Closer

Санса стояла в одном из чертогов Драконьего камня. Пустом и гулком. Позади располагался длинный каменный стол, сплавленный не иначе как в пламени дракона, тяжёлый и холодный, заполняющий собой всё пространство. Испещрённый множеством неровностей и зазубин — следами прошедших эпох и истраченных жизней. Машинально оправив наглухо застёгнутое зелёное платье и цепь, свисающую с шеи вниз, Санса посмотрела вперёд. Бледный свет слепил, обдавая холодным зимним сиянием. Её лицо на фоне сумрака, застывшего в чертоге, и бархата, плотно обхватившего горло и плечи, казалось белым. В широком окне прямо перед ней плескались тёмные морские воды, взволнованные и томные. Раскрывая скалам свои дикие, тёплые объятья лишь на несколько мгновений, волны затем отступали, оставляя камень остывать, обдуваемый северными ветрами. Она почувствовала, когда он вошёл. Услышала скрип открывшейся двери, которую он аккуратно затворил. Неторопливые шаги, плавные и вкрадчивые, как у настороженного хищника. Санса сглотнула, и скребущаяся цепь мурашек пробежала по гордо выпрямленной спине. Что я делаю? Боги, что я делаю? Она сделала усилие, чтобы не обхватить себя руками. Ей вдруг стало так страшно и холодно. Она бы убежала, если бы могла. Если бы только сама его не позвала. Ощущая, что он стоит совсем рядом, она не двигалась, отсчитывая мгновения, представляя его плечи, обтянутые тёмной тканью с золотистым узором, воротник-стойку, скреплённый серебряной брошью, и ухмылку, завораживающе тонкую, словно шёлковая петля. И запах… Этот сводящий с ума аромат мяты и амбры, глубокий и свежий. Тот, что въелся в её сознание, едва она ощутила его впервые — годы назад. Тогда, на турнире в Королевской Гавани, когда Петир наклонился к ней, даря одну из тех улыбок, что была столь же легка, как дуновение летнего ветра, и столь же, как ад, темна. Он вызвал в ней тогда странное чувство опасности, и всё же сердце пропустило удар, а тело, несмотря на напряжение, вдруг стало таким горячим, что ей стоило усилий не покраснеть. Она всё ещё помнила, как положила вспотевшие ладони на колени, устремив свой взгляд вперед, на сира Лораса, игнорируя жаркий шёпот, раздающийся рядом с ухом, и подобное неге, тягучее чувство стыда. Потому что с самого начала заметила в его взгляде нечто такое, чего не должно было там быть. Жажду обладать? А в своём сердце усмотрела то, чему там было не место. Трепет? Столько лун сменилось с тех пор. Столько крови и слёз было пролито. Столько раз она умирала и возрождалась вновь. Теперь Санса и сама была опасна и всё же боялась того, что могла услышать. Потому что только сказанное им, казалось, всё ещё могло её ранить. Один лишь холодный взгляд серо-зелёных глаз. Он сделал ещё шаг, и её сердце забилось, словно в лихорадке, судорожно быстро. Санса прикрыла глаза, выдыхая медленно и тихо, собираясь с духом. Представляя себе виски, украшенные серебром, и красивое, интригующее движение, с которым обычно вскидывались его брови. Когда он играл очарование. А ещё аккуратную, словно несмелую улыбку и опущенные вниз глаза, когда он действительно был очарован. Она обернулась и восклицание «Петир!» так и не сорвалось с губ. Застревая где-то в горле. Он был так близко, что это обездвиживало, лишало способности говорить и мыслить ясно. Он был так близко. Из плоти и крови. Именно таким, каким Санса его помнила. Лишь серебра в волосах стало больше. Петир чуть склонил голову в приветствии и, видимо, машинально, сильнее сжал свиток, что держал в руках. «Договор», — напомнила себе она. — Лорд Бейлиш, — выдавила Санса из себя, кивая и в тот же момент проклиная себя за это обращение. Он замешкался лишь на мгновение и тут же усмехнулся, принимая правила игры. — Леди … Бейлиш. Его улыбка была изломанной, ненастоящей. Словно оглушённая звуком его голоса, она опустилась на стул. Он сел рядом. Санса сглотнула, жадно вглядываясь в аккуратные руки, унизанные перстнями, любуясь каждым движением, с которым муж разворачивал и укладывал перед ней документ. Бросая осторожные взгляды на его опущенное лицо, она всматривалась и не могла увидеть что-либо за маской светской любезности, которую Петир на себя натянул так плотно, словно то была броня. Санса не могла понять, ненавидит он её или боится, но и то и другое приносило боль. Поняв, что муж ожидает от неё какой-то реакции, она бросила беглый взгляд на бумагу и потянулась за пером. Не глядя, она поставила витьеватую размашистую подпись. Петир дёрнул бровью и, нагрев воск над свечой, оставил жирное тёмно-красное пятно на договоре. Поверх этого пятна Санса поставила оттиск в виде пересмешника. Она думала лишь о том, чтобы оказаться как можно ближе к нему, втягивая ноздрями запах, дурманяще-сладкий. Всё, чего она сейчас хотела — это чтобы Петир смотрел на неё, как прежде, чтобы говорил с ней, как прежде, дабы она могла преодолеть оцепенение и сковывающий ужас, чтобы просто его поцеловать. Но он не смотрел и не говорил. Почти выхватив документ, он прошёлся по нему оценивающим взглядом, а затем поднялся и, почти не глядя на неё, поклонился, прощаясь. Она замерла, не смея пошевелиться, наблюдая за тем, как он движется к двери, и не в силах помешать этому. У неё внутри всё оборвалось и теперь горело, обжигая нутро не жаром, но адским холодом всех семи преисподних. В мучительном осознании, что ничто больше никогда не будет так, как прежде. Но тут он остановился. Санса видела, как напряглась его спина, как выпрямились плечи. Мучительное мгновение он просто стоял, словно борясь с самим собой, а затем обернулся и, стремительно подойдя к столу, с силой вжал в его поверхность договор. — Какого пекла, Санса? — спросил он, шипя, вглядываясь в неё изумлённым, яростным взглядом. — С каких это пор ты подписываешь такие документы, не читая? Я тебя такому точно не учил! Она медленно осмотрела его напряжённые плечи и руки, побелевшие, нервно вжавшиеся в камень, а на документ не бросила и взгляда. Заглянув мужу в глаза, она вложила в свой взор всё тепло, на которое только была способна, и медленно проговорила: — Я… тебе доверяю. Петир замер, словно не веря в услышанное, а затем выдохнул и, сев на стул рядом, откинулся на спинку. Он опустил голову на ладонь и внимательно посмотрел на неё, будто пытаясь понять, в какую игру она играет на этот раз. Ей стоило сказать, что это не игра. Но он был таким холодным, таким отстранённым, что язык примёрз к небу. — Хорошо… — наконец, медленно проговорил он и потянулся к договору. Она следила за его движениями, борясь с бурей внутри себя, стараясь оставаться спокойной. Подавляя желание схватить его руку и прижать к своей разгорячённой щеке. Посмотри на меня! Неужели не видишь, как мне жарко, как душно? Это было бы глупо… Не удостоив договор и взгляда, Петир разорвал его на четыре части. — …Придётся нам составить новый… Этот не подходит. — О, — только и смогла выдавить она. — Принеси счётные книги, — велел он, смотря прямо ей в глаза, и что-то было в этом взгляде такое, чего она не видела раньше, — займёмся этим сейчас. Покорно поднявшись, Санса двинулась к двери и лишь на полпути улыбнулась. Он принес ей договор, что мог стать её гибелью, и она подписала. Петир думал, что в его силах уничтожить её, и всё же… он его разорвал.

***

Они сидели на разных концах стола, и всё же он ощущал её присутствие так близко и явно, что не мог сосредоточиться. В который раз всматриваясь в цифры, что лежали перед ним, начертанные аккуратными столбиками, он лишь делал вид, что считает, а на самом деле силился преодолеть зудящее, изводящее всё нутро желание прикоснуться к ней. Впиться в чуть приоткрытые нежно-розовые губы, ощутить тепло и сладость этого поцелуя. И даже если после Санса оттолкнёт его, он ещё долго будет вспоминать, смакуя, нежность этого прикосновения. О, как она была прекрасна. Словно картина, отрисованая багрянцем и золотом, тонко и искусно. О, как она была светла. Когда смотрела на него тепло, почти жарко, ловко манипулируя биением его сердца, ибо не могла же она не осознавать, какое действие на него производила. Он злился, понимая, что в очередной раз поддаётся, уступая Сансе то, что было его по праву. Но в тоже время не находил в себе решительно никаких сил отпустить её, прекратить эту томительную встречу, от которой так захватывало дух. Когда Санса была рядом, в его сознании становилось легко и пусто, словно он вновь был ребёнком, резвящимся на пляже. Всё, чего ему хотелось, так это её взглядов, осторожных и всё же обжигающих, прикосновений, что были сейчас неуместны, и аромата, что он ощутил, когда наклонился ближе, подсовывая на подпись документ, что должен был её разорить. Он нахмурился, отмечая, что уже очень давно эмоции так сильно не накрывали его. Он был словно во власти снежной бури. Дикой и беспощадной. Он нахмурился, пытаясь осмыслить прочитанное, тщетно стараясь не замечать грацию, с которой на другом конце стола двигалось в тонких надушенных руках белое перо. Дразня его и без того возбужденное сознание. Аккуратно, так, чтобы Санса не заметила, он поднял глаза и медленно выдохнул, обжигая тёмным взглядом кончик пера, что она задумчиво прикусила губами. Такими мягкими и манящими. О боги, дайте мне сил!

***

Бом. Бом. Бом. Раскатисто, словно удары грома, билось её сердце. Она старательно выписывала основные положения из книг, прилагая огромные усилия, чтобы не бросать на Петира взглядов, которые ей казались преступно красноречивыми. Ей было стыдно за жар, разливающийся по всему телу, и жажду, сконцентрировавщуюся где-то между бёдер. Санса облизнула пересохшие губы и прислушалась к шороху на другом конце стола. Он был слишком далеко, спокойный и холодный, кажется, полностью погруженный в работу. Но — о боги! — как же он был близко. Внезапно поднявшись, Петир обошёл стол и подошёл к ней, медленно укладывая на стол одну из книг. Положив одну из рук на подлокотник её стула, он наклонился неуместно близко и, указав на один из столбцов, спросил: — Что это такое? Вздохнув, она ощутила, что в груди, сдавленной корсетом, не хватает воздуха. Его дыхание, казалось, обжигало шею. Взглянув на цифры, она ответила: — Это кредитная линия. — И это? — уточнил он, проводя пальцем по бумаге. Видимо она сходила с ума, потому что этот простой жест, показался невероятно чувственным. Сглотнув, Санса посмотрела вверх, переводя взгляд с его рук на губы, и, ощущая себя словно в тумане, ответила так спокойно, как только могла: — Да, ведь это очевидно. Он усмехнулся и качнул головой, прижимаясь бедром к подлокотнику. — Большие суммы. — С большими процентами, — парировала Санса. — То есть все эти люди, тебе должны? — уточнил он, сверля её тёмным, всепоглощающим взглядом. Она уже не понимала, о чём именно они говорят. Что между ними происходит? — Да. — Но ты берёшь кредит у Железного банка? — Да. — Зачем? — спросил Петир с нажимом, а затем тонко, почти игриво закусил нижнюю губу. Ей нужно было рассказать всё. Прямо сейчас. Сказать, что всё это лишь затем, чтобы увидеть его, чтобы поговорить. Но вместо этого Санса машинально потянулась вперёд, к его лицу, чего Петир, видимо, совсем не ожидал. Он чуть отстранился, и вместо его губ она нашла лишь пустоту. Она с силой впилась ногтями в ладонь, молясь, чтобы боль отрезвила её. Ибо это дикое, мучительное наваждение сводило с ума. Ей было жарко и душно, а в глазах, застилая всё вокруг, нарастала солёная пелена. — Я неважно себя чувствую, — произнесла она, опуская взгляд. Мельком дотрагиваясь рукой до раскалённого лба. — Давай продолжим позже, — попросила она. Петир попытался повторить её жест, чтобы проверить, нет ли у неё жара, но Санса отклонилась и встала. — Не трогай. Возможно, у меня лихорадка. А кто-то здесь должен мыслить здраво. Он непонимающе посмотрел на неё и ответил: — Ты выглядишь взволнованной, но пока что не бредила. Уверен, это не лихорадка, ты просто устала с дороги. Как обычно… Она бросила на Петира холодный взгляд, что предназначался скорее ей самой. Той, что позволила чувствам взять верх и вместо того, чтобы решить то, что было между ними раз и навсегда, отдавалась и мучилась любовью к нему. Что с тобой, Санса? Ты не была так легкомысленна даже тогда, когда была моложе. — Продолжим после ужина или… может быть, завтра, — предложила она, прежде чем сделать шаг по направлению к двери. Ему оставалось только согласиться.

***

Он был готов поклясться, что Санса хотела его поцеловать. Немыслимо, но это было правдой. В тот момент он был так растерян, почти испуган внезапной переменой в её поведении, резким переходом от крайней, местами враждебной холодности к любовным ласкам, что машинально уклонился. О, как же он теперь ненавидел себя за это. Разве не этого поцелуя ты выпрашивал у богов все те томительные часы, проведённые в обществе Сансы за разбором счетов? Разве не её вкус так отчаянно желал ощутить на кончике своего языка? Оказавшись у себя в покоях, он налил полный кубок вина, и тут же опустошив его, наполнил ещё один. Казалось, воздух был пропитан её ароматом, что дурманил сильнее самого крепкого напитка. Опустившись в кресло, он прикусил губу, вспоминая соблазнительно сверкающий румянец на щеках Сансы и взгляд, сияющий ярко и жарко, возможно, действительно изменённый лихорадкой. Он запрокинул голову вверх и шумно выдохнул, силясь справиться с мучительным желанием, что так назойливо разливалось между его бёдер. Пусть прошли годы, но Санса всё ещё была словно самый прекрасный сон, самый лакомый приз. Он жаждал её так отчаянно, что весь мир был на одной стороне, а она на другой. И что только он бы ни отдал, чтобы снова ощутить трепет её тела в своих объятьях, чтобы смотреть, слушать, как льются звуки её голоса. Он так долго мечтал о том, чтобы она снова стала его женой, его семьёй и любовью, и вот теперь Санса была так близко, только руку протяни, и в то же время невероятно далеко. Холодная и недосягаемая. Связанная с ним только банковскими делами. В глубине души он упивался тем, что оказался ей нужен, и в тоже время ненавидел и себя, и Сансу за то, что всё, что он мог получить — это продажный поцелуй, подаренный за то, что он выставит ей выгодные условия сделки. Почему бы тебе не дать ей то, что она хочет, Петир? Возьми то, что тебе предлагается. В пекло то, что ты называешь своими чувствами. В пекло все эти глупые мечты о воссоединении. Люди не входят в одну реку дважды. А без шантажа Санса бы и в первый раз не вошла. Так что, расслабься и получай удовольствие. Ничто никогда не будет таким, как прежде. Он устало прошёлся рукой по волосам, пытаясь прогнать наваждение. Дабы отвлечься, придвинулся ближе к письменному столу и взял в руки записи, старательно выведенные рукой жены. Что-то здесь было не так. Он предполагал, что дела в Долине Аррен шли хуже, и оттого Сансе потребовался кредит, но всё было не так уж плохо, а значит, столь крупная сумма могла понадобиться только на ведение войны. Дотронувшись языком до внутренней стороны щеки, он отложил записи в сторону и задумчиво прошёлся взглядом по входной двери. Затевать войну сейчас, в разгар зимы было неразумно, и всё же, очевидно, Санса стремилась именно к этому. Оттого и встреча не в Гнезде, а там, где его присутствие можно было бы оправдать, у общих «друзей». Ему стоило поднять этот вопрос прежде, чем бумаги будут подписаны, и стоило поставить условия. К примеру — забрать Эйлин в Браавос. Не хватало только, чтобы её жизни угрожали враги Сансы, когда начнётся бойня. С этим ей придётся согласиться. Он хотел бы иметь силы на то, чтобы сказать Сансе: «Поедем вместе со мной». Ибо порой ему казалось, что её присутствие преобразило бы город, ставший для него тюрьмой. Её свет заставил бы забыть о том, как многое он потерял, отказавшись от своих амбиций и жажды власти. Её улыбка заменила бы корону, тяжесть которой он ощущал на своей голове. В своих самых смелых мечтах. «Прошу тебя, любовь моя. Забери Эйлин, и поедем вместе со мной». Потому что стоило ему увидеть Сансу, хоть эти часы и казались теперь кратким мигом, как он вспомнил запретное, давно забытое ощущение — когда она была рядом, он чувствовал себя сильнее всех на свете. И был абсолютно бессилен.

***

Она вошла в чертог последней, тогда, когда остальные уже собрались к ужину и, разбившись на небольшие группы, лениво обсуждали последние новости, болтали о торговле, зиме и войне, что вели на Севере её брат и Мать Драконов. По тому впечатлению, что произвело её появление, Санса отметила, что верно выбрала наряд: чёрное струящееся платье плотно обхватывало талию. На вороте, окаймляющем декольте v-образной формы, расползался витиеватый узор, вышитый золотыми нитями. Расклешённые рукава и длинный шлейф отсылали к дворцовым нарядам времён королевы Серсеи, но это платье, несмотря на свою чувственность, выглядело царственно и строго. На шее, отливая голубым сиянием в скудном свете свечей, сверкали каплевидные сапфиры, в сочетании с бледной, холодного оттенка кожей и распущенными огненными волосами украшение смотрелось по-настоящему эффектно. Присутствующие осмотрели Сансу с ног до головы: в чьих-то глаза темнела похоть, а в чьих-то зависть. Были и те, что оценивал каждый дюйм ткани, каждое кольцо на пальце. Она поймала завороженный взор Петира, что был брошен из-за плеча леди Рослин, с которой муж до того момента о чём-то беседовал, и мягко улыбнулась. Внутри неё разгоралась странное чувство, она не шла, а словно парила, едва дотрагиваясь ногами до земли. Прохладный воздух бодрил, лаская шею и грудь. Среди гостей и хозяев замка она единственная была одета столь вызывающе открыто, словно бы заявляя: я с Севера, то, что вы называете Зимой, ничто для меня. То, что вы зовёте властью — ничто. — Леди Санса! — поприветствовал её сир Доннел Сванн, что по указанию отца старого лорда Джулиана управлял теперь Драконьим камнем. — Вы блистательны! Мы рады, что вы смогли присоединиться к нам за ужином. — Благодарю за ваше гостеприимство, — ответила она и подала руку для поцелуя. Кротко приложившись к её ладони, сир Доннел тонко улыбнулся и лично проводил Сансу к месту. Этот человек, хоть и стремился показаться открытым, на самом деле был коварным и хитрым. Он служил лишь тому, кому выгодно было служить, как, впрочем, и весь дом Сваннов. Видимо, на том они когда-то и сошлись с Петиром. Стоило Сансе сесть — первой, на правах дамы и почётной гостьи, — как её примеру последовали остальные. Сир Доннел усадил её рядом с собой, по левую руку, напротив Петира и леди Рослин, которая, как любимая жена, сидела по правую руку рыцаря. Хотя формально лордом Драконьего камня и был назначен лорд Джулиан, все эти годы его сын вместе с молодой женой и сыновьями от прошлого брака жили на острове. После Хайгарденской бойни Матери Драконов пришлось поддержать это решение, дабы заручиться поддержкой самого влиятельного Дома в Штормовых землях. Санса предполагала, что это было сделано потому, что Дейнерис не оставляла надежд единолично править в Семи королевствах, только отложила осуществление этого плана до окончания войны с Королём Ночи. Что ей было до заброшенного замка на одиноком острове, который она не могла содержать. Пожаловать тот своим союзникам было таким щедрым жестом. Жаль, она не знала, что Сванны были в числе тех, кто стоял за кровавой бойней, устроенной в её дворце в ночь, которую после назовут Ночью красных гирлянд. Всё потому, что дорнийцы вывешивали кишки своих врагов так, словно те были праздничными украшениями. На стол подали уху и свежеиспечённый хлеб с сушёными травами, а так же рыбу, запечённую в ароматном масле, и кашу из пшена. Богатый стол по меркам зимы. Отпив вина из серебряного кубка, Санса бросила взгляд на малышку Лин. За эти годы Рослин изменилась, превратившись из маленькой мышки в женщину, знающую себе цену — хозяйку замка. На ней было чёрное платье с вставками из белых шёлковых лент на плечах и манжетах, массивные серьги из серебра и кулон в виде лебедя. Русые волосы были убраны под алмазную сетку, а щеки и губы подкрашены кораллово-алым. Она успела родить своему мужу сына и дочь погодок — Персиваля и Розелин, а так же, как говорят, с успехом воспитывала двоих его сыновей от покойной жены — Джейсона и Гордона. Отдельной благодарности леди Рослин заслужила за то, что пригрела бастардов, изгнанных прежней леди Сванн. В каком-то смысле малышка Лин была идеальной женой. Вот и сейчас, прикрываясь ролью гостеприимной хозяйки, она рьяно развлекала Петира светской болтовней. Подливая и подливая вино в его кубок. Весь вечер Санса следила за этим, рассеянно отвечая на вопросы сира Доннела и мейстера, которого посадили рядом с ней. Последний неимоверно докучал расспросами о Бране и о том, что она сама думала относительно варгов. Санса отвечала резко, раздражённая бестактностью выбранной темы, но мейстер, казалось, совсем не замечал того, что неугоден. Впрочем, гораздо сильнее её возмущало то, как часто рука Рослин Сванн оказывалась то на плече, то, она готова была поклясться, и вовсе на коленях её мужа. — Леди Рослин, — обратилась она к хозяйке замка, — вы прекрасно выглядите сегодня, а ведь всего пару месяцев назад разрешились от бремени. Поздравляю с рождением дочери вас и сира Доннела, как она? — Спасибо, леди Санса, — поблагодарила малышка Лин. — Слава богам, наша дочь здорова. Розелин — настоящий дар. Это большое счастье для меня и, — тут она взяла мужа за руку, — Доннела иметь такую большую семью. Я буду молиться, чтобы и вы когда-нибудь испытали подобное. Немыслимая дерзость. — Полагаю, каждому своё, Рослин, — ответила она, отпивая из кубка и усмехаясь. — Кто-то рождён для того, чтобы носить детей, а кто-то для того, чтобы править. Не будем же сравнивать то, что по своей сути имеет разную природу. — Главная обязанность женщины — быть примерной женой и матерью, — возразила малышка Лин. Санса уже было собиралась парировать, как Петир перебил её: — Что не мешает той заниматься политикой или торговлей, если к тому у неё есть талант. Современная история знает множество примеров, взять хотя бы королеву Серсею или Оленну Тирелл. — Вы правы, лорд Петир, — сказал сир Донелл, дожёвывая, — и всё же, согласитесь, что здесь скорее исключение из правил, не все обладают такой… широтой взглядов, как вы. Большинство предпочло бы смирную и добрую красавицу, что грела бы для нас очаг и укладывала спать детей. — Что же, — произнёс Петир, улыбаясь, и вздёрнув бровь, приподнял кубок, — я не из большинства. На Сансу он так и не посмотрел. Остаток трапезы прошёл относительно непринуждённо. Она больше не говорила с Рослин или мейстером, предпочитая притворяться, что слушает рассказы Петира об Эссосе, хотя на самом деле её успокаивали бархатные звуки его голоса, о чём бы он ни рассуждал, хоть бы об ослином дерьме. Она хотела поговорить с мужем, едва кончится ужин, но как только они встали из-за стола, его внимание полностью захватила леди Рослин. Санса слишком высоко ценила себя и своё время, для того чтобы всерьез соперничать с этой выскочкой, и потому в очередной раз проследив за тонкой рукой, нежно гладящей предплечье мужа, она лишь возвела глаза к небу и покинула чертог, рассудив, что сбережёт собственные нервы и, возможно, жизнь малышки Лин, если подождёт Петира в его покоях.

***

В комнате стояли неразобранные сундуки, и витал тонкий аромат вина. Найдя графин, она налила себе немного в кубок, но не узнала вкус. Видимо, этот сорт Петир привёз из Браавоса. Против обыкновения на столе не царил идеальный порядок, напротив, бумаги и счётные книги лежали таким образом, как будто хозяин отлучился из-за стола лишь на минуту. Это показалось ей странным, так как Петир был очень осторожен во всём, что касалось деловых документов. Сев в кресло, она придвинула открытую книгу и, удостоверившись в том, что то была одна из счётных книг борделя в Чаячьем городе, закрыла её. Затем взяла бумагу, на которой он делал отметки, и пробежалась глазами по строкам. Петир выписывал имена всех должников и суммы, что они были должны. Разумеется, он довольно быстро понял, что она что-то скрывает, но ещё не знал, что именно. Звук открывшейся двери заставил её оторваться от чтения и посмотреть вверх. Увидев на пороге мужа, Санса отложила бумагу и сделала глоток из кубка. — Чувствуй себя как дома, — с издёвкой произнёс Петир, приближаясь. — Приятное вино, — сказала она, игнорируя его тон. — Из Браавоса? — Из Лиса, — опроверг он. — О, — она дёрнула бровью и поднесла кубок к носу, вдыхая аромат, — как называется этот сорт? — Сердце мака, — ответил он, присаживаясь на край стола. — Оно кажется мягким, но на самом деле очень крепкое. — Наигрался с малышкой Лин? — небрежно спросила Санса и тут же пожалела об этом. Не стило начинать разговор со скандала. К тому же, даже если бы Петир спал с Рослин Сванн, что с того? То не было нарушением их уговора. Аккуратно сложив бумаги в ровную стопку, он дёрнул плечами и, не поднимая на Сансу глаз, ответил: — От того, что Рослин сменила фамилию и родила двоих детей, она не стала интереснее. — Но всё ещё без ума от тебя. — …Как и множество прочих, — спокойно парировал он, заглядывая ей в лицо. — Что ты искала здесь, Санса? — Я ничего не искала, — удивлённо проговорила она и поднялась с кресла, — я ждала тебя, чтобы поговорить. — Вот как? — недоверчиво вскинул бровь он. — Да, ведь за ужином это было абсолютно невозможно, так как ты весь вечер был занят Рослин Сванн, — сказала Санса, ставя кубок на стол. — То было поправимо, если бы ты соизволила спасти меня от этого общества. Она улыбнулась и, повернувшись, села на стол рядом с ним. Так, чтобы их руки, держащиеся за край, почти соприкоснулись. О, как она скучала по этим хитрым взглядам и разговорам, в которых каждый стремился поддеть другого. По вечному противостоянию, которое так часто оканчивалось постелью. — И… о чём ты хотела поговорить? — доверительно наклонившись, спросил Петир. Он умел заставлять самые невинные слова звучать жарко, смотреть так, что у влюблённых женщин подкашивались ноги. Обычно на Сансу это мало действовало, но, видимо, то вино и правда было очень крепким, потому что у неё закружилась голова. Она уперлась рукой ему в грудь, чтобы не упасть, и чуть наклонила голову, дотрагиваясь лбом до его плеча. Словно ожог, на бледной коже укрывающей сонную артерию распустился его поцелуй. — Тшшш, — прошептал он, крепко обхватывая её талию и вновь прикладываясь раскалёнными губами к шее, — что с тобой, милая? Вместо ответа, она нашла его рот, чуть приоткрытый, манящий, пахнущий мятой и вином, и поцеловала, прижимаясь грудью к его груди. Лучше так, чем говорить с ним о любви. Казалось, что только этого Петир и ждал. С жаром ответив, он углубил поцелуй и опрокинул её на стол, вжимаясь в бёдра и сжимая руки, не давая двигаться и дышать. — Санса… — прошептал он хрипло, едва оторвавшись от её губ. Покрывая поцелуями её лицо, он спустился вниз и, прикусив тонкую кожу на шее, провёл языком вверх, прямо по той линии, в которой отзывался лихорадочным биением пульс. Его руки требовательно спустили платье с белых плечей, открывая талию и грудь, скованные чёрным корсетом. Сапфировое ожерелье сбилось. Санса закинула ноги ему на спину, притягивая к себе. Ей необходимо было чувствовать его бёдра, грудь, плечи, ибо вкусив этих прикосновений сейчас, она уже не могла остановиться. Нет, это было бы физически больно. Лучше пятьдесят ударов плетью, чем отказаться от него. Её руки путались в густых волосах, а губы отвечали на жадные поцелуи с такой неистовой жадностью, словно кто-то мог отнять мужчину, что сейчас нетерпеливо, почти грубо, задирал вверх подол её платья, и потому Санса стремилась испить это чувство до конца, без остатка. Он любит меня. Он всё ещё любит меня. Он мой. Мой. Мой. Санса прижалась к нему ближе, принявшись расстегивать застежки на камзоле, которые отчего-то не поддавались. — Пекло… — неожиданно даже для себя выругалась она, а Петир усмехнулся и, поймав один из её пальцев губами, чуть прикусил. Серо-зелёные глаза сияли и искрили, словно отблески пламени на гребнях морских волн. Перехватив её руку, он опустил ту вниз, а затем медленно заставил Сансу опуститься спиной на стол. Положив руку ей на живот, он чуть надавил, и коленом раздвинув обтянутые чулками ноги, оказался между её бёдер, прижимаясь так плотно, что Санса явственно почувствовала его твёрдость. Она машинально заёрзала, подаваясь вперёд, и до боли прикусила палец, сдерживая стон. Увидев это, Петир чуть наклонил голову, и прицокнув, отнял руку от её рта, а затем вновь прижал ту к столу. Наклонившись, он нежно, но требовательно поцеловал Сансу, одной рукой продолжая сжимать её руку, а другой аккуратно расстёгивая застёжки, с которыми она не справилась. Её сознание плавилось и пылало, словно воск в обьятьях пламени. Всё, чего Санса желала в тот момент — это быть ещё ближе к нему, ощутить его внутри себя, впитать каждый взгляд и каждое прикосновение. Прошу. Прошу! Прошу! Она потянулась, чтобы помочь ему развязать бриджи, и с удовлетворением отметила, что он позволяет ей это сделать. Петир мучительно выдохнул и закусил губу, еле сдерживая стон, едва Санса дотронулась до него рукой и, плотно прижимаясь ладонью, повела ту вверх. Она хотела услышать его голос, и потому, поймав взгляд, расфокусированный, тёмный, словно безлунная ночь, призывно облизнула губы и, проникнув за завязки, обхватила рукой его достоинство и нежно сжала, лаская, проводя рукой то вверх, то вниз. — О… боги… Санса! — воскликнул он, закидывая голову вверх, и уперся руками в стол, позволяя ей продолжить. Она испытывала почти физическое удовольствие, сознавая, что он полностью в её власти. Но ещё больше, чем эту власть, Санса жаждала ощутить близость, и потому, спустя несколько плавных движений, она подалась вперёд, прижимаясь, а затем направила руку, лежащую на её ноге вверх, давая ощутить, как сильно желает его. Едва его пальцы погрузились внутрь, как она застонала, не в силах сдержать в себя. Её кровь кипела, а сердце билось так неистово, что казалось, сейчас пробьёт своими ударами лёгкие. — Иди ко мне, — прошептал Петир, дыша рвано и надрывно, и впился ей в губы. Тот поцелуй оказался последним, за что они оба ухватились, прежде чем рухнуть в пропасть. Требовательно сжав обнажённые бёдра, он резко придвинул её к себе и вошёл одним грубым, почти жёстким движением, но ей не было больно. Санса выгнулась, скользя руками по поверхности стола, а затем обхватила его руками, стаскивая одежду, стремясь ощутить кожу под его пальцами. Она пыталась не обращать внимание на грубые, испепеляющие толчки, но всё же не могла сдержать рваных стонов, пока стаскивала с Петира камзол и пробиралась руками под нижнюю сорочку. О, как она любила тепло его кожи. Запах пота. И это чувство абсолютной заполненности, делающее каждый момент идеальным. Завершённым. Безупречным. Проведя ногтями по его спине, она оставила там тонкие красные полосы. Он зашипел от боли и в отместку толкнулся в неё ещё грубее. Этого было мало. С Петиром она всегда и во всём хотела большего. И даже боли или ненависти ей нужно было больше. Так же, как и любви. Санса застонала, не сдерживаясь, почти желая, чтобы каждый в этом замке её услышал. Чтобы Рослин Сванн, лёжа в своей постели, слушала, как ей хорошо, так же, как она слушала, краснея, протяжные вопли тети Лизы. — Пекло... Санса! — выругался Петир, чуть замедляя темп. — Пожалуйста, милая, это слишком... «Я люблю тебя», — подумала она, наблюдая из-за приоткрытых глаз за тем, как он терзает собственные губы в попытках сдержать оргазм. Но вслух сказала: — Я хочу тебя... Её голос звучал томно и хрипло. — Ты ... делаешь только хуже... — ответил он, закидывая её ноги себе на плечи и срывая с губ Сансы новый стон. — Так... сильно хочу! Она притянула мужа к себе, прижимаясь к его рту, целуя и нежно кусая губы и шепча прямо в них: — Пожалуйста, Петир, не останавливайся... пожалуйста... Он заткнул ей рот, проникая глубоко и грубо, так же, как и брал её в этот момент. Почувствовав пульсацию внизу живота, Санса впилась в спину Петира ногтями, ощущая сладкие и мучительные судороги вначале по своему, а затем по его телу. О Боги! Боги! Боги! Только то, что она физически не могла этого сделать, помешало ей закричать. Даже после того, как всё кончилось, Петир не спешил размыкать объятья, продолжая покрывать поцелуями её кожу от виска до подбородка. Прежде чем отстраниться, он посмотрел на неё странным взглядом, в глубине которого читалась печаль. Оправив одежду, Петир устало опустился в кресло напротив и провёл рукой по волосам, пытаясь пригладить взлохмаченные вихры. — Что же... — произнёс он, — это было весьма... неплохо... И всё же не вполне убедительно. Я всё ещё хочу знать, что ты искала в моих бумагах, Санса. Она не поверила услышанному и потому, приподнявшись, придерживая спущенное платье у груди, переспросила: — Что? — Что именно ты искала? — повторил он, посылая ей воздушный поцелуй. Боги, неужели он действительно подумал, что всё это лишь затем, чтобы отвлечь его внимание? Неужели он подумал, что она пошла бы на такое из-за денег? Неужели он... — Ты мне не веришь? — спросила она, окидывая его внимательным взглядом. Стремясь найти опровержение своей догадке. — Ну разумеется, я не верю тебе, милая, — со вздохом произнёс он, — на то у меня есть множество причин, которые мы не станем озвучивать, дабы не портить послевкусие от столь прекрасного вечера. Нахмурившись, она оправила платье и опустилась на пол. Да как он только посмел подумать, что она могла бы опуститься до подобных манипуляций? — Я жду ответа... — проговорил он нараспев, наклоняя голову вбок и недоверчиво прищуриваясь. — О, — ответила она, притворяясь, что растерялась, а затем схватила кубок с вином и плеснула содержимое прямо ему в лицо, — надеюсь такой ответ не испортит послевкусие от вечера. После этих слов, не дожидаясь ответа, Санса стремительно вышла вон.