста, мне нужно… я очень хочу… я тебя… я так сильно тебя…
— Вы просили разбудить вас пораньше, миледи, — раздался совсем рядом голос Оливии.
И сон прервался.
***
Наступивший день был изводяще нервным.
Санса несколько раз отчитала Оливию по пустякам и довела Анну до слёз одним хлёстким, унизительным замечанием.
Всё валилось из рук.
На новое платье было пролито вино.
И мучительный внутренний зуд всё никак не проходил.
Пекло!
Пекло!
Пекло!
— Миледи, — обратилась к ней служанка, аккуратно подавая дымящийся травяной напиток.
— Я это не просила, — отчеканила Санса.
— Да, — согласилась Оливия, — но вы всё же выпейте, чтобы мы не боялись за свои жизни хотя бы до нынешнего вечера.
Она хотела было возмутиться и поставить служанку на место, но вовремя остановилась, медленно выдыхая.
В конце концов, без всякой на то причины она действительно вела себя сегодня непозволительно резко.
Так, как леди не должна себя вести.
Так, как не должен вести себя лидер.
Ибо истерики и неуравновешенный нрав способны показать лишь слабость характера.
— Это вся корреспонденция на сегодня?
— Да, миледи. А вы ждёте письмо?
— Нет, — отрицательно покачав головой, ответила она. Стараясь занять свои мысли очередным посланием.
— Рассказать вам новости из Браавоса? — уточнила Оливия.
— Во-первых, с чего ты взяла, что меня это интересует? Во-вторых, с чего ты взяла, что можешь рассказать мне что-то, чего я не знаю? — спросила Санса не поднимая от письма головы.
— Вы уже минут десять читаете письмо, в котором всего-то три строчки, миледи, и... я сплю с вашим шпионом, поэтому некоторые вещи узнаю быстрее, чем они появляются в отчётах, которые он кладёт на этот стол.
— Вот как? — вздёрнула бровь, Санса. — Хочешь рассказать о том, что кое-кто не может держать язык за зубами, и место его — в петле?
— Что вы, миледи, ведь он знает, что я предана вам...
— Он не может, — перебила её Санса, — этого знать. Потому что наверняка не знаю даже я и, возможно, даже ты. Мы можем лишь надеяться на то, что это близко к истине.
Помолчав, она отложила опостылевшее письмо и взяла из стопки следующее. Разрывая печать и разматывая свиток, Санса спросила:
— Так о каких новостях речь?
— Речь о той девушке, шлюхе, что живёт с вашим мужем.
— А что с ней? — спросила Санса небрежно, внутренне напрягаясь.
— Лорд Петир выкупил её свободу, а также подарил ей розовые сады с виллой на юге от города.
— Вот как... — дёрнула бровью Санса, чувствуя, как внутри холодеет, и как мечется, подобно испуганной змее, ревность, — должно быть... она очень хороша в своём деле... — И запнувшись, она продолжила уже более резко, распаляясь: — В сущности, он имеет полное право распоряжаться своими средствами, как хочет, с чего ты взяла, что эта новость настолько важна, чтобы отвлекать меня от дел? В конце концов, пусть хоть всё состояние растратит на... шлюх, которые его ублажают. Мне дела до этого нет.
— Но я не... — попыталась оправдаться Оливия.
— Хватит! Для того, чтобы следить за ситуацией в Браавосе, у меня есть специальные люди, ты не из их числа. Поэтому если я ещё раз услышу, что ты выведываешь какую-то информацию за моей спиной, то ты пожалеешь об этом, Оливия!
— Он всё ещё к вам неравнодушен, так же, как и вы. А вы ведёте себя глупо! — в ответ выпалила служанка.
— Что ты сказала? — спросила Санса, медленно поднимая взгляд, чувствуя, как закипает в кровь.
— Я не буду извиняться, миледи, — надув губы, заявила Оливия, — я устала на это смотреть. Изводите себя, лорда Петира, маленькую леди. Я извожусь, смотря на всё это. И когда же это закончится?
— Ничто никогда не закончится! — воскликнула Санса, вскочив. — Как ты смеешь говорить мне всё это? Забыла, что он сделал?
— И даже несмотря на это, вы...
— Что?
— Вы знаете, о чём я.
— Только посмей сказать мне это, я прикажу тебя выпороть! — выпалила Санса.
— Ах, так! — прищурилась Оливия. — Вы забываетесь, миледи, я не из числа ваших вассалов и служу вам по доброй воле. И поэтому буду говорить всё, что считаю нужным, и тогда, когда считаю нужным. Потому-то вы меня когда-то и взяли. Чтобы была вам поддержкой и была с вами честной. И сейчас я могу со всей честностью сказать, пусть это покажется кому-то неправильным, но это правда: вы любите лорда Петира. И для меня очевидно то, что и он вас любит. Поэтому и вы, и он, и маленький ребёнок страдают зря! А у меня сердце болит обо всём об этом! Я не из корысти вам всё это сейчас говорю. Я когда пришла вас утром будить, вы опять шептали: «Петир, Петир...» А мне что — уши закрывать? И глаза отводить? Ну уж нет.
— Он меня не любит, — сказала Санса спокойно. Хватаясь за эту мысль, как за спасительную соломинку.
— Любит, любит, — возразила Оливия, скрещивая руки на груди.
— Не после того, что я сделала, — проговорила Санса, отворачивая взгляд в сторону.
— Он вам после этого письма с признаниями в любви писал.
— Пусть, но теперь, из-за случая с Дуэйном, всё стало ещё напряжённее.
— Не стало, — вновь возразила Оливия, — даже лучше стало, вы хоть немного пообщались.
— Мы говорили о смерти Дуэйна, — возмутилась Санса так, как будто её в чём-то обвиняли.
— Это в вашем стиле, — пожала плечами служанка.
— Возможно. И именно это — ненормально.
— Ненормально то, что вы, несмотря на всю вашу рассудительность, независимость и силу характера, боитесь признаться себе в том, что вам нужно.
— Дело не в этом, — не согласилась Санса, так как после путешествия на Галечный остров это действительно не вполне было правдой. — Просто это невозможно. У него другая жизнь. Другая женщина даже.
— Ваша копия. И все об этом говорят.
— Пусть так, но...
Оливия закатила глаза и прервала её:
— Даже в самые лучшие ваши дни с сиром Дуэйном, миледи, вы никогда не были такой, как с лордом Петиром.
— Какой?
— Собой. И я уверена: поставь их обоих у лунной двери и дай вам выбор, вы бы долго не раздумывали, прежде чем толкнуть сира Кирана.
— Конечно, потому что он...
— И даже до... его предательства.
Санса замолчала, теряясь в собственных аргументах. А затем проговорила очень тихо, но служанка её расслышала:
— Я просто не знаю, что мне делать.
— Знаете.
— Я не могу так просто...
— Сделайте не просто. Боги, миледи, вы из дома Бейлиш, разве тут может что-нибудь произойти просто? Но если не измените что-то сейчас, будете жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Потому что, видят боги, ни вы, ни он не сможете ждать вечно, и не будет никакого идеального момента или судьбы, которая толкнёт вас друг другу. Не будет ничего, что позволит вам стереть произошедшее, возможно, все эти ошибки и боль всегда будут между вами. Ну и что? Это ещё не значит, что вы будете несчастны.
— Разве?
— Да, потому что счастье переменчиво, миледи, так же, как и влюбленность, влечение, ненависть. Даже сильные чувства порой выцветают, всё равно что лён на солнце. Но если бы с кем-то у меня была такая связь, как у вас с лордом Петиром, я бы никогда не отказалась бы от него. Несмотря ни на что.
Потому что в сущности, как далеко бы вы ни были, за какими бы высокими стенами ни прятались, вы всё равно принадлежите друг другу.
Я знала вас с разными мужчинами и могу поклясться Семерыми, видя вас с лордом Петиром, даже если вы стояли в разных концах комнаты, разговаривая с другими людьми, обращённые спиной друг другу, вы всё равно были едины. Сразу было понятно, что он ваш, а вы — его. А что до остальных... даже в самых крепких объятьях вы витали очень далеко.
Санса несколько раз моргнула, не зная, что ответить.
Она медленно села и осторожно взяла в руки свиток.
Облизывая пересохшие губы, стараясь унять дрожь.
— Пусть вы оба старались это скрыть, миледи, — сказала Оливия добивая, — но я видела, как сильно он любит вас. И как, несмотря ни на что, сильно вы любите его.
— Выйди, пожалуйста, — проговорила Санса сдавленно, — мне нужно побыть одной.
Растворяясь в новом для себя, волнительном ощущении.
Словно кто-то подул на маленький уголёк, что тлел всё это время у неё внутри.
На следующий день они послали ворона в Браавос.
***
Минула неделя и ему вновь приснилась Санса.
На этот раз он был в Чаячьем городе, в лавке с коврами.
Её силуэт в тёмно-синем плаще сливался с таинственным сумраком помещения. Лишь волосы, выбившиеся из-за капюшона, призывно горели в тёплом свете свечи.
В этот раз он знал, что то был сон, но всё равно подошёл к ней и ласково прикоснулся к щеке.
— Санса... — прошептал он, испытывая умиротворение просто от звука её имени.
Так, словно таким образом он прикасался к свету.
Словно свет прикасался к нему.
Она посмотрела на него пронзительно и в то же время спокойно.
Не отзываясь на прикосновение, но и не убирая его руки.
— Я не могу так больше, любовь моя, — сказал он, прикладываясь лбом к её лбу, — это выше моих сил.
Санса молчала, не сводя с него внимательного взора.
Он трепетно поцеловал её, но жена не ответила на поцелуй.
— Пожалуйста, — попросил он, — мне это нужно... Прошу, хотя бы во сне.
Он взял её руку и приложил к своему сердцу.
Санса осталась непроницаемой, упрямо продолжая смотреть в его лицо.
— Я не могу жить без тебя, — зашептал он ей в губы надрывно, ощущая слезу, что ползет по лицу. — Прошу... ты нужна мне.
Разлепив губы, Санса заглянула ему прямо в глаза и мягко, но вкрадчиво проговорила:
— Так сделай же что-нибудь.
***
Тем же утром он отправился в Железный банк, чтобы просить отправить его в Вестерос присутствовать при заключении договора по новому разработанному им образцу, а заодно оценить обстановку.
Он помнил об уговоре, но знал, что Санса не сможет его обвинить, если то будут дела Железного банка.
Он строил планы о том, как увидит их в Чаячьем городе: тайно, оставаясь никем незамеченным — Сансу и Эйлин, и предчувствие этой встречи заставляло его душу петь, а ноги ускорять шаг.
— Мы рады, что вы в хорошем расположении духа и безусловно, было бы вполне разумно, чтобы вы присутствовали при заключении договора с лордом Сауэрбрэком, поэтому мы, видимо, отложим его подписание, — ответили ему на это предложение.
— Но почему? — не понял он, ощущая, как с грохотом, обрывается внутри сердце.
— Накануне пришло письмо от вашей жены, леди Бейлиш. Она просит о займе и настаивает на том, чтобы именно вы занялись этим делом.
— Я? — не поверил он.
— Именно. Надеюсь, вы понимаете, что леди Санса для нас — крупная рыба. Если всё пойдет по вашему плану, мы, возможно, наконец сможем отбить часть тех денег, что вкладывали в последние войны.
— Конечно, — проговорил он, следя за тем, чтобы безмятежная улыбка не сползла с его лица, — я понимаю. Всё будет сделано в лучшем виде.
— Нам ведь не нужно сомневаться в вашей преданности, господин Бейлиш? — напомнили ему.
— Конечно же нет. Сегодня же я отплыву в Долину Аррен.
— Не в Долину Аррен. Леди Санса пожелала встретиться на нейтральной территории, она будет ждать вас на Драконьем Камне.
