Русские волшебники: безудержное веселье или катастрофа?

Я потеряла счёт времени очень и очень давно. Неприятное ощущение, скажу честно. Более того, раньше я могла ориентироваться в нём по бликам света, которые падали на потолок через окно, но кто-то задёрнул занавески, и в комнате теперь царил полумрак. Однако, вопреки моим неприятным ощущениям, навскидку я могла предположить, что прошло несколько месяцев. Точно прошло Рождество, даже Пасха. Жаль, что я пропустила свои любимые праздники, в которые я могла вполне отдохнуть. Чего уж говорить, даже детей мне захотелось учить больше обычного! Также я соскучилась по нормальной пище. Нет, желудок не сводило от голода стараниями Северуса, — его зелье просто замечательное! — но жутко хотелось пожевать мясо, желательно жареную свинину или запечёную курятину под сметано-чесночным соусом. Я даже вспомнила, как раньше её готовила мама. Никогда мне ещё так не хотелось найти её и помочь ей избежать смерти от болезни. Частенько ко мне заходила Поппи и проверяла моё состояние. Делала она это обычно молча, но иногда медсестра начинала ворчать и сетовать на свою тяжёлую судьбу и на жизнь в Хогвартсе. Через неё, кстати, я узнала о нескольких неприятных вещах… Как они посмели засадить Хагрида в Азкабан? Он же милейшей души человек и просто божий одуванчик! А Дамблдора когда успели сместить с должности директора? Нет, ну я вроде бы понимала за что, но ведь всё было не так плохо, да? Пусть кто-нибудь даст мне знать, что в Хогвартсе ещё не царит полный хаос, беспорядок и катастрофа! Оставалось лишь метаться душой и надеяться, что Хогвартс не прикроют. Геральт снова лежит у меня на груди, всё так же мурчит и трётся об меня. Так и хочется погладить его по всё такой же мягкой шёрстке и потом уж расчесать её, почесать за ушком, да не могу. А он всё мурчит. «Поскорее бы тебя вылечили», — наверняка думает мой Геральт: он никому другому не нужен, кроме меня, а я — только ему, старому коту. Часы бьют полночь. Снова и снова, но к этому безумию я уже привыкла. Теперь буду меньше жаловаться на то, что постоянно носилась туда-сюда как ужаленная — быть парализованной намного хуже. И наступил очередной вечер, и каким по счёту он был неизвестно. Честно, я даже не думала, что хоть что-то может произойти в этот раз. Тиканье старых часов, — богами клянусь, что скину их с Астрономической башни! — перекрыл скрип двери. Я уже по шагам научилась определять, кто входил в комнату. Сейчас меня посетила Поппи, у которой явно было хорошее настроение. — Наконец-то оно готово! Сейчас, профессор, сейчас Вы встанете на ноги! — Неужели это закончится? Я даже не верила, что вновь смогу ходить, бегать, заниматься своими делами… Поппи подошла к моей кровати и присела на табурет. Звук выскочившей пробочки слабым звонким эхом прокатился по комнатке. В воздухе почувствовался запах корней мандрагоры. Ну, не стоит говорить, правда, что мандрагора пахнет как-то по-особенному, но запах корней этого растения напоминал ромашку, только вот в антидоты и противоядия ромашку почти не кладут — чревато излишней сонливостью и малой вероятностью впасть в кому, проще говоря, а мандрагору — наоборот. Помню, как мне об этом написал Лонгботтом в том далёком будущем, а я ответила… Нет, не помню, что именно тогда ответила. Впрочем, никто бы и не смог вспомнить, если это было так давно. Хороши воспоминания… Помфри использовала маленькую пипетку, чтобы влить мне в еле раскрытый рот немного зелья. Поначалу никакого эффекта оно не возымело, но через несколько минут я почувствовала напряжение на кончиках пальцев. Больно, действительно больно, но я их чувствую! Затем напряглись мышцы рук, предплечья. Потом я почувствовала ноги, но такой боли я ещё прежде не испытывала. Это как будто у тебя свело ноги, и ты при малейшей попытке пошевелиться чувствуешь это! Но я рада, правда рада, что я теперь чувствую своё тело! Грудную клетку разжало, и я смогла вдохнуть полной грудью, втянуть воздух носом и почувствовать запах корицы и яблок. Еле поворачиваю голову и с улыбкой смотрю на свой письменный стол, куда поставили поднос с зелёным чаем и булочками с корицей и яблоками. — Дорогая, Вам лучше лишний раз не шевелиться! — засуетилась Поппи, поправляя мою подушку и закутывая в одеяло. Она напоминает мне своей заботой маму, но я не особо над этим задумываюсь. — Какое число? — Язык тоже плохо слушался меня, но произнести пару слов членораздельно всё же получилось. — Двадцать третье мая, Мария. — Уже? — И всё же я дёрнулась: я умудрилась пропустить свой же день рождения! — Да успокойтесь же Вы, Мерлина ради! — шикнула медсестра, грозно зыркнув на меня, и желание шуметь и возмущаться пропало без следа. — Вам нужно восстановить силы, поэтому пока лучше не покидать своей комнаты. Я буду приходить сюда утром и вечером, два раза в сутки, и приносить лекарства, чтобы поставить Вас на ноги поскорее… Она ещё что-то говорила, но не особо я и вслушивалась: под бочком у меня всё так же мурчал Геральт, а глаза тут же начали слипаться. Веки, словно налитые свинцом, опускались, и я ничего с этим поделать не могла. «Как же хорошо, что ты вернулась!» «Я тоже рада, Геральт, я тоже…» «Завтра мы будем ставить тебя на ноги, быстро оправишься!» «Да, только давай пока поспим, м?» И я действительно заснула. Не отключилась, нет — заснула чуть ли не мертвецким сном. Теперь даже сон кажется чем-то странным и необычным. Я даже не помню, что видела во сне, но никакого значения этому не придала. Может, мне Поппи подмешала в зелье снов без сновидений? Ладно, это не так уж и важно. Куда больше беспокойства вызывает свербящее в заду желание поблагодарить Северуса за заботу. Он же правда заботился обо мне на протяжении нескольких месяцев, занося каждый божий день мне своё зелье. Не сказать, что оно было вкусное, но оно помогало мне не измучить бедный организм, и сейчас я действительно не чувствовала голода. Наступило утро, и я решила всё же немного размяться. Пожалуй, самым тяжёлым было встать с кровати, потому что ноги будто не ногами были, а кусками ваты. Оперлась ступнёй правой ноги о пол, затем поставила левую, попыталась встать и чуть не рухнула вниз, но успела отклониться назад и упасть на мягкое одеяло. После нескольких попыток я всё же смогла встать на ноги, но передвигалась с трудом, и приходилось часто хвататься за что-нибудь, чтобы не упасть. Поппи, завидев мои попытки ходить, начала отчитывать меня аки маленького ребёнка, который не послушался наказа мамочки. И это только из-за того, что я хотела размяться! Боги с тобой, тётя, а вот я всё равно буду тренироваться. За добрую половину дня я успела вновь научиться ходить, садиться, подпрыгивать… Ну, долго перечислять-то, но если короче, то я попросту почти восстановилась! Поппи говорила, что я быстро оправлюсь, но всё равно стоило бы полежать несколько деньков. Более того, учебный год всё равно подходит к концу, так что мне нет резона возвращаться на работу сейчас. — Господин директор, Вы вернулись! — Никогда я ещё так не радовалась Дамблдору. — Откуда же Вы знали, что я уходил? Вы же были под заклятием василиска, — несколько озадаченно проговорил старый профессор. — Ну, я действительно была парализована, но слышать и видеть могла, так что… — Я не стала договаривать, потому что Дамблдор понял всё и так. — А ещё я знаю, что кое-кто очень хорошо мне помогал всё это время. — По его виду нельзя было сказать, но за Вас Северус беспокоился — как-никак вы нашли общий язык, а зная характер Северуса… В любом случае, я рад, что с Вами всё хорошо, но приступить к работе лучше уж со следующего года, Вам так не кажется, милая? Не сказав ничего «против», я попрощалась с директором и решила, что всё же обязана поблагодарить Снейпа. Я подошла к письменному столу, смахнула с чернильницы пыль, достала перо и начала писать на небольшом клочке пергамента. Смысла писать длинные песни и воспевать ему оды не было, так что ограничиться пришлось совсем небольшим набором слов. «Спасибо тебе за эти несколько месяцев. Ты действительно спас меня». — Друг в беде не бросит, лишнего не спросит… — напевала я под нос, подбираясь к камину. Пора вызвать домовика, чтобы тот принёс мне сытный обед и отнёс письмецо Северусу.