Моя (не)идеальная жизнь: Превратности судьбы

— Не старайся притупить свои эмоции, какие бы они не были, для импровизации это главный двигатель, а ты, как известно, далеко не стратег и не тактик. — После «пыточной», рыжий довёл меня до небольшой комнаты по соседству. В этот раз на руки меня не брали, да и я этого не хотел, но вот желанного одиночества и тишины мне так и не предоставили. Средненький номер, далеко не люкс, но с ванной вместо душевой кабины, ничего примечательного в блекло-зеленом интерьере нет. Круглый коврик прикрывает паркет между кроватью и столиком, а шкаф, хоть и современный, явно является представителем бюджетной линейки. С каких пор меня интересует вся эта мишура? Я жил даже на улице, а тут взялся оценивать стоимость номера, видимо, сейчас я готов думать о чём угодно, кроме того, что произошло со мной буквально пять минут назад. Остатки «костюма» Пэйн снял с меня уже в маленькой ванной комнатке, даже не задерживаясь взглядом на моём обнаженном теле. Вода с шумом ударилась об эмалированное дно, а я бездумно пялился на своё отражение в зеркале. Когда-то меня пугал такой вид, избитый, осунувшийся, растрепанный и, я бы даже сказал, потасканный, но сейчас это не кажется чем-то удивительным. Да, я такой. Да, у меня руки пришиты, а локтевой сустав до сих пор выглядит вывороченной мясной массой. Да, у меня всё тело в синяках и ссадинах, разной масти и свежести. Да, лицо помято и губы разбиты. Не понимаю, почему станет плохо, если я останусь таким безучастным подольше? Взгляд, конечно, немного стеклянный, но заставить себя улыбнуться просто выше моих сил. Как будто заряд кончился. Или Пэйн хочет, чтобы я сейчас рыдал и душещипательно исповедовался ему? Дорогая рубашка безжалостно собралась гармошкой на локтях рыжего, едва он закатал рукава, пытаясь отрегулировать температуру водного потока. Весь такой правильный, наверное даже заботливый, жаль что только из-за холодного расчета, а не эмоций. Едва пробка заткнула слив и вода медленно стала набираться, как я тут же перекинул ногу через бортик, не дожидаясь приглашения. А смысл? Не сам же он хотел помыться, явно это предназначалось мне, может он так вообще быстрее уйдет. Мой план сработал, и, как только ванна набралась наполовину, Пэйн удалился, больше ничего не говоря. Согнув ноги и выставив колени вверх, я притопил себя, задержав дыхание и зажмурившись. Когда-то такая практика давалась легко, но сейчас, уже через десять секунд, захотелось выпустить пузырьки и глотнуть новую порцию кислорода. Если хлебнуть сейчас воду, то всё может закончиться очень быстро и даже относительно безболезненно, но я слишком труслив для этого. Даже для этого. — Никто не считает тебя тем, кем ты себя считаешь. — Я не слышал шагов из-за шума воды, потоком бьющей из крана, поэтому не успел всплыть. Церемониться со мной не стали и за волосы вытянули вверх, лишь затем, чтобы продолжить отчитывать или поучать. — Ты такой же, как и все. — А вот это даже обидно в какой-то мере. — Ты не в борделе, и ты имеешь право говорить, если тебе что-то не нравится. Ты имеешь право прекратить что-либо, и ты не обязан терпеть. Своей жизнью распоряжаешься только ты, привыкни уже, Дейдара. — Волосы перестали испытывать натяжение, и я шмыгнул носом, вбирая не только сопли, но и воду, стекающую по лицу. — Я не говорю о том, что ты теперь должен проваливать каждое своё задание из-за малейших сложностей, просто помни о том, что не только я знаю о твоей маленькой «слабости» и этим легко манипулировать. — Оказывается, рыжий принес тюбики с мазью, которые теперь лежали на одном из углов ванны, а сам пирсингованный присел на бортик, спиной ко мне, и небрежно достал сигарету. Всегда прямая спина чуть ссутулилась из-за неудобной позы или минутной расслабленности, но именно поэтому так захотелось коснуться её, ощутить тепло, жизнь. — Вы меня ненавидите, м? — Отчасти вопрос риторический, но ведь если меня так легко использовать, то не проще ли заменить такой непостоянный элемент? — Дейдара, я хочу, чтобы ты понимал, что даже без гипноза тебе хорошо промыли мозг. Даже если ты не умрешь, у тебя навсегда должна остаться та удавка на шее, дёрнув за которую можно сломать тебе хребет. Избавься от этого. — Мой вопрос, конечно же, проигнорировали, затягиваясь между фразами, словно оставляя время на их обдумывание, но сейчас я не хочу думать. Прикрыв веки, подбородок и уже не кровоточащие губы ушли под горячую воду, а нос защекотало от пара, от чего пришлось всё-таки всплыть. — Значит ненавидите, да. — Ноющие колени нехотя позволили распрямить ноги и опереться, наконец, спиной на ванну, запрокидывая голову вверх. Потолок состоит из каких-то пластмассовых пластин, и это в очередной раз доказывает низкий уровень данного номера. Вот странно, сам отель весь из себя такой дорогой и помпезный, тогда откуда такая откровенная халтура? — Я не испытываю эмоций. — Чувства без эмоций это как огнестрельное оружие, стреляющее только холостыми. Несколько пальцев в судороге стало дёргать, отчего мысль не смогла развиться дальше, отвлекая сознание на болевые сигналы. — В отличие от тебя. — Даже в горячей воде тело поежилось, и я сполз ниже, когда рыжий чуть повернул голову в мою сторону и, выдыхая сигаретный дым, вынес мне очередной вердикт. — Из-за этого Итачи тоже является твоей слабостью. — От возмущения я сразу же открыл рот, но мои возражения потонули, в буквальном смысле этого слова, так как вода тут же решила затечь во внезапно ставшее доступным место. Чтобы быстро подняться, пришлось опереться на кисть, а там чёртовы калеченные пальцы! В итоге я барахтался, как идиот, секунд пять, и наглотался кипятка так, что ещё пару минут пришлось откашливаться, чуть ли не до крови в горле. А что же Пэйн? Он просто докурил и, точным броском, отправил бычок в раковину, дожидаясь пока я или не сдохну, или не оклемаюсь. — Плевать я на него хотел, да! И почему вообще он должен меня волновать, м?! — Слабость? Да я буду только рад, если его прирежут где-нибудь на миссии! — Потише, Дейдара. — Рука Пэйна зарылась в уложенные рыжие волосы, делая их более привычными и немного растрепанными. — Ты так реагируешь на одно только упоминание его имени. — Да я его просто ненавижу, да! Как можно вообще предполагать, что он что-то значит для меня, м?! — Нашему главе известно из-за кого я пережил весь этот ад, и после этого он так просто заявляет, что красноглазая сволочь мне не безразлична?! Пиздец! — Вероятно, именно поэтому Чикушодо обнаружил тебя в постели вместе с Итачи? Все сразу так и поняли, что это только из-за твоей неприязни и ненависти. — Этот саркастичный и насмешливый тон шёл в комплекте с безучастным взглядом, что бесило ещё больше. — Ты вдвойне идиот, если веришь в то, что сейчас говоришь, Дейдара. Я выражусь по-другому, он до сих пор значимая для тебя фигура, способная без труда завладеть твоим вниманием. — Больше я не мог смотреть в лицо рыжему, предпочитая вымещать злобный взгляд на плитку, которая покрылась испариной, увы, не от моего тяжелого взора, а от банального пара. — Ненависть и любовь рождаются в одном и том же участке мозга, поэтому эти эмоции схожи по своей структуре. Чем громче ты кричишь, что ненавидишь, тем больше ты говоришь о том, что тебе не всё равно. — Что за абсурд? — Разве ненормально ненавидеть того, кто искалечил твою жизнь, м? Или мне просто нужно проглотить то, что меня использовали, м? — Рыжий развернулся ко мне боком, а я всё также разговаривал с настенной плиткой. — Люди часто используют друг друга, иногда даже против своей воли. Дай руку. — Не оставляя паузы между фразами, Пэйн выставил свою ладонь, и как только мой мозг обработал поступающую информацию, я, стиснув зубы, протянул стреляющую кисть. — У него был выбор, да. — Скрученное полотенце лёгкими движениями стёрло теплые капли, давая мази возможность не спорить с жидкостью, а сразу въесться в кожу. Зачем мы вообще обсуждаем эту тему? — Очень интересно, что в этой цепочке нет Мадары. — Пальцы непроизвольно попытались сжаться в кулак, но пирсингованный очень хорошо их держал, почувствовав лишь напряжение моих мышц. — Руку в воду не опускай. — Я буквально почувствовал, как нахмуренные брови встречаются в центре лба над самым носом. — Есть, но если бы не Итачи, я бы вообще с Мадарой не пересёкся, да. — Протягивая уже вторую конечность, мне пришлось подобрать ноги и сесть поперек длины ванны, сжимаясь в комок из-за недостаточного пространства. — Ничего бы не было, и я бы не стал таким, да. — Таким, это каким? — Мазь была очень хорошая, потому что правая рука уже не дёргала, а левую ещё только обтерли. — Неправильным, да. — Я устал от этого разговора и хочу просто бухнуться в кровать, проспав как минимум до полудня. — Не понимаю, объясни ясней. — О, боги! Он просто издевается надо мной! — Я бы не сидел здесь, да. Я бы вообще не получал удовольствия от такого секса, да! — Уже потом я подумал над тем, что фактически признал извращенцами тех, кому такое нравится. А ведь Пэйн один из них. — Я бы никогда не пошёл на поводу у тела, да! — Мы вернулись к тому, с чего я начал. Только ты себя считаешь чем-то неправильным, грязным, испорченным или ещё каким-то. — Я не заметил как вторую руку тоже обработали и сейчас меняли один тюбик с мазью на другой. — И в первую очередь тебе нужно пересмотреть своё отношение к произошедшему, а не разрушать себя изнутри. — Запах мяты или ментола резко ударил в нос, но Пэйн дождался, пока я справлюсь с зудом в ноздрях, и только потом аккуратно коснулся моих разбитых губ. — Вот так просто взять и забыть, м? — Захотелось облизать этот мятный крем, но я чудом подавил желание, наблюдая как процедура «обработки ран» подошла к концу. — Нет. Принять. Ты был проституткой, и что? — Вместо мозгов появилась пустыня с гуляющим ветром. В смысле, что значит — «что»? А? — В нашей профессии через постель иногда проще всего получить нужную информацию. — Это совсем другое! — Да, это не то, но с этим ты легко миришься. — Я засопел, от осознания того факта, что снова стал открытой книгой из-за чрезмерного проявления эмоций. — Удовлетворять желания тела так же важно, как удовлетворять желания сердца или мозга. Ты меня хочешь, и я не против секса, так в чём проблема? — Ни в чём, просто тема — говно. Вся сложившаяся ситуация омерзительна. — Ты обязан Обито? — Пожалуйста, даже не начинайте! — Он тебя спас? Он точно так же быстро закончил ваши отношения, как и начал. — Умолкни. Я глухой. Меня нет. Не желаю ничего слышать! — Или мы внезапно вернулись во времена рабства, и ты теперь пожизненно приписан к нему? Ты свободен, Дейдара. — Бла-бла-бла. Пытаясь мысленно говорить что-то в параллель, я не заметил, как стал раскачиваться, создавая небольшие волны в воде. — У тебя больше нет серьезных отношений и если двое согласны просто на удовлетворение физических потребностей, то в чём проблема? — Я сейчас с ума сойду, а он как назло наклонился ниже, или это так его чёртова аура давит, что кажется будто он увеличился вдвое. — Считаешь себя теперь недостойным любви и заботы? Думаешь, что если и будет кто-то, кто узнает о тебе побольше, то он закончит так же как Сасори? Думаешь… — Хватит! — Гнев, ярость, смешались в диком коктейле с отчаяньем и страхом, отчего голос прозвучал стеклянно-звонко. — Прошу, хватит, да! — Пэйн, как садист, рубил мою душу по чуть-чуть, вытягивая ржавыми щипцами оголенные нервы чувств и эмоций. Мне физически больно от такого препарирования, неужели это не ясно? — Это не твоя вина. — Такая банальная фраза похожа на девятый вал, накрывающий с головой бедного человека, одиноко болтающегося в океане после кораблекрушения. Я совсем один. Я всегда один и на самом деле всем плевать, даже если я сдохну. — Я знаю, да! — Ненависть к самому себе — ничто, по сравнению с жалостью. Она душит, она делает беспомощным, она заставляет кричать, выть и понимать, что ничего нельзя изменить. Уже ничего. Едва я родился, как от меня отказались, я уже тогда был неправильным. С самого начала моей никчемной жизни всё пошло не так. Если бы я не появился на свет, все бы только выиграли от этого. Даже во время обучения я слышал, как за спиной шептались и говорили, что моя мать должна была просто сделать аборт. Они все были правы. Чертовски правы! — Дейдара, это не твоя вина. — Взгляд бегал от одного угла маленькой комнаты до другого, не желая спотыкаться об холод чужих глаз. Всё могло бы быть иначе. — Я всё это знаю, да. Пожалуйста, хватит уже, да. — Голос дрожал, а интонации уже не содержали той ярости, теперь они просто молили о покое. — Это не твоя вина. — Моя, и только моя! Я недостаточно хорош для Итачи, я не смог дать ему того, что дал Мадара или его сопливый младший брат. Я не стоил усилий Обито, который предпочел сдать меня чужим людям, едва появились сложности. Я измазал грязью душу Сасори так сильно, что он предпочел уйти от меня сам. Я не достоин ничего! Одна рука рыжего окунулась в воду, позволяя держать опору тянувшемуся ко мне телу, а вторая хотела коснуться лица, но я с силой ударил наотмашь, в надежде не дать этому случиться. — Довольно, да! — Слезы стояли в глазах, и если бы я только моргнул, то крупные капли быстро побежали бы по щекам. Трясущиеся губы, распухший от соплей нос и боль в груди, вот что имело сейчас значение. — Это не твоя вина. — На его лице нет эмоций, и говорит он негромко, а отброшенная рука снова возвращается, но уже не для прикосновений, а для удушающих объятий. Жарких, подчиняющих, мощных и разрушающих, дарящих такое ложное чувство защищенности. Ворот дорогой рубашки моментально промокает от моего плача, а ткань на его спине пачкается в мази, не успевшей впитаться на пальцах, что до синяков впиваются в чужое тело. — Прошу… — Его рука лишь сильней прижала меня, не давая больше сказать ни слова. — Не твоя вина. Ты достоин жить, не меньше чем остальные. — Я ничего не понимаю, и каждая новая фраза заставляет кричать в голос, потому что я не желаю этого слышать. Мне делают больно, меня убивают и мозг пульсирует, давя изнутри на череп, отчего хочется со всего размаха удариться о стену, лишь бы прекратить эти мучения. — Не позволяй другим влиять на тебя. Перестань мучить себя. — Голос рыжего перешел на шепот и звучал бессмыслицей до тех пор, пока я обессилено не разжал онемевшие пальцы, и я бы даже не удивился, узнав, что пирсингованный говорил на незнакомом мне языке. Будучи эмоционально опустошенным, я уснул сразу же, как только Пэйн проводил меня до кровати. В эту ночь мне не понадобилось присутствие кого-то живого рядом, я просто отключился, и это больше напомнило не сон, а глубокий обморок. Я очнулся от шума двери и оказывается за всё время «отдыха» так и не сменил позы, едва веки попытались разомкнуться, как в голове раздался звон на ультравысоких частотах. Пирсингованный сказал, что мы уезжаем через двадцать минут и, судя по звуку, поставил поднос на пол рядом с кроватью. Я честно попытался повторить попытку открыть глаза, но рыжий ушёл до того, как я достиг хоть каких-то успехов. Типичный французский завтрак в виде нескольких круассанов и крепкого кофе никак не лез в горло. Тугой спазм тошноты поселился даже не в желудке, а в груди, и я попытался сделать так, чтобы меня вырвало, но ничего не вышло, вероятно, что это больше связано с психологическими проблемами, чем с физическими. Неумолкающее чувство необоснованного страха дополнялось ломотой во всём теле, из-за однообразной позы сна, а во рту словно кто-то нагадил. Одежда ровной стопкой лежала в ногах, но она явно не принадлежала мне прежде. Светло-голубые тонкие джинсы, салатовая футболка с тремя пальмами, нарисованными в стиле граффити, эластичная повязка для локтевого сустава и черно-белые кеды. Если это выбирал Пэйн лично, то он явно решил поиздеваться, отдавая предпочтение столь яркому и неуместно веселенькому «образу». Волосы не успели высохнуть за те несколько часов сна, поэтому, будучи ещё влажными, они превратились в мочалку, которую я кое-как завязал в низкий хвост. Пальцы не слушались, а общее состояние напоминало или жуткое похмелье, или внезапно подхваченный вирус. Судя по всему, я поеду куда-то вместе с Пэйном, но проблема в том, что я совсем не хочу попадаться ему на глаза. Нет, не потому что чувствую себя виноватым, мне стыдиться нечего, это он решил препарировать мою душу. Больше всего это сравнимо с обидой, но, вроде бы, мне нет причин на него дуться. Всё по обоюдному согласию, но я до сих пор не переварил всё произошедшее. Новый мобильный телефон оказался старым аппаратом Антонио, только уже без блокировки и с моим привязанным номером. Помер он что ли? А может его повысили, а мне, как нерадивому сотруднику, теперь донашивать за другими? Кофе я всё же выпил, он оказался весьма недурён, даже без сливок и сахара, но пить постоянно такую жижу мне явно не пришлось бы по вкусу. Солнцезащитные очки с зеркальными стёклами заставили уголок губ дёрнуться в намёке на улыбку, едва я увидел своё пафосное отражение в зеркале. Несмотря на помятость, увечья и серый цвет лица новые тряпки сделали меня значительно презентабельней, вот только интересно, куда в таком виде можно попасть?