Завтра будет новый день

      Сутки спустя довольная и сытая пятёрка отдыхала на том же месте у озера. Поиски леопардов успехом так и не увенчались – эта часть джунглей была довольно мало заселена животными. Много было разве что сурикатов, которые весело шныряли между норками. Фуруфу поглядывал на них с тоской, Кианга неодобрительно косилась на него. Наконец львам повезло наткнуться на нескольких невесть как забредших сюда окапи, и угроза голода была ликвидирована. Остаток ночи заняла дорога обратно, и вскоре счастливые путешественники вернулись на полюбившееся им место у водопадов. Днём они отсыпались, а едва спала жара, снова запрыгнули в озерцо, где так же весело, как и вчера, брызгались и плескались в воде.       На закате они лежали на берегу, обсыхая и жадно вдыхая свежий и влажный воздух, совсем не такой, как в саванне. Кианга украдкой бросала взгляды на Вата. Ей не терпелось отправиться в путь. Наконец лев вздохнул и поинтересовался у Фура, что они намерены делать дальше. Тот грустно посмотрел на небо.       – Мы бы задержались тут надолго... Но увы, с едой тут капитальные перебои. Придётся выдвигаться в сторону холмов... Как думаешь, нам нужно возвращаться к Прайдленду или мы сможем обойти пустыню с этой стороны?       Самавати помолчал, вспоминая окрестности холмов, в которых он провёл свои скитания.       – Думаю, сможете обойти, – решил он. – Не такая уж она большая.       – Хорошо, – кивнул Фуруфу и повернулся к своим львицам: – Что скажете?       – Давайте переночуем здесь, – попросила Бариди. – Здесь так здорово...       Пола кивнула.       – Утром тронемся в путь, – добавила она.       – А вы сами что думаете? – спросил Фуруфу у Вата. Тот быстро переглянулся с Киангой. Они ждали этого вопроса и боялись его.       – Пожалуй, прогуляемся подальше в джунгли, – как можно более небрежно отозвался он. – Не хочется возвращаться.       Кианга замерла. Больше всего она боялась, что мини-прайд захочет пойти с ними... Тогда о востоке на время придётся забыть.       – Везёт вам, – вздохнул Фур, и у львицы отлегло от сердца.       – Значит, завтра мы расстанемся... – печально сказала Бариди. Кианга тяжело вздохнула.       – Давайте повспоминаем наше детство, – предложила она. Все радостно подхватили эту идею, и вскоре тишину темнеющих джунглей нарушали лишь голоса пятерых львов да временами их весёлый смех...       Ещё до рассвета, в покрытых утренним туманом джунглях Кианга и Ват прощались со своими друзьями. Бариди расплакалась, выступили слёзы на глазах и у самой принцессы. Остальные хмурились.       – Нам будет очень не хватать вас, – вздохнул Самавати. – Если что, возвращайтесь. Уверен, Кову с радостью примет вас. А когда мы начнём править, то и подавно.       – Мы будем навещать вас, – вздохнул Фуруфу. – Не думаю, что мы уйдём слишком уж далеко. Будем жить поблизости.       – Удачи вам, – горько вздохнула Кианга, обнимая подругу.       – И вам, – откликнулась она, всхлипывая. – Мы навсегда останемся друзьями… Ведь мы все вместе на нашей Стене дружбы...       – Обязательно, – улыбнулась Кианга. – Мы будем вспоминать о вас, глядя на неё. И вы нас не забывайте.       – Не забудем... – отозвался Фур. – Вы нас хоть на свадьбу пригласите.       – О, это всенепременно! – воскликнул Ват. Кианга смущённо хихикнула. – Ждите Зого или кого-нибудь из его связных.       – Будем ждать, – улыбнулся Фуруфу и поднялся. – Ну что же, пора в путь.       Бариди ещё раз обняла Киангу на прощание.       – Счастливого вам пути, – шепнула она.       – И вам, – отозвалась львица. – Удачи вам. Надеюсь, вы найдёте свой дом.       Кианга и Самавати с грустью наблюдали, как скрываются в джунглях силуэты льва и двух львиц.       Принцесса тяжело вздохнула и повернулась к Вату. В её глазах стояли слёзы.       – Не плачь, – сказал он. – Ничто не вечно. У нас своя дорога.       – Я знаю, – выдохнула она. – Я знаю...       – Ну что, в путь? – улыбнулся лев.       – В путь.       Прайдленд жил дальше. Вернувшийся Зого вновь приступил к своим обязанностям мажордома. Весьма пополневшая Киара, давно уже отказавшаяся от охоты, теперь решила отдохнуть и от остальных дел. Все дни она проводила, лёжа на Скале и весело болтая с Налой и другими львицами. Почти весь прайд в свободное от охоты и дел время предпочитал находиться рядом с Королевой, с интересом обсуждая с ней будущего львёнка королевской пары. Они гадали, какого он будет пола, какой у него будет цвет шёрстки и глазок, в кого он пойдёт характером.       – Надеюсь, этот львёнок будет больше похож на Кову, – смеялась Киара. – А то Кианга наша от него разве что цвет глаз взяла.       – Ну не скажи, – улыбалась Нала. – Она и характером больше в него пошла.       И предположения продолжались...       В стороне от прайда по-прежнему оставались лишь Мбайя да Кусини, целыми днями проводившие в пещере. Вот и сегодня Мбайя лежала там, безучастно глядя в стену. Кусини лежала рядом. Мхиту задумчиво поглядывал в их сторону, а потом поднялся и подошёл к ним.       – Мбайя, Кусини, – сказал он. – Нам нужно поговорить.       Мбайя вскинула на него удивлённый взгляд. Впервые с того разговора, когда она сообщила ему о решении Симбы и Налы, он заговорил с ней.       – Нужно поговорить, – нерешительно повторил он. – Пойдёмте.       Львицы поднялись и двинулись за ним в саванну, на которую быстро падал вечер. Довольно долго они прошагали в тишине. Наконец Мхиту остановился и повернулся к ним.       – Кусини. Дочь. Я хочу поговорить с тобой, – грустно произнёс он. – Понимаешь, я говорил с Аджем...       Львица потупилась.       – Простите меня, – тихо сказала она.       – Простить тебя? За что? – изумился лев. – Это мы должны просить у тебя прощения. Я должен.       Мбайя переводила удивлённый взгляд с мужа на дочь.       – Мы виноваты перед нашей старшей дочерью, Мбайя, – печально произнёс старый лев. – В заботах о младших детях мы забыли о ней. Но... – он повернулся к дочери. – Я не знал, Кусини, честно. Если бы ты рассказала нам... Я... я не думал, что ты так страдаешь.       – А как же иначе? – тихо откликнулась львица. – Вы же мои родители...       – Прости, – повторил Мхиту. – Я виноват. Я признаю это. Я мог бы хоть раз навестить тебя... Но понимаешь, Кусини... В этом сложно признаваться... Я боялся, что приду и узнаю, что тебе хорошо без нас. Что мы не нужны тебе...       Кусини бросила на него обиженный взгляд. Мбайя, наконец-то понявшая, в чём, собственно, проблема, тяжело вздохнула.       – Не думай, что мы не любили тебя, дочка, – произнесла она. – Мы всегда любили тебя и любим сейчас. Просто мы, похоже, не поняли друг друга. Ты была уверена, что нам хорошо без тебя, с Марой и Лаем, мы же были уверены, что тебе хорошо без нас... Но, конечно, нашей вины, пожалуй, больше. Мы уделяли тебе недостаточно внимания, а ты всё равно продолжала любить нас... Я очень благодарна тебе, Кусини. Ведь из всех моих детей именно ты сохранила большую веру в меня и любовь ко мне... И я не забывала о тебе в скитаниях по южным землям. Никогда не забывала... Иди ко мне, – попросила она. Кусини молча подошла и прижалась к ней. В носу щипало. Обида на родителей, которую она носила в себе столько лет, упрямо скрывая её за другими чувствами и повседневными заботами, так остро вспыхнувшая в сердце во время разговора с сыном вчера, быстро таяла, уступая место чувству благодарности и вины. В груди разливалось тепло. Они любят её! Она нужна им! И, похоже, она сама виновата в сложившейся ситуации, потому что не сумела показать им, как они дороги ей...       – Я люблю вас, – всхлипнула она.       – И мы тебя, – ласково обнял её Мхиту. – И мы тебя. Прости нас.       – Вы простите меня, – выдохнула львица.       Родители и дочь посидели молча, крепко обнимая друг друга. Наконец Кусини осторожно высвободилась из объятий.       – Спасибо вам, – всхлипнула она. – Простите, я пойду... Мне нужно побыть наедине с собой.       – Конечно, дочка, – улыбнулся Мхиту. Отец и мать нежно смотрели ей вслед.       – Побыть наедине с собой... – тихо проворчал лев. – Точно не от меня она эту склонность унаследовала.       – Каждому из нас необходимо иногда побыть одному, – пожала плечами Мбайя. Мхиту помолчал.       – Да, – вздохнул он. – Вот, бывает и так. Бывает, что тот, кто проявляет меньше всего знаков внимания, на самом деле крепче других привязан к тебе... Даже среди наших собственных детей... О чём ты думаешь? – спросил он, переводя взгляд на супругу. Мбайя задумчиво смотрела вдаль.       – Я думаю о том, что в очередной раз провинилась перед детьми. О том, что вся моя жизнь была чередой ошибок...       – И моя, – вздохнул лев.       – ...Кроме одного. Кроме тебя. Ты и наши дети – единственное, чему я рада, чем горда и счастлива. Это единственное хорошее, что было в моей жизни. Те спокойные мирные годы были лучшими в моей жизни... Неужели ты думаешь, что я не готова была измениться ради этого? Вспомни, в каком возрасте я совершила своё страшное преступление... Я была так юна, ведома страстью и чувством долга перед Зирой... Но я изменилась, когда встретила тебя. А как же иначе? Я научилась искренне любить и дорожить теми, кого люблю. Только тогда я осознала, насколько дороги собственные дети... Я уже рассказывала тебе, как я каялась... Я изменилась, Мхиту. Я сама удивлялась переменам в себе. Я знала, что проклята, но чувствовала в себе трепет души... Запятнанной страшным грехом, но живой... И она жива до сих пор, Мхиту. Она по-прежнему тянется к тебе и детям.       Лев печально молчал, опустив голову.       – Не молчи, Мхиту. Скажи что-нибудь. Ты же сам только что видел, к чему нас привела недосказанность с нашей дочерью... Слова для того и даны нам. Без них мы не можем понять друг друга. Или можем понять неправильно... Скажи. Я постараюсь понять.       Мхиту тяжело вздохнул.       – Те годы в моей жизни тоже были самыми лучшими. Я был счастлив. По-настоящему. Наверное, поэтому я не растерял чувства к тебе окончательно. Не скрою, они охладели. Из-за прошедших лет, из-за всего, что случилось... Но они живы, как и твоя душа.       – Спасибо, – тихо ответила львица. – Это всё, что я хотела услышать.       Она поднялась и пошла к Скале. Мхиту с грустью смотрел ей вслед.       – Так... Фур с прайдом пошли на север. Значит, нам придётся обойти Прайдленд с юга, – задумчиво сообщил Ват. Кианга грустно рассматривала оставшиеся позади джунгли.       – С юга? – встревоженно переспросила она. – А если там ошивается кто-нибудь из гиен?       – Сомневаюсь, – пожал плечами лев. – На месте гиен я бежал бы как можно дальше и дальше, пока не свалился бы от усталости. Тем более там пустынные земли.       – А мы-то там чем будем питаться? – усмехнулась львица.       – Ночью дойдём до границы Прайдленда и поохотимся.       – А нас не заметят?       – Ночью – вряд ли, – усмехнулся Ват. Кианга вздохнула.       – Да ладно тебе, не грусти, – ласково улыбнулся лев. – Мы ещё обязательно увидимся с ними. В дороге развеешься. Всё-таки путешествие – отличное средство от тоски.       Львица улыбнулась ему в ответ.       – И ты не грусти, – она на секунду прижалась лбом к его подбородку и выпрямилась, готовая продолжать путь. – Идём.       Ещё раз напоследок обернувшись на джунгли, они пошагали на юго-восток.