Русские волшебники: безудержное веселье или катастрофа?

Северус и правда перестал меня навещать. Понимание всей ситуации позволяло мне не гонять из одного угла дома в другой и не носиться по лесу в образе медведицы, чтобы повалить дерево-другое. Приходилось развлекать себя другими делами — те же зелья, микстуры на индивидуальный заказ. Оказывается, в России можно заработать лёгкие деньги на зельях. Наверное, поэтому бабуся Марфа в своё время имела большие накопления в банке. Это позволяло мне потом спокойно жить в затворничестве, не выходя на постоянную работу. Не могу сказать, что это было правильно с моей стороны тогда, но и требовать чего-то большего с молодой несмышлёной девчонки было бы глупо. Сейчас я сидела в четырёх стенах точно так же, как и до попадания в это время, но если раньше я чуть ли не упивалась одиночеством, то сейчас я была готова сорваться с места в одну секунду. Вскоре мне правда представилась эта возможность — ко мне заявился Дамблдор собственной персоной. — Доброго дня, Мария, — поприветствовал меня старик, когда я пропалывала клумбу под перечную мяту и лаванду. Привстав с коленей, я поздоровалась с директором, хотя его намерение, с которым тот явился сюда, осталось для меня загадкой, пока он не заговорил дальше. — Я явился не просто так — мне нужна компания для того, чтобы навестить нашего общего милого друга, и подумалось мне, что Вы, вероятно, согласитесь мне её составить. Я не сразу заметила почерневшую руку, иссохшую, словно у забальзамированного трупа. Я, конечно, не врач, но сдержать рвотный позыв при взгляде на чернющие пальцы я смогла, да и то едва ли. — Полагаю, на чай не останетесь? — Это был риторический вопрос — если у Дамблдора было дело, то он не преминул бы заняться сначала им, если, конечно, в сам план дела не входил пункт по распитию чая да поедания пирожков с яблоками. Я так скоро начну чувствовать себя деревенской бабушкой раньше положенных пятидесяти лет. — В другой такой день я бы не отказался, но, право же, сейчас надо разобраться с завещанием Сириуса. И снова всё вертится вокруг него… Когда-нибудь его память перестанут тормошить и оставят в покое? — При всём моём уважении, господин директор, — заговорила я, — мне бы не очень хотелось касаться дел, связанных с Сириусом. Я и так согласилась помогать Гарри по мере возможного, но и своим здравомыслием я поступиться не могу… — Сириус определил часть своего имущества Вам, Мария. Думаю, Вы знаете, как кому. — Дамблдор сверкнул глазами за очками-половинками. Я же оторопела. Ноги, расставленные шире плеч, чтобы не перетоптать все грядки, сгорбленная спина и приподнятая голова с блестящим от пота лицом и наверняка не самым добродушным взглядом — вот она, вся картина. Сириус включил меня в завещание. Мне кажется, Дамблдор поначалу удивился, узнав о моей роли в жизни Сириуса, потому что я явно не помню, чтобы рассказывала ему о родственных связях с Блэками. — И… И что он мне завещал? И можно ли будет отказаться от наследства? — Тогда для этого понадобится присутствие Гарри — процедура отказа простая, но требует соблюдения тонкостей, но тогда у меня возникает вопрос — знает ли Гарри о том, что Вы — внезапным образом открывшаяся дочь Сириуса? — Дамблдор любит загонять людей впросак своими вопросами, это я уже поняла. С секунду помолчав с закрытыми глазами, я попросила Альбуса дать мне немного времени на то, чтобы собраться — видимо, само дело потребует достаточно много времени, а показываться в перепачканных джинсах, галошах и растянутом джемпере цвета конского навоза мне бы не хотелось. Я предложила Дамблдору расслабиться и посидеть на скамейке, наколдовав графин с холодным яблочными компотом и стаканчик, а сама направилась в дом, где с помощью нехитрой магии убрала отросшие волосы в косу, счистила с себя всю грязь, а потом вырядилась в простое летнее платье, клетчатое, белое с голубым; на плечи накинула шаль, а на ногах оказались аккуратные туфли «на выход». Дамблдор мирно попивал компотик, когда я уже вышла из своей избёнки. При мне была палочка и небольшая бесформенная наплечная сумка, куда я сложила пару склянок с обезболивающим и успокоительным. Я не просто так стала таскать с собой зелья и припарки — в последнее время я ощущаю изнеможение, усталость, иногда даже самую натуральную физическую боль, ноющую и отдающую то в конечностях, то в мозгах. Когда Северус перестал навещать меня, то я потеряла всяческую возможность поговорить с ним на эту тему и, в общем-то, испросить совета. Он, конечно, не врач, и всё же мог подсказать что-нибудь, воспользовавшись своими обширными познаниями. — Как Вам компот, господин директор? — Весьма недурён — русская кухня всегда была интересна на рецепты, — поделился впечатлениями со мной старый колдун. Это, разумеется, вызвало у меня слабую усмешку — как же забавен порой бывает этот старик, иногда и забыть можно, какие махинации он проворачивает за нашими спинами. Я давно не использовала трансгрессию, потому меня немного начало мутить, когда мы перенеслись во мрак тихого лондонского пригорода. Я здесь не была, зато Дамблдор быстро сориентировался на месте и направился к одному из домов. Я поправила шаль, сделала пару глубоких вдохов и выдохов да зашагала за ним, стараясь не потеряться — сырой туман простирался вдоль дороги и меж домов через десяток метров от нас, освещаемый светом фонарей. Я видела, как они мигали, на мгновения оставляя улицу в кромешной тьме — в один такой момент мы и перенеслись сюда. Подошли мы к аккуратному участку — всем он идеален, но вот что оказалось на деле… Скажу так — как никогда прежде мне хотелось забрать Гарри жить к себе. Я ещё с детства слышала его биографию, и она не врала о том, какими мерзкими были его родные… Нет, опекуны. Эти люди — не родня ему. Даже моя бабушка, которая всегда журила меня, ругала, чихвостила и всегда придиралась, делала всё это из любви и добрых побуждений, а эти… маглы не были способны и на каплю сострадания и понимания. Встретили нас жители дома под номером «четыре» очень холодно и даже враждебно, но Дамблдора это ничуть не смутило — во всяком случае, внешне это никак не проявилось. Зато наверняка у меня лицо перекосило так, что хоть вой, хоть плачь, но ради Гарри мне пришлось сделать физиономию попроще. — Здравствуй, Гарри. — На одной из нижних ступенек стоял Гарри, как всегда лохматый, с пронзительными глазами, державший в руках телескоп и пару связанных по шнуркам кроссовок. Я прошла из-за спины директора к мальчишке и, не удержавшись, обняла его — он и сам был рад меня и Дамблдора видеть. — А Вы ещё кто такая? — проговорил неприятным голосом мужчина с моржовыми усами. Своим внешним видом и выражением лица он вызывал не то отвращение, не то страх. — Прошу прощения, неправильно было с моей стороны показываться, не представившись — меня зовут Мария Фарфорова, я учу Гарри и также являюсь его родственником. Эти слова дались мне нелегко, да и врать я не люблю, но чисто технически и логически, если Сириус разделил между мной и Гарри своё имущество на равных правах, то это делало нас родственниками. Во всяком случае, как я могу истолковать — никогда не была сильна в юридических изысках, о чём, впрочем, не шибко-то жалею. Глаза Гарри от моего заявления округлились, но ничего противительного он не сказал. Дамблдор быстро разрядил обстановку, пока я переглядывалась с высокой худосочной женщиной с удивительно похожим на лошадиную морду лицом и хмурила брови, глядя на явно отпрыска этой женщины и мужчины-моржа, и всё действие переместилось в гостиную, где все уселись на диване, в креслах. Я же осталась стоять рядом с креслом, где примостился Гарри, всё ещё удерживая в руках телескоп, а вот кроссовки так и грозились выпасть. Я уже достала палочку и взмахнула ею, чтобы и телескоп, и обувь не повыпадали из рук мальчика с грохотом и, наверное, осколками — на меня тут же посмотрели как на мутанта три пары глаз. Дамблдор чуть улыбнулся и, взмахнув палочкой, в свою очередь вызвал бокалы и бутылку с медовухой, в которой я признала ту, что варит Розмерта. Не сказать, что я фанат медовухи, огневиски или другой алкогольной снеди, но сейчас предстоял серьёзный разговор, который пережить предстояло не только Гарри да его непонятным и неприятным родственникам. — Лучшая медовуха мадам Розмерты, выдержанная в дубовых бочках, — продекламировал Дамблдор, пока бокалы, предназначенные для «семьи» Гарри, сначала пытались протолкнуться в их руки, а затем и вовсе начали постукивать по тыльным сторонам ладоней, потом — по головам. Я, Гарри и Дамблдор же преспокойно пили медовуху. Хм, оказывается, она получше той, что я пробовала некоторое время назад, да и не такая крепкая, как огневиски Северуса… — И всё же, мы с госпожой Фарфоровой пришли по важному делу, Гарри, которое не терпит отлагательств и связано непосредственно с тобой. Видишь ли, неделю назад было обнаружено завещание, оставленное твоим крёстным Сириусом. — А, понятно, — безэмоционально ответил Гарри. Я хорошо понимала, что он чувствовал сейчас — если уж мне пришлось налакаться до беспамятства в апартаментах Северуса, взрослой женщине с лёгким инфантилизмом, то что уж чувствовал подросток? — Исходя из завещания, ты и Мария стали его наследниками на равных правах, — сказал Дамблдор, искоса посмотрев на меня. Горло само запершило. — Чего? Крёстный его, того, помер? Помер, да? — Убили, — сказала я, глядя в глаза мужчине-моржу. Уж не услышала их имён, не в курсе была и быть не хочу, как их зовут. Надеюсь, что больше мне с ними сталкиваться не придётся. — И так уж вышло, что он был мне близким родственником первого порядка, так что, прошу вас, проявить немного спокойствия. На секунду я почувствовала себя в шкуре Снейпа, но не сказать, что это меня разочаровало — сейчас у меня были все основания метать молнии одним только взглядом. Не буквально, метафорически — на счастье этих несчастных. Судя по всему, они поняли то, что я сказала, потому мужчина чуть подуспокоился и поумерил своё ликование — и без очков можно было увидеть, что новость о смерти крёстного Гарри не принесла ему ничего плохого и даже как-то обрадовала. — Но как так вышло? Вы же говорили, что не… — Гарри, я объясню всё чуть позже, когда выдастся возможность поговорить наедине, хорошо? Это… сложный разговор, но я расскажу тебе всю правду, ты имеешь полное право знать её, хотя не знаю, как бы отнёсся к этому сам Сириус… Так или иначе, — возвращая разговор в прежнее русло, прокашлялась я, — сейчас стоит разобраться с завещанием. Господин директор, что мы с Гарри наследуем от Сириуса? — По сути, всё имущество Сириуса. Поровну к вашим счетам прибавится значительное количество золота, а также к вам во владение переходит дом на площади Гриммо под номером «двенадцать»… — Если не посчитаешь наглостью, Гарри, то те деньги, что передал мне Сириус, останутся у меня, но дом… Что бы ты с ним сделал, достанься он тебе полностью? — спросила я. С секунду помолчав, Гарри отозвался. — Пусть он останется Ордену, мне он не нужен. — Хорошо, тогда и я согласна отдать дом — у меня свой есть, а в будущем он мне едва ли вспомнится. По большей степени, родственники Гарри только и были заняты тем, что отбивались от бокалов с медовухой и кидали грозные взгляды на Дамблдора, пока мы трое решали вопросы то с домовиком Сириуса, который заткнулся сначала с моей подачи, а потом перешёл во владение Хогвартса — здесь с Гарри мы вновь оказались солидарны. Когда же вопрос с гиппогрифом, воспоминания с которым у меня были только те, как я ходила в его импровизированный хлев-загон, чтобы покормить депрессующего Сириуса, который всё расстраивался, что я его отшила. Боги, это всё звучит на удивление бредово, и я не знаю, как придётся объяснять всё Гарри. Ну, или всё же есть надежда, что не придётся объяснять прямо вот всё… — Полагаю, ты всё же не верил, что я приду сегодня за тобой? — чуть лукаво поинтересовался Дамблдор. Гарри тут же вскочил с места, перехватил свои вещи, с которыми носился весь добрый вечер, и понёсся на второй этаж дома. «Пойду помогу ему, заодно расскажу, что да как», — вздохнула я и под внимательный взгляд пошла вслед за мальчиком. Он торопливо пытался запихнуть в чемодан мантию с котлом, когда я зашла в комнату. Улыбка сама расцвела на моём лице — комната типичного подростка, беспорядочная, простенькая, с плакатами, старыми рисунками. Когда же я зашла, Гарри немного дёрнулся, словно пытался спрятать от меня что-то — на деле он уже чуть ли не от волнения и нехватки времени скомкал Карту Мародёров. Сириус рассказывал мне обо всём, что было в его молодости. — Что Вы имели в виду, когда сказали, что являетесь моей родственницей? — спросил Гарри. Я понимала, что вопрос этот его мучил с самого начала, а потому держал в подвешенном состоянии. Меня — тоже. Я взмахнула палочкой — и вещи мальчика начали собираться в аккуратные стопки и сами складываться в чемодан. Я же села на кровать и мотнула головой, чтобы Гарри сел рядом со мной. Когда паренёк это сделал, я взяла его за руку — не то мне должно стать легче, не то ему. И я начала рассказывать ему. Вкратце, конечно — Дамблдор долго ждать не сможет, я понимаю, да и на долгий рассказ без перерывов я пока ещё не готова ни морально, ни физически. Он, впрочем, тоже. — Получается, всё это время все думали, что Сириус был влюблён… в свою собственную дочь из будущего? В голове как-то не укладывается… — вздохнул ошарашенный и удивлённый Гарри. Я не смогла удержать смешка, но вышел он достаточно печальным. — У меня тоже в голове много чего не укладывается, Гарри, мальчик мой. Мне пришлось долго думать и мириться с тем, что твой крёстный — это всё-таки мой отец. Жаль, что всё так вышло, на самом деле, но теперь я знаю, почему росла без отца. — Мне жаль. — Мне тоже, Гарри. Оба лишились того человека, который был нам важен, — вздохнула я, вставая с кровати. Чемодан был собран, и пора было спускаться вниз к Дамблдору и, думается мне, расходиться — больше мне не за чем быть в компании Дамблдора, а директор явно хочет сделать что-то ещё с помощью Гарри. Я сейчас больше ни для чего не нужна. Я рада, что смогла открыться Гарри насчёт всего, что мне приходилось прятать практически ото всех, но осадок после разговора всё же остался. Кажется, Гарри и мне не особо будет доверять, хотя есть надежда, что это всего лишь моя разыгравшаяся паранойя. В голове так и вертелась мысль: «Оба лишились того человека, который был нам важен — лишь бы других не растерять и самим не потеряться».