Моя (не)идеальная жизнь: Превратности судьбы

Гостиница оказалась элитным отелем, принадлежащим к одной из самых распространенных и прибыльных сетей Европы, и ничего нет удивительного, что главный акционер — Пэйн, а вот местный управляющий — Антонио, немного нелогичный факт. Внезапная смена монахом рода деятельности, как минимум, выглядела странно. Здесь, в огромном холле с большой хрустальной люстрой и услужливым персоналом, мне посчастливилось узнать о том, кто же главный в этом чертоге золотого и белого, и это абсолютно не вязалось с этим щуплым пареньком. Наверняка, про него здесь ходят такие слухи, что уши покраснеют, если ненароком подслушать, но самому Антонио, судя по всему, плевать, он довольно резко выдал несколько указаний и повел нас к самой неприметной двери, рядом с коридором, ведущим к комнате персонала. Расправленные плечи рыжего служили своеобразным маяком, потому что я не замечал остальных попутчиков унылой процессии. Уверенные шаги по коридору и извлечение проходной карточки, рядом с железной дверью, демонстрировало, кому принадлежала эта часть отеля. Я шёл последним, и тормозить особо не пришлось, чтобы, дождавшись момента, узреть новый, более темный коридор. — Антонио, отдай свой телефон Дейдаре. — Комок слюней сам образовался в горле, едва моё имя прозвучало в тишине перед новой, но уже деревянной дверью. — Что? С чего я отдам ему свой телефон? — На моей памяти такое прямое неповиновение происходило впервые, вот только озадаченность и удивление посетили только меня. — У меня тут личные данные. — Пирсингованный отреагировал никак. Совсем. Словно это являлось нормой, и это неимоверно взбесило. — Мне казалось, ты не захочешь, чтобы он видел… — Прошу прощения, Господин! Я всё не так понял! — Щеки парня окрашиваются в алый, и вся уверенность мгновенно исчезает из его голоса. Краем глаза я успел отметить лишь то, что брюнетка с короткой стрижкой стыдливо потупилась, будто на неё сейчас кто-то накричал. — Дейдара, не снимай блокировку с телефона, чтобы Антонио не переживал за сохранность своих данных. — Плечи паренька поднялись, выдавая его судорожный вздох, а затем резко упали, словно его ударили по спине. Телефон он протянул не глядя, чуть трясясь и пытаясь погасить внезапный порыв разреветься. — Прогуляйся по городу, я наберу тебя, чтобы ты знал, когда можно вернуться. — Антонио всё-таки заплакал, и брюнетка ответила ему всхлипыванием своего маленького аккуратненького носика. — Свободен. Я испугался. Гладкий прямоугольный телефон едва не хрустнул у меня в ладони, когда я, прерывисто дыша, прикрыл за собой дверь, вернувшись в большой холл. Он их там убивать собрался? Нет, они определенно где-то что-то сделали не так и сейчас идут на казнь, но ведь вначале всё шло так хорошо! Сотрудники отеля с интересом поглядывали на меня, тут же опуская взгляд и перемигиваясь, акцентируя внимание на моём передвижении. А я, чумной походкой, покинул роскошный зал, едва не споткнувшись о ковровую дорожку на входе. Это наказание. Расслабленно потягивая ледяной морс через соломинку, я наблюдал за туристами, восхищающимися красотой Эйфелевой башни. Что может быть прекрасного в железяке? Уродливое нечто возведено в ранг мирового наследия, но почему? Рано или поздно, всё отправится в утиль, вечного ничего нет, разве не поэтому следует ценить мимолетное мгновение? Вот если я прямо сейчас взорву эту металлическую конструкцию, это действительно станет искусством, и её полюбят ещё больше. Ведь то, что уже утеряно, ценнее того, что имеется. За три часа я не только успокоился, но и проникся несвойственной мне меланхолией, наверно, поэтому в моей голове роились такие мысли. От скуки я попытался разблокировать мобильный, но он не поддавался, и вместо азарта я получил безразличие, отправив это чудо в карман. Шумные люди заполонили всё пространство вокруг, создавая иллюзию моей приобщенности к социуму. Спустя шесть часов с момента моего ухода из отеля, моё тело лежало на зеленом газоне, принимая последние лучи закатного солнца, как теплую ванну. Жизнь не казалась дерьмом, и в эти минуты я совсем забыл о своих увечьях, потерях и о том, что вероятность моего дожития до преклонного возраста равна нулю. Мы все умрем раньше, чем хотим. Телефон заставил вздохнуть, а надпись на экране — «Хозяин», даже умилила, жаль, трубку снять не удалось. Ведь интересно услышать с какой интонацией теперь будет говорить Пэйн. Но раз услышать нельзя, можно посмотреть. Дверь, рядом с которой мы «попрощались», оказалась на своём прежнем месте, а персонал не проявил и намёка на моё нежелательное присутствие. Никто меня не остановил, когда я прошёл внутрь, никто не увязался следом, и вообще, показалось, что я стал не так уж и интересен. Рука несколько раз стукнула, но приглашения войти не последовало, а я почему-то решил в который раз разгладить изрядно помятую футболку. Пять, десять, двадцать секунд, и я занёс руку для нового стука, но, не успев ударить, почувствовал, как преграда поплыла внутрь. Опухшее от слез, соплей и, возможно, ударов, лицо Антонио исказилось в гневе, словно это я виноват в том, что с ним произошло. Антураж комнаты для сессий остался без моего внимания, потому что парень, впустивший меня, сверкал своей наготой. Его ягодицы, спина и бёдра алели, как языки пламени, а вздувшиеся белые рубцы, от ударов каким-то предметом, напоминали червей, мечтавших прорваться из-под кожи. С виду он казался хрупким, точней щуплым, но это ничто иное как обман, он просто слишком сухой. Видимое сечение мышц и минимальное количество жира делало его максимально вёртким и сильным, для своей комплекции. Я наивно полагал, что он простой партнер для секса, а тут выходит, что он полезен не только в постели, и если он обучен хоть одному стилю ведения боя, то в рукопашной с ним могут быть проблемы. Парня трясло, и частично от моего присутствия здесь, точней от того, что я позволил себе так нагло разглядывать сначала его, а потом и саму комнату. В Ватикане тот самый подвал являлся пародией на то, что я мог лицезреть здесь. Непонятные аппараты, с металлическими штырями и совсем узкими сидушками, обтянутыми чёрной кожей, крюки с веревками и ремнями, низкая клетка с толстыми прутьями, как для диких зверей, на полу и более просторная, под потолком, секс-качели, которые я когда-то видел только в порно и многие другие неясные девайсы. — Доволен? — Я провел ладонью по крышке клетки, стараясь не касаться её пальцами, совсем забыв о парне, что внезапно захотел поговорить. Я должен испытывать довольство от нахождения здесь? Крайне сомнительно. — Думаешь я сдамся? — Нет, я ошибся, он не со мной поговорить хочет, ему просто надо выговориться. — Где Пэйн, м? — Легко водрузив свою пятую точку на крышу клетки, я снова смотрел на Антонио, который почему-то не спешил одеваться. Без предупреждения бросив телефон своему законному владельцу, я отметил высокие рефлексы, что подтверждало теорию о боевых искусствах. Может это комната для мальчиков, а рыжий сейчас заканчивает с той брюнеткой в комнате для девочек? Вот только судя по тому времени, что я гулял, с дамы начали и закончили парнем, да и по его виду заметно, что я едва ли не сам процесс застал. Или их одновременно? Или может они друг с другом, а пирсингованный смотрел? — Оглох, м? — Меня хотят ударить, я это вижу, и сравнить наши силы я, признаться, не прочь. — Советую тебе размяться, Дейдара. — Чует моя печень, что моё имя становится каким-то ругательством, и это не может не забавлять. Надеюсь Пэйн не будет против нашего «дружеского» спарринга с этим идиотом, который наивно полагает, что я попал в основной состав Акацуки только из-за своего умения находить неприятности на свою голову. Рыжий зашёл как раз тогда, когда я уже собирался встать, полагая, что Антонио достаточно повыкручивал себе суставы, разминая руки и ноги, активно их выламывая в разные стороны. Я впечатлился, он очень гибок, но даже приход пирсингованного не смог приковать моё внимание к непосредственному руководителю надолго, так как парень, без стеснения, абсолютно голым, сел на поперечный шпагат. Когда он опускался ниже, мои брови в удивлении поднимались выше, а свист удивления вышел сам собой. Это же чертовски больно! Боюсь представить, что он может с такой акробатикой вытворять в постели, зато теперь понимаю, почему он интересен Пэйну. Вероятно, если нас сравнить, то я окажусь простым бревном, ведь от меня нет никогда никакой инициативы, а тут такие специфические навыки. — Переодевайтесь и выдвигаемся. — Пэйн никак не акцентировал внимание на увиденном, словно это было самое обычное, что могло произойти. Я едва не проморгал маленький пакет, летящий мне в лицо, рефлекторно поймав его и тут же упустив, из-за резкой боли в пальцах. Мда, не рассчитал. — Дейдара, подстрахуешь Антонио. — В чём? — Мне не нужна страховка, Господин! Я никогда не опущусь до такого безрассудства! — О чем, мать вашу, речь?! Свой пакет, оказавшийся больше моего раза в три, Антонио поймал без труда, не глядя вытряхивая странные ремни и мех на пол. — Я не знаю, сколько людей предстоит отвлечь, и я не хочу из-за твоей самоуверенности устраивать бойню там, где это не нужно. Это ясно? — Мой «костюм» отличался от того, что был передан этому акробату недоделанному. — Ясно, Господин. — А мне вот ни черта не ясно! Это явно какая-то сессионная хрень, и если я прав, то я отказываюсь участвовать в этом! — У тебя проблемы, Дейдара? — Я не вскрыл пакет, рассматривая ремни через прозрачную плёнку, словно если бы я всё-таки открыл упаковку, то сразу же подписал бы какой-то невидимый контракт. — Что это, м? — Мне не отвечали целую вечность, изучая моё лицо, мимику и считывая ту неяркую гамму эмоций, которую я сейчас испытывал. — Антонио, оставь нас. — Парень только-только натянул подобие трусов, состоящих из резинки и мехового кармашка, куда погружали член с яйцами, но противиться приказу он не посмел, быстро подбирая остатки «костюма». — Раздевайся. — Едва дверь закрылась, как приказ отдали уже мне. — Это сессия, м? — Немного изловчившись, я справился с футболкой, небрежно бросая её на «полюбившуюся» мне клетку. — Я не хочу свидетелей, да. — Немного призадумавшись, я кое-как стянул рабочими пальцами зажим с волос, тут же зарываясь в корни, чтобы почесать макушку. — Меня же отослали, пока вы тут с ними, да. — Отвращение к происходящему крепло, более того, Пэйн внезапно стал каким-то отталкивающим. Это не унизительно, а именно мерзко, как склизкое тухнущее нечто, медленно размазываемое по коже. — Во-первых, это не сессия, а твоё задание, и я не вижу причин для твоей наглости. — Я уже собирался снять дальномер, когда прозвучала эта фраза, но выходило, что этого вовсе не требовалось. — Задания из разряда: соблазнить, отвлечь, привлечь, удержать любыми средствами, для тебя не в новинку. — Если понадобится можно и переспать с кем-то, я знаю это, ведь это всего лишь наша работа и это её возможная часть. Но зачем тогда те двое? Оставшись без одежды, я вытряхнул из пакета причитающиеся мне ремешки, судорожно пытаясь понять, как их вообще возможно надеть. Пингвиньи варежки из латекса на длинном замке, хвост, закрученный в начинающуюся спираль, напоминал ни то свиной, ни то собачий. Трусы, похожие на те, что у Антонио, только без меха и снова из этой скрипящей кожи. Помимо этого широкие напульсники с колечками для цепей и натуральный собачий ошейник, для бойцовских пород, с шипами наружу и металлическими буграми внутрь. Такой удавкой и шею сломать можно. Кажется, в той книге был раздел «Пет-плей», и там говорилось о переодевании и обыгрывании роли определенного вида животного. Точней, это своего рода игра в хозяина и зверушку, при этом само животное должно отбросить всё человеческое и вести себя именно как обычное дикое зверье. Цель подобной игры это дрессировка или укрощение, но мне не нужно ни то, ни другое. — Во-вторых, если твой скудный мозг не смог уловить эту мысль, я объясню тебе популярно, Дейдара. — Определенно, моё имя — это ругательство. Пирсингованный присел на корточки напротив, забирая из моих рук массивный ошейник, явно давая понять, что его сейчас застегнут на моей шее. Приподняв подборок и чуть подавшись вперед, я открыл доступ к нервно подрагивающему кадыку. — БДСМ — это не синоним блядства, я не провожу сессий с несколькими партерами одновременно, или ты внезапно перестал быть моим сабом и сделал эту должность вакантной? — Тугая петля плотно слилась с кожей, а громкий «звяк» у уха, словно поставил точку в предложении, в котором было сказано, что я должен быть хорошим пёсиком. Для верности, а может и по другой причине, Пэйн легонько подергал за карабин, оставаясь довольным тем фактом, что я моментально перестал получать кислород. — А как же Антонио и та девчонка, м? — Горло пришлось прочистить, так как ошейник давил сильней, чем казалось вначале. Молния на пингвиньей перчатке расползлась и рыжий легко застегнул её на моей ладони, лишая таким образом возможности что-либо взять или хотя бы сжать кулак. — Акт самоистязания Антонио является его личным решением, а ты не слышишь того, что я говорю. — Вторую ладонь затянули точно также, а вот напульсники, к моему удивлению, предназначались не для запястий, а для щиколоток. — Ты не первый, ты не последний, но ты единственный, иначе это будет лишь грязь. — Пока пирсингованный отошел к стене, на которой висели различные плётки, розги, жокейские стеки и цепи, разной длины и диаметра, я искренне попытался надеть «трусы» своими руками-ластами. — Доверие, Дейдара, главное в теме. — Вышло ужасно, а от помощи Пэйна, член предательски стал медленно твердеть, словно просыпаясь от спячки. — Но ведь я повязан с Обито, да. — Меня снова вернули в сидячее положение, предварительно крепко закрепив на бедрах ремни с карабинами. Слово «повязан» внезапно заиграло новыми красками, потому что карабины на щиколотках соединились прочной цепью с карабинами на бедрах, от которых шли более лёгкие цепочки к ошейнику. Длина цепи на ногах не позволяла стоять, таким образом делая меня четвероногим зверьком и, признаться честно, паническая атака приветливо помахала мне рукой, как старая подруга. Если сильно дергаться, сам себя душишь, а руки не в силах справиться с карабинами, потому что фактически у тебя просто ласты! Страх заставлял мозги думать, и я дошёл до того, что зубами попытался расстегнуть молнию на перчатке. — Ты сделал свой выбор, этого достаточно. — Обхватив мой подбородок, Пэйн заставил показать ему, как в моих глазах рождается ужас от осознания беспомощности. Последняя, самая тяжелая цепь, с увесистым замком, приковала меня к прутьям клетки. — Кажется, я переоценил твои возможности, но может так даже лучше. — Заправляя непослушные волосы мне за уши, он слишком аккуратно гладил скулы, так, словно спустя секунду непременно ударит. Однако, Пэйн не любит бить физически. — Останешься здесь, посмотришь ещё одно видео из коллекции Сасори, а когда я вернусь, то мы пообщаемся. — Пэйн-сама, пожалуйста… — Красный шарик на ремешке заткнул меня, путаясь застежкой в волосах. Тот самый хвост являлся продолжением анального плага, и едва удавка на шее натянулась, как я послушно развернулся, прекрасно понимая, что меня ждет. Рыжий не торопился, все его движения четкие и размеренные: взять смазку, нанести её на пробку, и с усилием вогнать в меня. Не больно, не унизительно, не возбуждающе, просто страшно. Страшно, от того, что мне влили в рот через отверстия в шарике что-то из бутылки и я едва не захлебнулся, пытаясь всё это проглотить запрокинув голову. Страшно, из-за опущенного рулона домашнего кинотеатра, на котором будет очередное порно-видео с моим участием, изъятое из личных вещей Сасори. Страшно, из-за жёсткой маски пса, что скрыла мою голову, стирая мою личность и заставляя скулить. Я уже знаю, что будет на экране, ещё до того, как появятся первые кадры. — Ты сам просил ломать тебя, сегодня подходящий день. — Первая кнопка — плаг внутри меня зудяще вибрирует, постепенно усиливая мощность, вторая кнопка — на экране появился кадр веселого гейского мальчишника, отчего я действительно заскулил. Не оставляй меня одного! — Будь хорошим мальчиком. — Потрепав меня за кожаным искусственным ухом, рыжий оставил пульт в паре метров от моего места обитания, а затем, выключив свет, закрыл за собой дверь. Так вот почему собаки воют, когда уходит Хозяин.