Машина Сновидений.

      — Я не знаю, слышишь ли ты меня или нет? — Я бессильно опустился в кресло и уткнулся взглядом в стену.       Замечательно, ну просто замечательно, что я не могу быть рядом с человеком, который полностью соответствует моим понятиям о том, какими должны быть люди на этой планете. А именно — отзывчивыми, добрыми, чувствительными и приятными в общении.       Таким человеком для меня стал ты, Курт.       Мое желание заключается в том, что я хочу, чтобы ты жил, не смотря ни на что.       Я не знаю, как давно поймал на мысли, что далеко не против впитывать в себя аромат твоих волос и скользить пальцами по твоему теплому, дорогому мне, лицу.       Смотреть в глаза, которые как отображение этой реальности, куполом качнутся в стеклянной комнате, озарив своими недрами путь к самой настоящей, подлинной любви к падшему.       Не знал, и знать не хочу…       Тейлор сообщила мне про свой отъезд. Джек, стоящий рядом с безучастным лицом, немедленно предложил своей зазнобе пересечь тихоокеанскую границу и провести пару деньков в буйствующим летними красками и жарким как раскаленная сковородка Брюсселе.       Я с огромным нетерпением ожидал их ухода из этой мрачной обители, где мог расслабиться и побыть в гордом одиночестве, далеком от всей этой никчемной суеты.       Также Джек намекнул оставить ему ключи, но я настоял на своем желании. Посему я приготовился к активному ничегонеделанью за компьютером, написанию песен и перелистыванию старых записей, какие сумел обнаружить в семейном архиве.       Как и подсказывало мое сердце, этот уикенд обещал быть немного меланхоличным и носящим в себе характер депрессивной расслабленности.       …Не думаю, что это покажется интересным, но напомню тому, кто знает, и объясню тому, кто слышит впервые идеальную особенность Американских домов.       Дело в том, что некоторые из них собираются по макетбуку, планограмме или назовите, как хотите, ведь от этого смысл вряд ли изменится.       Дома в Америке отличаются особой мобильностью. Она содержит одинаковое количество минусов и одинаковое количество плюсов, которые, собственно, и помогают нам решить, будет ли дом соответствовать идеальной сборке или же он будет подобен многим другим — с панельным фасадом, громоздкой крышей и влитым фундаментом, окутанным плотным кольцом дренажной системы и прочей шушерой, позволяющей обеспечить максимальное удобство своего хозяина, заведомо лишая его ненужных переживаний на долгий век эксплуатации выше приведенных.       Итак.       Запомните все, что я сейчас вам сказал, и вспомните немногим позже, чтобы не уличить меня в сумасшествии…       Я помог Тейлор со сборкой чемодана, аккуратно загрузив вещи в ее собственную машину, ибо Джек прохныкал что — то про свой гипс, якобы мешающий транспортировке особо тяжелых предметов.       Честно говоря, ни он ни я не отличались массой тела, но Джек привык ставить себя первым во всем. Если он говорил, что обладает недостаточной физической силой, то так оно и есть. К тому же, всегда есть Брайан, который пожертвует пуповиной ради мира во всем мире.       Да бог с ним, с Джеком…       Я убедился в том, что остался один.       Старый магнитофон работал в пол силы, для того, чтобы не отвлекать черноволосого парня, который расположился в кресле, перечитывая буклеты и попивая кофе из щербатой чашки.       На самом деле я обманывал самого себя, когда делал большой глоток и хмурил брови, пытаясь разглядеть особо мелкие статьи на желтом фоне старой газеты.       Сознание работало несколько отвлеченно, приводя в пример крайне — идиотские доводы для немедленного сна. Но, спать мне не хотелось.       Погода за окном менялась поминутно.       Эдакий фильм о природных явлениях, где полчаса назад рвало провода, а теперь сияет зудящее солнце, которое появляется кусками средь черных, жирных туч, нанесенных на голубое сукно четкими, отвратительными мазками.       Котята сновали по дому. Двоих из них я не видел со вчерашнего вечера. Один обсасывал кончик моего тапка, а рыжий убегал от Леона, пытавшегося набиться тому в друзья, и явно превосходя малого по габаритам.       Теперь я понимал, как выглядит фраза «слон в посудной лавке» на наглядном примере.       Когда мне надоело слышать вопли своего пса, я натянул наушники на голову и прикрыл глаза от усталости. Солнце приятно расположилось на кончике носа, и я наблюдал за ним сквозь ресницы.       Музыка лихорадочно менялась: это было что — то ритмичное, но не слишком. Иногда попадались даже мои собственные. Я кривился, но дослушивал до конца, ибо не видел смысла обманывать самого себя в любви к некоторым из них.       Писать я не любил. И не умел.       А если бы даже умел, то написал бы что — то вроде: «Этот день был настолько скучным, что не было оснований отрицать его ненужность». Потом добавил бы фразу по то, что малость исписался, и сделал бы паузу в писанине на 365 дней, как все великие писатели.       Когда в наушниках прозвучала «первый день», солнце пропало из виду.       Я сослался на новую порцию грозовых туч, но чутье подсказывало мне, что дело далеко не в этом, — кто — то закрыл его своим телом.       Я резко открыл глаза и вздрогнул.       Напротив сидел Курт Кобейн. Он был с закрытыми глазами, а меж его скрещенных пальцев с обручальным кольцом дремал черный котенок.       Я поморщился и рванул наушники вниз, выключая музыку.       — Здорово, что ты нашел время прийти ко мне.       — Или ты ко мне. Это моя комната. — Курт покусал нижнюю губу. Его глаза были грустными.       Он был все в той же одежде, в которой его нашли в день смерти. Это мне совершенно не нравилось, поскольку напоминало не о о самом лучшем времени…       Неожиданно, но его появление способствовало утрате тяжких мыслей, что секунду назад ломились без предупреждения.       — Может тебе что — нибудь купить? — Спросил я, неравнодушно разглядывая его голубые джинсы.       — Иногда ты поражаешь меня непоследовательностью диалога, — Курт вздохнул и забрал у меня свои записи. — К тому же, меня все устраивает.       — Курт!       — Купи, если хочешь. Я буду рад, — С наигранной скромностью ответил собеседник, сминая бумаги и выкидывая их в окно. — Подумать только, сколько барахла нуждается в немедленном уничтожении. Все это, — Он обвел комнату рукой, — Сущая нелепица.       — Курт!       — Хочешь поспорить? — Он обратил взгляд на меня и улыбнулся.       — Я понял. — Быстро ответил я, — Просто хотел, чтобы ты перестал думать, что мне якобы не известны причины твоего плохого настроения. Выскажись, я буду не против.       Мужчина приметил гитару и встал с кресла.       Пересекая комнату, он захватил шестиструнную спутницу и упал с размаху на кровать.       — Не могу, — Глухо произнес он, перебирая струны и глядя в пустоту.       Он ударил по боку гитары и крикнул, глядя на меня с ухмылкой.       — Чего изволите?       — Пой, что хочешь. — Я прикрыл глаза и тоже выдавил улыбку.       — Изнасилуй меня. Изнасилуй меня, мой друг. Изнасилуй меня снова.       Я — не единственный.       Презирай меня. Делай это снова и снова. Опустоши меня, изнасилуй меня, мой друг!       Мой любимый внутренний источник, я буду целовать твои раны.       Я буду ценить твою заботу, а ты будешь всегда вонять и гореть.       Изнасилуй меня!       Я подпевал и ржал как конь, пока слезы из глаз не выступили.       Даже вторую гитару взял, чтобы получилось не соло, а хороший, мощный дуэт из электрухи и ритмики.       — А если по — честному, кому ты все это писал? — Прокричал я.       — Без разницы. Я ни о ком не думал, когда выдумывал эту ерунду. У меня был отличный мотив, но не было слов. — Курт почесал голову. — Надеюсь ты не подумал сразу о Кортни.       — Да при чем тут она. Будто у тебя девушек мало было.       — Много. Иногда даже таких, что и вспоминать стыдно. Кортни трахалась лучше всех. Я не устану это повторять, — Курт мечтательно задумался.       — Избавь меня от подробностей. — Я залез под кровать в поисках медиатора. — Вечно он куда — то пропадал. — Кстати, я не могу представить тебя с кем — то. Это не укладывается в моей голове       Да, это было так.       Хотя, откуда мне знать, что обладаю достаточно хорошим воображением.       — Странно, что это тебя вообще заботит. Подумаешь. — Курт развел руками. — Но, с чего бы это?       — Ну, к примеру,. — Господи, как ему объяснить, — Я не чувствую от тебя эти «самые» флюиды. Порой смотришь на человека, а у него на лице написано: …       — Тут все понятно. Это потому что ты мужчина, или я мертвый. А вообще, мне не особо приятна эта тема, особенно когда твой собеседник так странно спрашивает. Играй лучше. — Музыкант искоса глянул на мое растерянное лицо, подбирая штанину и закидывая ногу на ногу.       — Ладно, ну тебя, — Я запыхался, но нашел медитор.       Вылезая из-под кровати я был малость запыхавшимся.       — Ты себя в зеркало видел? — Вдруг спросил Курт, облизнув губы. — Чертовски хорошенькая шлюха.       — Иди в пень. — Я многозначительно вернулся к креслу, завладев гитарой. — Тоже мне, удивил. Призрак — извращенец.       — Говорю то, что вижу. У тебя просто внешность такая странная. Почему бы человеку с таким лицом не отдыхать где — нибудь в Нью — Йорке, нежели находиться в компании со старым наркоманом?       — Иди в пень. Просто иди в пень. Ты не старый наркоман. Причешись, умойся, оденься нормально.       … — И самовоскресись, — Уныло добавил собеседник, — Звучит как самоудовлетворись.       — Я чувствую тебя, как самое живое, что есть на этом свете. Тебе что этого недостаточно?       Курт не ответил.       Я с яростью посмотрел на радиоприемник. Из него играла песня Protege Moi.       … Это тягостное мгновение…       Распространяющаяся эпидемия.       Праздник закончился.       Мысли, парализовавшие разум.       Опущенные веки, серое лицо…       Внезапно появляются призраки в нашей постели.       Открывается задвижка решетки, этой конуры, которая зовется домом.       Защити меня от моих желаний. Защити меня…       Мы — игрушки судьбы.       Вспоминаешь божественные, умопомрачительные мгновения, расколовшиеся на части с наступлением утра. И теперь мы такие одинокие…       Потерявшиеся мечты о любви — время, когда ничего не было сделано. Оно нам оставит целую жизнь для того, чтобы плакать. И теперь мы такие одинокие…       — И от кого же вы, мой милый Брайан, спасаетесь?       — Я вот не понимаю, почему она заиграла именно сейчас? — Со злостью произнес я, швыряя книгой в радио. — А ты чего так рад? Да, я писал эту песню, потому что мне была нужна защита. Но, знаешь ли, я не требую, чтобы…       — Ты сегодня гиперчувствительный. — Курт хмыкнул. — Если хочешь — я готов защищать тебя.       — Тебя самого защищать надо, — Я посмотрел на мужчину с издевкой, — Чтобы пылью не покрылся. А вообще… Давай забудем, и просто посидим, как нормальные люди. Или Нелюди.       — Как можно просить защиты и посылать того, кто готов тебе сию минуту прийти на помощь? — Курт недоуменно нахмурился.       — Привыкай. — Я отвернулся и принялся настраивать радио.       Когда я закончил, Курт сидел на кровати и смотрел на меня странным взглядом.       Он сидел и смотрел на меня, как собака, которая очень любит и бережет своего хозяина.       А потом он исчез, захватив с собой и приемник.       — Спасибо, что настроил, — Крикнул Курт, исчезая в стене. Я снова не понимал, что опять сделал не так. А ещё, не понимал на кой-чёрт ему понадобилось радио, ведь в том мире все равно ничего не работало… Совсем ничего не понимая, я развел руками и спустился вниз, чтобы немного перекусить. Шумная баталия с гитарами вызывала во мне зверский, неудержимый аппетит…