Русские волшебники: безудержное веселье или катастрофа?

— Трус! Трус! — возмущённо кричала Макгонагалл вслед Северусу, и, когда она в крайний раз взмахнула палочкой, по всему замку загорелись факела, засветились лампы, обозначая то, что Хогвартс наконец-то проснулся и готов бороться. Когда Макгонагалл оттолкнула меня в сторону, когда Северус вскинул палочку, нацелившись на Гарри, моё сердце остановилось. Не «будто», не как — именно что остановилось, и я практически умерла на месте, не имея возможности пошевелиться, и только рука Гарри, которая вцепилась в мою ладонь, дала мне знак — надо отойти, срочно отойти от рассвирепевшей львицы, готовой защитить своих детей — декан Гриффиндора хоть и была строгой, даже немного чопорной дамой, но она преданна не только школе, но и тем, кто учится в ней, кто находится под её крылом. Я неустанно следила за Северусом, который, затаив дыхание, отражал заклинания Минервы. Все условности сегодня разрушились, когда декан поднял палочку на директора. Заметила я и то, что, перед тем, как аппарировать, при этом вырубив Амикуса и Алекто, Северус скользнул взглядом по мне, после чего вылетел из витражного окна Большого Зала. За побитыми, треснувшими цветными стёклами было видно только чернильно-чёрное небо, на котором даже звёзд не заметно. Минерва разжигала огни Хогвартса так же, как разжигала огонь в наших сердцах. Мы были готовы бороться, и пришлось собирать все остатки мужества, которое у меня, оказывается, ещё было до какого-то момента. Но как же ужасающе осознавать, что я и Северус теперь по разные стороны баррикады, хоть и не по-настоящему. — Надеюсь, у тебя есть план, Гарри, — выдохнула я, осматривая лицо уже взрослого молодого человека, лицо настоящего мужчины. По глазам видела — плана почти не было, он сырой, как вода в котле, которую только набрали из родника. — Нам нужно столько времени, сколько можете дать, — сказал он, обратившись к Макгонагалл. С этой минуты начался самый настоящий ад. «Я займусь детьми, надо вывести несовершеннолетних и тех, кто не станет биться», — сказала я, после чего приложила палочку к своей глотке и использовала Сонорус, чтобы призвать школьников к вниманию. Когда удалось докричаться до большинства, я смогла кое-как собрать детей в кучу и, превратившись в медведицу, повела их за собой. По сути мой облик стал чем-то вроде флажка для экскурсовода, который идёт во главе группы туристов, и мы торопливо направились к Выручай-комнате, где находился тайный ход в Хогсмит. Если все егеря и прислужники Тёмного лорда и были там, то после сигнала, что Гарри проник в сам Хогвартс, то им не было смысла находиться в деревне, что делало её в какой-то степени безопасной точкой. Владелец «Кабаньей головы», брат почившего директора, тоже помогал выводить детей, после чего и сам поспешил на выручку Ордену, а я едва поспевала за ним. За нами шли другие члены нашей нелегальной команды — Ремус, Кингсли, чета Уизли, Дедалус Дингл, Стерджис Подмор, госпожа Лонгботтом, Гордон Тиммерс… — Горди, друг мой, неужели?.. — Вырваться из Министерства едва возможно, но мы устали сидеть под гнётом этих ублюдков, — фыркнул мой бывший ученик, за которым следовал с десяток министерских служак. Они шли, обеспокоенно перешёптываясь, пыхтя, озираясь по сторонам. Вместе с ними я заметила и одну рыжую голову, кучерявую, в очках, которые съехали куда-то на бок — Перси я хорошо помнила, но давно уже не видела воочию, а виной всему этому было Министерство. Надвигающаяся буря сбивала в одну кучу всех союзников. Когда последние ученики были выведены из Хогвартса, а последние готовые сражаться волшебники — прибыли, старушка в поеденной молью шляпе, которая и была бабушкой Невилла Лонгботтома, запечатала проход, а дальше пришлось бежать помогать ставить дополнительные оборонительные чары на замок. Макгонагалл взмахивала палочкой словно бывалый дирижёр и оживляла статуи да латные доспехи, Флитвик укреплял щиты вокруг башен, Помона носилась с кучкой старшекурсников, которые в руках тащили горшки с разными растениями, которые, достаточно удивительно, не пытались убить тех, кто их переносил. Другие преподаватели тоже не сидели без дела — Слизнорт, хоть и будучи трусоватым мужиком, тоже остался защищать школу, Трелони готовила свою палочку и собирала хрустальные шары (они оказались метательными снарядами не хуже, чем горшки с тентакулой!). Вектор, Трюк тоже были прекрасными волшебниками и тоже собирали отряды молодых бойцов, чтобы дать отпор и защитить Хогвартс. Самым поразительным было то, что в битву вступили и те, кого я не ожидала увидеть — один только Пивз чего стоил! Призраки, домовые, горгульи, фестралы и один гиппогриф и даже один небольшого роста великан, про которого я знала только со слов Хагрида, — все они пришли на помощь! Рано или поздно защиту замка смогли бы прорвать, и Пожиратели Смерти смогли это сделать, что неудивительно. Зелёные вспышки летали тут и там, слышался визг пауков, громогласные крики совсем уж огромных великанов. Камни летали, задевая всех подряд, кто не успевал уйти из-под линии огня. Наверное, самое страшное — это дементоры, с которыми мало кто мог совладать, но Аберфорт и тут помог нам — серебристый козёл устремлялся вперёд, обгоняя патронусы других, чтобы защитить нас всех от пагубного влияния стражей Азкабана. Можете поинтересоваться, что же делала я всё это время? Я меняла облик так часто, как могла, потому что иногда вырубить Пожирателей Смерти тяжёлой когтистой лапой оказывалось быстрее и проще, чем вспоминать, какое заклинание могло парализовать, какое способно связать руки бантиком позади — дуэлянт из меня никакущий, всегда видела свой талант в более тривиальных вещах. Когда приходилось — я оттаскивала раненых в безопасные места, тела наших погибших — туда, где никто не поиздевается над ними, не обезобразит. Повезло ещё с тем, что чаще всего я находилась в той части замка, где по потайным ходам могла добежать до своих комнат, чтобы извлечь из шкафов и ящиков все свои запасы лечебных зелий и целительных мазей да припарок — эту кучу снеди я потащила на поле боя, чудом умудряясь не побить всё это к чертям собачьим. Я была рада, что бабуля Марфа в своё время учила меня целительной ворожбе и зельеварению, потому как сейчас счёт шёл на жизни, и каждая душа была ценнее всего на свете. В какой-то момент я заприметила на лестницах троих ребят, что неслись вниз, к цокольному этажу. Чумазые, в копоти, они бежали так, словно за ними сам Волан де Морт гнался. — Гарри, стой! Стой, кому говорю! — крикнула я. — Нам некогда! — крикнул мне в ответ Гарри, прибавив в скорости, и тогда я, мотнув головой, превратилась в медведицу снова, после чего помчалась наравне с Гарри, Роном и Гермионой. Я не имела права оставлять их теперь без поддержки и посильной помощи, когда среди всей этой суматохи смогла их выловить — не могу остановить тех, кто знал, к чему всё идёт. Чаще всего я прикрывала их от режущих, калечащих заклинаний, что шальными пулями и стрелами пролетали в миллиметрах, когда вновь превращалась в человека. Когда же дело доходило до камнепада, устраиваемого великанами, я снова перекидывалась медведем и прикрывала огромной спиной молодых волшебников. Я не отрицала их способности сопротивляться и сражаться наравне с остальными умелыми колдунами, но я хотела, я должна была защищать их. Сириус, будь он ещё жив, не простил бы мне трусости. Всё это время я видела и трупы тёмных магов, и покорёженные тела школьников — однако теперь у меня не было возможности оттаскивать тех, кого уже нельзя было спасти. Самой бы пережить эту ночь — меня пять раз чуть не прибило Авада Кедаврой, три раза точно кампи попали по спине, два — по голове, пару раз резануло бока, и теперь кровь стекала по ним, каплями отмечая наш путь позади. Надеюсь, что доживу, а если нет — пусть хотя бы в России похоронят, на месте, где была моя избушка летняя… И всё же я пока жива. Я ревела, я махала лапами, я кусала и откидывала врагов с пути, пока мы бежали до пристани, лодочного сарая. Я не могла взять в толк, зачем Гарри понадобилось бежать туда, но всё прояснилось, когда мы, притаившись за стеной, под шум журчавшей воды, с плеском бившейся по лодкам и деревянным столбам помоста, слушали разговор двух людей. Я никогда ещё не была так близка к Волан де Морту. Страх перед ним пропал сегодня ночью, когда поняла, что вероятность погибнуть чуть ли не до потолка подскочила, перебивая все пороги и границы разумного, зашкаливая за уровень периферии возможного. Шипение — это та манера, с которой говорил тёмный маг. Северус же явно старался не выдавать себя, и, так скажу, был он в этом мастером. Однако, стоило мне заслышать сомнение в голосе Волан де Морта, как всё моё тело похолодело в один миг. Судя по лицу Гарри, который в это время то переглядывался со своими друзьями, то посматривал на меня, он тоже не ожидал того, что последовало дальше. «Нагайна… Убей». Я прижала руки ко рту с такой силой, что ещё немного — и перекрыла бы себе доступ к кислороду. Свист короткий, тихий, едва слышный рассёк воздух — послышалось густое бульканье. Секунда — и тело того, кого я любила, повалилось на землю, а затем — несколько глухих ударов этого тела обо что-то полое, деревянное. Только после хлопка, который всегда характерно следовал после аппарации, мы выбежали из укрытия и помчались к телу Северуса. Я была готова закричать от чувства беспомощности, когда я и Гарри кинулись к нему зажимать раны на шее. — Эта хуева змея задела его артерию, — отчаянно взвыла я, уже не видя ничего из-за слёз. Гарри оторопело смотрел на меня и на Северуса. — Собери… Собери их, молю… — хрипел, давясь кровью Северус, по лицу которого текла серебристо-белёсая жидкость — а жидкость ли это? Нет, мысли, воспоминания. То, что готовилось стать наследием и, видимо, откровением Северуса. С секунду почти туманным взглядом он смотрел в глаза Гарри, пытаясь найти что-то в них. Северус говорил, что глаза у мальчика… Это глаза Лили, вылитые её глаза, даже фотка старая доказывала это сходство… — С-сев, — всхлипывала я, оглаживая холодевшее лицо, когда он повернулся ко мне. Слабеющая рука потянулась пальцами ко мне, но потом бессильно упала куда-то в сторону, на деревянный пол. — Не разводи… сырость… — услышала я совсем тихие слова. Я не выдерживала. Это хуже пытки. — Дурак, не смей умирать! — закричала я, когда начала яростно копошиться в сумке, выискивая заживляющую мазь. С каждым мгновением казалось — бесполезно, я его потеряла. — Мария… Мария, он уже… — всхлипнула Гермиона, положив ладонь мне на плечо. Каким бы сукой он ни пытался себя показать при взаимодействии с Гарри и остальными учениками, детьми и вообще — людьми, Северус не заслуживал такой кончины, и даже они это понимали. Дальше послышался рёв, дикий плач, который я поначалу не признала за то, что издавала сама. Нет, это не со мной, не здесь, не сейчас — Северус живой ещё, да? Рыдания сотрясали меня и мир вокруг. Воздуха не хватало для того, чтобы дышать. Голова кружилась безмерно — от этой карусели вокруг начинало тошнить. Ещё и потеря крови сказывалась. От бессилия и боли меня согнуло в три погибели, и голову я положила на грудь Северуса, сжимая одной рукой его ладонь, а другой стиснула воротник его сюртука, залитый кровью. — Мария, ты ранена!.. — Оставьте меня… Оставьте нас обоих… Я вернусь к вам, только… Дайте оплакать его. Хрипы вырывались из меня чужим голосом, будто тело моё захватило чужое сознание, чужая душа. Когда меня оставили наедине с мыслями и телом человека, которому я так и не сказала о той любви, что испытывала к нему, я не знала, но знала, что сама едва держусь. Раны себе я так и не обработала, а травмы так и просили тело сдаться. Тоска, да и только. Неужели мне суждено умереть в несчастье, во временной петле? Неужели меня в будущем всё так же будет постигать судьба перемещения в прошлое, долгая странная дружба с замечательным, но одиноким и обиженным на мир человеком с последующей влюблённостью в него?.. Голова всё так же покоилась на его груди, и я всё так же мелко всхлипывала и дрожала — сил не было, почти не осталось, как и желания вставать и жить дальше. Просто убейте меня на месте, добейте и заставьте истечь кровью, чтобы не болело больше ни в теле, ни в мозгу, ни в сердце. Только когда меня перестало трясти, я заметила кое-что, от чего тело само послало нахер все сомнения и суицидальные мысли. Он пока ещё дышал.