Русские волшебники: безудержное веселье или катастрофа?

Я ненавижу Дамблдора, всей душой ненавижу. Серьёзно, он теряет весь свой авторитет в моих глазах! Ну на кой-чёрт надо было звать вот ЭТОГО на место преподавателя Защиты от Тёмных сил? Я даже на Снейпа была согласна, но только не на этого павлина! Я не понимаю логики этого сбрендившего дедули. Ладно, он притащил и спрятал в школе Философский камень, это только один косяк, но вот этот — похуже первого!  — Помню, как я путешествовал по горам Урала. Там я встретил самого настоящего снежного человека. Он хотел напасть на меня, но одним заклинанием я его уложил!.. Господи, если ты меня слышишь — убей меня или сделай глухой, чтоб я уже не могла слушать его самодовольные рассказы! Чего лыбишься, Снейп? Хотя, твой еле заметный «оскал» тяжело назвать хотя бы подобием улыбки. Рад, что этот «гений своего дела» занял твоё место за столом, а сам — избавился от моих расспросов? Радуйся, пока можешь, потому что через год (а я всё же верила в силу «проклятья преподавателя Защиты от Тёмных сил») место снова будет пустым, а ты не успеешь занять другой прибор! И всё же мне стоило успокоиться, потому что даже без зеркала я смогла понять, что выражение лица у меня сейчас не ахти какое, будто лимон сжевала. Тем более, меня хорошо отвлёк факт неявки на пир героя прошлого учебного года и его рыжего друга. После песнопений Шляпы, распределения и самого пира я всё же умудрилась отловить братьев-близнецов. — Мистер и мистер Уизли, с началом нового учебного года, — сказала я. — Спасибо, профессор. Что-то хотели? — сказал, вероятно, Фред. — А где Поттер и ваш младший брат? — Мы и сами не знаем, профессор, — ответил, вероятно, Джордж. — Может, Гермиона Грейнджер знает, она с ними дружит? Но Гермиона уже успела куда-то смотаться, так что пришлось своё расследование о пропаже Поттера и Уизли свернуть и… и снова начать слушать россказни Локхарта. Эх, жизнь моя жестянка! Как выяснилось на следующий день, эти двое просто довели Снейпа до белого каления и всех любителей необычных событий в Хогвартсе — до экстаза, только своим способом попасть в школу. Серьёзно, даже я бы не догадалась прилететь сюда на фордике «Англия»! Правда, куда пропала бедная машинка — неизвестно, но после такого фурора Гарри и Рон точно стали знаменитостями в этом году, даже почище самого Гилдероя. Но оказалось, что все необычности в этом году на прибытии Поттера и Уизли и заканчиваются, так что оставалось лишь вновь втягиваться в график работы и учёбу. На самом деле, я уже привыкла и к обучению детей, и к еженедельным прогулкам в Хогсмите и по окрестностям Хогвартса. Свободное время иногда появлялось, и я сразу же выходила погулять. Тем более, зелья можно поварить с утра пораньше, только в выходные — тогда вообще всё хорошо, и я успеваю делать всё, что только надо и захочется! После долгих-долгих сомнений о правильности действий и раздумий о том, надо ли вообще искать вероятного папашу (а на раздумья у меня действительно ушло несколько месяцев), я поняла, что всё же надо искать. Для этого мне вновь понадобятся архивы Хогвартса, так что как-нибудь в воскресенье мадам Пинс точно меня дождётся. И правда, я действительно решила дойти до библиотеки и посмотреть, есть ли там что полезное. Учеников там в выходной день хоть днём с огнём ищи — нет и не найти, так что никто не сможет мне помешать, верно? Почему-то я чувствую себя преступником, который делает свои грязные делишки в тайне от своих сообщников, разве только один у меня был такой, пушистый, с оттяпанным хвостом и забавной кличкой, и то — он-то знал о моих планах. Кстати, о Геральте. Раньше за ним такого не наблюдалось, но теперь мой котяра постоянно бродил по коридорам ночью. Нет, он не искал Норрис ну хотя бы потому, что она слишком старая. «Да и не в моём вкусе она, плешивая она», — поставил точку в том разговоре мой Геральт. Однако, он заявлял, что слышит что-то нехорошее. Ещё он заметил, что в воздухе пахло чем-то тяжёлым и сырым. Ну, это всё Снейп: только он, создание подземелий, может так пахнуть! Впрочем, я-то никакого запаха не ощущала, хотя нюх у меня такой же, как и у любого зельевара со стажем. Нет, обычный год будет (ну, не считая этого Локхарта, хотя я всё же надеюсь, что он сам свалит отсюда, и Дамблдор поставит кого-нибудь другого на его место). Я надеюсь. Высоко над головой парили подсвечники с толстенными свечками в них. Спасибо, что на голову не капал воск, хотя мадам Пинс попросту не допустила бы такого по отношению к своим книжкам. Тёплый свет над головой, тихие завывания ветра за стеклом, почти бесшумная левитация книжек от полки до полки — что ещё нужно для счастья? Горячий чай, только вот здесь есть и пить нельзя. Ладно, горячего чая с мёдом и гренками хлебну позже, а пока — работать и искать, искать и работать! Итак, что же у нас тут было? В общей сложности, выпустилось в нужный мне год человек двадцать-тридцать. Все они были изображены на колдографиях, сложенных в одну кипу, папку. Каждая карточка подписана, так что я вполне могла узнать, кто на какой был изображён. О, вижу знакомую физиономию Снейпа. Не сказать, что тогда он совсем по-другому выглядел, но в молодости он казался каким-то загнанным. Нет, не то слово, ведь загнанный и боится, и ненавидит. Этот же Снейп просто держится обособленно от остальных. Вот знаете, мне теперь кажется, что я предвзято к нему относилась раньше, когда только начала работать в школе. Нет, я не питаю к Северусу каких-то совсем уж тёплых чувств, но теперь хотя бы понимаю его. Это хорошо, когда у тебя и внешность симпатичная, и с людьми ты находишь общий язык быстро — а что делать тому, которого природа по всем параметрам обделила? Вот смотрю на него молодого: совсем тощий, бледный, нос крючком, а глаза… прямо в душу смотрят. Его картинка постоянно чуть оглядывается и недоверчиво смотрит то на «зрителя», то на что-то, что осталось за кадром, так сказать. Даже смотреть на его мантию не надо было, чтобы понять, к какому факультету он принадлежал — Слизерин. На обороте подписано: «Северус Тобиас Снейп». Была дата рождения, поступления, выпуска и… пробел, за которым следовала точка. Похоже, для даты смерти, но он пока что ещё жив и дышит. Вот другая фотография, но уже групповая: на ней четыре молодых человека, и все такие разные. Один был высоким, с тёмными взъерошенными волосами. Очки чуть съехали с носа, но это вовсе не беспокоило молодого человека в мантии с нашивкой Гриффиндора. Я даже сначала подумала, что он очень похож на Гарри, но затем пришла запоздалая догадка — это его отец. Вот, сзади написано его имя, Джеймс. Почти одинаковые с Северусом даты, кроме последней. Там была четвёртая. Рядом с Джеймсом стоял другой парень, такой же высокий, но выглядел совершенно иначе. Волосы хоть и были такими же тёмными, почти чёрными, но всё же не такие лохматые, как у Джеймса Поттера. В серых глазах отражалась радость. Я не знала его имени, но могла бы предположить, что это — Сириус Блэк, как подписано на той же колдографии. Это имя больше ему подходит, что ли. Если я оказалась права, то он всё ещё был жив. Ещё один молодой человек. Вид у него был уставший, но и он улыбался. Приметным был шрам на лице, который было сложно не заметить. На самом деле, описывать было больше нечего, потому что ничем другим, кроме этого же шрама, он не выделялся. Тоже живой, потому что оставшиеся две фамилии, Люпин и Петтигрю, принадлежали ещё живым людям. Последний не был ни высоким, ни красивым, ни даже симпатичным, в отличие от трёх своих прошлых друзей. Маленький, полноватый молодой человек с водянистыми глазками, постоянно поворачивался к другим парням и благоговейно поглядывал на них. Ещё была девушка, которую звали Лили Эванс. Признаться честно, красивее неё только моя мать: длинные рыжие волосы и прекрасные миндалевидные глаза. Улыбка ещё у неё светлая и добрая. Тоже с Гриффиндора, судя по нашивке льва на мантии. Самое странное, что я увидела здесь, так это дата смерти: она же совпадала со смертью Поттера. Есть ли вероятность, что они погибли в один день? Нет, всё же я не такая усидчивая, как этого хотела раньше моя бабуся Марфа. Помню, она так и продолжала стоять у меня над душой, пока не прочту главу учебника до конца и не отвечу на её вопросы. Эх, вроде бы и не самые приятные воспоминания, но как же они хороши… — Ладно, на следующей неделе продолжу, а то мне завтра ещё уроки вести, — сказала я, но непонятно кому: себе или тому неизвестному, кто мог меня услышать. Но в библиотеке было пусто, не считая мадам Пинс, но и той до меня нет никакого дела. Мне же лучше.