Русские волшебники: безудержное веселье или катастрофа?

Я просто ненавижу этот дом. Ну, а кто бы любил место, в котором жили не самые хорошие или хотя бы приятные люди? Конечно — никто! — Слушай, я была бы рада прошвырнуться с тобой куда-нибудь, Сириус, мне тоже надоело тут торчать без дела, но ты же знаешь — опасно, тебя ищут под каждым пнём и под каждым камнем, — говорит Мария каждый раз. Своим беспокойством она мне напоминает кое-кого, и даже не Молли. Я бы не просто вылез погулять — я бы сбежал отсюда, да только Гарри, Ремус и Мария меня держат здесь. Как я могу бросить близкого и единственного друга, своего крестника и её? Волан де Морт повинен во многих наших бедах, и в моих — без исключения, так что нельзя оставаться в стороне. — Ты хотя бы сидишь за книгами целыми днями, а я все эти книги прочёл уже давно, — отозвался я. Взглядом я окинул полки шкафов — не люблю хвастаться тем, что имею неоднозначный вкус в литературе. В юности гнушался чтением, но с возрастом начинаешь понимать, что чтение книг — не такое уж и скучное занятие. — Тебе никто не мешает перечитать давно изученное и попробовать посмотреть под другим углом. С людьми этот принцип действует так же. — Последняя её фраза звучала так же неоднозначно — это она про Снейпа говорит, что ли? — Да заладила ты про этого Нюниуса говорить, надоело, — пробурчал я. Мария перевела взгляд на меня… Не люблю, когда она так глядит на меня, не по себе становится. Я в принципе женщин не боюсь, но вот эта может напугать кого угодно — один только взгляд чего стоит. — Заметь — сейчас про него начал говорить ты, друг мой. Такое чувство, будто ревнуешь к нему — это ли не глупость? — И она снова вернулась к чтению какой-то энциклопедии. Затем, немного погодя, она добавила, но не отрываясь от книги: — Если ты не заметил, то на каждом собрании он явно не спешит со мной говорить, как и я — с ним. Конечно, мне не хватает разговоров о зельеварении, но что поделать — от любимого дела тоже пришлось отказаться, ради блага всего волшебного мира, будь он неладен… Она захлопнула книгу. Видимо, я случайно отбил у неё желание читать дальше. Мария подняла глаза к потолку и вздохнула так тяжко, словно её заставили на метле пролететь по всему экватору. «Боги, спасите мою душу», — пробормотала она себе под нос, но я всё равно услышал. У псов очень хороший слух. — Сириус, вот скажи на милость — почему ты продолжаешь катить бочки на Северуса? Он уже давно из этих войн вырос, тут другая началась — не пора ли прекратить? — Видимо, ты в детстве никогда ни с кем так не собачилась, чтобы понять это, — отозвался уже я. — Хороший каламбур, но не мне стоило собачиться — с блохами жил ты, как-никак, — парировала моя подруга. Эх, а хотелось бы назвать её иначе. То ли её милосердие сыграло свою роль, то ли у меня настолько давно никого не было — я знаю только то, что она мне небезразлична. Её можно любить уже хотя бы за то, как она относится к людям. Без лишней злобы, с улыбкой, добротой — иначе как ещё можно объяснить попытки выгородить Нюниуса? Усталый взгляд перешёл с трещин на потолке на меня. — Один — один, согласен. — Пожалуй, лучше перевести всё в шутку и увести от темы — не хочу лишний раз ссориться с человеком, который много для меня сделал, да и которому придётся терпеть моё общество ещё очень-очень долго. Безо всякого флюгера видно, куда дует ветер — она тоже не может терпеть это одиночество, в четырёх стенах. Что хуже на деле — Азкабан или дом моих покойных маменьки и папеньки? Если бы я произнёс эти слова вслух, то точно сплюнул бы. Пресловутый юношеский максимализм сошёл на нет, признаю, но я точно не прощу того, что они пытались сделать из меня очередного Пожирателя Смерти, а из Регулуса — всё же сделали. Он хоть и пытался им всячески угодить, нашим родителям, но я его брат — я знал, что он не видел в этом резона. Эх, должен был я как-то помешать его ошибке… — Ау? Здравствуй, звёздный свет! Земля говорит «здравствуй»! — пыталась дозваться до меня Мария. Я и правда ушёл в свои мысли. Привычка со времён тюрьмы, чтоб её… — Сириус, всё в порядке? Она даже встала с кресла, чтобы подойти ко мне и подёргать за плечо. Не люблю, когда так делают — мои пальцы машинально схватили её руку и как-то стиснули её. Она ойкнула и попыталась вырваться. Через пару мгновений я опомнился и выпустил её. — Прости, просто не люблю, когда так делают. — Ничего страшного, просто ты так на пять минут умолк. Не заметил, что ли? Тебе бы поменьше париться из-за всяких глупостей… — Это не глупости. То, что делала моя семейка — точно не глупости, а полный бред. — Само вырвалось, я даже понять не успел как. Зато она поняла. Я уже говорил, что она слишком понимающая? — Ну, ты не можешь залезть в прошлое, чтобы всё поменять. Да и если бы смог — поменяется ли? — На секунду она сама будто отключилась от реальности. Что-то вспомнила наверняка. — Единственное, что ты можешь — это не допустить плохих последствий их поступков. — Уже допустил. Не хочу обсуждать это, ладно? — Я мог рассказать, если бы не понимал, что это — лишние мысли для неё. Мария и так слишком много думает, постоянно. Когда я прикидывался псом, часто слышал, как она вслух рассуждала о чём-то. Иногда рассуждала о каких-то отвлечённых, но заумных вещах, а иногда говорила про Гарри, его друзей, про Снейпа, про Дамблдора. Мария много чего говорила — я запомнил всё (ну, что не касалось Снейпа точно). — Никто и не заставляет. На самом деле, мне не шибко интересно, что было у тебя в прошлом, — отозвалась Мария, и поначалу мне это показалось немного бездушным, но только потом становится ясно, что это не так. — Самое главное, какой ты настоящий. А ты — верный друг, который не бросит. Ремус о тебе тепло отзывался даже до твоего раскрытия. — И всё же не верил, что я невиновен. Хотя, если быть честным, я на него тоже думал. Ну точно никак не на этого сукиного сына Петтигрю. — Жутко захотелось закурить. Я — единственный из Мародёров, кто курил. Джеймс поддерживал здоровый образ жизни, Ремус чувствовал каждый раз при вдохе дыма головную боль, а Питер просто боялся — как и положено трусливой крысе. Я почувствовал, как меня взяли за руку. Мария обеспокоенно смотрит на меня. — Меньше думай о нём, слышишь? Ты так себя изведёшь быстрее, чем сможешь поймать его и живым притащить в Министерство. Поверь — я хочу этого не меньше твоего… — И снова замолчала. Глаза Марии округлились. — Твою мать… — Что такое? — Это и правда заставляет нервничать, и тут уже я заволновался. Мария отшатнулась. — Сука, я просто надеюсь, что он прячется где-то здесь, недалеко! — простонала Мария. — О чём ты? — Потом, Сириус, потом! — Какое «потом»? Тебя трясёт, посмотри на себя, — заметил я. Не могу понять её реакцию — Питер её волновал меньше всего прежде, но сейчас он будто стал чем-то очень важным. — Рассказывай, пока я не попросил Нюниуса дать мне Веритасерум. Мария вздохнула. «Ты ведь от меня не отцепишься, верно?» — спросила она, на что я просто отвесил ей резкий кивок и дотронулся до руки. Она посмотрела на сцепленные пальцы и поморщилась так, будто я ей руки ломать собрался. Библиотека была закрыта изнутри, и никто бы не смог нас побеспокоить, пока сами не захотим того (читать в тишине или в узкой компании всяко лучше, чем когда тебя постоянно тормошат по поводу уборки на первом или втором этаже). Мария спросила, готов ли я к аппарации. Давно не делал этого, но попробовать стоит, но куда она хочет, чтобы мы отправились? Сразу ясно, что там холодно — она слевитировала пледы с кресел и укрыла себя и меня ими. Ещё один взмах — и они превратились в шерстяные пальто. На мне оказалось не самое красивое, клетчатое, тёмно-зелёное. Себе она сделала просто чёрное. Мелочь, но от этого мне уже неуютно. Теперь уже она взяла меня за руку, но долго так стоять не пришлось, и мы аппарировали в какую-то маленькую комнату. Она похожа на гостиную. — Это мой дом, в России. Я построила его в Рождество, когда ещё с тобой ночевала в «Трёх мётлах», помнишь? А теперь пошли, только не шуми — мы не должны были покидать дом, — тихо пробормотала Мария. Мы вышли из деревянного домика. Осенний лес, но не такой, какой обычно в Лондоне — промозглая погода ранним вечером, голая земля с редкими гнилыми листьями, почти чёрные корни, такие же чёрные сухие ветки, похожие на крючья «кошек». Я уже видел такую природу, когда прятался после побега из Хогвартса. Тогда я улетел куда глаза глядели, и так долетался, что оказался здесь. Клювокрыл, который уже Махаон, тяжело здесь питался — ежей он есть не мог, белки были слишком быстрые, а другую дичь поймать он почти не мог, но нам свезло наткнуться на одну женщину и её мать. Они приютили нас, спрятали Махаона, откормили нас, выходили после долгого пути. Я даже смог прожить у них несколько месяцев. Дочка той женщины очень мне понравилась. Я совру, если скажу, что не вспоминаю её до сих пор. Постепенно мы приближались к какой-то деревне. Мы шли среди теней от деревьев, чтобы нас не было видно. Поначалу я всё думал, куда она меня завела, но потом… Потом я понял, что знаю это место. Та самая деревня, где меня приютили. Мы подошли со стороны одного забора, который я вспомнил. Там они и живут, Марфа и её дочь Наталья. Я всё звал её на свой лад — Натали. Ей нравилось как это звучит, говорила, что «необычно, непривычно». Конечно — нечасто сюда прилетают иностранцы. Мария остановилась и остановила меня. Я послушался, но затем стал внимательнее наблюдать за жизнью по ту сторону забора. — Знаешь этих людей? — спросила Мария, вырывая меня из транса. Я повернулся к ней и посмотрел в ответ. Она облегчённо кивнула. — Ну, лучше уж ты, чем этот ублюдок, верно?.. — Она сказала это скорее себе самой, чем мне. — Д-да, я знаю их, но откуда, Мордред тебя дери?.. — Марфа и Наталья Фарфоровы, если не забыл их имена. Тебя-то они помнят. Ещё долго помнить будут, — фыркнула она. Эта женщина умеет удивлять, но я совсем запутался. — Присмотрись к тому, что держит в руках Наталья. — Я посмотрел и увидел свёрток, который девушка покачивала и тихо ему напевала. Это ребёнок… Погодите, ребёнок? Получается, это мой? — Я и не знал… — Никогда не думал, что могу звучать так тоскливо и сокрушённо. Ноги не подгибались и не тряслись, но то, что я оказался в шоке, нельзя отрицать. — Но откуда ты их знаешь? Откуда ты узнала про ребёнка? Я не понимаю, ответь, будь любезна. Мария отвернулась от меня и снова посмотрела на Наталью и ребёнка. Они сидели на скамье под осыпавшимися яблонями. — История долгая, но знаю я это всё, ну… Со своего рождения, получается. Приятно познакомиться, папа. Чего, во имя Мерлина, она несёт? — Не поверишь, но этот маленький комочек, который пищит и плачет каждый час своей жизни — это я. Наталья — моя мать, а Марфа — моя бабушка, как не трудно догадаться. Она говорила, что ты убежал, когда подвернулась удобная возможность, обесчестил мою мать и всё в этом роде. Вот от такого бреда я точно был готов осесть на землю, и было бы это бредом, если не складывать два и два — слишком много совпадений. Ну вот не могла Мария просто так ткнуть пальцем в небо и угадать, что именно здесь я прятался! — Сначала я надеялась, что это кто угодно, но не ты. Проверила все архивы Хогвартса, провела расчёты, попыталась построить логическую цепочку, но когда была возможность тебя отвадить от возможной, кхм, «подружки», то сама неволно посодействовала вам. Но это же лучше, чем быть дочерью Питера, да? Мария улыбнулась, но голос звучал натянуто. — Но как ты оказалась здесь уже взрослой, если ты только родилась? — Был две тысячи пятнадцатый год. Занималась зельями в своей лаборатории. Мне и двадцать тогда только исполнилось — мой кот столкнул кое-что ненужное в Бодроперцовое зелье, и я, видимо, прорвала меж пространственный временной континуум. Ужас, на самом деле, да и навряд ли поймёшь, что это значит… — Я, может, и не маггл, но не дурак, а Лили в своё время читала много научной фантастики. Когда она была беременна Гарри, то я часто проводил время в их доме и слушал её чтение, так что я знаю, о чём ты, но… Боже, храни гиппогрифа, у меня есть дочь, которая переместилась во времени и пространстве не пойми каким образом… Слушай, может, мне всё это снится? — Я бы тоже предпочла, чтобы это всё оказалось сном, Сириус. Или мне называть тебя «папа»? — Нет-нет, не надо. Ты меня младше сейчас всего на пять или шесть лет, верно? Тогда не надо. Я так поседею раньше времени! — выдохнул я. — Но причём тут Петтигрю? — Могло случиться так, что он мог смотаться сюда… И сам понимаешь, что лучше рассказать всё тебе и узнать, что отец — всё же ты, а не этот… Этот… — Этот трусливый крысёныш, не знающий ничего светлого? — предложил я продолжение, на что Мария кивнула. — Признаю, лучше уж так, но вообще — как тебе та новость, что твой отец — это бывший заключённый, которого ищет весь мир? — Весело, но это не веселее чем очутиться прямо посреди занятия зельеварения у Северуса в одной пижаме и с котом на руках, поверь.