Машина Сновидений.

      Я проснулся на рассвете.       Мое дыхание было тяжелым и учащенным. Хроническая тахикардия всецело подтрунивала над трепетным алым сердцем за «доспехами» из клетчатой, фланелевой рубашки.        Прогулявшись на кухню, я пригубил графин с водой и устало опустился на гостевой диван.       Летнее солнце занималось спозаранку, сейчас оно достигло зенита, яростно штудируя мою комнату и располагаясь на всевозможных поверхностях французской однушки.       Я, Тридцати — двух летний «парень», безутешно массировал свои виски и силился вспомнить сон, посетивший меня каких — то пять — десять минут назад.       Мне снился Курт Кобейн.       Не сказать, что я был приверженцем его творчества, но мысль о преждевременной смерти музыканта ни на шутку вгрызлась в моё сознание.       Все было как наяву. Плавные, полетные движения кистью левой руки по струнам гитары, светлые, слегка волнистые, волосы, отрешенный взгляд в бесконечность.       Да, то был сон, но складывалось впечатление будто увиденное мною происходило в реальности…       В тех голубых глазах засел страх пред жизнью, пред тем, что ожидало их впереди — хладнокровная, манящая неизвестность, устремленных в небытие зрачков.       Нечастое, глубокое дыхание постепенно таяло, смешиваясь с тягучей, обволакивающей музыкой.       Гитарные струны размажживались от прикосновений — их звуки разбивались на тысячи дребезжащих «соло», кои даровали и грусть и радость, одновременно.       Сон был не черно — белым, как пристало быть в поверьях. Он был цветным. Стольких красок, прежде не увидишь, сколько бы лет ты не искал таковых на земле.       Творческое воображение выгораживало тона и полутона, снимало мельчайшие «слепки» с каждого предмета и вымещало их в самые бурные сюрреалистические вихри колористики.       Художники подрались бы за такую палитру, а гении отводили бы взгляды, дабы не лицезреть настолько перфекционную личину всего и вся, ибо не желают они видеть ничего такого, чего бы они не поняли никогда в своей жизни.       Бруны волнистых волос смешивались со светлыми прядями, каждая из которых была разделена по своему собственному смыслу.       Слегка прикушенные губы Курта смыкались время от времени, раскрывались, исторгали хриплое пение.       Его голос — штробас — переходил в заунывный рык, и в унисон с ним шумели ветки деревьев, сгибаясь под невыносимым ветром.       Я видел не оболочку самого музыканта, а его внутреннее содержание.        Оно было направленно в «пустоту».       Солнце не взимало разрешения на свет. Оно горело, чтобы согреть, а может и сжечь…       Курт отстранённо отложил инструмент и кротко посмотрел на меня.       Его глаза притянули к себе подобно магнитам, подобно балюстрадам ведшим к абсолютному счастью.       — Извините. — Пробормотал я, испуганно отстраняясь и едва не спотыкаясь о нагромождения позади себя.       Как оказалось, я стоял посреди свалки.       Да, то была обычная раритетная свалка, наполненная различными предметами, касаемо прошлого сидевшего предо мной музыканта. Там были и обломки инструментов, и комиссионные шмотки, и много чего такого, что люди обычно выбрасывали за ненадобностью.       » — Я не должен тут находиться.» — Трепетали мысли в моей голове.       Я думал о том, насколько глупо сейчас выглядел, и тут же отвесил себе пощечину. Ведь, по моему мнению, все сновидения никак нельзя было назвать реальными. Это была игра воображения, и ничего более кроме неё.       — Извини, не заметил. — Курт странно посмотрел на меня. — Заигрался.       Он тяжело вздохнул, доставая из кармана сигарету.       Кончик оной занялся огнем, а глаза мертвеца вспыхнули острым азартом.       — У каждого человека своя роль в этом мире — искатель, самоубийца, плохой актер, жонглер. — Начал Курт, разглядывая меня, — Каков ты?       — Мечтатель. — Тихо откликнулся я, стараясь поддержать манеру собеседника говорить прерывисто и лениво.       — Хочешь узнать о моей смерти?       Я облизнул сухие губы и коротко кивнул, борясь с неистовым желанием махнуть на всё рукой.       Пусть этот сон полная чепуха, но разве это не так?       Я годами лелеял мысли о смерти Курта Кобейна. Мне не хватало тех данных, коими пестрел интернет.       Зачастую, там были лишь глупые усмешки современных тинейджеров, и вместо того, чтобы найти в них ответы на заданные мною вопросы, я, всякий раз, натыкался на глухую стену непонимания.       Также обсуждал эту тему со своими друзьями, которые лишь отмахивались, называя Курта «взбесившимся от славы ублюдком».       В конечном счете я понял, что стоит попытаться самому расследовать эту историю, не привлекая к ней близких мне людей, ведь оные всё равно бы не поддержали меня в поисках истины.       Наверняка многим была знакома такая ситуация, когда любишь что — то, до глубины души, но окружающие люди не разделяют этой любви?       Так ладно, если бы они её не разделяли, так они ещё и подогревают своими дурацкими фразочками мол: «Забей, все срастётся» или «Вот пройдет ещё пара лет и тебе перестанет нравится то, что нравится сейчас»…       Я бы и рад был верить в эти «святые» предупреждения, но тайна не желала отступать. Даже наоборот, она подобно маяку посылала мне сигналы, помахивала рукой и приглашала отправится с нею в путь неизведанных приключений.       Так как мне нечего было терять, я сумел немного успокоиться и вернуться к Курту, который все это время будто бы потерял интерес к моему присутствию.       — Что для этого нужно?       — Думаю, мне не стоит отвечать на этот вопрос. Ты и так всё знаешь. — Курт задорно улыбнулся и вновь потянулся к гитаре.        Я и не думал просыпаться, присев подле музыканта и обняв колени руками.       Было в том человеке что — то успокоительное и смиренное.       Это «существо» окропило мой разум своей непредвзятостью.       Можно было просидеть так до полудня, а может и чуточку дольше, насколько бы хватило сил не просыпаться.       Такие сны были ценнейшей благодатью среди кошмарных видений.       А наяву, проснувшись, я долго вспоминал о странном «рандеву», и кажется понимал, каковыми будут мои последующие действия…       Дождавшись полуденного солнца, я спустился в подвал и весь день просидел у большого комода в низеньком, плетённом кресле.       Перебирая свои документы, я сморщился, отбрасывая свою больничную карту в дальний конец плохо — освещенного помещения.       Достав из коробки визу и паспорт, я случайно оглянулся назад и встретился глазами с Тейлор, которая стояла посреди помещения.       Девушка приоткрыла рот, разглядывая бардак, который я учинил в личном «тайнике».       — Что происходит? — Прищурившись, пробормотала она. — Давненько же ты сюда не заходил…       — Тайник — на то он и тайник, чтобы быть «тайным». — С улыбкой ответил я, вставая из кресла и шугая пауков, принявшихся разбегаться в разные стороны.       — Это крыса? — С омерзением прошептала она, подпрыгивая и вставая на ящик с инструментами.       — «Тайная» крыса, — Загадочно ответил я, закладывая документы за пазуху и поднимаясь по шатким подвальным ступеням навстречу светлому оконцу впереди. — Как прошла смена?       — Ужасно.        Она поджала губы, понимая, что не стоит посвящать меня в дрязги будней «психолога».       — Давай сделаем вид, будто я вернулась из кругосветного путешествия, и ты очень сильно соскучился по мне.       — Насколько кругосветного? — Я обнял её поперек талии.       Так мы и выбрались наружу — в обнимку и с довольными улыбками.       — Настолько, что успела сделать кучу селфи со всеми достопримечательностями, покорить Эверест и предаться забвению Тибета…       — Тибет? Было бы неплохо… Давай дёрнем туда завтра?       — Не… У мистера Типпетса аневризм головного мозга. Никак не могу. — Тейлор тяжело выдохнула. — Неужели тебе сложно подождать? Совсем скоро я закончу учебу и буду свободна, как птица.       — Да, будешь. Пока не найдешь себе новую работу в каком — нибудь госпитале святой Марты.       Скука.       — Ой, кажется в тебе заговорила заносчивая рок — звезда, Брайан. — Девушка громко фыркнула.       Мы приземлили на диван. Тейлор тут же обратила взгляд на покрывало, которое скрывало под собой что — то полое и громоздкое. — То невиданное «чудовище» было подарком для Тейлор       Завтра её день рождения…       Если я скажу ей о том, что уезжаю, то каким буду другом?       Тотчас представилось её серьезное лицо, распухший от недоумения нос и еле слышное бормотание «предатель»…       — Это подарок, — Задумчиво произнес я, хотя хотел сказать совершенно другие слова. А именно: «Тейлор, дорогая, завтра я еду в Абердин. Я знаю, у тебя работа, и поэтому не могу взять тебя с собой… Здорово, не правда ли?       — Какой — то огромный… — Она потыкала пальцем в покрывало, силясь понять, что же скрывалось за необъятными краями светлой накидки. — Я сейчас сгорю от любопытства!       — Я не могу показать его тебе, поскольку он еще не доделан. — Я шлёпнул её по руке и грозно посмотрел в озорные, голубые глаза, которые светились детским восторгом на бледном лице.       — Есть предложение: давай ты прогуляешься по магазинам, а я доделаю его к твоему приходу и приготовлю праздничный ужин?       — Почему не завтра, Брайан? Неужели у тебя есть дела по — важнее моего юбилея?       — Тейлор. — Назидательно произнес я, доставая из — за пазухи документы и увлекаясь ими с излишней спешностью.       — Ладно.       Словно бы обидевшись, она громко протопала по комнате, влезла в туфли и, будто ураган, вылетела через входную дверь на улицу.       Через пять минут она опять вернулась, вспомнив, что забыла ключи от машины.       Было похоже, что её злость немного повыветрилась.       Лишь убедившись в её окончательном уходе, я аккуратно встал, закрыл дверной замок и вернулся к покрывалу, наброшенному на то, что в будущем должно было стать подарком для моей несравненной докторши.       »…Иногда, не надо никаких денег, лишь чуточку воображения…» — Прошептал я, сдергивая покрывало со стеклянного купола и вооружаясь канцелярскими ножницами.       Аккуратно обрезая края деревянной подставки, я вспоминал об одном из своих снов, в котором мне приснился этот незамысловатый подарок, напоминающий аквариум для рыб.       К днищу подставки я прикрепил обычную, дешевую лампу. Поверх «деревяшки» лег тот самый пологий стеклянный купол.       При касании к куполу, лампочка начинала светиться, озаряя своим светом внутренности «аквариума».       Нехитрая задумка, если бы не то, что находилось внутри сего сооружения: миниатюрный сад вырезанный из кусочков ткани и бумаги, маленькие дирижабли летящие наперегонки с крохотными стайками птиц, античные сооружения из сподручного материала привлекающие к себе свет от лампы и рассеивающие его далеко за пределы самого купола.       Я довольно улыбнулся и отставил «произведение искусства» подальше от себя, — то должно было обсохнуть и слегка покрыться пылью, чтобы Тейлор не заподозрила будто я только что его сделал.       Не хотелось бы, чтобы она прознала о моей забывчивости к чужим дням рождениям.       Я, как было сказано выше, не хотел сообщать девушке о своих планах, но цель была превыше празднеств.       Пришлось придумать подходящие слова, несколько раз измерить комнату шагами, и повалиться на диван, искренне понимая неуважительность своего поспешного отъезда в Абердин.       От размышлений меня оторвал стук в дверь, и я поспешно дернулся, припадая к входной к двери и разглядывая новопришедшего в замочную скважину.       — Брайан! Это мама, открывай!       — Ох, — Я тяжело выдохнул и повернул ключ, впуская ее внутрь.       — Я не буду заходить, что ты… Посидишь с Леоном? Мы с отцом едем в Нью — Йорк Сити.       — Ты смеешься? — Я согнулся пополам от сильного тычка в живот, — пес, а это был именно он, на радостях врезался в меня своей угловатой головой и с необычайной радостью принялся слюнявить мою светлую футболку. — У нас какое — то необъяснимое семейное желание — смыться из Брюсселя до наступления сумерек…       — Ты тоже куда — то едешь? — Напряженно спросила она, деловито поглаживая свой твидовый пиджак по отороченным карманам.       — Да, в Абердин, — Я поставил пса на пол, отодвинул Леона носком ботинка и развел руками. — Предлагаешь взять его с собой?       — Ну, не зря же я ограбила ближайший супермаркет? — С улыбкой провозгласила она и увешала меня пакетами с собачьим кормом. — На неделю хватит?       — На год, мамуль, — Я немного покачался и, взвалил мешки на спину, прошел на кухню, покачиваясь под тяжестью груза и огибая «змейкой» спятившего пса.       Мама, видимо, решила немного попользоваться моей гостеприимностью, иначе я бы не понял почему она поменяла решение и перешагнула порог моего дома.       — Ты один здесь живешь? — Спросила она, обходя стороной подарок для Тейлор и тыкая пальцем в плакат у двери.       — Угу, — Пробормотал я, доставая из шкафа собачью миску. — То есть — с девушкой. Она мне не совсем девушка и, в общем — то, мы даже не влюблены друг в друга… Знакомая…       — Интересно, почему? Ты вон какой красавец. Правда лохмы твои чёрти что…       — Это не лохмы, а стрижка — каре. Сейчас так модно.       — А если твоя группа начнет по деревьям лазить, ты тоже будешь, да? Только потому что это модно?       — Если я не буду этого делать, то снова буду не таким как все. Поэтому — да. Главный принцип этого мира — будь таким как все, иначе мир будет против тебя. Ужасное правило. — С грустью сказал я, облокачиваясь на шкаф, из которого минуту назад выпорхнула миска для Леона. — Ты, кажется, торопилась?       — Да! Точно. — Она спохватилась и пошла в коридор.       Поцеловав меня в щеку, она бегло окинула взглядом моё лицо и быстренько ушла восвояси.       К огромному счастью, она разминулась с Тейлор, которая вернулась десять минут спустя, в предвкушении подаренного ей подарка.       К сожалению, я не успел приготовить праздничный ужин, потому что Леон ни за что не дал бы мне этого сделать; До прихода девушки он носился по квартире, лаял как оголтелый и переворачивал все и вся на своем пути.       На миг я почувствовал себя диким счастливчиком, несмотря на хаос устроенный догом. А это ли не счастье? Ждать прихода друга, усмирять пса и восторженно замирать, представив улыбку Тейлор от увиденного ею подарка?..       Становилось немного грустно от моего завтрашнего отъезда, ведь, казалось, я приобрел то, чего ждал всю свою жизнь — дружбу, преданность и кусочек необъяснимого счастья, устроившегося где — то между сердцем и душой…       Устав сидеть на одном месте, я решил подготовиться к отъезду — угрюмо оглядывая комнату и представляя размах ситуации.       Найти дорожную сумку было делом, скажем так, нехитрым.       Гораздо сложнее упаковать в неё все то, что по моему представлению должно было понадобиться в пути.       Средства гигиены, мыло и зубная щетка не заняли слишком много места — они уместились в боковых кармашках.       Книги разместились на одной трети чемодана.       Две другие трети «завербовали» одежда, ежедневник и ноутбук.       Я едва успел закончить до прихода Тейлор.       Когда в дверь глухо постучали, я уже прыгал на одной ноге, запуская вторую в штанину.       Кинув рубашку на «подарок», я добежал до двери и распахнул вышеописанную.       — Привет, ещё раз. — Тейлор сдвинула брови.       Её взгляд прошёлся по моему вспотевшему лицу, по безумным, голубым глазам и по, слегка непривычному для моего лица, выражению азарта.       — Ты один?       — Конечно… — Я пригладил черные волосы и вдруг рассмеялся, — Боже, прости, ну и видок у меня сейчас должно быть! Я пытался спрятать подарок, но ты пришла слишком неожиданно.       — И поэтому ты так вспотел? — Она прищурила глаза.       — Пошли, сама увидишь…       Мы прошли к рабочему столу.       Тейлор скинула туфли и с наслаждением шагала по прохладному паркету.       — Вот, собственно, и он! — Я торжественно сдернул рубашку с подарка, напевая какую — то бредовую праздничную песенку.       Взгляду Тейлор представился макет нашего воображаемого мирка, про который мы частенько щебетали, сидя по ночам на мансарде и считая звёзды высоко в небе.       Тейлор ринулась к макету и склонилась над ним, рассматривая каждую детальку. Нюансов было столь много, что разглядывать их пришлось бы целый месяц; Я и сам всякий раз находил в своем творении что — то новое, даже для самого себя       — Ну, как тебе? — Нетерпеливо спросил я.       — Я не знаю, что сказать… — Девушка пристально смотрела на подарок и нервно покусывала губы. — Сколько ты убил на это времени?       — Неделю, может меньше… Это так важно сейчас?       — О, боже, я сейчас зареву, — Тейлор обернулась ко мне и принялась душить в объятьях. — Никто для меня такого не делал. Ты понимаешь, насколько это красиво? Настолько, насколько важно для меня.       — Задушишь… — Я смущенно притих в ее объятьях, не зная за что мне держаться — то ли за талию, то ли просто руки повесить.       — Кстати, ты о чём — то хотел рассказать мне. Ну?       — Мне придётся уехать. — Я выкарабкался из её рук и присел на стул подле макета. — Мне надо в Абердин. В Сиэтл.       — А это ещё зачем?       — Я хочу поселиться в доме Курта Кобейна. Я хочу его тайну.       Тейлор на секунду замолчала и впервые посмотрела на меня, как на идиота.       — И, что ты там хочешь узнать? Там пусто… Пусто, как в полом шаре.       — Может и так. Но, сны и невербальное зрение никто не отменял. Я хочу прочувствовать ауру того места, и не пытайся перечить, и что — либо говорить по этому поводу, ведь я озабочен этой темой лет с десяти.       — Предлагаешь нам поиграть в Шерлока и Ватсона? — Тейлор ехидно смерила меня взглядом.       — Почему мы? — Я протяжно вздохнул и заложил руки в карманы. — Ты не можешь. У тебя сессия.       — Так и скажи: «Тейлор, ты камень на моей шее».       — Я вовсе не к этому веду. Зачем тебе моя «шизофрения»? У тебя и так дел по горло. И вообще, я бы никогда не назвал тебя «камнем». Ну?        Я округлил глаза и смерил ее одним из своих кошачьих взглядов.       — Ой, делай, что хочешь… — Она резко развернулась, но я схватил её за руку и молниеносно заключил в свои тиски.       Будучи в моих руках, Тейлор блекло посмотрела прямо перед собой.       — Не так быстро, Тейлор. У тебя день рождения, и я не хочу испортить твой праздник. Я готов уехать завтра, как бы мне не хотелось наведаться в тот дом.       Тейлор опустила подбородок на мое плечо и немного успокоившись пробормотала:       — Ну и зачем тебе это? Вещей Курта там уже нет. Ты не знаешь, кто теперь заправляет домом. Это было настолько давно, что все уже вернулись к своим привычным заботам. Дом Курта не пустует, Брайан… И вряд ли он открыт для посетителей вроде тебя.       — Просто съезжу. Пусть я и не попаду туда, зато хотя бы посмотрю… Никогда не видел этот дом воочию, лишь в газетных вырезках и книжных изданиях. Это всего лишь поездка, а ты переполошилась на ровном месте…       — И что мне делать? — Грустно произнесла бедняга. — Я тут совсем одна останусь?       Я с грустью посмотрел на девушку.       Никогда прежде я не замечал столь сильного её стремления быть рядом со мной, и это не могло не радовать.       Столько слов повисло на моем языке, так и не слетев с губ, так и не притворившись в бренную реальностью.       Может, оно было и верным поступком, в попытке достичь её полного понимания, убедиться в её небезразличии ко мне…       — Все будет отлично, я с тобой.       Прижав свою ладонь к её сердцу, я мог поклясться, что увидел наяву один из своих снов: изысканные бабочки с крыльями, что украшены снежной бахромой, взмывали ввысь над нами, сочась голубым светом, облетая наши стройные тела, окутывая сущности трепетным своим свечением и обволакивая умы в тонкую плёнку фантасмагории.       — Что с твоими глазами? — Испуганно спросила Тейлор, проводя жаркими пальцами по моим дрогнувшим векам.       — Только что я стал свидетелем самой прекрасной визуализации. Ты тоже можешь её увидеть — достаточно включить воображение…       — Брайан, ты самый безумный человек из тех безумцев, каких я когда — либо встречала… — Девушка неуверенно отстранилась. — А теперь о наболевшем. Ты зарядил телефон? Взял ноутбук?       — Стоп, стоп, стоп!!! Ты хочешь выпроводить меня прямо сейчас? А как же праздник?       — Я готова отпустить тебя прямо сейчас. Если мы начнём расставаться вечером или завтра утром, то я не смогу смириться с твоим отъездом…       — Я взял ноутбук, Тейлор. В самую первую очередь, — Я немного подумал и утвердительно кивнул. — Я же не в каменный век еду, так ведь? Благодаря ноутбуку я поддерживаю связь с участниками группы, — они не переживут моего отсутствия без намёка на то самое. А я не самоубийца, знаешь ли…       Я еле слышно хмыкнул, глядя на Леона, который понурил свою морду, выглядывая из — под кровати. Казалось, он прислушивался к нашему разговору, исподтишка пережевывая бахрому пледа.       — Кстати, ты будешь не одна. — Вдруг воскликнул я, указывая пальцем под кровать. — Мама оставила мне Леона. Они с отцом уехали в Нью — Йорк.       Тейлор удивленно нагнулась и похлопала себя по коленке. Пес, тотчас, подполз к ее ступням и принялся подергивать подушечкой носа, старательно обнюхивая незнакомку.        Время от времени он довольно пыхтел, признавая в моей сожительнице лучшего друга собак.       — Нет. Возьми его себе, Брайан… Любое живое существо — награда в дороге. До Абердина более тысячи километров, и я знаю насколько интереснее проводить поездку в компании. Во время твоего отъезда я не успею соскучиться — летом в клинике прибавилось работы. — Она доверительно сжала мое плечо, не оставляя мне выбора.       «Пусть будет так. Дорога начнется несколько ранее запланированного срока».       Я махнул рукой и согласно кивнул.       — Если ты настаиваешь…       — Ты уже собрал вещи. Я вижу как сильно ты хочешь отправиться в поездку! Даже не пытайся спорить!..       Мы еще немного поприрекались и покинули дом.       Я забрал дорожную сумку.       Тейлор упаковала макет, чтобы он не напоминал ей обо мне и не давал права растрогаться в самый неподходящий для этого момент.       Уже внизу, находясь у машины, я расслабленно облокотился на капот, посматривая на Тейлор.       Если честно, так хотелось взять её с собой. Но, присутствие девушки могло отвлекать меня от магии дома.       «Да, я верил, что дом обладает неким волшебством»…       — Делай, как знаешь, в общем. — Девушка наконец пожала плечами. — Кстати, если бы ты предупредил меня заранее, я бы приготовила тебе еды. Вряд ли ты сможешь поесть чего — то существенного в дороге. И я прекрасно знаю о твоём провале с готовкой.       Я добро улыбнулся и прижал Тейлор к себе.       — Все будет нормально, и я не умру с голода. Береги себя. Я приеду во второй половине июля. К тому времени я попрошу тебя быть во все оружии и готовой слушать чудесную историю про моё маленькое путешествие.       Мы обнялись на прощание. Я живо сел в машину и лучезарно улыбнулся, рядом с моей физиономией возникла громадная морда Леона. Оба смотрели на Тейлор, которая смеялась и плакала, одновременно.       Прощание не заняло много времени. Додж залихватски газанул и скрылся за поворотом Тенистой Аллеи.       Девушка понурила голову и прижала подарок поближе к сердцу. Странные опасения закрались в её голову…       Можно было многое отрицать в этом мире, кроме одного единственного — тяжелого бремени прощания с его удручающими последствиями…