Машина Сновидений.

      Пока я присматривался к веранде, Курт успел расположиться в саду с наибольшим удобством.       Будь я призраком, то поступил бы точно так же, ведь, вряд ли что — то смогло бы меня заинтересовать более собственной смерти.       К тому же, я бы не проявлял инициативу и по другой весомой причине — ссылался бы на ненужность людской суеты в условиях несовместимых с продолжительной жизнедеятельностью.       Посему, выходило, что демонтаж веранды приходился именно на мою долю, а не на долю горе — призрака, который вооружился сигаретой и теперь дремал под испепеляющим оком полуденного солнца.       — Иногда, у меня такое впечатление, что я проделываю все это впустую. — Произнес я расстроенно, активно пользуясь гвоздодером. — Будто тебе глубоко начхать на мои старания в сорокоградусную жару.       — Вовсе нет, — Лениво ответил мой собеседник, намазываясь кремом от загара. — Но, я же не заставляю тебя помогать мне?       — Зачем тебя крем, ты ведь не сгораемый, как сейф, — Я покосился на Курта.       — Следи за собой, — Мужчина отмахнулся, — Я имею полное право делать то, что мне нравится…       На такой вот ноте мы и перестали разговаривать, ибо я не удосужился возразить на столь весомый довод.       Да мне и не надо было. Более всего прочего меня интересовала возможность покинуть этот дом, увезя Курта с собой.       Между делом, музыкант вооружился ноутбуком, проверяя камеры видео наблюдения.       Из всех существующих персонажей в доме, помимо нас двоих, находился старик Каин. Он безустанно корпел над протиркой зеркал, делая их, на мой взгляд, еще грязнее, чем те были доныне.       О старике я поинтересовался у Курта, предположив, что дворецкий (оный вряд ли тянул на столь помпезное прозвище) работал в этом доме при живом Курте.       Мужчина отрицательно покачал головой.       — Каин тут с недавнего времени. И я не удивлюсь, если он успел переспать с Кортни Лав. Она со всеми спала, — Курт преспокойненько всплеснул руками.       — Ты говоришь о ней так, будто она только этим и занимается.       — А с чего мне говорить обратное? Да, она трахалась со всеми подряд, в то время пока я был обдолбан. Это вполне себе нормально.       Я выронил гвоздодер и ссутулился.       — Я тебя совсем не понимаю. Каждый день ты разного о ней мнения.       — А ты каждый день напоминаешь мне интервьювера с вопросами личного характера. Катись — ка ты знаешь куда? — Прохрипел мужчина, делая вид, что погружен в великие думы.       — Ладно. — Я опять замолчал, но надолго меня не хватило. — У меня опять вопрос, и он личного характера. Не хотел бы навестить душ?       — Я же призрак, зачем мне душ?       — За тем же, зачем и крем для загара. — Я скривился и забрал у него ноутбук.       Курт немного поковырял кресло задницей.       — Мне нужно будет переодеться, но у меня нет другой одежды.       — А где твой саван?.. Ладно, возьми что — нибудь из моих тряпок. Только не пытайся тащить их по воздуху мимо Каина.       — На самом деле я об этом не думал, пока ты не сказал, — Курт почесал голову и слегка взлохматил длинные волосы. — А ножницы у тебя есть?       — Стесняюсь спросить, чем ты пользовался до этого… Да, есть: они в комоде, на втором этаже.       Курт ушел в дом, а я присел в кресло, чтобы рассчитать примерное количество досок на крышку будущего гроба.       Выходило четыре, учитывая, что веранда (оранжерея) была сколочена из рей шириной в девять дюймов.       Стекло же я нашел в легкую — выдернув его из форточки, которая располагалась в другом конце помещения.       Немного повозившись с шуруповертом, я сумел собрать довольно приличный гроб.       Да, именно, собрать, а не сколотить, поскольку работа с современной техникой значительно упрощала сие занятие.       Возможно, что из меня получился бы вполне — неплохой гробовщик, но судьба умело подсунула мне мировую известность и достаточно приемлемые вокальные данные.       Я не стал оседать в этой, порядком поднадоевшей теме для самого себя, и вышел на улицу.       Лето в этом году, казалось, мстило за все прошлые годы, когда не успевало разогреть землю в борьбе с проливным и зябким дождем.       Я нашел Курта в коридоре. Он стоял ко мне спиной, разглядывая самого себя в зеркале. И, да, он был голый, отчего я решил сначала спрятаться, а после перестал валять дурака и встал рядом с музыкантом.       — Ты еще не оделся? — Я подозрительно посмотрел на мужчину, стараясь не спускать глаза ниже лобка.       Курт повернул ко мне лицо. Его волосы были влажными, золотистыми, искрящимися, — Они подгибались на кончиках так (тут подойдет слово лояльно, ибо это так и было), что хотелось тут же проверить их на ощупь, помять, облизать, потереть между пальцев.       Уж простите меня за такую правду…       — Я не знаю, что одеть, — Признался Кобейн, вертя в руках мою футболку. — Я предпочитаю считать твои вещи несколько вызывающими.       — А я предпочитаю тебе посоветовать, чтобы ты не общался как 100 лет тому назад говорили наши прадеды. Если футболка гавно — так и скажи. — Я отобрал у него «тряпку» и кинул оную в комнату. — Могу принести тебе еще немного вещей.       — Можно я одену старые? — Он очень серьезно посмотрел мне в глаза и чуть придвинулся, якобы этот жест заставил бы меня немедленно согласиться.       — Можно ты оденешь старые, — Словно робот повторил я, случайно взглянув ниже его пупка. — Только постирай. И надень пока хоть что — нибудь, — я начинаю смущаться.       — Хорошо. — Курт кивнул и нагнулся, подбирая свой джемпер с полу.       Я свалил на кухню, дважды пытаясь зайти в дверной проем. Сейчас я напоминал самому себе товарный поезд, который пытался протиснуться сквозь узкий тоннель к долгожданной, конечной остановке.       Правда, вся беда была в том, что этот поезд оказался разобранным и лишенным топлива. И теперь он просто стоял и созерцал белое пространство, обставленное различной, шибко нужной утварью.       «Так так так, сначала голый, а потом что? Да я в жизни теперь не смогу смотреть на него одетого, понимая, что он на самом деле прячет под своими застиранными обносками. Да это все равно, что обмотать невероятной красоты бриллиант в грязную марлю — не являть его свету, не демонстрировать и не приводить в порядок».       И самое дерьмовое, что я сбился с мысли, позволив пошлым думам завербовать мое ясное сознание. Я творец, в конце — то концов, а не бездушная машина с функцией: сунул — высунул.       Помимо всего прочего, я вряд ли представляю себе наше обоюдное совокупление. В голову сразу ползут фильмы дискавери и прочая, никому неинтересная белиберда…       — Я сделал гроб. — Пробурчал я, опустошая кормушку для котят и насыпая туда новый корм, ибо предыдущий был безбожно испорчен.       — Ох и странная затея, Брайан, — Откликнулся Курт, появляясь на кухне и присаживаясь на стул.       На этот раз на нем были мои джинсы и полосатая борцовка.       Ну и слава богу…       — Зато не скучно, — Парировал я, откупоривая струнный пакетик. — Когда начнем нашу проверку?       — По крайней мере, в этот раз мне не придется останавливать твое сердце, — Курт чуть кивнул, — И то хорошо.       — А ты умеешь еще что — нибудь? — Я мгновенно оживился. — Может, тайные знания, как избавить нас от жары, ну или что — то в этом роде…       — Нет, но знаю, как нам сделать еще жарче, — Он подергал ремень и хитроумно оскалился.       — Давай без этого, — С кислой миной ответил я, подтолкнув Джека к миске с кошачьим кормом.       — Почему Джек? — Полюбопытствовал музыкант.       — Потому что срется. Вот почему. Отставить разговорчики. У меня есть план.       — Ладно — ладно. И каков твой план?       — Я отвезу гроб на окраину города, а ты вернешься в свой мир и попытаешься выйти не на веранде, а за пределами дома. План понятен?       — Я не думаю, что в том мире меня будут ждать указатели: «Иди туда» или «Выход».       — Тогда наш план провалится с треском. — Я нервно сжал челюсть и покосился на Курта. — Ну что, начинаем?       Курт тот час исчез. Я остался в гордом, но сопливом одиночестве.       Плюс ко всему, я начал переживать из — за мужчины. Мало ли что с ним может произойти на момент отсутствия…       — Если у них есть свой мир, то есть и тот, кто главенствует над оным. Что — то вроде короля или президента, не так ли? Да неужели он позволяет своим жителям пользоваться порталами по пять раз на дню? А может, у них какие — то особые санкции на такой вид спорта?       Да, именно. Может это считается у них спортом. Как у нас олимпиада, к примеру…?       Я дал себе пощечину и снова вышел во двор.       Погрузка гроба не заняла слишком много времени. Моя машина стоически справилась с размерами предмета.       Я отряхнул руки от опилок и взгромоздился на переднее сиденье, поворачивая ключ зажигания.       — Еще немного, еще чуть — чуть… — Прошептал я, выворачивая руль и двигаясь вдоль забора.       Сумеречный город встретил меня торжественной прохладой.       Гроб подпрыгивал в багажном отделении, напоминая мне сими звуками о глупости моей дорожной прогулки.       Наверное, мне стоило обмотать его чем — нибудь мягким, вроде одеяла или пледа…       Проезжая мимо полицейского участка, я пригнул голову и принял вид простого обывателя. Но, надо же такому случиться, меня остановили за незначительное превышение.       Я, с кислым и отрешенным выражением лица, протянул документы полицейскому, уверенно тарабаня пальцами по рулевому колесу.       — Мистер Брайан… Молко, — Офицер полистал мой паспорт и покрутил в руках водительское удостоверение. — И давно вы в наших краях?       — Я покинул Брюссель месяц назад. Здесь я из крайне эстетического любопытства. — Я нахмурился. — А что вас смущает?       — А гроб вы тоже возите с собой из крайне эстетического любопытства? — Пробормотал дорожный инспектор, приподнимая козырек фуражки и щуря глаза во тьме.       — Не просто гроб, а гроб из дубовой древесины. — Я попытался включить дурачка. — хотя, если вы приглядитесь, то увидите, что это — обыкновенный ящик для инструментов.       — Это каким же должен быть инструмент, чтобы поместиться в такое… такой, кхм, ящик.       — Скарификатор, — Бросил я первое, что пришло в голову. — Надеюсь, я могу ехать, инспектор?       — Я не нашел ничего особенного, чтобы препятствовать вашей поездке, — Офицер подозрительно посмотрел на меня, отдавая документы и отдавая мне честь. — Хм, скарификатор… Очень интересно, — Бормотал он, уходя в известном направлении.       — Я таких слов знаешь сколько знаю? — Проговорил я, воровато оглядываясь и газуя, — Лучше тебе и правда не знать…       Выехав за город, я припарковался у лесополосы, где достал пачку сигарет и лег на капот автомобиля. Ни с чем не сравнимое ощущение нагретого за день капота и прохладного воздуха с просторов Сиэтлских полей могло свести с ума своею неоднозначностью.       Мне было тепло и приятно, ну, а сигарета, сама по себе, добавляла ситуации завершающего блеска.       Минутой позже я вспомнил про гроб.       Я открыл багажник с долей предвкушения.       Достав поклажу, я отнес ее в лес, чтобы было удобнее открывать крышку.       «Надо было делать ее не на петлях, а на запорах» — Промелькнуло у меня в голове.       Тишину прервал удивленный голос, доносящийся из машины, и говорящий о том, что радио включилось само по себе.       Сквозь белый шум я услышал задумчивый голос Курта Кобейна.       Предположу, что незнающий человек двинул бы кони от такой неожиданной радиопередачи.       — Брайан, я не могу попасть в гроб. Что прикажешь делать? — Курт злился.       Я отпустил крышку гроба и отдавил себе ногу.       — Идти в ж*пу. Ты напугал меня, — Прокричал я, бросаясь к машине и пытаясь найти устройство, в которое смог бы говорить, будучи услышанным.       Не нашедши такового, я просто прислонился щекой к радио и пробормотал:       — Расскажи мне о своих попытках.       — Я пытаюсь найти портал, но ни один, ни второй не срабатывают. Словно кто — то препятствует мне в достижении желаемого.       — Как ты вообще сумел со мной связаться?       — Помнишь, я взял у тебя радио? Я понимал, что могут начаться загвоздки с путешествиями. — Сдавленно ответил Курт.       — Смотри, как у него все продумано, — Завистливо откликнулся я, захлопывая дверь для наилучшей слышимости. — Ну и что нам делать? Не ехать же мне обратно в город?       — Нет, не ехать, — Повторил за мной Курт, — Подожди немного. Я что — нибудь придумаю.       — Знаешь, такое впечатление, что тебя мамочка заперла в доме и тебе надо отпроситься, чтобы выйти на прогулку… Я сейчас с ума сойду, если ты не появишься в этом чертовом ящике, — Правдиво заметил я, косясь на поле.       — Тогда пообещай мне что — нибудь… Для острастки, для мотивации.       — Я разрешу ходить тебе голым по квартире, — Я хмыкнул и тут же посерьезнел. — Нет, сам придумывай, это уже слишком.       — Ладно, ты меня смотивировал… — Голос Курта пропал. Приемник выключился сам по себе.       — Вот дерьмо, — Я стукнул кулаком по панели управления. — Это что же получается, я зря потратил день на то, чтобы собрать эту никчемную, тяжелую коробку?       Я почувствовал себя до боли отвратительно.       На глаза навернулись едкие слезы обиды.       Да, это было очень обидно — увидеть в своей машине нового, лучезарно — улыбающегося попутчика.       Заведя мотор, я решил оставить гроб в поле, поскольку его ненужность была сейчас до очевидного без надобности.       Но, оторвавшись от обочины, я ощутил горячую ладонь на своем плече.       Взволнованный и вспотевший Курт сидел на заднем сиденье, я различал его дрожащие губы в полутьме.       — Вот она — настоящая машина сновидений, — Курт обвел ладонью мою иномарку.       Я оторопел и выскочил из машины.       Следующими моими действиями были запихивание гроба в багажник и бормотание отвратительных ругательств себе под нос.       — Я люблю тебя, — Твердил я, не спуская глаз с Курта. — Я очень сильно тебя люблю.       — Спасибо, что решился на эту авертюру. — Тот оторопело оглядывался и трогал мягкий подголовник перед собой. — Мы можем… Ты знаешь, что мы можем?.. — Шептал он, дожидаясь пока я займу водительское кресло.       — Не знаю, что именно ты там можешь, но я тоже умею делать погоду жарче, — Проговорил я, усаживаясь и поворачивая ключ зажигания. — Ну — ка, придвинься.       — Это еще зачем? — Курт озадаченно посмотрел на меня из-под бровей, но, все же, приблизился к моему лицу.       — Посмотри в мои глаза. Что ты в них видишь?       — Ты очень странно смотришь, — Задумчиво ответил музыкант.       — Я очень надеюсь, что в них отразится наша с тобой вечность. — Уверенно ответил я, ни капли при этом не переигрывая. — Все, что я хочу теперь есть у меня…       — Интересно, а чем отличаются фанаты от влюбленных людей? — Вдруг спросил меня Курт.       — По сути говоря мало чем. Это правда. — С моих губ сорвался вздох. — Если ты хочешь меня обнять или поцеловать, то не томи.       Курт напряженно уставился на меня непроницаемым взглядом.       Сложно было сказать, что сейчас выражало его лицо, и я бы мог перебирать сотни тысяч глаголов до самого утра.       — Мы можем делать все, что душе угодно, ведь так? — Он смял мои волосы в пальцах и прошелся подушечками по изгибам позвоночника.       Мы мучились словно пятиклассники перед контрольной. Курт тяжело дышал мне в губы, предпочитая рассматривать мое лицо, как дичайшую ценность.       — В Абердин? — С готовностью проговорил я, стараясь разметать нервозность ситуации.       — В Абердин, — Со свинцовой тяжестью в голосе ответил призрак, облизывая губы.